— Роман… — попыталась она что-то сказать, но я положил трубку.
Черт бы побрал этих девственниц! Попробуют мужика в первый раз и думают, что на нем свет клином сошелся. Ничего, это быстро проходит…
Но чувствовал я себя гадко. «Не повод для знакомства…» Меня передернуло. Так поступать с женщинами мне еще не приходилось.
Телефон снова зазвонил, я рванул за шнур и выдернул вилку из розетки.
— Зачем ты с ней так? — тихо пожурил краб.
— Не твое дело! — огрызнулся я.
Хотел запустить в него телефоном, но сдержался, вовремя вспомнив о соседях снизу. Не стоило лишний раз нервировать Митюкова — еще надумает заглянуть ко мне и посмотреть, что за «шкаф с книгами» на пол упал. Я отставил телефонный аппарат в сторону, вновь водрузил на колени кейс и занялся замком.
— Помочь? — предложил краб.
Я не ответил, пытаясь подобрать шифр. Хватило меня на пять минут, пока не понял, что в три часа никак не уложусь. Проверка каждой комбинации занимала три-пять секунд, а это означало, что нужную я могу найти и через сутки.
— Принеси нож, — буркнул я.
Краб с готовностью метнулся на кухню и вернулся с большим ножом. Я вогнал лезвие под замок и начал потихоньку отжимать. Замок стал понемногу поддаваться. Ободренный видимым успехом, я нажал чуть сильнее, раздался хруст, и кончик ножа обломился.
— Черт! — прошипел я сквозь зубы.
Обломок лезвия выскользнул из-под замка, и я увидел, что мои усилия были напрасны. Показалось мне, что замок поддается, на самом деле он не сдвинулся ни на йоту.
— Давай я вскрою, — снова предложил краб. Я посмотрел на него исподлобья, пожал плечами. Затем положил кейс на пол.
— Попробуй.
Краб преобразился.
— Эх-ма! — весело гикнул он, одним прыжком вскочил на кейс, как в картон воткнул клешню в бронированный пластик и лихо застрекотал, будто ножницами. Мелкие кусочки пластика брызгами полетели во все стороны.
— Осторожнее! — крикнул я, представив, как его клешня вместе с пластиком кромсает в конфетти пачки долларов.
— Не боись, все нормально! — успокоил краб. В одно мгновение он вскрыл кейс по периметру, будто консервную банку, соскочил на пол и отбросил в сторону вырезанный кусок пластика.
В кейсе — один к одному, как в моем видении, только припорошенные пластиковой крошкой, — лежали десять пачек стодолларовых купюр в банковской упаковке. Странно, но при виде денег я не испытал ровным счетом ничего. Ни душевного подъема, ни даже просто облегчения, что наконец добрался до них. Я взял пачку, отряхнул пластиковую крошку, вскрыл упаковку. Доллары как доллары, настоящие, да фальшивок в кейсе и быть не могло. Я равнодушно бросил пачку на пол, и купюры веером рассыпались поверх золотых монет.
Парадоксальная ситуация. Вся квартира завалена золотом и долларами, а мне невесело. «Я выиграл столько денег, но почему мне так грустно?» — неожиданно всплыла в памяти чья-то фраза, но я даже не захотел задумываться, откуда она. На душе было тошно, хоть волком вой.
За окном неторопливо, по-летнему сгущались сумерки, со двора все отчетливей доносились удары костяшек домино о деревянный стол и азартные выкрики игроков. Жизнь шла своим чередом, и никому не было дела до того, что в однокомнатной квартире на третьем этаже изнывал от безысходной тоски новоявленный Мидас. Чах над грудой злата и пачками долларов.
В квартире Митюкова грохнула входная дверь, пол подо мной дрогнул, монеты жалобно звякнули.
— Машка! — сипло заорал Серега, шумно отдуваясь после подъема по лестнице. — Настоящие… доллары… Только что… в обменном пункте… разменял… Смотри, сколько… всего накупил…
Послышался характерный звон бутылок в авоське.
— Тише ты! — зашипела Машка. — Он же все слышит…
По шуму, долетевшему из квартиры Митюковых, я понял, что Машка затолкала мужа на кухню, вошла следом и плотно закрыла дверь.
