Путешествие поначалу было даже приятным. Погода установилась удивительно комфортная – тепло, дождя нет, солнце светит, но не слишком активно. Пахнет свежей листвой и весенними цветами. Ветер опять же со стороны моря свежий, дорога сухая. Идиллия. Охранники наши, будучи уверенными в том, что сопровождают главное лицо в государстве, чрезвычайно обходительны и заботливы. У меня даже создалось впечатление, что они соперничают с моими коллегами за мое внимание – ужасно забавное зрелище. Правда, шеф сначала очень злился, пока Ханыга не предложил ему дождаться момента, когда наша маленькая мистификация будет раскрыта. Гоблин, как и я вовсю наслаждался ситуацией. Шеф, впрочем, тоже перестал злиться, и стал злорадствовать. Вероятно, представил себе, как будет потом всем рассказывать об отряде эльфов, которые стелились перед такой незначительной фигурой, как бывший лейтенант стражи. Действительно, если все пройдет благополучно, этим господам вовек не избавиться от насмешек. Настроения не портило даже ожидание нападения. Леди Игульфрид, правда, пару раз начинала настороженно оглядываться по сторонам. На вечерней стоянке шеф, от которого ее нервозность не укрылась, стал ее расспрашивать, но девушка только смущенно пожимала плечами:
– Сама не понимаю, господин Огрунхай, – вздыхала она. – Какое-то непривычное колдовство. А может, и не колдовство вовсе. И, вроде бы не на нас даже направленное.
– Может, следят за нами магически? – высказал свое предположение гоблин.
– Нет, я бы это сразу определила. Мы, ведьмы, не так сильны, как маги, но зато гораздо чувствительнее. Им нужен специальный ритуал, а мы чужое внимание и так чувствуем. Даже немагическое. Так вот, за нами, с тех пор, как мы покинули город, никто не следит. Даже не знаю, хорошо ли это, ведь нужно-то, чтобы следили. Так что это что-то другое, но вот что – сама не пойму. Может, это действительно с нами никак не связано?
– Подождите, леди, – я ухватился за оговорку. – А в городе что, следили?
– Ну да, уверенно кивнула девушка. – Но это, наверное, наши…
– Что-то я не очень понимаю, зачем бы нашим магам за нами следить, – протянул шеф. – Они и так все наши шаги чуть не поминутно знают.
– Получается, он осталс в горде? Не клюнл? – от волнения Ханыга вновь сбился на свой гоблнский акцент. – Возвращатьс ндо!
– Спокойно, зеленый! – Шеф даже придержал за плечо, засуетившегося гоблина. – Вернемся, и чего станем делать? Бегать по столице, и спрашивать, кто за нами следит? Тогда уж точно вся маскировка зря. Нечего паниковать. Идем как шли, может, еще купится.
Рассуждение было здравое, и мы улеглись спать вокруг костра. Спалось всем неспокойно – я, например, просыпался каждый раз, как сменялись часовые, и с тревогой вглядывался в возвращавшихся своим модифицированным зрением – не подменили ли кого-нибудь из них покойником. И вообще, честно говоря, больше доверял крысодлаку, который весь день проспал, сидя у меня за пазухой, а с наступлением ночи отправился поохотиться, очень недовольный своими обновками. Если для драки с серьезным противником вся эта сбруя хороша, то в охоте она только мешает. Но, когда я предложил временно ее снять, зверь только возмущенно чихнул – правильно, кто знает, когда придется драться?
Утром, несмотря на свои ночные тревоги, я чувствовал себя достаточно отдохнувшим, и с готовностью продолжил наслаждаться поездкой. Леди Игульфрид тоже успокоилась – то ли больше не чувствовала постороннего чародейства, то ли просто решила не обращать внимания. На дневном привале она даже подозвала какими-то своими чарами пробегавшую мимо белку, и стала ее кормить. Правда, заметив, с каким интересом выглядывает у меня из-под куртки крыс, белку она прогнала, потом подошла ко мне, и стала стыдить "бессовестного разбойника". Разбойник пристыженным не выглядел. Внимательно выслушав обвинительную речь, он широко зевнул прямо в лицо барышне, и отправился досыпать. После этого досталось еще и мне – за то, что позволяю этому наглецу делать все, что ему вздумается, и вообще – не воспитываю младшего товарища. Орк с гоблином веселились от души, остальные присутствующие внимали со священным ужасом, а потом, уже в дороге, лейтенант отозвал девушку в сторонку, и долго с ней о чем-то беседовал. Вечером леди шепотом, сдерживая смех, пересказала нам этот разговор.
