от такого… я ей тогда и денег дала на дорогу. Собрала и проводила к дочери.
– Она вернулась?
– Не сразу. И не она. Первой приехала Аэлена. И трех месяцев не прошло.
– Вот как…
– Ей тогда лет семнадцать было. Сопля зеленая, что по характеру, что по виду. Но… пришла она ко мне, я ей все обсказала, а на следующий день эта соплюшка направилась аккурат к градоправителю. Уселась там посреди приемной и заявила, что, коли не примут ее, она тут и уляжется. И пусть ее в тюрьму ведут, вяжут, режут… да хоть на плаху!
– Градоправитель ошалел?
– Это еще не то слово было. Городок у нас – сама видишь, тихий, мирный, разве что собаки подерутся… Приняли ее почти сразу же. А через два часа и грянуло.
– Что грянуло?
– Скандал. Да такой, что ой-ой-ой. Тебе про него любой бы рассказал. Аэлена была в таком бешенстве, что слов не выбирала, дядя ее орал, тетка визжала, родня ее поддерживала, дети, опять же…
– А с чего вдруг?
– А вот с того. Думаешь, чего она у градоправителя потребовала?
– Чего? – Яна догадывалась, но решила не лишать кайту Лусию такого момента.
– Она потребовала, чтобы дядюшку и тетку выкинули из незаконно занимаемого ими дома, который принадлежит ее бабушке. Более того, она потребовала, чтобы вернули все, купленное на бабкины деньги, озвучила причину своего появления, приложила свидетельство лекаря о том, что Тарма чуть не месяц пролежала с нервной горячкой, при всех обозвала Финара матереубийцей… Представляешь?
Яна аж зажмурилась.
– Кошмар!
– И на своем она стояла крепко. Финар тогда в страже работал, но они ж в подчинении у градоправителя. Пойди она к начальнику стражи, может, и замолчали бы дело, чтобы грязь не лить, но… градоправитель и начальник стражи на тот момент сильно друг друга не любили. Финар из стражи вылетел со свистом, а за ним и начальничек.
Яна прищурилась.
– Кайта Лусия…
– И отрицать не буду, моих рук дело. Я подсказала, куда идти и что говорить.
Кто б сомневался.
– А теперь представь, что все это происходило на улице, при всем скоплении народа. Финар орет так, что столбы шатаются, племянницу в неблагодарности обвиняет, Льяна визжит так, что уши закладывает, градоправитель не знает, как их заткнуть, а Аэлена стоит бледная как мел и на Финара – ты недостоин быть Гетанро! Ты позор рода и убийца своей матери!
– И чем это кончилось?
– Чем и должно было. Все козыри были на руках у Аэлены, так что поорали, а потом градоправитель дал Гетанро час на сборы. Да не просто так, а под присмотром стражи. Аэлена настояла. На всю площадь заявила: мол, тот, кто мать из дома выгнал, тот и ложки стащить не погнушается. А потому носильные вещи и деньги им взять разрешили, а вот украшения Льяне пришлось оставить. Свои она взяла, а вот Тармины – не посмела. Аэлена их ведь все знала. Митор жену баловал, а как старатель в камнях разбирался.
– И дальше?
– Гетанро уехали.
– Куда?
– Не знаю. Про то еще скажу. А Аэлена осталась тут. А еще дней через десять приехала ее мать, привезла Тарму. Тут они и прожили до смерти Тармы. И знаешь, про Аэлену с Витаной никто и слова дурного сказать бы не смог. Ни мужиков, ни гулянок… обе устроились в швейную мастерскую с условием, что их будут домой отпускать – мать проведать. Та ведь после такой беды обезножела…
– С-сынок…
– Это еще мягко сказано. Я с ней потом говорила… она хоть и все в себе скрывала, все внутри, а только боль никуда не денешь. Ее это хуже яда травило, потому и прожила мало. Но девчонок упрекнуть не в чем было. Постоянно, три раза в день то Аэлена, то Витана бегут по улице, ведь лежачий больной… ну, сама понимаешь. Перевернуть, посудину подложить, покормить… Я еще Аэлене пеняла. Самый тот возраст, семнадцать-двадцать лет, тут бы гулять, парням головы крутить, а она все в одном платье, что та нищенка, все к бабке… и еще отмахивается. Мол, не выросла для парней. Как же! Считай, она больше пяти лет своей жизни просто отдала. Понимала, что мать одна не справится, вот и выбрала…
Яна подумала. Вспомнила Аэлену.
– Она об этом не жалеет.
– Уверена?
– Да.
– Это и правильно. У нее сейчас хорошо сложилось?
– Она лайри. Муж любит, деньги есть, детей трое…
– Это правильно. Она отработала. Знаешь, иногда сваливается на человека счастье, богатство, достаток – ему и голову долой от счастья сносит. И добром это не кончается. А все потому, что счастье заслужить надо. Заработать. Выстрадать. Вот тогда оно к тебе и придет – правильное и настоящее. А коли нет…
– Я понимаю, о чем вы.
