Фургон Люка я оставил на стоянке отеля, почти на том же самом месте, где он был припаркован до этого. Потом возвратился в отель, нашел комнату Люка и постучал. Я и не ожидал, что мне ответят, но следовало сначала постучать, а потом уже входить в номер. Мне пришлось аккуратно сломать замок, оставив дверь и притолоку в целости и сохранности, потому что мистер Бразва показался мне добрым и славным малым. Времени на это ушло намного больше, но на мое счастье в коридоре никто не появился. Я вошел в номер Люка, зажег свет и осмотрел комнату. Потом несколько минут напряженно прислушивался к гостиничным шумам, но никаких посторонних звуков из холла и соседних комнат не доносилось. Времени было мало. Так. На полке для багажа пустой чемодан. В деревянном шкафу висит одежда. В карманах ничего, кроме двух коробков спичек, карандаша и ручки. Еще какая-то одежда и белье в ящике — тоже пусто. Предметы туалета в футляре или аккуратно расставленные в ванной комнате на полке — тоже ничего особенного. Экземпляр «Стратегии» Б. Х. Лиддела Харта на ночном столике у кровати, с закладкой почти в самом конце. Брюки и куртка, в которых он ходил на прогулку в город, были небрежно брошены на стул, рядом расположились тяжелые ботинки и лежали носки. В ботинках ничего, кроме пары шелковых шнурков. Я проверил карманы рубашки, которые сначала показались мне пустыми, потом внутри я нащупал несколько шариков из скомканной белой бумаги. Озадаченный, я развернул один из них. Какие-то ужасные секретные сообщения? Нет… Нет причины сдаваться на милость параноидального комплекса — несколько коричневых крошек табака ответили на мой немой вопрос. Табак. Это были кусочки папиросной бумаги. Он, вероятно, развернул и скомкал окурки, прогуливаясь по лесу. Я бывал иногда с Люком на загородных прогулках — таким аккуратным он никогда не был. Затем я внимательно осмотрел брюки. В одном из карманов лежал влажный носовой платок из пестрой ткани, в другом — расческа. В переднем правом кармане пусто, в левом — единственный патрон. Я машинально опустил его в карман, затем заглянул под матрас и в ящики стола. Я проверил даже корзинку для бумаг в туалете. Ничего, что объясняло бы его странное поведение. Оставив ключи от машины на ночном столике, я вернулся в свой номер. Меня не волновало, что Люк узнает о том, что я ворвался к нему в номер. Эта идея мне даже понравилась, честно говоря. Меня раздражало то, что он рылся в моих бумагах, касающихся «Колеса-призрака». Кроме того, он должен был предоставить мне чертовски убедительное объяснение своего поведения там, на горе. Я разделся, принял душ, лег в кровать и погасил свет. Люку я оставил бы записку, но только очень уж мне не нравится оставлять какие-либо следы, кроме того, у меня было предчувствие, что он уже не вернется в номер.
6
Он был невысоким, тяжелого сложения мужчиной, с немного красноватым лицом, темные его волосы уже прошила седина, и они поредели на макушке. Я сидел в кабинете его полусельского дома в пригороде Нью-Йорка, потягивая пиво и рассказывая о своих неприятностях. За окном светила звездная ветреная ночь, а слушатель у меня был отменный.
— Ты говоришь, Люк на следующий день и не появился, и не прислал никакой весточки? — спросил он.
— Нет.
— Расскажи подробней, что ты делал в тот день?
— Утром я побывал в его комнате. Все было как тогда, когда я ушел. Я вышел в холл — у стола регистрации тоже ничего нового. Потом я позавтракал и еще раз заглянул в номер Люка. Пусто. И я отправился на долгую прогулку по городу. Вернулся немногим позже полудня, позавтракал второй раз и еще раз заглянул к Люку. Безрезультатно. Тогда я взял ключи от его машины и приехал туда, где мы с ним были прошлой ночью. Я даже опустился вниз по склону и продолжил свои ночные поиски. Опять ничего путного. В свете дня все было совершенно обычно. Где он — неизвестно. Ни тела, ни следов. Я вернулся в город, положил ключи на место и слонялся по отелю и вокруг него до самого обеда, потом позвонил тебе. Когда ты велел приезжать, я заказал билеты и лег пораньше. Утром вылетел в Альбукерк, а затем сюда.