Быть сегодня у соседей празднику, усмехнулся я. Любил Серега выпить, да и Машка от него не отставала. К счастью, пили они тихо и никогда не буйствовали. Все бы алкоголики так… Занести им, что ли, сейчас пять тысяч?
Внезапно я понял, что Митюковы ремонт делать не будут. Зачем он им нужен? Уберут в квартире, подметут, а деньги пропьют. Придется жить как в коммуналке, постоянно слыша разговоры соседей. Но это еще полбеды. Они тоже будут слышать, что в моей квартире творится, а это меня никак не устраивало.
Я посмотрел на краба. Он гордо восседал на вершине горы золотых монет и смотрел на меня преданными глазами. Сидел тихо, что при его экспансивном характере было удивительно, — видимо, наука с отрыванием клешни еще не успела выветриться из головы.
— Чего изволите? — спросил он.
— Где Рыжая Харя?
— Я здесь.
Рыжий монстр возник из ничего посреди комнаты. Впервые я увидел Рыжую Харю одетой. На ней был зеленый комбинезон разнорабочего и такая же зеленая кепочка с длинным козырьком.
— Подслушивала? — с подозрением оглядел я ее наряд.
— Зачем? — Рыжая Харя пожала плечами. — Твои мысли почти всегда передо мной как на ладони.
Опять она ответила иносказательно, хотя, если рассуждать здраво, о происшествии в соседней квартире она обязана была знать. Так по крайней мере было до сих пор.
— Значит, ты знаешь, чего я хочу?
— Само собой. Приступать?
— Стоп!
Я внимательно посмотрел Рыжей Харе в единственный глаз. Глаз горел красным огнем, и синяка вокруг него не было. Неужели не попал кулаком, когда бил по рекламному щиту, или у нее слишком быстрая регенерация тканей?
— В первую очередь, — сказал я, — обеспечь полную звукоизоляцию.
— Ясно.
— Второе — новый телевизор, новую люстру. Наконец, капитальный ремонт квартиры, но в максимально сжатые сроки.
Рыжая Харя картинно вздохнула, будто всю осмысленную жизнь занималась исключительно ремонтом квартир, а тут вдруг ее вздумал поучать выскочка, абсолютно не разбирающийся в строительном деле.
—Все?
Она начала растворяться в воздухе.
— Нет, не все! — гаркнул я, и она призраком застыла посреди комнаты.
— Что еще?
— Работников подбери, на людей похожих! А то при виде тебя половину жильцов кондрашка хватит!
— Я, между прочим, среди единоплеменников эталоном слыву, — обидчиво заметила она.
— Вот среди них и будешь на подиум выходить, — отрезал я. — А здесь будешь делать, как я сказал!
— Ладно, — буркнула она и растаяла окончательно.
— И чтобы все как на картинке было! — бросил я вдогонку.
— Будет… — глухо донеслось из центра комнаты.
Я достал из кармана сигареты и закурил. Еще неделю назад и подумать не мог, что буду запросто вызывать «мелких бесов» и раздавать им задания. Быстро человек адаптируется…
Со двора донесся автомобильный гудок, краб бросился к окну и вспрыгнул на подоконник.
— Иди посмотри! — махнул он клешней.
Я поднялся со стула, подошел к окну. Во двор медленно вползал громадный белый трейлер. На всю ширину борта большими зелеными буквами красовалась надпись: «Ремонт квартир. Строительная фирма „РХ“. Буквы „РХ“ были выписаны вязью с завитушками, а из литеры „Р“ нагло выглядывала улыбающаяся физиономия одноглазой Рыжей Хари. Нарисованная Рыжая Харя смотрелась как живая, и я невольно поежился, представив, что из трейлера сейчас посыпятся строительные рабочие с такими же обличьями.
Дверцы трейлера открылись, и я облегченно перевел дух. Рыжая Харя вняла-таки моему совету: из трейлера выбрались с десяток обыкновенных рабочих и деловито направились в подъезд. Впрочем, не совсем обычных — все они были на одно лицо, как близнецы. Приземистые, широкоплечие, скуластые, усатые. Но, главное, люди. Однако легкое подозрение, что я их где-то видел, закралось в душу.
Заметив, что доминошники во дворе прервали игру и задрали головы к окнам Митюковых, я отпрянул от подоконника и прошел на кухню. Захотелось есть, но холодильник был пуст. Парадоксальная ситуация — квартира завалена золотом и долларами, а в холодильнике шаром покати. Наверное, точно так же чувствовал себя Мидас среди груд золота, несмотря на то что в Древней Элладе холодильников не было.