– Вы "очень, очень достойный разумный, который оказывает всей империи очень, очень большие услуги, и поэтому, следует относиться к вам как можно более почтительно", представляете, Сарх?
К полудню следующего дня лес поредел, а потом и совсем закончился, и мы вышли в степь. Погода испортилась. Небо подернулось неприятной дымкой – не тучами, а прозрачной пеленой, от которой солнце покраснело. Но стало не холоднее, а наоборот, жарче. Ветер сменил направление – теперь он дул не с востока, от моря, а с юга, вдоль степи. В степи, в отличие от леса, весна еще не началась. Редко где просматривается свежая травка, но в основном – сухой, бурый ковыль, который неприятно крошится под копытами лошадей. Неприглядность и однообразие пейзажа быстро утомили, все с нетерпением ждали дневного привала.
Но на привал остановиться в этот день так и не пришлось. Первым неприятности почувствовал, как всегда крысодлак. Я, правда, не сразу понял, что он и в самом деле волнуется. Дело в том, что я не выдержал, и решил снять куртку: яркое солнце и жара – не тот климат, при котором в черной кожаной куртке может быть комфортно. И естественно, зверю не понравилось, что его лишают такого удобного места для сна. Он недовольно спрыгнул на землю, потоптался немного, потом насторожился, развернулся в сторону, откуда неслись порывы ветра, насторожил уши и стал принюхиваться. А потом подскочил, взобрался на мою лошадь, и изо всех сил вцепился зубами ей в круп. Я такого, естественно не ожидал (как и лошадь), и потому мне с трудом удалось удержаться в седле. И даже лошадь я через некоторое время успокоил.
– Да что с тобой такое, паршивец? – возмутился я. – Ну хочешь, я обратно эту куртку надену!
– Подождите, Сарх. – подъехала ко мне наша ведьма. – Что-то здесь не так.
Она взяла зверя на руки, и пристально вгляделась ему в глаза. Остальные тоже сгрудились вокруг нас, с интересом поглядывая на девушку.
Леди Игульфрид недолго заставила нас ждать – она зябко передернула плечами, и отпустила крысодлака.
– Дымом пахнет, – пожала плечами она на наши вопросительные взгляды. – Пожар где-то, вот он и волнуется.
– Пожар? – испуганно переспросил шеф. – Это плохо, это очень плохо. Нужно возвращаться.
– Что вы такое говорите, господин Огрунхай? – возмутился командир сопровождения. – Мы даже запаха не чувствуем, пожар очень далеко! Он до нас и не дойдет.
– Лейтенант, ты что, тупой? Ветер в нашу сторону! Трава сухая! Пока ветер не поменяется, огонь будет идти в нашу сторону. И дойдет, уж поверь. Бежать надо, только куда?
– Надо бежать на северо-восток. В сторону, противоположную той, откуда дует ветер. Тем более, это нам почти по дороге. – Угрюмо проговорила леди Игульфрид, которая последние пару минут пялилась куда-то в вышину. – Я посмотрела глазами ястреба. Надо очень быстро отсюда убегать, и прямо сейчас, может, успеем. И она пришпорила лошадь.
Мы себя ждать не заставили, и тоже поторопились. Хотя и понимали – наши кони быстры, но с ветром лошадь соревноваться не может, какая бы хорошая она не была. А пламя распространялось именно со скоростью ветра. Скоро запах дыма почувствовали уже все – и лошади в том числе. Лошадям это явно не понравилось, и они честно попытались скакать еще быстрее.
– Шеф! – Прокричал я. – Ты же степняк! Как с этим справляются?
– Бегут, как еще с этим справляться? Что за идиотские вопросы?
– Ну, я слышал что-то про то, что нужно пустить огонь навстречу, или что-то в этом роде.
– Я тоже слышал, только я так не умею. Я в городе с юности живу, я не кочевник, – возмутился он.
Первым бесперспективность скачки поняла леди Игульфрид. Она чуть осадила коня, и поравнялась с нами:
– Останавливаемся. Мы не успеваем. Надо что-то придумать.
Мы и сами уже поняли. С правой стороны, с юга, вдалеке стало видно какое-то марево. И дым. Пламя двигалось быстрее. Под ногами то и дело пробегали мелкие зверюшки, спасающие от огня – бессмысленная затея. Огонь двигался быстро.
