Я не рассчитывала напугать их этим — я не думаю, что эту троицу вообще можно напугать. Но я хотела сказать: «Если вы не хотите переселяться, то по крайней мере отнеситесь к моему предупреждению серьезно и хотя бы держитесь подальше от больших городов. Если появится вакцина, привейте ее себе. Но не забывайте о моем предупреждении».
Индустриальный Парк расположен по дороге к Плотине Гувера; там же находится и Трудовой Рынок. В Вегасе машины в пределы города не допускают, но везде есть движущиеся тротуары, а один протянут до самого Индустриального Парка. Чтобы добраться дальше, до Плотины или Боулдер-Сити, есть автобусный маршрут. Я планировала воспользоваться им, потому что «Шипстоун-Долина Смерти» арендует часть пустыни между Восточным Лас-Вегасом и Боулдер-Сити в качестве зарядочной станции, и я хотела посмотреть на нее, чтобы пополнить свой запас знаний.
Мог ли комплекс «Шипстоун» быть тем корпоративным государством, которое стояло за Кровавым Четвергом? Я не могла найти причины для этого. Но это должна была быть сила, способная покрыть весь земной шар и в одну ночь добраться до Цереры. Таких было немного. Мог ли это быть сверхбогатый человек или группа людей? Опять же, выбор небольшой. Так как босс умер, я, возможно, об этом так никогда и не узнаю. Я часто ругалась с ним — но именно к нему я обращалась, когда чего-нибудь не понимала. Я не знала, насколько полагалась на него, пока его поддержка не исчезла.
Трудовой Рынок — это большое здание типа пассажа, в котором есть все, от роскошных контор «Уолл-стрит джорнэл» до вербовщиков, которые держат свои конторы у себя под шляпами, никогда не садятся отдохнуть и редко замолкают. Везде висят объявления, везде ходят люди, и вообще Рынок напомнил мне Нижний Виксберг, только пахло здесь лучше.
Военные и полувоенные свободные компании собрались с восточной стороны. Голди переходила от одной к другой, а я ходила за ней. В каждой она оставляла свое имя и копию своего послужного списка. Мы задержались в городе, чтобы распечатать его, она договорилась о почтовом ящике и уговорила меня тоже заплатить за почтовый ящик и телефонный номер. — Фрайди, если нам придется остаться здесь больше, чем на один или два дня, я выеду из «Дюн». Ты ведь обратила внимание на суточную стоимость номера? Это хорошее место, но здесь каждый день продают тебе заново кровать. Мне это не по карману. Может быть, ты можешь себе это позволить, но…
— Не могу.
И я оформила себе как бы домашний адрес и послала своему мозгу напоминание сказать об этом Глории Томосаве. Я заплатила за год вперед… и обнаружила, что это дало мне какое-то странное чувство надежности. Это не был даже шалаш из листьев… но это был фундамент, адрес, который не смоет водой.
Голди не взяли на службу в этот день, но она не выглядела расстроенной. Она сказала мне:
— Сейчас нет войны, вот и все. Но мир не продолжается больше месяца или двух. Потом снова начнется набор, а мое имя будет в картотеке. А пока я зарегистрируюсь на городской бирже и буду работать на временных работах. Я скажу тебе одну вещь относительно подкладывания суден, Фрайди: медсестры никогда не голодают. Имеющаяся сейчас временная нехватка медсестер существует уже больше столетия, и скоро не исчезнет.
Второй вербовщик, к которому она обратилась — представитель «Чистильщиков Ройер», «Колонны Цезаря» и «Старухи с косой» (все отборные, всемирно известные подразделения) — после того, как Голди рассказала ему о себе, повернулся ко мне. — Ну, а вы? Вы тоже квалифицированная медсестра?
— Нет. — сказала я. — Я боевой курьер.
— На это спрос небольшой. Сейчас большинство подразделений пользуются экспресс-почтой, если не работает терминал.
Я почувствовала, что тут задето мое самолюбие — босс предупреждал меня против этого. — Я лучшая, — ответила я. — Я могу отправиться куда угодно… и то, что я несу, попадает по назначению, когда не работает почта. Как, например, во время последнего чрезвычайного положения.
— Это правда, — сказала Голди. — Она не преувеличивает.
— Все равно большого спроса на ваши таланты нет. Умеете ли вы делать еще что-нибудь?
(Нельзя мне хвастаться!)