— Накрыть на стол? — предложил краб, просеменивший вслед за мной на кухню.
— Нет, — отказался я, вспомнив, чем кормили меня «мелкие бесы» ночью. Одна видимость, а не еда.
Из квартиры Митюкова донеслась трель дверного звонка, затем невнятный говор сразу нескольких человек. Кажется, Машка попыталась перенести начало ремонта на завтра, но строители не согласились и споро взялись за работу. Пока бригадир, балагуря почему-то с грузинским акцентом, препирался с хозяйкой, остальные рабочие приступили к ремонту. Послышался рокот передвигаемой мебели, в квартире что-то грохнуло, да так, что у меня сотрясся пол, затем еще раз, но уже глуше, тряхнуло, зазвенели монеты… и внезапно наступила полная тишина.
Поставив на плиту чайник, я достал из подвесного шкафчика банку растворимого кофе. Пока закипала вода, я невольно прислушивался, хотя прекрасно понимал, что теперь из квартиры Митюковых не услышу ни звука. Никогда. Звукоизоляцию «мелкие бесы» создавали идеальную, совсем по иному принципу, чем принято в нашем мире.
Приготовив чашку кофе, я снова закурил, сел за стол и бездумно вперился в сереющие за окном сумерки. Не было на душе радости. Это только в сказке по щучьему велению все складно получается, в реальности дела обстоят несколько сложнее. Материально, кажется, все могу, но хочется чего-то и для души… Интересно, желал ли Мидас чего-нибудь для души или просто хотел есть?
Не успел выкурить сигарету и допить кофе, как под окном зафырчал мотор трейлера. Краб вскочил на подоконник, приподнял занавеску, выглянул во двор.
— Порядок, — удовлетворенно заявил он. Я поперхнулся кофе.
— Что, значит порядок?
— Порядок — он и в Африке порядок, — назидательно сообщил краб. — Ты просил,, чтобы ремонт сделали по-быстрому? Все готово.
Я выглянул в окно и увидел удаляющийся трейлер. На заднем борту тоже была нарисована эмблема строительной фирмы с физиономией Рыжей Хари; трейлер осторожно ехал по разбитой дороге, покачивался, и от этого казалось, что Рыжая Харя этак ехидно кивает, скаля клыки. Мол, ваше желание выполнено.
— Это мы еще посмотрим… — пробормотал я, загасил в пепельнице окурок и пошел к двери.
Краб не соврал — ремонт был сделан в лучшем виде, и это я увидел еще на лестничной площадке. Вместо старой облезлой двери у Митюковых стояла новая, красного дерева, резная. Она была чуть приоткрыта, и из квартиры в подъезд пробивался лучик света.
Я замер на площадке и прислушался. В квартире Митюковых стояла мертвая тишина. Тогда я тихонько приоткрыл дверь и на цыпочках вошел в прихожую. Строительная фирма «РХ со товарищи» поработала выше всяких похвал. Просил я, чтобы было как на картинке, они так и сделали. Пол зеркальный, стены и потолки идеально ровные, и при этом комната стала в два раза больше, расширившись неизвестно куда. Старенькую мебель всю поменяли — по центру комнаты стояла громадная двухспальная кровать с балдахином, в углу — объемистый зеркальный шкаф, на стене висел сверхплоский телевизор с метровой шириной экрана. А вот люстры в комнате не было — мягкий приятный свет струился просто с потолка. В приоткрытую дверь я увидел, что кухня тоже расширилась, и там громадой возвышался суперсовременный многокамерный холодильник. Не удивлюсь, если и ванная комната раздалась вширь и там стоит джакузи.
У глухой стены комнаты, примостившись рядком на краешках стульев, чинно сидела чета Митюковых. Они были в полной прострации и смотрелись посреди стерильной чистоты квартиры как двое нищих в тронном зале. Немудрено — на Катьке был все тот же испачканный мелом сарафан-балахон, а в правой руке она продолжала сжимать совок с остатками строительного мусора, ну а Серега, хоть и переоделся в более приличный спортивный костюм, когда ходил в пункт по обмену валют, был мокрый как мышь и продолжал обильно потеть, не обращая внимания на катящиеся по лицу капли. Оба они смотрели перед собой невидящими глазами; Серега изредка подносил к губам бутылку водки, отхлебывал, но выражение глаз при этом не менялось. Катька же поминутно тяжело, со всхлипом вздыхала, будто перед ней были не царские хоромы, а разбитое корыто, и сидела она на завалинке возле покосившейся избы у самого синего моря…
Мне стало муторно, и я на цыпочках попятился из квартиры, аккуратно притворив за собой дверь.