– Это я так. Рассопливилась бабка. А теперь давай поговорим о Гетанро.
Яна навострила уши.
– Сама понимаешь, любви к матери Финару это не прибавило. Но Тарма-то мертва. Витка – в столице, там до нее добраться сложно, у нее муж не из последних. Да и не на нее у Гетанро зуб был. На Аэлену.
Яна подумала, что это и понятно. Озвереешь тут…
А ты не пытайся родную мать на улицу выкинуть! Глядишь, и проблем не будет! Люди такие странные… они сначала делают другим гадости, а потом искренне обижаются, получив в ответ.
– Это верно.
Тайяна помотала головой. Она начала разговаривать вслух? Да, наверное. Собеседница смотрела на нее задумчивым взглядом.
– Дети, опять же. Сам Финар, может, и не ввяжется, а вот Льяна – та еще гадюка. А если дети в нее пошли – сам понимаешь…
– Понимаю. Интересно, где их теперь искать?
– Ну, тут я тебе не помогу.
– Но знаете, кто поможет?
– Догадываюсь. А ты?
Яна задумалась. Ненадолго, память у нее была хорошая, да и кайта Лусия рассказывала достаточно понятно.
– А… у Льяны была сестра?
– Почему была? И сейчас есть. И есть у меня подозрение, что с сестрой она списывается.
– А родители?
– Те с Финаром уехали. Гнилые людишки, чего уж там. Их никто не любил: что папашу – размазню и лентяя, что мамашу-выжигу. А Финар терпел – как же, родня…
– А из дома не выгонял? – не выдержала Яна.
– Что ты! Родня же! Как можно!
– Понятно… а сестра осталась?
– Так она замужем была. Хоть и вышла замуж за редкостного подкаблучника, но семья там не из бедных, всем отец заправляет, и хорошо так, душевно. У него кожевенные мастерские. А у Альмы выбора не было, к тому времени все знали, что девка на передок слаба. Вот и получилась… взаимная выгода. Там муженек – отворотясь не отплюешься, жена гулящая, но свекор со свекровью за ней приглядывают, так что воли у нее нет. Да и дети явно от мужа.
– И она может знать, где Льяна?
– Вполне.
Тайяна кивнула. Допила в два глотка содержимое чашки и решительно поднялась из-за стола.
– Благодарю вас, кайта Лусия. Не подскажете, как найти эту Альму…
– Бурат. Альма Бурат, кожевенные мастерские Бурата – за
городской стеной. Сама понимаешь, больно промысел вонюч.
Чего ж не понять.
– И живут они рядом?
– Достаточно близко.
Яна кивнула.
– Благодарствую. По запаху найду, не ошибусь.
– Только ты учти, Альма – дрянь та еще.
– Значит, говорить надо с ее свекром?
– Думаю, да. Иначе…
Кана Лусия не договорила, но Яне и так было понятно. Либо через два дня, или сколько там почта идет, обо всем узнает злоумышленник – если это Гетанро, и мигом заметет следы. Либо ей солгут, а Гетанро опять-таки обо всем узнают, либо…
Вариантов тут много…
– А чего Альма с сестрой не уехала?
– Так дочь у нее была к тому времени. А Бурат мужик крепкий, сказал, как отрезал. Мол, ты хоть куда ехать можешь, а у меня тут дом, дело… проваливай, но к дочери и близко не подойдешь.
– Даже гадюки детенышей любят?
– Альма – нет. Не гадюка. Так себе, серая скотинка в тени сестры. Вот Льяна – та мерзавкой была, а Альма у нее всегда на вторых ролях, на подхвате…
– Вот оно что… Льяну убрали – она и прижиться постаралась?
– Примерно так и было. И не спеши. Еще часа два ты Бурата точно дома не застанешь, а во время работы у него разговор короток – не отвлекать. Будь там хоть лойрио, хоть трайши – всех выгонит. И все ему простят, потому как кожевник от бога, руки золотые. Старший сын у него такой же, это вот младший неудачным получился…
– Муж Льяны.
– Мират.
– Запомню…
– Так что посиди, отдохни. Покушай спокойно, а там и пойдешь. Да и зверюгу твою покормить бы?
– А где у вас ближайшая мясная лавка?
– На соседней улице. Я тебе сейчас покажу, как дворами пройти, купи ей мяска-то.
Яна кивнула.
До вечера она успела и накормить Аашу, и поболтать со словоохотливой кайтой Лусией о житье-бытье провинциального городка, и даже умыться-причесаться и почистить одежду. А вечером попрощалась и отправилась с очередным визитом.
И верно, кожевенные мастерские воняли так, что, не доходя до них шагов триста, закашлялись обе, что Яна, что Ааша. Волчица смотрела укоризненно. Хозяйка, нам обязательно – туда?
Пришлось почесать серую подругу и заверить, что выбора нет. Очень нужно.
После этого Ааша хоть и чихала через раз, но к мастерским пошла.
Дом они тоже увидели достаточно быстро. И оценили.
