— Гайрайго! — гортанно позвал Хироси, и японка с готовностью полезла в свою сумку.
Пока она стояла, опустив глаза, копаясь в своем портфеле, легким шелестом прошло обсуждение ее наряда. А потом японка выпрямилась. Улыбнулась. В руке связка свечей. Белых. Таких же, как и ее глаза.
Шишкина свалилась с дивана, дохлыми змеями за ней поползли волосы. Дашка с Кристи ахнули, а Хусеитова закусила губу.
— Чего орете? — ступил за ширму Вадя. — Это линзы!
Он по-деловому прошел вдоль диванов, устроился между девчонками, брезгливо отодвинув шишкинские волосы. Чистый король. Еще бы! Принес ценную информацию и всех спас. Но девчонок это не успокоило. Шишкина возмущенно цокала языком, смотрела оценивающе. Вслед за ней Абрамова тоже бросала осуждающие взгляды. Анелька с сожалением качала головой. Санёк довольно хмыкнул: наблюдать за их девчонками — одно удовольствие. В зоопарк ходить не надо.
— Гайрайго, проходи, садись, — покровительственно произнес Санёк. — Это наши девчонки. Дуры редкостные, но для игры сойдут.
Шишкина возмущенно фыркнула, пропуская мимо себя японку. Она села на самый краешек дивана напротив.
— Это Шишкина, краса и гордость «Ласточек», — представил солистку Санёк. Юлька демонстративно отвернулась. — Дальше Дашка, Кристя, Анелька, — показывал он специально не на тех. — А это победитель драконов Вадик, — кивнул он на соседа по номеру. — И я — солист Большого театра, звезда и все такое — Санёк.
Девчонки зааплодировали. Санёк поклонился. Гайрайго наградила его ужасающей улыбкой.
— Зажигалка у кого есть? — хмуро перебил представление Вадя, ловко переводя внимание на себя. Он отобрал у Хироси свечи и стал заполнять ими подсвечники. Треножники стояли за диванами, как будто здесь каждый вечер играли в «Поведай страшилку» или «Убей приятеля своим рассказом».
Освобожденный от дела Хироси с любопытством оглядел собравшихся. Шишкина кокетливо подобрала свои волосы и стала, как бы в рассеянности, заплетать кончики в косичку. А потом расплетать. Снова заплетать.
— А они тоже будут с нами играть? — громким шепотом спросила чернобровая Анель, глядя на лучезарно улыбающегося Хироси.
Парень был, конечно, потрясающий. То улыбался, то хмурился, то шерил рот в оскале, то морщил нос, то лукаво подмигивал.
— Будут, будут, — закивал Каору. — Один кайдан вы, один мы.
Санёк невольно хихикнул — за столько дней он еще не привык к его акценту! Выпевая каждое слово, он как будто добавлял ему дополнительно еще несколько значений. И вот уже простое «будут» превращалось в длинную змею, спустившую хвост с ветки баобаба.
— Кайдан — это такой зверек? — прошептала Анель, даже не пытаясь скрывать, что Хироси ей очень понравился. Она побледнела и вся как-то напряглась своими высокими скулами, широко распахнув от природы узкие глаза.
— Кайдан — история, — еще нежнее заулыбался Каору. И дальше заговорил так, как будто сам боялся обидеть Анель ответом: — Страшная история. Может быть, слышали? Кайдан.
— Вот сейчас и услышим! — громко произнесли от лифтов.
Девчонки тут же перестали перемигиваться и хихикать, сели ровно, Вадя стал серьезным, Шишкина спешно стала скручивать свои волосы в жгут, но не успела.
К диванам шла Алиса. Не шла, плыла. Королева, а по совместительству строгий тренер.
Санёк хмыкнул, отворачиваясь.
Все девчонки мечтают быть похожими на Алису. При ее появлении начинаются восторженные охи и ахи. Санёк с Вадей невольно перенимают манеру поведения руководителя — Ильи. На их лицах тут же появляется презрительное выражение. С таким сейчас к диванам и подходил Илья. В отличие от Алисы он невысок и крепок, поэтому с ней в пару никогда не вставал. Танцевал с девчонками. А Алиса… Алиса танцевала в другом клубе с другим партнером. В «Ласточках» только преподавала. Ну и немножко воспитывала. Например, Шишкину. Юльке вечно доставалось.
— Юлиана, сколько раз тебе говорить, что ходить с распущенными волосами — плохо! Дурной тон.