— Какое ваше любимое оружие? Я буду драться им с вами, по спортивным правилам или по-настоящему. Позвоните своей вдове, и мы начнем.
— Значит, сразу в бой? Вы мне напоминаете фокстерьера, который у меня когда-то был. Ну, ладно, дорогая, я не могу играть с вами в игрушки; у меня еще есть работа. Просто скажите мне правду, и я занесу вас в картотеку.
— Простите, начальник. Мне не следовало хвастаться. В общем, я курьер высшего класса. Если я что-то несу, это попадает по назначению, и гонорар мой очень высок. Или зарплата, если меня нанимают как штабного офицера. А насчет всего остального, естественно, я должна быть лучше всех, безоружная или с оружием, потому что то, что я несу, должно попасть по назначению. Если хотите, вы можете записать меня как рядового солдата — оружие значения не имеет. Но меня не интересуют боевые действия, если только не платят большие деньги. Я предпочитаю курьерские обязанности.
Он сделал какие-то пометки. — Ладно. Но не стоит слишком надеться. Ребята, на которых я работаю, вряд ли будут использовать курьеров, разве что на поле боя…
— Я умею и это. То, что я несу, попадает по назначению.
— Или вас убивают. — Он улыбнулся. — Они скорее используют суперсобаку. Послушайте, посыльные вроде вас больше нужны корпорациям, а не военным. Почему бы вам не оставить свое имя в конторах мультинационалов? Здесь представлены все крупные корпорации. И у них больше денег. Намного больше денег.
Я поблагодарила его, и мы ушли. Поддавшись уговорам Голди, я зашла в местное почтовое отделение и распечатала собственный послужной список. Я собиралась уменьшить запрашиваемую зарплату, будучи уверена, что босс мне переплачивал — но Голди мне не позволила. — Подними ее! Это твой лучший шанс. Подразделения, которым ты нужна, либо без разговоров заплатят… либо, по крайней мере, вызовут тебя и попытаются сторговаться. Но снижать себе цену? Послушай, дорогая, никто не покупает вещи на дешевой распродаже, если может позволить себе все самое лучшее.
Я оставила по копии в каждой из контор мультинационалов. Я, в общем-то, ни на что не надеялась, но если кому-нибудь понадобился бы лучший в мире курьер, он мог бы изучить мои таланты.
Когда конторы начали закрываться, мы вернулись в гостиницу, чтобы успеть к обеду, и заметили, что и Анна, и Барт немного навеселе. Нет, они не были пьяные, просто радостные, и движения их были чуточку замедленные.
Барт стал в позу и провозгласил:
— Дамы! Сморите на меня и восхищайтесь! Я великий чловек…
— Ты напился.
— Конечно, Фрайди, любимая моя. Но ты вишь перед собой чловека, крый сорвал банк в Монткарло. Я гений, отъявленный, настоящий, живой финансый гений. Можь меня потрогать.
Я собиралась его потрогать, но позже, ночью. Я поинтересовалась:
— Анна, Барт сорвал банк?
— Нет, но он сдвинул его с места. — Она тихонько рыгнула. — Извиняюсь. Мы немного проиграли здесь, потом пошли во «Фламинго», чтобы перебить фишку. Когда пришли туда, как раз заканчивали принимать ставки на третий заезд в Санта-Аните, и Барт поставил штуку на кобылку с именем его мамочки — рискнул, а она всех обошла. Ну, а рядом с букмекерской конторой стоит рулетка, и Барт ставит выигрыш на двойное зеро…
— Он был пьян. — заявила Голди.
— Я был гениален!
— И то, и другое. Выпало двойное зеро, и Барт поставил эту кучу денег на черное и выиграл, оставил там и выиграл, переставил на красное и выиграл — и крупье послал за начальником. Барт захотел играть ва-банк, но начальник ограничил его пятью килобаксами.
— Крестьяне. Гестаповцы. Лакеи. Ни одного насъящего спортсмена во всем казино. Я ушел оттуда.
— И все проиграл, — сказала Голди.
— Голди, моя старушка, ты меня не уважаешь.
— Он мог бы все проиграть, — согласилась Анна, — но я проследила, чтобы он последовал совету начальника. В окружении шести шерифов казино мы пошли прямо в контору «Лаки Страйк Стэйт Бэнк», которая находилась у них в казино, и положили эти деньги на счет. Иначе я не выпустила бы его оттуда. Представьте себе, как можно донести полмегабакса наличными от «Фламинго» до «Дюн». Он живым даже до обочины тротуара не дошел бы.