— Утром ты снова проверил его номер?
— Да, снова ничего.
Моего собеседника звали Билл Рот. Он был другом и адвокатом моего отца еще в те времена, когда отец проживал в этих местах. Возможно, на Земле, это был единственный человек, которому отец доверял, поэтому я тоже ему верил. За эти восемь лет я несколько раз навещал его. В последний, самый печальный раз — полтора года тому назад я приехал на похороны его жены Алисы. Я рассказал ему историю отца так, как сам слышал ее за пределами Двора Хаоса. У меня сложилось впечатление, что отец хотел, чтобы Билл был в курсе происходящего. Кроме того, он чувствовал, что в благодарность за помощь Биллу следует кое-что рассказывать. И Билл в самом деле, кажется, понял меня и поверил мне. Впрочем, отца он знал гораздо лучше, чем я.
— Я уже говорил, что ты похож на отца?
Я кивнул.
— И это касается не только внешности, — продолжал он. — У него некоторое время была привычка исчезать, а затем вновь появляться, точно пилот, сбитый на вражеской территории за линией фронта. Я никогда не забуду той ночи, когда он прискакал на коне с мечом в руках и заставил меня отыскать кучу компоста, увезенную с его двора, — Билл расхохотался. — Теперь появляешься ты, рассказываешь историю, и я начинаю подозревать, что кто-то открыл шкатулку Пандоры еще раз. Ну почему бы тебе не попросить меня составить договор о расторжении брака — как обыкновенному здравомыслящему человеку? Или написать совсем коротенькое завещание? Или документ о заключении делового партнерства? Что-нибудь в этом роде, а? Но нет, история твоя больше напоминает проблемы отца. И даже то, что я составлял уже для Амбера, кажется более спокойным делом по сравнению с тем, что ты мне подсовываешь.
— Другое дело? Ты имеешь в виду Соглашение, когда Рэндом прислал к тебе Фиону с копией Договора о Падении Лабиринта, заключенного с королем Хаоса Снайвилом, чтобы она его перевела, а ты проверил на предмет скрытых ловушек?
— Да, — согласился Билл, — хотя все кончилось тем, что еще до конца работы над Договором я начал изучать ваш язык. Потом Флора захотела, чтобы я добился возвращения ее библиотеки. Нелегкое задание. Но она заплатила мне золотом. На эти деньги я купил себе домик в Палм Бич. Потом… о, боже, некоторое время я подумывал добавить к надписи на своей визитке еще и «советник при дворе Амбера». Это была привычная для меня работа. То же самое, примерно, я делал и на нашем мирском уровне. Твое же дело, однако, имеет привкус черной магии и внезапной смерти, которая, кстати, следовала все время и за твоим отцом. Все это пугает меня просто до жути, скажу тебе прямо — я не знаю, что тебе посоветовать.
— Ну, черная магия и смерть — это лишь часть дела, — заметил я. — И, честно говоря, они могут очень сильно повлиять на мое сознание. Тебе же нужно взглянуть на это дело под другим углом, совершенно под другим, который вскроет то, о чем ты даже не подозреваешь, но сразу обнаружишь свежим взглядом. Что я мог пропустить?
Билл отпил пива и вновь раскурил трубку.
— Ладно. Вот этот твой друг, Люк… Откуда он родом?
— Откуда-то со Среднего Запада. Кажется, он упоминал не то Небраску, не то Айову или Огайо… что-то в этом роде.
— Умно. А где работает его отец? Кто он?
— Люк никогда о нем ничего не говорил.
— А есть ли у него братья или сестры?
— Не знаю. Никогда ничего о них не слышал.
— То, что он никогда не упоминал членов семьи и никогда не рассказывал о своем доме, кажется очень странным. За все восемь лет вашего знакомства! Тебя это не удивляет?
— Нет. В конце концов, я тоже ему ничего не рассказывал.
— Это неестественно, Мерль. Ты другое дело, ты вырос в необычном месте, о котором ты просто не мог рассказывать, чтобы тебя не упрятали в сумасшедший дом. У тебя были все причины уклоняться от этого. У него, явно, тоже. И вообще, когда ты здесь появился, ты ведь не совсем был уверен относительно правил поведения людей в обществе. Но разве Люк никогда тебя не заставлял над этим задумываться?
