— Неплохо, не правда ли? — спросил толстяк и, не дожидаясь ответа, снова наполнил бокалы янтарной жидкостью. — Это всего-навсего ром, настоянный на плодах гюль-гюль, — пояснил он, поднося к губам свой бокал. — Это растение несколько лет назад нашли на Марсе и понемногу начинают там культивировать. Ну разумеется, тут, у нас, это пока большая редкость… Напиток бессмертных, напиток долголетия, капитан! У него совершенно целебные свойства.
И он принялся рассказывать о целебных свойствах гюль-гюля.
Рут почувствовал себя обескураженным. Он пришел сюда совсем не затем, чтобы слушать, он хотел говорить сам, задать вопросы, много вопросов… А ему буквально не давали открыть рта. Придется прервать этого болтуна…
— За долголетие, — сказал Рут, поднимая свой бокал.
— Ха-ха, за долголетие! Прекрасный тост, капитан. — Толстяк радостно захихикал, словно услышал что-то очень остроумное. Он стремительно опорожнил свой бокал и приготовился налить снова.
Рут медленно допил свой, смакуя каждый глоток. Потом решительно отодвинул бокал в сторону.
— Капитан? — Изумление на лице толстяка достигло высшего предела. — Вы отказываетесь? Не верю, нет-нет, не могу поверить! Это же гюль-гюль! Где вы еще найдете подобное?! Человеку свойственно ошибаться, но не в этой ситуации. — Он решительно придвинул бокал Рута и наполнил до краев. Потом налил себе.
— Мы пили за долголетие. Я позволю себе продолжить ваш тост: за бессмертие, капитан.
Рут почувствовал, что в голове у него начинает шуметь. Приятная истома разливалась по всему телу. Руки и ноги становились какими-то ватными. Может быть, это действие гюль-гюля, вероятно заключающего в себе какой-то наркотик, или — результат бессонной ночи… Рут сделал еще несколько глотков. Голос полковника уже не раздражал, наоборот, журчал дружески, успокоительно… О чем он сейчас говорит? Рут напрягся, стараясь сбросить охватившую его сонливость. Это удалось… Голос полковника зазвучал явственно:
— Мы с вами пили за бессмертие, капитан. А в сущности, что такое бессмертие? Вот они, — толстяк махнул ручкой в сторону портретов на противоположной стене, — все они заслужили право на бессмертие, но ведь они мертвы, все мертвы… Одних уничтожил космос, другие — здесь… Под каждым портретом две даты — год рождения и год смерти. Какое же это бессмертие, капитан! Оно должно быть иным. Бессмертие, вытекающее из долголетия! Бессмертие живого существа — мое, ваше… Вы согласны со мной?
— Нет, — сказал Рут.
Сковавшая его слабость постепенно проходила. Голова снова стала ясной.
— Не согласны? — изумился толстяк. — Но почему?
— Во-первых, там на стене я вижу и свой портрет. Значит, они умерли не все… Во-вторых, бессмертно лишь свершение, подвиг… Все остальное неминуемо превратится в прах, наши с вами оболочки тоже, полковник. А вот память о делах может сохраниться…
Удивление на лице толстяка на мгновение сменилось каким-то иным выражением. Рут не успел расшифровать его, однако оно что-то напомнило ему, что-то хорошо знакомое… Неожиданно полковник расхохотался.
— Разумеется, вы правы, капитан, тысячу раз правы! Вы единственный живой бессмертный в этом собрании, — он снова указал на портрет. — Так сказать, бессмертный в квадрате! Но ведь вы пили гюль-гюль, а это что-нибудь да значит. — Он снова захохотал. — Простите меня, пожалуйста, запамятовал, что уже повесили ваш портрет. Здесь портреты всех пилотов, внесенных навечно в книгу Героев космоса… А относительно бессмертия подвига — согласен… Но все-таки пейте гюль-гюль…
— Однако… — начал Рут.
— Да-да, вы совершенно правы, дорогой капитан, и вам, и мне приходится торопиться. Столько дел ждет нас. Я велел отключить все экраны на время нашей беседы. Иначе нас уже давно прервали бы. Я был бесконечно рад познакомиться с вами. Заходите ко мне когда угодно. Я, правда, исчезну на несколько дней, но потом — в любое время.
— Но я… — снова начал Рут.