– Что делать-то? Как-то обидно будет сдохнуть от банального пожара. – Посетовал шеф.
– Это не простой пожар. Его создали. Я поняла – то, что я вчера чувствовала – это было изменение погоды. Кто-то поменял ветер, и поднял температуру.
– А, демоны подземелий! Можно было предположить. И ведь как глупо попались! – мне почему-то не было страшно, только досадно. Наши охранники смотрели на нас изумленно и недоверчиво. Парням явно не казалось разумным болтать обо всяких пустяках на пороге гибели. Им хотелось все-таки попытать счастья, и попробовать смыться. Я их отлично понимал – сидеть сложа руки и ждать гибели – не самое благородное занятие. Боги такого не одобряют.
Мы еще некоторое время переругивались, продолжая мучительно выдумывать способы спасения. Но, конечно, безрезультатно – только косились на приумолкшую ведьму – все мы как-то разом решили, что без колдовства тут не справиться.
– Кажется, придумала, – спустя еще пару минут, пробормотала леди. Во-первых, нам нужно перебраться вон в тот овражек. Там мне будет проще. И очень быстро.
Мы не стали спрашивать, просто отправились туда, куда указывала леди. До оврага было не слишком далеко. Правда, и сам овраг глубиной не поражал.
– А теперь, господа, мне нужен круг чистой земли. Без травы. Как можно более широкий. Можете начинать. – Распорядилась леди, и мы с шефом и Ханыгой поспешили выполнить указания. Хотя я не понимал, как нам это поможет. Господа эльфы помялись немного, задаваясь тем же вопросом, но, видя, что их "император" занят грязной работой, постеснялись задавать лишние вопросы, и принялись за работу.
Мы работали очень быстро, и очень старательно. Срезали верхний слой дерна мечами, и отбрасывали куски как можно дальше. Думаю, если бы здесь присутствовали какие-нибудь разумные, занимающиеся земледелием, они охотно предложили бы взять нас всех в ученики. И были бы довольны перспективным приобретением. Не каждый день увидишь, как всего-то пятнадцать разумных за полчаса готовят под засевание территорию, сравнимую с небольшой городской площадью.
– Достаточно, господа, шире не нужно, – прокричала нам леди, спустя какое-то время. Теперь постарайтесь эту территорию углубить. И поторопитесь. Пламя дойдет до нас минут через пятнадцать.
Теперь в ход вместо мечей пошли шлемы и щиты, у кого они были. Правда, землекопов из нас не получилось. Огонь подошел уже достаточно близко, и все начали надсадно кашлять от дыма. Лица у нас были грязные от сажи, земли и пота – одно удовольствие посмотреть. А леди Игульфрид сидела посреди расчищенного круга с закрытыми глазами, зарыв ладони в землю, и что-то бормотала. Все остальные время от времени отрывались на секунду, чтобы посмотреть, чем это она занимается, но яснее не становилось. Наконец, что-то стало меняться. Земля мелко завибрировала – не очень сильно, но ноги чувствовали дрожь. Лошади потеряли последние остатки самообладания, и пришлось отрядить несколько эльфов для того, чтобы их успокаивать. Шеф выбрал тех, которые чаще всех интересовались деятельностью ведьмы – толку в рытье от них все равно было мало. Ханыга, правда, пытался возразить – и я его понимаю – у меня тоже возникло подозрение, что господа гвардейцы могут не справиться с собственным ужасом, и ускакать на наших лошадях. На верную гибель, уйти от распространяющегося пламени теперь можно было только по воздуху. Правда, наши с гоблином подозрения оказались беспочвенными – эльфы, что ни говори, тоже не любят терять лицо, никто не потерял самообладания.
Леди открыла глаза, и спокойно поднялась на ноги. Удивленно оглядела открывшийся вид – пока она ворожила, мы успели вырыть вокруг нее целый котлован.
– Все, господа, хватит копать. Теперь помогите мне, – кашляя, прокричала девушка. Нужны повязки из ткани для нас и для лошадей. Давайте поставим их в центр, и заставим лечь.
В этот момент, у нее из-под ног пробился ручей. Вот оно что. Леди притянула на поверхность грунтовые воды. Это действительно может помочь. Все стали с энтузиазмом вытаскивать из дорожных мешков запасное белье. Ханыга по ошибке залез в мешок дамы, достал от туда нечто кружевное, и изумленно на это уставился. Леди оставила лошадей, которым что-то нашептывала, густо покраснела, подскочила к гоблину, мягко, но настойчиво отобрала у него предмет и засунула его обратно в сумку.
