Стоп. Какая Наташа? Нет никакой Наташи! Вернее, сколько их было в его жизни – Наташ, Кать, Оксан и Алевтин. Всем звонить – всех спасать?
Забыли. Забыли-забыли-забыли.
Вот о деле думай, о том, как выживать. Как перемещаться по городу, если… когда эпидемия начнется. Пешком по улицам и переулкам… Янычар попытался представить, как это будет выглядеть.
На машине по дорогам, забитым заглохшими автомобилями, трамваями и автобусами? Это вряд ли. Это совсем неприемлемый вариант. Вычеркнули. Метро и прочие катакомбы под Москвой… Это вероятнее. Это можно подумать.
Значит, спускаться нужно, наверное, не через станцию, а по вентиляционной шахте. Зараженные, похоже, особым интеллектом не отличаются, могут тупо не сообразить, как войти в метро. Могут? А могут и сообразить. Или…
Янычар еще раз по-быстрому промотал ролики из европейских и американских городов. Люди бегут по улицам. Бегут-бегут-бегут-бегут. Вот, мимо станции метро пробегают. И снова – мимо. И опять. И еще раз. Будто всеобщее затмение на них нашло. В метро, закрыть за собой двери… Да, уроды, кажется, вооружаются палками и прочими первобытными орудиями, но в метро есть специальные двери, не стеклянные и не пластиковые. Почему люди не сообразили прятаться там? Что-то они знают, что-то видели, наверное, что-то усвоили.
Стоп. Вот здесь.
Янычар перемотал кадр, просмотрел еще раз. Людей гонят по улице. Стая уродов сзади, но еще довольно далеко. Потом… Черт, камера хреновая, изображение идет рывками, подробности разобрать трудно. Только что у людей был шанс сбежать, а потом… Потом они окружены. Их убивают и жрут. Точно, жрут. Откуда взялись уроды? Те, что перехватили людей.
А не из станции ли метро? Очень может быть.
Янычар внимательно просмотрел еще несколько видео – нападения возле станций метро. Много. Вроде нет никого, а потом сразу толпа.
Почему?
Янычар допил пиво и отправился в душ. Мелькнула мысль наполнить ванну водой, взбить пену, как в кино, но ему и в прошлой жизни это не слишком нравилось, делал пару раз для Наташки… Не думать, не вспоминать.
Понятно, что больше шанс может не выпасть, не получится попить шампанского, сидя в теплой ванне или даже джакузи. В квартире, кстати, есть джакузи. Ну, Янычар, смелее! Решай, хочешь понежиться напоследок? Если… Когда, слышишь, когда начнется ад на улицах Москвы, ты можешь просто подохнуть. Судорога, кровавая пена изо рта… И все. Никакой ванны. Или не окочуришься, а станешь охотником за человечинкой. И тоже никакой ванны. Правда, вряд ли ты в обоих случаях вспомнишь о ней, мертвому это несподручно, а уроду… трудно представить себе существо, рвущее зубами глотку себе подобным и сокрушающееся о невозможности покайфовать в теплой воде.
Значит, можно и не заморачиваться.
Янычар спохватился, вернулся к балкону, закрыл дверь. Стекла в окнах и в балконной двери особо прочные, не всякая пуля возьмет, так что быстро вломиться никто не сможет. Еще и внутренняя сигнализация. Пулемет захватим с собой в ванную, сообщил своему отражению в зеркале Янычар, и отражение поморщилось, столько наигранности было в мимике и словах человека.
Как знаешь, сказал Янычар, занес пулемет в ванную, там же в угол поставил юаровское ружье, свой «глок» положил на табурет.
Вот теперь можно и душ принять. «Стечкина» положить возле самого душа, вынуть из кобуры и дослать патрон в патронник.
Ты становишься параноиком, Янычар. С другой стороны, на кладбищах параноиков куда меньше, чем оптимистов и альтруистов. Это проверенный и доказанный факт.
Янычар разделся, встал под душ и врубил холодную воду. Хор-рошо! Очень хорошо! Просто замечательно! Это тебе не расслабляющая ванна, это настоящий бичующий душ.
Вода секла его тело, словно хотела разорвать кожу, растрепать в клочья мышцы и сухожилия, перемолоть кости. Давай-давай, пытайся! Пробуй!
Янычар намылился, тщательно смыл пену, снова намылился. Вырубил воду.