— О делах потом. Куда нам торопиться? Отдыхайте! Знакомьтесь с Землей. Здесь ведь не все, как было при вашем отъезде. Вот и привыкайте… Желаю вам приятных развлечений.
Он настойчиво подталкивал Рута к дверям.
— Я все-таки хотел бы знать, — сказал Рут, — на что могу рассчитывать в дальнейшем. И когда я должен вернуться на службу? Я не собираюсь…
Полковник не дал ему кончить:
— Разумеется, разумеется… Мы тут посоветуемся и подберем что-нибудь достойное вас. А пока отдыхайте, только отдыхайте… Ну-с, до встречи, надеюсь, скорой…
Они уже были возле дверей.
Выходя, Рут еще раз бросил взгляд на свой портрет, теперь ему показалось, что внизу под изображением тоже чернеют две даты.
* * *
Недоумевающий и раздосадованный, Рут вышел на улицу из сверкающего стеклом, титаном и полированным камнем «Дворца космонавтики» — так называли пилоты Управление космическими полетами. В ушах еще звучал голос полковника…
Ну и тип! Откуда такие берутся в Управлении? Интересно, где он летал и летал ли вообще?.. А ведь звание полковника астронавтики ко многому обязывало… Может, просто обюрократился, сидя в кресле вице-директора? С некоторыми это происходит быстро. Первый капитан-наставник Рута — старый космический волк Бьерн — еще сорок лет назад твердил, что чиновников Управления надо менять два раза в год. Портрет Бьерна не висел в кабинете вице-директора, а ведь Бьерн в свое время был знаменитым пилотом — он первый проложил опаснейшие космические трассы в пояс астероидов и дальше, к большим планетам.
А что за странная история с его собственным портретом?.. Эта вторая дата… Или ему только почудилось? Рут теперь жалел, что чувство неловкости помешало ему подойти к своему портрету и убедиться точно. Интересно, как повел бы себя в этом случае полковник? Тоже обратил бы все в шутку?.. Говорить о дальнейшей службе Рута он определенно не хотел, несмотря на то что такой разговор с глазу на глаз ни к чему не обязывал. Непонятно, снова многое непонятно… Единственное, чего он добился своим визитом в Управление, — выяснил, что еще не все от него отступились…
Тут Рут спохватился, что шагает куда-то, не задумываясь о направлении. На ближайшем перекрестке он огляделся. Нет, интуиция пилота и на этот раз не подвела его. Гигантская башня «Парадиза» маячила невдалеке в просвете одной из улиц.
Рут повернул к «Парадизу». Неожиданно пришлось остановиться. Толпа запрудила тротуар. Люди стояли молча, окружив что-то. Рут попытался заглянуть поверх плеч и голов, но ничего не увидел. Человек, которого он нечаянно толкнул, обернулся и проворчал:
— Ничего особенного. Опять выбросился один, — и указал на открытое окно в одном из верхних этажей.
— Выбросился, как же! — негромко сказала какая-то женщина. — Выбросили…
Заметив внимательный взгляд Рута, она быстро отошла.
Невдалеке послышалась сирена полицейской машины, и толпа шарахнулась в сторону, увлекая за собой Рута. Все это удивительно напоминало случившееся вчера…
Чтобы миновать скопление людей на тротуаре, Рут зашел в большой универсальный магазин. Проходя вдоль отделов в первом этаже, он заметил, что одна из зеркальных витрин снаружи забрызгана чем-то темным: как раз в этом месте виднелись головы столпившихся людей и голубая крыша полицейской машины. Посетители, заполнившие магазин, были заняты своими делами. На инцидент у входа никто не обращал внимания. Такие происшествия, видимо, не являлись здесь редкостью…
У второго выхода из магазина Рут увидел отдел, где продавалось оружие. В этом отделе посетителей было немного. Рут подошел и стал осматривать витрины, где были выставлены пистолеты различных систем, револьверы, карабины, охотничьи ножи, кинжалы, перчатки с металлическими шипами и множество самого разнообразного старинного оружия, вероятно рассчитанного на вкусы коллекционеров.
Пожилой продавец с лицом средневекового странствующего рыцаря — аскетически запавшие щеки, тонкий с горбинкой нос, седые усы, бородка клинышком — подошел и приветствовал Рута вежливым поклоном:
— Сеньору что-нибудь угодно?
