– Вова, поехали. Я же говорил, что сюда брать ничего не нужно. Вещь заберут итальянцы. Мы рискнем.
Седой встал. За ним Моня.
– Приятно было познакомиться, надеюсь, мы еще встретимся в другой раз, – стал раскланиваться Димедрол.
– Дмитрий, успокойтесь. Присядьте. Мы же торгуемся, – сказал Мишель.
Все снова расселись в кресла.
– Надеюсь, мы все же найдем приемлемую середину, коллега? – спросил Норберт. Уступайте, цена малореальная.
– Малореальная для кого? Цена всем нам известна очень хорошо. Настоящая цена, – стал прогонять на ощупь свои догадки Димедрол. – Но я не… я не жадный. Сто десять – это очень, очень меньше, чем половина! Очень меньше. Верно, Норберт? Верно.
Тот молчал и курил сигарету. Мишель стал смотреть на него. Димедрол принялся увлеченно пить кофе. Береза дожевывал пирожок. Покупатель спросил: «Можно я позвоню?» – «Можно», – разрешил Дмитрий Донцов. Норберт вытащил телефон и, набрав номер, стал говорить с кем-то такими фразами, что ничего нельзя было понять. Спрятал телефон.
– Я согласен.
– Мы бы хотели увидеть деньги, – сказал Дима, не веривший сам себе, что проворачивает сделку с такой непостижимой суммой. Норберт открыл кейс и показал ряды пачек сотенных купюр евро. Закрыл кейс.
– Теперь, я надеюсь, смогу увидеть изделие? – улыбнувшись, спросил он.
– Я сейчас, минуту. Вова, дай ключи.
Седой дал, продолжая глядеть странным взглядом на Димедрола. Дима вышел из комнаты, миновал флегматичную овчарку, открыл машину, сел и стал думать. Думал не долго. Кровь Данилы Донцова была в нем представлена в достаточном количестве. А дед дураком не был, хоть и лез под пули. Дмитрий вытащил из своей сумки длинную, узкую картонную коробку и, взяв ее в руки вернулся в комнату. Сел в кресло. Положил коробку на колени и посмотрел на покупателей. Сказал, похлопывая по коробке.
– Ну, я думаю, у нас все пройдет хорошо, верно?
– Верно, верно. Вынимайте, – сказал Мишель, полез в карманы пиджака и неожиданно вытащил сразу два пистолета «ТТ», вскочил и стал у стены, направив стволы на сидящих контрагентов. Лицо его не изменилось, только взгляд стал еще больше похож на взгляд гюрзы. Двумя щелчками взвел курки.
– Патроны в стволе, – уточнил. – Кейс, быстро, сюда, ко мне, на пол. Кинжал тоже.
По лицу Норберта было видно, что он не в деле. Покупатель побелел, а это не разыгрывается и молча, окаменевшим взглядом, как кролик смотрел на своего напарника. Кое-как сказал сдавленным голосом: «Мишель…» Тот направил один из пистолетов конкретно в лоб любителя старинных изделий. Сказал.
– Кейс сюда! – Махнул стволом пистолета. Норберт взял чемодан и вытянутой рукой поставил его у ног Мишеля.
– Кинжал! Давай, парень… Не нервируй меня.
Дима встал и понес коробку.
– Медленно ложи. Сначала открой.
Димедрол нагнулся, ложа коробку на пол возле ног налетчика и неожиданно, резким движением, ударил ею между ног любителя пошутить с оружием. В коробке лежала стальная болванка. И в долю секунды Дмитрий Донцов исчез в окне особняка, выбив его вместе с рамой. Такова была психоэнергетика реакции на эдакую подлость. Вслед ему полетели пули. Гюрза успела выстрелить шесть раз из своих пистолетов и согнулась, теряя сознание, у пола. Навел стволы на оставшихся в комнате участников сделки. В глазах все поплыло.
– Все на пол! – прохрипел. – Быстро!
Седой лег на ковер, за ним хозяин дома с женой и бледный Норберт. Лег и Моня. Мишель кое-как поднялся, взял в руки кейс и поплелся к выходу, не сводя оружия с лежащих на полу. Овчарка умиротворенно проводила его взглядом. Но, дойдя до ворот, упал без сознания от боли. Лжекинжал Дмитрия Донцова выполнил свою миссию.