Если все будет нормально, завтра… сегодня вечером он снова сможет выкупаться. Он ведь никуда не торопится, не спешит. У него есть время. Неделя-две – точно, без вариантов. При любом раскладе…
Кроме того, что ты подохнешь сразу, как только подцепишь вирус, сказало отражение в зеркале. И чуть не схлопотало пулю прямо в лоб. Янычар успел остановить руку со «стечкиным», не стал заниматься ерундой. Это все нервы, Янычар. Это все твое воспаленное воображение. Ты думал, что кожа у тебя наросла настолько толстая, что ты ничего больше не почувствуешь? Тебя ничем не проймешь?
А вот и обломайся. Тебе ведь страшно, Янычар! Тебе просто до тошноты страшно. Или просто противно? Ты в чем-то себя уличил и теперь тебе неприятно находиться в собственной компании? Хочешь убедить себя, что с Наташкой ты поступил правильно?
Какая Наташка? – в который раз спросил Янычар у самого себя. Ладно, пусть Наташка. Пусть она еще живая, пусть еще можно ей позвонить, предупредить… О чем предупредить? Чтобы бежала из города? К нему чтобы ехала?
Конечно, благородно было бы заскочить за ней самому, только когда стоит вопрос о жизни – какое тут, к хренам собачьим, благородство? Когда десять лет назад их группа наскочила на пацаненка лет десяти – они думали о благородстве и гуманизме? Они думали о выполнении задания и о своих жизнях.
Мальчишка ведь точно рассказал бы взрослым, что видел десяток вооруженных дядек в камуфляже. Рассказал бы, точно. И что? И вся группа накрылась. И небольшой заводик, выпускавший немного нервно-паралитического газа для нужд террористов, продолжил бы свою работу по накоплению запасов. И что? Правильно, погибло бы еще много людей. Сотни и сотни. А так – один мальчик десяти лет отроду.
Янычар даже и не задумался тогда ни на секунду. Одно движение руки, и мальчик перестал дышать. Его, наверное, так и не нашли, прятать убитых людей его группа умела прекрасно. А там что было прятать – килограммов пятнадцать весу было в тощем пацаненке.
И тогда Янычар не чувствовал мерзавцев, и сейчас не чувствует. И все. И забыл. Будто и не было ничего.
Все, и тут – Янычар коснулся ладонью своего лба, и тут – прикосновение к левой стороне груди, ничего нет, кроме желания прожить как можно дольше.
Янычар наклонился, уперся руками в колени и несколько раз вдохнул-выдохнул, успокаиваясь. Как перед прыжком с парашютом – он так и не научился испытывать удовольствие от того, что шагает из дверцы самолета с высоты нескольких тысяч метров. Он привык зависеть только от себя, от своего умения, а не от куска ткани, наполненной (или ненаполненной) ветром.
Самолет или вертолет – куда ни шло. Даже хлипкие мотодельтапланы или даже мотопарапланы – с этим Янычар научился справляться, там он реально что-то мог, он управлял, был главным. А простой парашют, даже вроде как управляемый, Янычару казался вопиюще беззащитным и ненадежным.
Древние римляне делили всех людей на три категории, рассказывал как-то хозяин, старый хозяин. На живых, мертвых, и тех, кто плывет по морю. Янычар считал, что вместо «плывет по морю» правильнее говорить – «спускается на парашюте».
Это все – рассуждения о парашюте и прочая ерунда – у штатных психологов называлось «отвлечением в сторону». Этой методике учили молодых бойцов, и, в общем, правильно делали. Только не помогает это Янычару ни фига.
Нажраться вусмерть и проспать конец света?
Вон когда Янычар выходил на балкон, слышал, как на шестом этаже кто-то протяжно орал похабные песни. Несколько голосов, мужские и женские. И собака, кажется, подвывала. Или это кто-то так голосил… Просто так пьют? Дежурная пьянка или сознательное прощание с этим миром? Поняли, что их ожидает, но что делать – не придумали. Вот и принимают… анестезируют сердечную боль.
Кстати, в голове щелкнуло, мозг закончил обработку данных и выдал ответ. Янычар может сколько угодно копаться в своих мыслях и чувствах, а его вычислительный центр будет работать и работать.
Метро. Это, брат, смертельная ловушка, а не выход на свободу, за город.