И обращение, и акцент указывали на иностранца. «Первый иностранец, встреченный после возвращения, — отметил про себя Рут. — Раньше их было гораздо больше»… Вслух он сказал:
— Еще не решил… Может, и возьму что-нибудь интересное…
— Старинные вещи у нас здесь…
Рут еще раз прошелся вдоль витрин антиквариата.
— Вот не угодно ли, алебарда эпохи Карла Великого, а это, — продавец с ликом странствующего рыцаря указал в угол одной из витрин, — топор лондонского палача. Семнадцатый век. Превосходная вещь. А это…
Внимание Рута привлекла трость из полированного дерева с изогнутой костяной рукоятью. Дерево было инкрустировано тончайшим металлическим узором.
— А она почему здесь?
— О-о! — лик «странствующего рыцаря» просветлел. — Узнаю знатока. Это великолепная вещь, сеньор. Эпоха Наполеона. Девятнадцатый век. Внутри — рапира. На клинке — монограмма N с короной. Не смею утверждать, но не исключено, что эта трость принадлежала самому Наполеону. Между прочим, он был императором Франции.
— Слышал, — кивнул Рут. — Разрешите взглянуть.
«Странствующий рыцарь» открыл витрину и вынул трость. Едва заметный поворот рукоятки — и перед глазами Рута сверкнуло длинное синеватое лезвие, тонкое, как жало змеи, и, по-видимому, не менее опасное.
— Вот монограмма, — «рыцарь» указал на основание трехгранного клинка; потом он с силой оперся о клинок. Лезвие согнулось дугой и со свистом распрямилось.
— Пожалуй, возьму эту игрушку, — решил Рут.
— И не пожалеете… Не угодно ли еще что-нибудь?
— Нет… А впрочем, я, может быть, купил бы еще хороший автоматический пистолет.
— Разрешение при вас?
— Разрешение?
— Да. От полиции. Как вам должно быть известно, все нарезное огнестрельное оружие мы продаем только при предъявлении разрешения.
— Я недавно возвратился… из-за границы…
— В таком случае заходите с разрешением на будущей неделе.
— Почему именно на будущей?
— Ну… Обычно на оформление разрешения уходит неделя.
— А сейчас вы ничего не могли бы мне предложить?
— Разумеется, могу. Из старинного: кремневые дуэльные пистолеты — восемнадцатый век, кольты ковбойские — конец девятнадцатого, дамские салонные пистолеты — двадцатый век. Кроме того, охотничьи ружья и, конечно, пэвээсы.
— Простите мою неграмотность, — Рут смущенно улыбнулся. — Последние годы я жил за границей… Что такое пэвээсы? Никогда не слышал о них.
— О?! — изумился «странствующий рыцарь». — Вы не знаете? Это тоже неплохая штука — пистолет ближнего боя. Специально для самоубийц: п… в… с… — последний вздох самоубийцы.
Теперь пришла очередь изумиться Руту.
— Специально для самоубийц? — повторил он, еще не будучи уверен, не шутит ли «рыцарь». — Но я полагал, что если из чего-то можно застрелиться, то… из него можно и застрелить.
«Странствующий рыцарь» захихикал, показывая испорченные желтые зубы:
— Не совсем, молодой человек, не совсем… Пэвээс — пистолет специального назначения. Его пуля теряет убойную силу на расстоянии вытянутой руки. Если вы выстрелите в кого-то, кто находится в метре от вас, эффект будет, как от горошины. Из него надо бить только в упор. Но если вы не самоубийца и собираетесь поразить кого-то другого, то гораздо надежнее и удобнее воспользоваться кинжалом или этой шпагой. Я не рекомендовал бы вам применять пэвээс ни для нападения, ни для обороны.
— Благодарю за консультацию, — сказал Рут, — и все-таки заверните мне парочку.
— Как вам будет угодно, — поклонился «странствующий рыцарь».
— Вы, вероятно, не здешний? — спросил Рут, принимая покупки.
— Нет. Впрочем, живу здесь давно. Я — испанец. Мне пришлось покинуть мою страну после революции…
От сдачи Рут отказался, и «странствующий рыцарь» с поклонами проводил его до самой двери.
Когда Рут вышел на улицу, полицейской машины уже не было и толпа разошлась. Две девушки в белых комбинезонах мыли швабрами тротуар и витрину.
Рут повернулся и пошел к «Парадизу», помахивая только что купленной тростью.