— Чепуха! В Вегасе преступность меньше, чем в любом ругом городе в Серной Америке. Анна, любовь моя, ты слишком много командуешь и капризничишь. Тиранша. Я не женюсь на тебе, даже если ты в общесном месте сташь передо мной на колени и бушь умолять. Весто этого я спрячу твои туфли, буду бить тебя и кормить одними сухрями.
— Да, дорогой. Но теперь ты можешь надеть свои собственные туфли, потому что ты сейчас будешь кормить нас троих. Сухарями с красной икрой и трюфелями.
— И шампанским. Но не потому, что ты меня тиранизинуешь. Дамы. Фрайди, Голди, мои любимые — вы поможете мне восславить мой финансовый гений? С возлияниями, фазанами и потрясающими танцовщицами в замечательных шляпках?
— Да, ответила я.
— Да, пока ты не передумал. Анна, ты сказала «полмегабакса»?
— Барт. Покажи им.
Барт извлек чековую книжку и с самодовольным видом дал нам на нее посмотреть. 504000,00 бк. Больше полумиллиона в единственной в Северной Америке твердой валюте. Гм, немногим больше тридцати одного килограмма чистого золота. Нет, я бы не стала нести такую сумму по улице — даже в золотых слитках. Без тачки — нет. Это была почти половина моего собственного веса. Чековая книжка удобнее.
Да, я была согласна пить шампанское Барта.
Что мы и сделали, в кабаре «Звездная пыль». Барт знал, сколько дать на чай старшему официанту, чтобы он усадил нас поближе к сцене (а может быть, он дал слишком много, не знаю), и мы потягивали шампанское и ели замечательный обед, главным блюдом которого была корнуоллская куропатка, в счете, правда, названная голубем, и танцовщицы были молоденькие, симпатичные, веселые, здоровые, и пахло от них хорошо. Там еще были танцовщики, с набитыми чем-то гульфиками, чтобы нам женщинам было на что посмотреть, только я на них не очень обращала внимание, потому что от них не так пахло, и у меня возникло ощущение, что они больше интересуются друг другом, чем женщинами. Это, конечно, их дело, но в целом мне больше понравились танцовщицы.
И у них был потрясающий фокусник, который доставал из воздуха живых голубей так, как большинство фокусников достает монеты. Я обожаю фокусников, но никогда не понимала, как они это делают, и смотрю я на них с открытым ртом.
Этот фокусник сделал то, что подразумевало сделку с дьяволом. В какой-то момент он заменил свою симпатичную ассистентку одной из танцовщиц. Его ассистентка не была слишком тепло одета, но у танцовщицы с одной стороны были надеты туфли, с другой — шляпка, и только улыбка между ними.
Фокусник начал доставать голубей из нее.
Я не поверила тому, что увидела. Там не так много места, и все равно было бы слишком щекотно. Значит, этого не происходило.
Но я собираюсь вернуться и посмотреть на это с другой точки. Это просто не может быть правдой.
Когда мы вернулись в «Дюны», Голди захотела посмотреть шоу в холле, но Анне хотелось спать. Поэтому я согласилась посидеть с Голди. Барт попросил придержать для него место, потому что он собирался вернуться сразу, как отведет Анну наверх.
Но он не вернулся. Когда я поднялась в номер, я не удивилась, когда обнаружила, что дверь в другую комнату закрыта; перед обедом мой нос предупредил меня, что вряд ли Барт будет вторую ночь успокаивать мои нервы. Но это было их дело, и я не испытывала особой нужды. Барт поступил благородно, когда мне это действительно было нужно.
Я думала, что, возможно, Голди расстроится, но она выглядела спокойной. Мы просто легли в постель, посмеялись о том, откуда он мог вытаскивать этих голубей, и уснули. Когда я засыпала, Голди уже тихо похрапывала.
Снова меня разбудила Анна, но в это утро она не выглядела рассерженной; она вся сияла. — Доброе утро, дорогие мои! Пойдите пописайте и почистите зубки; завтрак будет подан через две секунды; Барт как раз выходит из ванны, так что не теряйте времени.
Во время второй чашки кофе Барт сказал:
— Ну, что, дорогая?
Анна спросила:
— Сказать?
— Давай, милая.