Сколько народу в метро едет ежечасно? Ну-ка?
В Москве больше двенадцати миллионов человек. Если Янычару не изменяла память, то ежедневно метро перевозит больше шести миллионов человек. Скажем, пара миллионов людей в метро будет всегда, кроме ночных часов. Вирус, попавший в метрополитен, если принять полчаса на инкубационный период, захватит все станции в самом… Янычар усмехнулся, пытаясь придумать, какое слово тут больше подходит – в лучшем случае или в худшем? В лучшем, черт с ним, случае метро будет заражено минут через сорок. С гарантией. И когда в одном конце города на станциях будут валиться трупы, на другом конце люди все еще будут спускаться вниз, под землю. Два миллиона зараженных. Треть из них станут кровожадными животными. И убив всех, до кого дотянутся в вагонах и на станциях, будут рваться наружу.
Хреновый расклад. Люди-то будут, испугавшись, рваться домой, к родным и близким. Так? И на чем быстрее всего можно добраться до дому в Москве посреди рабочего дня? Правильно, на метро. Так что зараженных в подземке будет никак не меньше четырех-пяти миллионов и полтора миллиона озверевших психов.
От метро нужно держаться подальше.
Отпадает еще один маршрут отступления.
Янычар, не торопясь, оделся, зашнуровал высокие ботинки, повесил на пояс кобуру с «глоком» и нож. Не исключено, что зараженные, ставшие убийцами и каннибалами, через какое-то время просто вымрут. Сами собой. Может, это у них отложенная смерть просто, такая кровавая агония? И можно будет переждать, а когда улицы очистятся…
Хотя шансов на это мало, если честно. Что-то подсказывает, что просто так это все не рассосется.
Янычар открыл дверь и вышел на балкон.
Хоть дождь и не прекращался, но прохладнее от этого не стало – душно и влажно.
А на улице перед домом появились родные вооруженные силы. Четыре тентованных «Урала» стояли у обочины, людей в кузовах, по-видимому, не было, отправлены на блокпосты и в оцепление, лишь несколько человек слонялись возле машин.
В ОЗК, присмотревшись, понял Янычар. Ну вот, началось. Империя наносит ответный удар. Мы говорили по телевизору, что зараза не проникнет к нам в страну, в наши города, а вот теперь… Теперь что мы станем говорить?
Теперь каждый может глянуть в окно и увидеть, что у армии есть противобиологическая защита и химическая. Армия готова встретить заразу, а ты, милый обыватель, житель Третьего Рима – у тебя есть хотя бы противогаз? Строительный респиратор можешь не тыкать, ни хрена он не поможет.
И ты все еще не понимаешь, что обречен? Что тебя уже списали в допустимые потери. Сколько мест есть в бункерах в пределах МКАД? Десять тысяч? Пятнадцать? Это на двенадцать миллионов?
Янычар хмыкнул.
Это да, это вполне допустимые потери. Четыре миллиона каннибалов, четыре миллиона покойников и еще четыре миллиона людей на грани – корма для озверевших. Или для пополнения самих озверевших.
Сейчас парни из правительства и высшего командования сидят в бункерах и ждут информации сверху, не от Президента, нет, а в прямом смысле сверху, с поверхности. Может, даже водочки изволят кушать понемногу, поддерживая нервную систему. С копченой семгой или черной икоркой.
Как там, наверху? Уже началось? И как там солдатики – справляются? Их ОЗК надежно держат заразу?
Какого хрена вообще выставили эти кордоны? Кого куда не пускать? Людей из города в область или наоборот? Вы же видели, сволочи, как вымирают люди в Азии, в Америке, в Европе. Убедились в эффективности кордонов? Ну не полные же вы идиоты, парни из высоких кабинетов? Или вы просто выполняете ритуал? Есть пункт в инструкции о введении блокады зараженных районов? Выполнить. Независимо оттого, что мы не холеру, чуму или сибирскую язву блокируем, а почти стопроцентный песец. Гарантированный и проверенный в других регионах мира.
Янычар оперся о перила, наклонился, чтобы лучше рассмотреть солдат внизу.