– Не думаю, что это подойдет, господин Ханыга, – вежливо пробормотала она, покраснев еще сильнее.
Гоблин смущенно извинился и полез уже в свою сумку. Огонь теперь пылал уже со всех сторон, и дышать становилось все труднее. Мы стали смачивать в воде тряпки, и завязывать ими морды лошадям и себе. Одновременно мы старались как можно гуще покрыть себя и лошадей слоем грязи. Когда работа была закончена, все сгрудились в центре площадки, там, где было глубже всего, и легли в жидкую грязь – к этому времени вокруг была настоящая преисподняя, волосы от жара трещали и скручивались.
Шеф, моргая воспаленными глазами глухо пробубнил в тряпку:
– Есть такое блюдо – рябчики, запеченные целиком в глине. Никогда больше не стану его есть. Товарищей по несчастью не едят.
– Их хотя бы уже мертвыми запекают… – вяло ответил один из эльфов.
Огонь бушевал вокруг нас не слишком долго, трава быстро выгорела, и пожар ушел дальше. Но это если считать объективно. По моим субъективным часам, пожар вокруг нас бушевал во много раз дольше, чем мне хотелось бы. По правде говоря, я бы вообще с огромным удовольствием обошелся без такого приключения. Когда треск сгорающей травы отдалился, и стало возможно дышать, не опасаясь опалить глотку, я поднялся, пытаясь оценить ущерб.
Ну что сказать, формально мы обошлись без потерь. Все были живы, даже лошади, крысодлак, который первым закопался в грязь по самые ноздри, и поэтому пережил катаклизм легче всех, теперь радостно возился в грязи. Все остальные возились в грязи совсем не так радостно. Сверху мы были покрыты коркой запекшейся земли. Толстой коркой запекшейся земли. Снизу она была жидкая, и теплая. Пахло палеными волосами, вещи в дорожных мешках, которые были тоже заблаговременно закопаны в грязи, промокли и испачкались. Ведьма, отбросив стыд, с грустью рассматривала то самое кружевное великолепие, которое теперь вряд ли можно будет когда-нибудь использовать по назначению.
– Я отдала за них все свои карманные деньги, – печально произнесла она. – Настоящий шелк. Работа лучших мастериц хоббитянок. На эти деньги можно было купить десяток более дешевых комплектов работы эльфийских мастеров. Или полсотни орчанских.
Она тихо всхлипнула.
Теперь покраснели господа гвардейцы. А гоблин тихо пробормотал:
– А вот интересно, зачем было это брать с собой в дорогу? Это, конечно, не мое дело, но кого вы собирались этим сразить, леди?
Леди опомнилась и вспыхнула от смущения. Раздраженно ответила:
– Между прочим, разве нельзя стараться для себя самой, господин насмешник? К тому же, это белье очень удобное. Я не хочу больше об этом говорить! – решительно закончила она, и, скомкав тряпочку, засунула ее обратно в мешок.
Шеф, прокашлявшись, сменил тему.
– Предлагаю остановиться здесь до утра. Надо хоть как-то почиститься.
Предложение было приято всеми. С энтузиазмом. Разводить костер сегодня не стали. Лейтенант эльфов посмотрел на лица своих подчиненных, передернувшихся от отвращения после того, как он предложил выбрать, кто будет этим заниматься, и отменил приказ. Огня на сегодня всем хватило.
Все устало взялись за обустройство стоянки, только леди, сидя возле ручья, упорно пыталась спасти хоть что-то из своего багажа. Спустя какое-то время, к ней присоединились остальные – нам всем не помешало бы почиститься. В конце концов, ручей снова стал очень грязным, и леди, чуть ли не плача, попросила всех прекратить издевательство. Мы кое-как очистили то, что было на нас, и решили теперь заняться умыванием. У девушки был такой несчастный вид, что я молча полез в седельные сумки, достал оттуда то, что осталось от палатки, и кое-как приспособил ее в качестве ширмы. За свои старания был вознагражден таким признательным взглядом, что он окупил все предыдущие неприятности. Впрочем, остальным ширма тоже очень пригодилась. Даже крысодлак, обычно яростно протестовавший против мытья, на этот раз, хоть и с недовольным видом, но согласился помыться. Подозреваю потому, что количество грязи, засохшее на его меху, по весу превышало его собственный.