— Заставлял, конечно. Но он уважал мою скрытность. И я мог отвечать ему только тем же самым. Можно сказать, у нас был неписаный закон — такие вещи вне рамок наших отношений.
— А как ты с ним познакомился?
— Мы оба были первокурсниками, у нас было много общих интересов.
— И вы оба были в городе приезжими, без друзей. И вы сразу подружились…
— Нет. Сперва мы почти не разговаривали друг с другом. Я считал его самоуверенным и заносчивым, таким, знаешь ли, типом, который всех ставит на десять ступеней ниже себя. Он мне не нравился, и я ему тоже.
— Отчего?
— Он думал обо мне то же самое.
— И только постепенно вы поняли, что взаимно ошибались?
— Нет. Мы оба были правы. Мы подружились, стараясь доказать друг другу, что каждый из нас выше другого. Если я делал что-то… выдающееся… Люк старался меня перещеголять. И наоборот. Постепенно дошло до того, что мы занимались одним видом спорта, назначали свидания одним и тем же девушкам и пытались превзойти друг друга в учебе.
— И?
— В какой-то момент, как мне кажется, мы начали друг друга уважать. Когда мы оба вышли в финал олимпиады, наша вражда дала трещину, мы стали хлопать друг друга по спине и смеяться, вместе пошли обедать и разговаривали, и Люк заявил, что ему плевать на олимпиаду, и я сказал, что мне тоже. Он объяснил, что просто хотел доказать, что он лучше меня, а теперь ему все равно. Ему кажется, что мы оба достаточно хороши, пора на соперничестве поставить точку. Я думал в точности так же и сказал ему об этом. И с тех пор мы стали друзьями.
— Понимаю, — проронил Билл. — Это дружба не простая. Вы были друзьями с особыми отношениями.
Я засмеялся и глотнул пива.
— А как все остальные?
— Остальные более откровенны. А ваша дружба была несколько иной, чем у остальных.
— Возможно, и так, — кивнул я.
— И все же это по-прежнему не имеет смысла. Двое ребят много лет дружат, и оба скрывают друг от друга свое прошлое.
— Вероятно, ты прав. Но что же это означает?
— Ведь ты — не обыкновенное человеческое существо.
— Да, это верно.
— И я не уверен, что и Люк — обыкновенный человек.
— Кто же он тогда?
— Это вопрос, который и должен тебя заинтересовать.
Я кивнул.
— Кроме того, — продолжал Билл, — меня беспокоит и другое.
— Что именно?
— Этот парень, Мартинес. Он следовал за вами, незаметно подкрался, начал стрелять. Что ему было нужно? Кого он хотел убить? Вас обоих? Только Люка? Или только тебя?
— Я не могу сказать наверняка, в кого был сделан первый выстрел. Просто не знаю. А потом он стрелял в Люка — потому что тот стрелял в него, и Мартинес защищался.
— Совершенно верно. Если бы он был «Н» или агентом «Н», стал бы он тратить время на разговор с тобой в баре?
— Я тоже думаю, что если бы он был «Н», то не стал бы тратить время на болтовню. У меня такое впечатление, что весь разговор был только предлогом для последнего вопроса — знал ли Люк что-то об Амбере?
— Твоя реакция, а не твой ответ, заставили его предположить, что он знал.
— Гм… видимо, Люк в самом деле что-то знает — судя по тому, как он обратился ко мне там, на горе. Ты думаешь, этот Мартинес в самом деле выискивал кого-то из Амбера?
— Возможно. Но ведь Люк не из Амбера?
— Никогда о таком не слышал за все время, что я провел там после войны. А по генеалогии меня просто пичкали длиннющими лекциями. Мои родственники, когда дело доходило до этого, отличались куда меньшей любовью к порядку, чем мои близкие в Хаосе. Они даже не могли решить, кто из них старше, потому что некоторые были рождены в разных временных потоках… но в отношении качественном они весьма дотошны…
— Хаос! И как я не подумал? Точно! На той стороне с родственниками у тебя тоже паршиво? Не могло ли…
Я покачал головой.