— Ладно. Голди, Фрайди… Мы надеемся, вы сможете уделить нам немного времени сегодня утром, потому что мы любим вас обеих и хотим, чтобы вы были с нами. Мы сегодня утром женимся.
Мы с Голди старательно изобразили абсолютное удивление и огромную радость, при этом вскочив и начав целовать их обоих. В любом случае радость была искренней; удивление было фальшивым. С Голди, думаю, это могло быть наоборот. Но я оставила свои подозрения при себе.
Мы с Голди решили купить цветы, договорившись встретиться с ними в Венчальной Часовне Гретны Грин… и я с облегчением и радостью заметила, что Голди была так же счастлива за них и когда их не было рядом. Она сказала мне:
— Они хорошо подходят друг к другу. Я никогда не одобряла планы Анны стать профессиональной бабушкой, это просто одна из форм самоубийства. — Она добавила:
— Я надеюсь, ты не расстроилась.
Я ответила:
— Что? Я? С чего вдруг?
— Позапрошлой ночью он спал с тобой; прошлой ночью он спал с ней. Сегодня он на ней женится. Некоторые женщины были бы от этого не в себе.
— Господи, почему? Я не влюблена в Барта. О, я люблю его, потому что он был одним из тех, кто однажды ночью спас мне жизнь. И позапрошлой ночью я пыталась поблагодарить его — и он тоже был очень мил ко мне. Когда я в этом нуждалась. Но это не причина, по которой я могу ожидать, что Барт будет посвящать себя мне каждую ночь, или даже каждую вторую ночь.
— Ты права, Фрайди, но немногие женщины твоего возраста могут думать так логично.
— О, я не знаю; по-моему, это очевидно. Ты ведь тоже не расстроилась.
— А? Что ты имеешь в виду?
— Абсолютно то же самое, что и ты. Позапрошлой ночью она спала с тобой; прошлой ночью она спала с ним. Тебя это, похоже, не волнует.
— А почему это должно меня волновать?
— Не должно. Но случай аналогичный. — (Голди, пожалуйста, не надо считать меня дурой. Я не только видела выражение твоего лица, я чувствовала твой запах.) — Честно говоря, ты меня немного удивила. Я не знала, что тебя интересуют женщины. Конечно, я знаю это об Анне — она слегка удивила меня, когда легла с Бартом. Я не знала, что она спит с ними. В смысле, с мужчинами. Не знала, что она вообще была замужем.
— О. Да, видимо, так могло показаться со стороны. Но это примерно так же, как ты сказала о Барте: мы с Анной любим друг друга, любили много лет — и иногда мы выражаем это в постели. Но мы не «влюблены». Мы обе очень интересуемся мужчинами… не стоит обращать внимания на ту ночь. Когда Анна практически выкрала Барта из твоих объятий, я обрадовалась — хотя и расстроилась немного за тебя. Но не слишком, потому что вокруг тебя все время крутятся мужчины, а с Анной такое уже случается редко. Поэтому я обрадовалась. Я не рассчитывала, что это приведет к браку, но то, что это случилось — просто грандиозно. Вот «Золотая орхидея» — что будем покупать?
— Погоди секунду. — Я оставила ее рядом с цветочным магазином. — Голди, с огромным риском для собственной жизни кто-то бежал в спальню на ферме с носилками в руках. Предназначенных для меня.
Голди выглядела обиженной. — У кого-то слишком длинный язык.
— Мне следовало сказать раньше. Я люблю тебя. Больше, чем Барта, потому что я люблю тебя дольше. Мне не нужно выходить за него замуж, и я не могу выйти замуж за тебя. Я просто люблю тебя. Хорошо?
26
Наверное, я все-таки в некотором роде вышла замуж за Голди. Сразу после того, как Анна и Барт стали супругами по закону, мы все вернулись в гостиницу; Барт с Анной переехали в «апартаменты для молодоженов» (без зеркала на потолке, оформление в белом и розовом цветах вместо черного и красного, а в остальном почти то же самое — только немного дороже), а мы с Голди выехали из гостиницы и сняли маленькую хибарку неподалеку от того места, где Чарлстон вливается в Фремонт. Оттуда можно было дойти пешком до движущегося тротуара, соединяющего Трудовой Рынок с городом, и Голди могла на нем доехать до любой больницы, а мне было легко ездить за покупками — а иначе нам пришлось бы купить или взять напрокат лошадь с повозкой или велосипеды.