Алиса крепкой рукой наматывала гриву Шишкиной на ладонь. Глаза Шишкиной лезли на лоб, она даже рот распахнула, словно это могло спасти ее кудри. Не спасало. Алиса перехватила волосы в высокий хвост, щелкнула заколкой. Торчащие уши Шишкиной алели. Краснота поползла по щекам, скатилась по шее за пазуху. Красота. Хироси наградил умирающую от смущения Шишкину серией ужасающих гримас. Гайрайго посмотрела на нее немигающим взглядом.
Все, Шишкина, ты убита.
Каору уже вовсю кланялся подходящему Илье. По ходу докладывал:
— Завтра в десять надо выходить. Надо ехать во дворец.
— А дождь? — уточнил Илья.
— Нет дождя, — заверил Каору, прикладывая ладонь к груди. — Два дня. Но возьмите зонтики, лейкопластырь и пакеты с бутербродами. Ходить будем долго.
Санёк развалился на диване, закинув руки на спинку. Забавная страна. Если бы не дождь и масса условностей, она бы ему даже нравилась.
Он расслабился и пропустил удар. Илья перед ним оказался внезапно. Хорошо, под дых не врезал, только изобразил удар.
— Ну, чего ты лыбишься? — Илья навис над Саньком. — Будешь опять выпендриваться, оставим тебя дома!
— А я чего? — сразу закрылся Санёк. — Все же нормально.
— Пока — да, — со значением произнес Илья и отошел.
От этих слов по душе Санька поскреблась тревога. Он глянул на серость за окном. Нет, нет! Это не могло показаться! Там стоял человек. Невысокий японец, в серой шляпе и в сером пальто, с отвислой губой и морщинистыми щеками. Как же Санёк тогда сказал? Какое-то такое слово, которое через день уже и вспомнить не может.
— Зажигаем одиннадцать свечей, — таинственно произнес Каору и даже палец вверх поднял. — Нас одиннадцать. Будет одиннадцать кайданов.
— А обязательно страшные? — пискнула Анель, стараясь сесть так, чтобы быть напротив Хироси.
— Конечно, — щедро разрешил Каору.
— А русские можно? — спросила Шишкина, дергая лицом, чтобы ослабить сильно натянутые волосы.
Алиса посмотрела на нее с осуждением, и Шишкина перестала дергаться. Зато Хироси подарил ей букет улыбок, а Гайрайго — змеиный взгляд.
Щелкнула зажигалка. Огонек вырвался из кулака Каору. Девчонки наперебой заголосили, создавая очередь — каждая хотела зажечь свечу. Алиса села, закинув ногу за ногу. Шишкина присмирела, словно ей еще туже закрутили волосы. Анель придирчиво выбирала свечу, как будто от этого что-то зависело. Кристи с Дашкой кричали и лезли вперед, силой голоса выясняя, кто куда сядет. Каору кланялся. Хироси хихикал. И только Гайрайго переводила очумелый взгляд с одного иностранца на другого. Ей все это было странно. Им, впрочем, тоже.
Холл жадно впитывал звуки. Темнота набухала по углам. Дождь барабанил в стекло. Диваны, отделенные от остального мира загородкой, превратились в остров. Одинокий остров в Тихом океане. Дождь змеиными струйками сбегал со стекла, назойливо вырисовывал профили и силуэты.
Санёк отвернулся. Что это его сегодня так плющит?
— Может быть, Алиса-сан начнет? — склонился чуть ли не до колен Каору.
— Начинайте первые, я послушаю, — царским жестом отклонила предложение тренер.
— Иля-сан? — с неменьшим поклоном повернулся Каору к Илье.
— Вы, ребятишки, играйте, играйте. — Руководитель плотнее укоренился в кресле, доставая сотовый.
Каору снова поклонился. Хироси что-то быстро произнес. Каору хихикнул. Девчонки дежурно заулыбались.
— Тогда я начну. — Очередной поклон Каору был предназначен девчонкам. — Покажу, как надо. Потом будет ваш кайдан. Следом наш.
Он показывал руками, и Санёк невольно заметил, что сидят они на противоположных диванах. Японцы на одной стороне, они на другой. Так в рядочек и расселись.
— Хорошо? Ий?[2]
— Да иее уже некуда, — поторопил Вадя. — Начинай.
— Кайдан о писателе, — произнес Каору и придвинулся к стоящей у него за спиной свече в высоком треножнике.