Таки да, в ОЗК и противогазах, свет фонарей иногда отражается от стекол окуляров. Такое впечатление, что парни зачем-то пялятся в небо, запрокинув головы. Как-то странно…
Хотя нет, все понятно. Ребята курят. Им приказано ходить в полном прикиде, их предупредили, что может быть зараза с инфекцией. Их для того и поставили в ОЗК и противогазах, чтобы не допустить распространения заразы, и они, каждый из них понимает, что все это серьезно, что это не учения, что правильное и точное исполнение приказов и инструкций может спасти им жизнь, но…
Курить-то хочется. Еще как хочется. Это же не страшно, если сдвинуть противогаз на лоб и быстренько, в три-четыре затяжки выкурить сигарету. Не страшно ведь? Но как только они почуют заразу или приближающуюся инфекцию, то, конечно же, сразу опустят противогазы, прикрутят шланги к бачкам с фильтрами. И отразят. Конечно же, отразят.
Янычар сплюнул.
Это мы. Это наши люди. И тут ничего не поделаешь. Вспомнил, как служил срочную и каких только чудес не насмотрелся в исполнении таких вот неглупых, толковых и симпатичных парней. Досрочно уезжавших на дембель в цинковых мундирах не из зоны боевых действий, не из горячих точек, а из-за шутки, розыгрыша, безалаберности.
И бессмысленно им сейчас кричать сверху, чтобы не занимались ерундой. Даже если их командир сейчас заметит их и даже наорет, то на сколько минут хватит их рвения? На час? На два часа?
Они все еще не верят.
Это пиндосы вымерли за двое суток, ну так они же тупые… тупые же они, ясное дело. И европейцы все как на подбор – пидоры, не способные ни к чему, кроме курения наркотиков. Они поэтому и не выдержали удара эпидемии. То ли дело мы.
Нас не тронет, нас минует, нас пощадит. Мы же водку, в конце концов, стаканами пьем. А ведь она же обеззараживает. Водка – обеззараживает?
– Слышь, – сказал один солдат. – А ты бабу дохлую видел?
– Какую бабу? – лениво спросил второй солдат. – Мужик вон там возле столба лежит, вроде зарезанный.
– Да мужик тот – хрен с ним. Тут вон баба молодая лежит. Вроде как не русская. Подстрелил кто-то.
– И что? – спросил второй солдат. – Как-то по-особенному лежит?
– Да нет, ее плащ-палаткой капитан приказал накрыть, только рука выглядывает.
– Ну и пусть выглядывает. Сигареткой угости лучше.
– Уже третью за ночь…
– Ну, не успел я взять в казарме…
– Так сходи, купи, тут рядом круглосуточный магазинчик. И еще это… – Солдат понизил голос, Янычар еле расслышал «бутылку».
– Ты что, а если учует кто?
– Из-под противогаза? – изумился солдат. – Мы ведь сразу напялим, и все. Нюхай сколько хочешь. Давай смотайся, я прикрою. Деньгами скинемся пополам…
– Я в доле, – сказал третий солдат, подошедший сбоку. – На троих то что доктор прописал. Только закуску купи, а то я не жравши не могу пить.
Янычар посмотрел в сторону востока – начинает светать. Появилась красная полоса, не широкая из-за низко висящих туч. Скоро рассвет. Солнца не будет, будет дождь, но станет светло и все, что будет происходить на соседних улицах, можно будет рассмотреть. Есть бинокль, так что все будет видно до мельчайших подробностей. Правда, дом стоит в тихом переулке, вряд ли здесь будет много народу.
И основные события будут происходить на проспектах и бульварах, в спальных районах.
Янычар сел на диван, пощелкал каналы в телевизоре. На нескольких даже мультики крутили. Большинство зарубежных каналов не работало, выдавая только белый шум. И это тоже никого не насторожило? Российские новости: все под контролем. Вы только выполняйте, что вам говорят, и болезнь пройдет мимо. Честно-честно…
Дикторы сами верят в то, что говорят?
Может, их уже и нет в студиях, компьютеры гонят записанные материалы в эфир, а сами эти господа уже в бункерах? Хотя с чего это их возьмут с собой? Вы получали деньги за свою работу – все, вам никто ничего не должен. И рабочий день вам никто не отменял – живенько в студию, а то…
А то подохнете не на рабочем месте!
Янычар задремал. Ему еще казалось, что он не спит, что смотрит на телеведущую, а та уверенным тоном просит всех оставаться дома и не выходить наружу, пока не поступит соответствующий приказ. И окна плотно закрыть. И двери. И все будет…