— Если только… нет, никак. О той стороне своей генеалогической линии я знаю даже больше. По-моему, я знаком почти со всеми, кто способен манипулировать Отражениями, пересекать их. Люка среди них нет, и я…
— Подожди минутку! Ведь в Хаосе есть люди, которые умеют передвигаться в Отражениях?
— Да. Или оставаться на месте и переносить к себе предметы из Отражения. Это своего рода обратный процесс…
— Мне казалось, что для того, чтобы обрести способность пересекать Отражения, необходимо пройти Лабиринт.
— А у них в Хаосе есть его эквивалент, он называется Логрус. Нечто вроде Лабиринта, но бессистемного. Все в состоянии перемещения. Он очень опасен, потому что на какое-то время лишает того, кто его проходит, психического равновесия.
— И ты его прошел?
— Да, прошел.
— А Лабиринт тоже прошел?
Я облизнул губы, вспоминая.
— Да. И этот черный узор меня едва не прикончил. Сухьи считал, что я погибну, но Фиона думала, что я смогу справиться, если она поможет. Я…
— А кто такой Сухьи?
— Он Мастер Логруса, а также мой дядюшка. Он считал, что Логрус Хаоса и Узор-Лабиринт Амбера несовместимы, что я не могу нести в себе отображения обоих. Рэндом, Фиона и Жерар повели меня вниз, чтобы показать Лабиринт. Я связался с Сухьи, передал ему его вид. Он заявил, что обе структуры антагонистичны и что, если я попытаюсь пройти Лабиринт, то буду или уничтожен, или Лабиринт изгонит из меня отображение Логруса. Скорее всего, первое. Но Фиона сказала, что Лабиринт должен вмещать в себя все, даже Логрус, и из того, что она узнала о Логрусе, тот способен проложить дорогу даже через Лабиринт. В общем, они оставили решение этого вопроса мне, и я понял, что должен пройти. Так я и поступил. Попытка удалась, и теперь я ношу в себе Логрус вместе с Лабиринтом. Сухьи признал правоту Фи и предположил, что все дело в моей семейной наследственности. Фиона не согласилась, однако…
Билл поднял руку.
— Одну секунду! Не понимаю, как ты передал изображение своему дяде Сухьи, который находился в Хаосе, а ты в подземелье Амбера?
— А у меня есть колода Карт для Хаоса и для Амбера. Специально для связи с моими родственниками там, во Дворе.
Он покачал головой.
— Все это очень увлекательно, но мы уклоняемся от темы. А еще кто-нибудь может передвигаться в Отражениях? Или, может быть, есть другие способы передвижения?
— Да. Пересечение Отражений может совершаться разными путями. Некоторые волшебные создания, вроде Единорога, способны просто бродить, где им вздумается. И если вы можете держаться за таким идущим по Отражениям человеком или существом, которое умеет это делать, то вы тоже будете перемещаться в Отражениях. Только держитесь в хвосте и не теряйте следа. И, кроме того, существуют еще королевства, находящиеся поблизости от Амбера и Хаоса. Там имеются довольно могучие волшебники, которым также удается довольно легко двигаться по Отражениям. Но их изображения Лабиринта и Логруса несовершенны, хотя и находятся близко к центрам энергии. Все эти волшебники никогда не смогут сравняться с нами, никогда… Но, с другой стороны, здесь им легче всего пересекать границы Отражений. Мы даже торгуем с этими королевствами. С течением времени по установленным маршрутам передвигаться все легче и легче. Это в направлении Амбера или Двора. В обратную сторону перемещение труднее. Но известны случаи, когда концентрированные силы создавали прорыв, поэтому в Амбере поддерживается служба патрулей. Джулиан — в лесах Амбера, на море — Жерар и так далее.
— А другие способы?
— Ну… возможно, Буря в Отражениях…
— А что это такое?
— Это естественный, хотя и не слишком хорошо понимаемый феномен. Лучшее сравнение, которое я могу привести, — тропическая буря или шторм. По одной теории, источником бурь являются частоты волн, экранируемых Амбером и Двором Хаоса, которые и формируют природу Отражений. Во всяком случае, когда начинается такой шторм, то он способен пройти через солидное число Отражений, прежде чем исчерпает себя. Иногда Буря причиняет большие разрушения, иногда — почти никаких. Но очень часто Буря вместе с собой переносит предметы из Отражения в Отражение. И так бывает.