Моня, наблюдавший в окно за грабителем, быстро выскочил на улицу, перепрыгнул через овчарку и, нагнувшись над поверженным Мишелем, забрал оба пистолета. Потом поднял кейс и вернулся в дом. Норберт, Седой и Береза молча глядели на него, еще полностью не придя в себя.
– Ну что, – сказал Александр Маринин. – Сдадим этого козла бандитам?
– Да, ты прав, – ответил Владимир Суворов и, вытащив телефон, набрал номер.
Димедрол, с кинжалом на спине, несся по кустарнику как уссурийский тигр по таежной тропе. Шесть пуль, просвистевших над его головой, рисовали в воображении картину: расстрелянный в упор Моня, мертвый Седой, и их тела, распластанные на мохнатом ковре среди разбросанных гильз. Но отдать кинжал просто так? Не-ет. Дед убил бы Димедрола за одну только такую слабохарактерную мысль! Спасибо Вове за хорошую организацию торговли…
Промчавшись около километра, Дима стал сдавать, спотыкаться и, выскочив из кустарника, неожиданно оказался перед высокой каменной стеной какого-то особняка. Ну и, слава богу! Здесь уже никто не достанет. Рядом люди. Он сел на траву прямо перед стеной, чтобы отдышаться. В какую сторону бежал? Не помнил совершенно. Но главное – кинжал за спиной, на месте. Фарт! Все верно дед говорил!
Ей дали лизнуть жабу. По латыни называется rekekus monakus. Лягушка выделяет психоделический галлюциноген, вызывающий временную антипаранойю, наводящую на установленную заранее цель. Страх исчезает полностью. Этот способ использовали еще сто веков назад индейцы Южной Америки в побоищах между собой, – проговорила Леся, с ненавистью глядящая на брюнетку, привязанную к стулу.
– Ты откуда все это знаешь? – удивленно спросил ее резидент.
– Ахмед, я же закончила медицинский факультет. У меня была тема дипломной работы «Криминальная химиотерапия народов мира». У этой стервы зеленый ободок вокруг зрачка, посмотрите. От этого и взгляд такой бешеный. Через пару часов этот симптом исчезнет, и она будет приходить в себя сутки. Возможно, не выживет.
Леся, Ахмед и Мойша сидели напротив киллерши и изучающее глядели на нее, каждый думая свое. Та смотрела на них, не отводя взгляда, излучающего фатальный блеск. Черные глаза, твердый обвод губ, широкие скулы волевой, активной лесбиянки.
Нет, не похоже на лягушку. Это характер (мысли Мойши)
Симпатичная стерва, ничего не скажешь. С такой можно под настроение… (мысли резидента)
Было бы можно, порезала ножом на части… (мысли Леси)
Дама была явно только наполовину нерусская. Эти смеси еже известны.
– Ну, ну… – начал резидент. – Что же ты нам скажешь?
– Не будьте наивным, шеф! Она просто так ничего не скажет, – проговорила секретарь.
– Да я понимаю… Но кто ее знает, что у нее в башке? Может, сообразит, что есть возможность остаться в живых. Итак, для начала… Мадам, вы знаете, что вас ожидает в случае нашего плохого настроения?
– Мадам!.. – тихо ужаснулась Леся.
– … Внятно и спокойно отвечайте, кто заказал весь этот карнавал.
Говорили на английском языке.
– Кто тебя нанял, дура? – спросил по-русски негр.
В ответ – тот же взгляд.
– Чего терять время? – спросила Леся.
Она взяла со стола утюг, приложила его к лицу киллерши и включила в розетку. – А теперь можешь молчать. А мы пока поговорим – как ты будешь выглядеть через пять минут. Молчи, молчи… – Леся поставила регулятор мощности в максимальное положение. Связанная зашевелилась. Очевидно, галлюциноген был не в состоянии подавить нимфосоставляющую мотоциклистки.
– Уберите утюг, я стану говорить, – низким голосом на английском языке сказала она.