«Многого я все-таки не знаю, — думал он по дороге. — Вот, оказывается, и в Испании произошла еще одна революция…»
* * *
В «Парадизе» ждал сюрприз… Когда Рут вошел в свои апартаменты, Ио на обычном месте не оказалось. Робот стоял в глубине салона, растопырив руки, и заслонял выход из кабинета. Услышав шаги, он оглянулся и отступил в сторону, освобождая путь Руту. Еще из салона Рут заметил, что в кабинете кто-то есть.
— Приказ выполнен, капитан Доррингтон, — прошепелявил Ио. — Он ждет. Я просил подождать, и он ждет…
Рут быстро прошел в кабинет. Навстречу с дивана сорвался краснолицый плотный человек. Костюм его был в беспорядке, галстук перекручен на спину, левый лацкан куртки до половины оторван. Седые волосы незнакомца были взлохмачены, во взгляде — страх и негодование.
— Надеюсь, капитан Доррингтон? — завопил он, близоруко щурясь, и в упор уставился на Рута.
Голос показался знакомым. Приглядевшись внимательнее, Рут узнал своего адвоката Гемфри Кокса.
— Господин Кокс? — Рут все еще не мог поверить глазам. — Что все это означает? Что с вами? И где ваши очки?
— Так это вы, — снова завопил адвокат. — Наконец-то! Вы еще имеете наглость спрашивать, что это означает?.. Где мои очки? Вот мои очки, милостивый государь. Вот что от них осталось! Полюбуйтесь. — Он выгреб из кармана и сунул под нос Руту горстку битого стекла и обломков оправы. — Вы забыли, что вы не в космосе и не на Нептуне, где могли заниматься всякими безобразиями.
— Вы хотите сказать, на Плутоне? — мягко поправил Рут.
— Какое это имеет значение! Вы ответите! Вы… вы приказали вашему роботу напасть на меня. Я не хочу иметь с вами никакого дела. Я отказываюсь вести ваши дела. Я официально извещаю вас об этом. На столе лежит мое письменное уведомление…
— Успокойтесь, господин Кокс. Это какое-то недоразумение. Объясните, что произошло.
— Бандитизм! — снова крикнул адвокат, шаря за спиной в поисках галстука.
— Позвольте, я вам помогу, — предложил Рут, протягивая руку.
— Не прикасайтесь ко мне! Вы гангстер, а не астронавт.
— Да объясните, в чем дело!
— Спрашивайте у вашего робота, которому приказали убить меня.
— Какая ерунда, господин Кокс! Вы сами не верите в то, что говорите. Я не вижу на вас ни единой царапины, а стоимость очков и вашего костюма я, разумеется, компенсирую.
— Еще бы! Вы компенсируете и моральный ущерб, который причинили мне?
— С удовольствием. Сколько вы желаете?
— Ничего мне сейчас не надо. Только выпустите меня отсюда.
— Но вас никто не держит.
— Он! — прерывающимся голосом воскликнул адвокат, указывая на Ио. — Он продержал меня здесь три часа, не давая выйти, не позволяя приблизиться к видеофонам. Вы не станете отрицать, что это сделано по вашему приказанию?
— Действительно, я просил его передать моим возможным гостям просьбу подождать моего возвращения. Но я не предполагал…
— О-хо-хо, просьбу! — снова взорвался адвокат, воздев руки к потолку. — Ничего себе, просьба! Это покушение на неприкосновенность личности. Если я подам на вас в суд…
— Вы не станете подавать на меня в суд, господин Кокс, — спокойно прервал Рут, — не станете… по многим причинам… А что касается неприкосновенности личности в нашей стране, то вчера вечером в центре города почти на моих глазах убили человека — женщину, а сегодня, полчаса назад, выбросили другого человека из окна. Примерно с двадцатого этажа… И кажется, никого это особенно не удивило…
Адвокат испуганно покосился на открытую балконную дверь и поспешно отступил к противоположной стене кабинета.
— Я сказал это не для того, чтобы испугать вас, господин Кокс, — продолжал Рут, — но мне показалось, что именно с неприкосновенностью личности здесь не все благополучно… Поэтому — лучше без демагогии… За прискорбное недоразумение прошу меня извинить. Я совсем не ждал вас сегодня. Кроме того, рассчитывал вернуться много раньше.