Хороший такой дом, основательный, из серого камня и дерева, большой и уютный. Типичный… сатро. Хозяйственный такой, серьезный, основательный и несуетливый. И никаких финтифлюшек-украшений, никаких деревянных кружев – ничего. Но надежный, крепкий, и видно, что простоит он на этом месте не одну сотню лет, презрительно похмыкивая в сторону легкомысленных замков и дворцов.
Опять же палисадник, где растет зеленушка на стол, колодец во дворе, стол под навесом, где так удобно собираться семье, качели для детей – все устроено аккуратной и любящей рукой. И есть в этом какая-то красота надежности. Спокойствия, уюта, уверенности, что хозяин справится с любой бедой…
Хорошее место.
Запах разве что, но к нему и притерпеться можно. Да и не стоит забывать, на какие деньги дом строился, тут хозяин полностью прав.
Так что, еще не видя Бурата, Яна составила о нем свое мнение. И не ошиблась.
Кожевник оказался необъятным мужчиной в три ее обхвата. Мощным, мускулистым, из тех, что ударом кулака быка повалят. Было в нем что-то такое, основательное. И хоть седина уже покрыла изморозью его волосы, но было видно, что это скорее дань возрасту, чем дряхлости.
Под стать ему был и старший сын. Высокий, мощный, крепкий, и жена старшего сына хорошо смотрелась в этой семье – ловкая, статная, с длинной толстой каштановой косой и румянцем на щеках.
А вот кто выглядел неродным…
Младшего сына явно в колыбели подменили. Сидит за столом что-то такое… хрупкое и трепетное. Яна легко могла представить его пьяного, под забором. Или как мелкого приказчика в лавке, угодливо склоняющегося перед каждым посетителем. Но не в этой семье медведей. Вот уж верно говорила кана Лусия – обмылок. Бывает и такое. Вроде и черты те же, что у отца, а все как-то сплюснуто, сдавлено, некрасиво… Не повезло.
Зато жена его, явно та самая Альма, сидящая рядом с ним, старалась выглядеть красоткой. Было видно, что ей за тридцать, и хорошо так за тридцать, что у нее была бурная молодость, причем ключевое слово тут – была, но расставаться с ней женщине не хотелось. Об этом говорило и слишком яркое платье, и вырез на груди, и краска на лице, и тщательно уложенные реденькие темные волосенки… и во всем этом она проигрывала жене старшего брата, которая, хлопоча по хозяйству, и думать не думала о такой мелочи, как внешний вид. И все же смотреть на нее было куда как приятнее, и Альма это понимала.
Вот и кидала злобные взгляды на «соперницу».
М-да.
Не слишком умна, завистлива, легко поддается чужому влиянию, а вот нагадить – может! И с большим удовольствием. По призванию души, так сказать. Считает себя достойной большего, но жизнь другого мнения – и этим все сказано. И как только Альма тянется за бо́льшим – тут же получает по рукам. Злится – и все равно тянется. Бывают такие люди… Яна не сомневалась, что счастливой эта женщина сможет стать только в одном случае – выйдя замуж за принца при условии, что ее сестра выйдет за дворцового истопника.
Девушку тоже заметили. Так что она медленным шагом направилась к дому кожевника.
– Вечер добрый, сары, кайты…
Поклон получился достаточно глубоким, чтобы выказать уважение, но не настолько, чтобы унизиться. Всего в меру.
Сар Бурат пригляделся к гостье и удивленно хмыкнул. Но в ответ поклонился.
– И вам вечер добрый, кана, коль не шутите.
Яна поклонилась еще раз. Разговор никто начинать не собирался, так что придется ей…
– Прощу прощения, сар, что прерываю ваш отдых. Но мне хотелось бы с вами побеседовать.
– Что же в скромном кожевнике может заинтересовать нархи-ро?
– Ну, если сапоги у вас на ногах из кожи вашей выделки. – Сар Бурат расплылся в улыбке, и Яна смело продолжила: – То вы не только нархи-ро, вы и короля заинтересовать своим мастерством можете.
– На том стоим, кана…
– Тайяна. Можно Яна.
– А полностью как?
– Тайяна э’Лесс Риккэр.
– Так вы, кана, из благородных будете?
– Из тех, кто хранит память о прошлом. У нас это почетно. Летописцы, хранители, архивариусы…
– Дело хорошее.
– Семейное, – пожала плечами Тайяна. – У нас в роду все книжники.
Бурат одобрительно кивнул. Семейное дело – он понимал.
– А к нам какими судьбами, кана?
Яна вздохнула.
– Ох, недобрыми, сар Бурат.
– Да неужто в Лесу что случилось?
Веселые огоньки в серых глазах сара говорили о том, что Лес-то ему безразличен. Но и посидеть после работы, посплетничать о том о сем… почему бы нет? Работа сделана – и на совесть, теперь и для себя пару минут выбрать можно.
– В Лесу все нормально. Но история у меня длинная…
– Так присаживайтесь, поужинайте с нами и расскажите, что вас сюда привело?
Сар добродушно улыбался. И Яна решила