– Вот видишь, как просто, – обратилась Леся к резиденту, отложив в сторону утюг. – Красота – страшная сила. – Она похлопала по лицу снайпера и отошла на свое место.
– Я буду говорить только с одним человеком.
– И с кем же? С Майклом Джексоном? (Леся)
– Что ты имеешь в виду? (Мойша)
– Вы хотите конфиденциально сообщить информацию? (резидент)
– Я буду говорить только с одним человеком…
Резидент внимательно поглядел на нее и предложил всем, чтобы они вышли.
– Хорошо, – сказал негр. – Но потом я тоже с ней поговорю наедине.
Леся, вся вне себя, выскочила из комнаты. Мойша вышел следом. Дверь закрылась. «Валаам!!!» – закричал Мойша. «Принеси выпить!!!»
«Даа! Даа!» – появился словно из под земли Валаам. – «Выпить? Воодка?» – «Пиво, Валаам. Неси „Оболонь“. Только не говори, что ее у тебя нет». – «Еесть, еесть! Оболоонь! Еесть!» – «Так неси же, черт нерусский!» Валаам убежал.
– Леся… Извините, я ничего не заказал вам.
– Я пью «Оболонь».
– Это хорошо. Там много витамина бэ.
Они сидели в креслах, в небольшой комнате. На стене висел монитор охранной системы особняка. Экран был разделен на четыре части, и каждая показывала свой участок. Валаам принес «Оболонь». Стали пить пиво и смотреть в монитор. Вдали виднелся чей-то участок; дорога, уходящая вдаль от ворот; муха ползала по видеокамере, заняв пол экрана; кусты черной смородины, плотно обступившие здание…
– Ваш шеф достаточно либерален, – заметил Мойша. – Можно подумать, что не она стреляла в него, а наоборот.
– Нет, вам так только кажется. Он словами выражает не все чувства. Восток – дело тонкое. Когда нужно – он действует, как положено. Я немного его понимаю… Зачем и в самом деле сразу ломать ей руки?
Чернокожий немец посмотрел на воинственную секретаршу слегка удивленным взглядом.
– Ломать руки? Ну, вы даете…
– Если бы она так долго гоняла по Киеву вас, возможно мнение было бы другое. И… она нечего не расскажет. Без воздействия.
– Ну, вы же на нее воздействовали.
– Мое воздействие нужно подтвердить действием.
– Да, в общем, я с вами согласен. Подругу гранатометчика жалеть глупо. Кто в тебя пулей – ты в него хлебом? Это отпадает. Надо пустить через нее двести двадцать вольт. Для начала.
– Хорошая идея!
– Потом кинуть в кипяток…
– Мойша, шутки сейчас неуместны.
– А кто шутит?
Кустарник на экране монитора неожиданно зашевелился и из него вышел человек. Посмотрел почти прямо в камеру, огляделся и сел на траву. Мойша с любопытством наблюдал за ним. Грибник, наверное.… Нет, бомж скорее.… В руках ничего нет, какой-то измученный, тяжело дышит.… Впрочем, стоп, стоп, стоп… Негр встал и подошел вплотную к экрану. Молча смотрел, смотрел…
– Этого не может быть, – проговорил. – Таких совпадений не бывает!
– Что случилось? – удивленно спросила Леся. Мойша протянул в ее сторону руку с поднятой ладонью, ничего не говоря. Негр узнал хозяина кинжала, которого очень хорошо запомнил в баре, где их группу избили. Что он делает здесь, у Валаама? Это все очень подозрительно! И вообще, не совсем ясно, какую игру ведет арабский представитель разведки. Ахмед мягковат, а это наводит на размышления. Но неоспоримо одно – если будет найден византийский клинок, то все уезжают домой в Германию. А вот арабскому резиденту спешить некуда. Он здесь работает и живет. Да баба под боком такая, что все за него решить может. Зачем же домой в пустыню?
– Леся, извините, я пройдусь, проверю, что это за человек.