Дрожащий яркий свет упал на него сверху, четче обозначив щеки, брови, нос, совершенно срезав подбородок.
Санёк нахмурился. Хотелось сказать что-нибудь смешное, чтобы засмеялись, чтобы ушла тревога. И наконец-то исчез призрак из-за высокого, залитого дождем окна.
Глава вторая
Воин Каннай
Слушать, как Каору старательно выговаривает сложные русские слова, было тяжело. От старания он то брови приподнимал, то встряхивал головой, прогоняя непослушную челку. Его мучения тянули за собой ненужные воспоминания вчерашнего дня, когда Каору, так же смешно поднимая брови, объяснял, что происходит…
Свечи трещали. Пламя над головой переводчика прыгало. Светлый день покинул закуток холла, выпустив из углов вечерние сумерки, которые тоже пришли послушать кайдан Каору.
— Один известный писатель сидел у себя дома и писал книгу о воине Каннай. Он уже давно писал, жена дважды звала его отдохнуть и даже занесла ему чашку чая. Писатель поднес чашку к губам, опустил глаза и увидел там лицо воина. Он хотел кинуть чашку, но руки не слушались его. Писатель закричал от страха. И тогда воин начал говорить. Однажды он так же в своей чашке чая увидел отражение самурая. Воин решил не обращать на это внимание и спокойно выпил чай. В конце дня самурай явился к нему домой. Воин сражался смело, но, как только его меч коснулся самурая, тот исчез. Вскоре к воину явились трое слуг самурая: слуги всегда мстят за своего хозяина. Снова завязался бой. Воин еще рассказывал свою историю, когда писатель заметил, что руки его поднимают чашку к губам. Сам не желая этого, он выпил чай. Через какое-то время к писателю пришел издатель, он хотел посмотреть рукопись. Жена ввела его в комнату. Писателя не было. На столе стояла полная чашка чая. В ней мелькнуло лицо писателя.
Каору легко приподнялся и дунул на свечу у себя над головой. Огонек порхнул и исчез. Потянулся вверх сизый дымок, закрутился спиралью, растворяясь в воздухе. Саньку показалось, что дымок, прежде чем пропасть, серым червяком прошелся по венам. От этого неприятно зачесались руки и ноги. Он глянул на Вадю. Тот сидел, приоткрыв рот. В руках бутылка воды. Собирался отпить, но, не донеся горлышко до рта, замер.
— Ой, — прошептала Анель. — Я теперь чай пить не смогу.
— А ты в чашку не смотри, — фыркнула Шишкина и, опомнившись, покосилась на Алису.
Та инспектировала качество лака на ногтях правой руки и качала ногой. Илья улыбался. Санёк тоже решил ограничиться улыбкой. Чего их комментариями баловать?
Японцы переглянулись. Хироси бросил короткое замечание и громко засмеялся. Шишкина восприняла это как вызов и сдвинулась на край дивана. Длинные ноги, сломанные в острых коленках, сократили расстояние между ней и японцами.
— Ну что же, теперь наша очередь. Ий?
— Осаки э до: зо[3], — пропел Хироси, лучезарно улыбаясь.
Анель недовольно хмыкнула. Шишкина сделала движение, как будто перекидывала распущенные волосы через плечо, но тут же опомнилась и помрачнела.
— Не тяни, — вздохнула Алиса.
— Давай уже, — поддакнул Санёк, чтобы прервать бесконечные игры в гляделки.
Заниматься этим девчонки могли часами. Перемигиваться и хихикать. А ему уже хотелось встать и походить, чтобы разогнать кровь. Долго еще эти страшилки будут продолжаться?
— В одном городе жила одна старушка, — начала Шишкина. — Родственников у нее не было. И в гости к ней никто никогда не приходил.
Юлька сделала выразительную паузу, чтобы все прониклись моментом. Хироси состроил трагическую мордочку: старушка одна — какая беда.
— Зато сама старушка каждую пятницу по вечерам отправлялась на кладбище. И подвозил ее обычно один и тот же таксист. Старушка бывала на кладбище до темноты, а потом возвращалась, и руки у нее порой бывали все в земле. И вот раз таксист ее подвез, высадил около кладбища. А ему всегда было интересно, чего это старушка на кладбище делает. Все ведь знали, что у нее никого никогда не было, не к кому на могилу ходить. Дождался он, когда старушка скроется, а сам кустами-кустами — за ней. Смотрит, а она подходит к свежей могиле и начинает ее раскапывать. Испугался водитель и обратно побежал. Подходит к машине, а старушка уже там сидит — руки в земле, а лицо все чем-то красным испачкано. «Бабушка, бабушка, — спрашивает водитель. — А что это ты на кладбище делала? Там же одни покойники!» Старушка и ответила: «А я их ем!»