На лестничной площадке, облокотясь на перила, стояла Рыжая Харя.
— Понравилось? — спросила она.
Я промолчал, глядя сквозь нее.
— Хочешь, и тебе так квартирку оформим?
Я и на этот раз не ответил и пошел на нее точно так, как глядел. И прошел насквозь, словно она была фантомом. И ничуть не удивился.
Глава 12
Жизнь завертелась так круто, что я не заметил, как меня всё реже стал посещать дар предвидения. Еще неделю назад я чуть ли не постоянно «видел» свое ближайшее будущее на пять-десять минут вперед. Идя по улице, знал, что у этой вот симпатичной девушки через несколько шагов подвернется нога и девушка сломает высокий каблук, а спустя десять минут на этом вот переходе лихой водитель на иномарке собьет, рванувшись на красный свет, пожилую женщину и скроется с места преступления. Сидя в кафе, предвидел, какая компания через пять минут войдет с улицы, где сядет, что именно закажет, предчувствовал очередную реплику бармена и что я ему отвечу… И все происходило с точностью до повторения кинематографического кадра: я раскрывал рот и послушно произносил заранее известные фразы, словно в не раз сыгранной пьесе. Знал все наперед, но, пребывая в апатии, ничего не делал, чтобы изменить ход событий. И не хотел. Любая, даже весьма слабая попытка выйти за рамки увиденного сценария будущего приводила к вязкому сопротивлению окружающей среды, вызывая ощущение раздвоения личности, и я, опасаясь за свою психику, позволял течению времени нести меня, как щепку среди волн. Только прямая угроза моей жизни заставила активно сопротивляться и впервые изменить ход событий. Именно с тех пор, все чаще и активнее вмешиваясь в прогнозируемые неведомо откуда взявшимся даром предстоящие события, я все реже и реже стал их предвидеть. Складывалось впечатление, что я подобно реакционной частице в жестко детерминированном мире неожиданно обрел гораздо большую степень свободы, чем полагалось по статусу, и теперь дар предвидения не поспевал за моими действиями, чтобы с абсолютной точностью спрогнозировать ситуацию, зато я наконец-то получил право широкого выбора и теперь мог определять направление жизненного пути по своему усмотрению.
Наверное, именно поэтому мой дар и не предупредил о ночных визитерах, ибо среди великого множества вариантов не смог выбрать наиболее достоверного.
Снилось мне, что сплю на диване, а кто-то, подсвечивая фонариком, осторожно ходит по комнате, хрустя монетами.
Затем в комнате зажегся свет, и этот кто-то с шумом уселся на груду золота.
— Вставай! — требовательно заявил незнакомый голос. И тогда я понял, что не сплю. Открыл глаза и тут же заслонил их ладонью. Как всегда при пробуждении среди ночи, электрический свет резал глаза.
— Здоров ты спать! — насмешливо произнес тот же голос. — Бандиты заберутся среди ночи в квартиру и зарежут во сне, как барана.
Зрение наконец адаптировалось, и я убрал ладонь от лица. Посреди комнаты на горе монет сидел Егор Долгушин и с издевательским прищуром разглядывал меня, демонстративно поигрывая в руке пистолетом с глушителем. В дверях, прислонившись плечом к косяку, стоял Даниил Коровин. Он с тупым недоумением смотрел не на меня, а на гору монет.
Страха я не ощутил. То ли спросонья не совсем осознал ситуацию, то ли за последние дни настолько привык к подобным передрягам, что перестал пугаться, то ли понимание моего дара наконец полностью овладело сознанием. Слишком часто меня хотели убить: в погребке «У Еси», на ипподроме, в переулке у травматологической больницы, на привокзальной площади — и наступил кардинальный перелом в психике. Перестал я бояться «мелких бесов», а заодно и смерти, уверовав в свою исключительность, как юнец в переходном возрасте.