На последнем слове Шишкина выкинула руку в сторону Хироси и резко наклонилась, заставив свой хвост мертвой селедкой сползти с дивана следом за хозяйкой. Хироси от испуга подлетел на месте и заверещал. Свеча за его спиной качнулась. Брызнул расплавленный парафин. Хироси запрыгал, очищая волосы, завыл. Гайрайго забормотала на одной ноте быстрые японские слова.
— Ну ты, Юлиана, как всегда, — вздохнула Алиса, меняя руку для созерцания.
Девчонки хихикали, поглядывали на Хироси. Он жмурился, собирая губы куриной гузкой. И без перевода было понятно, что он сейчас чувствует себя неуютно. Судя по лицу, собирался он за свою неловкость отомстить.
Санёк с тоской посмотрел в высокий потолок. Было скучно. Детская возня не радовала. По ребрам промаршировали противные мурашки. Они как будто вели затяжную войну, с мелкими перебежками, засадами в кустах и внезапными вылазками. От этого все время хотелось почесаться, чтобы разогнать их по местам, успокоить.
Девчонки завозились, толкая его бедрами. Усаживающаяся на диван Шишкина елозила задом, заставляя соседок двигаться. От этого постоянного движения в воздухе стояло легкое позвякивание. Словно кто-то из них принес колокольчики на жесткой ленте и зачем-то надел на руку или ногу. Теперь этот звон лез в уши. Как напоминание. Как предупреждение. Как предостережение.
— Гайрайго будет рассказывать, — быстро заговорил Каору, прислушиваясь к щебетанию подруги. — Это старый кайдан, вы его, наверное, не слышали.
— Девочки! — перекрыла шмелиное гудение Алиса.
Девчонки, которым рассказ японки был неинтересен, вовсю обсуждали Хироси и как он испугался Юлькиной истории. По всему выходило, что теперь у него в фаворе Шишкина. Юлька победно перекинула через плечо хвост и снова занялась косоплетением. Санёк отвернулся. На душе было муторно. Такое чувство, когда непонятно, что лучше — то ли лечь и умереть, то ли встать и побежать. Но, с другой стороны, ему казалось, что, пока они сидят здесь, пока гасят одну за другой свечи, ничего плохого не произойдет. Рассказы о страхах убивали страхи настоящие.
— Это кайдан о бакэнэке, мстительной кошке. Они обладают волшебными способностями, — переводил Каору щебетание Гайрайго.
Гайрайго села на краешек, развела руки и, глядя прямо перед собой, заговорила медленно-медленно, словами загоняя себя в транс. Еще она потихоньку раскачивалась. Но глаза не закрыла — они остались широко распахнутыми. Смотрела на Шишкину. Та пометалась по дивану, зажатая между Вадей и Анель. Но никто из них не спешил сдвинуться. Вадя жадно пил воду, делая вид, что его проблемы Шишкиной вообще не касаются.
— Жила одна женщина, и была у нее кошка, — заговорил Каору, коротко кивая на каждую реплику японки.
При этом он так немилосердно тянул гласные, что смысл каждой фразы доходил до слушателей не сразу, и от этого было только тревожней. А вдруг что-то не поймешь? А вдруг пропустишь? И что тогда? Тогда все? Переспросишь — засмеют. Уж что-что, а издеваться и подтрунивать в дружном танцевальном коллективе «Ласточка» умели как нигде.
— Эта кошка была особенной. У нее было два хвоста. Соседи советовали кошку выкинуть. У животного не может быть двух хвостов. Но женщина любила кошку и не давала ее в обиду. Тогда соседи стали закидывать кошку камнями, подсыпать отраву в еду. Кошка была очень умная и спасалась. Однажды кошку поймали и отнесли далеко в лес, но она вернулась. Хозяйка переживала за любимицу и пошла поговорить с соседями. Кошка побежала за ней. Соседский мальчишка кинул в кошку камень. Женщина загородила кошку собой. Камень попал в голову, и женщина умерла. Когда сбежались люди, то увидели, кошка сидит на груди убитой и пьет ее кровь. На пришедших кошка зашипела…