Вышел во двор, нашел дверь, открыл засов и шагнул за забор. Пошел вдоль него на цыпочках, крадучись, словно ловя зайца. Вот он, – сидит. Травинку жует. Вид какой-то загнанный, словно пробежал марафонскую дистанцию. Тихо ступая, Мойша подошел к Димедролу сзади.… Постоял пару секунд в размышлении… И… похлопал его по плечу. Тот дернулся, как от разряда тока в тысячу вольт и резко повернулся к Мойше. Негр был больше Дмитрия в два раза и, схватив его за плечи, не давая возможности вырваться, уставился на того, как на кролика. Негр смотрел на Димедрола, Димедрол смотрел на негра… Секунда, другая.… Узнал.
– Слушай, давай без шуток, друг, – сказал спокойным шепотом Мойша. – Ответь мне, что ты тут делаешь?
– Собаку выгуливаю, – не растерялся перепуганный Дима, хорошо помнивший этого черного громилу. – Питбультерьера, вернее двух… Вон они, в кустах бродят.
– Ну, позови своих собачек. Чего молчишь?
Димедрол неожиданно для себя задал туповатый, не совсем к месту, вопрос:
– Откуда вы так хорошо говорите на русском языке?
– А у меня мама и бабушка – русские. Что – не похоже?
– Да, похоже, похоже… Я думал… вообще-то, что вы не местный.… Ну, а так – свой парень. Правда, подрались немного по пьянке – так все же бывает! Ты, наверное, родом с Подола? Я и припоминать тебя начинаю. Помню, в детстве бегал такой маленький, черненький… – Замолчал, глядя в глаза Мойше.
– Кто?
– Ммм… Украинец!
– Ха-ха. Мне нравится твой любопытный юмор, собаковод. Послушай теперь меня. Ты помнишь, из-за чего была драка в кафе? Помнишь. Но учти, я у тебя ничего не крал. Вот своему знакомому ты морду бил не зря. А мы – совершенно не причем. Мы покупатели.
– Ну, ну…
– От нас сбежал тот Игорек.
– Сбежал и от нас.
– А ножик остался у тебя.
– Это что, твоя вещь?
– Нет, нет, нет! – быстро проговорил Мойша. – Я не об этом. Вещь твоя. Но. … Как бы это тебе сказать…
– Ты приехал за кинжалом из Нойенхагена? – мрачно спросил Дмитрий Донцов и его дед, выглядывающий из глубины души.
– Тебе знаком Нойенхаген? – удивленно спросил негр.
– Да, это мой любимый немецкий город. У меня есть открытки всех красивых мест. Мой дед сфотографирован на площади Вагнера. Он там… прославился в… 45-ом. У него там был хороший друг – священник.
– У меня в Нойенхагене много родни, – ностальгически сказал Мойша. – Мать, бабка… Покойная уже. Мать то сама из Бердичева…
– И моя мать из Бердичева, – удивленно проговорил Димедрол. – Она там родилась. Жила на улице Карла Маркса. Сейчас такой улицы уже нет. Потом, когда родился я, приехали сюда, в Киев.
Негр напряженно-удивленно глядел на собеседника.
– Как тебя зовут?
– Дмитрий. Дима.
– А меня зовут Мойша. Но я не еврей.
– Да, я вижу…
– Слушай, Дима. Моя мать тоже жила в Бердичеве на улице Карла Маркса. Я это знаю. Она часто вспоминает молодость и хочет уехать туда. Иногда хочет.
– Скажи, так может мы еще и родственники? – серьезно спросил Дима, начиная подозревать подвох.
– Да нет, тут уж вряд-ли…
– Друг, давай, может, выпьем? – предложил Димедрол, потерявший психологическую ориентацию из-за многочисленных стрессов.
– Я то не против, но выпить ничего нет. Это не мой дом. Ты скажи Дима… Может, продашь кинжал мне?
Димедрол сразу замкнулся и ушел в себя.
– А где я его возьму? У меня этой штуки давно нет. Продал.
– Десять тысяч евро.
– Да продал, говорю. На базаре, в прошлое воскресенье.
– Пятьдесят тысяч.
– Купил итальянец. Увез в Венецию. Повесит у себя над камином.
– Семьдесят тысяч.
– Впрочем, камина у него нет. Он еще хочет его пристроить…
– Сколько – скажи сам.
– Сто одиннадцать тысяч евро.
Мойша помолчал.
– Это много.
– Много тому – кто покупает. А тому, кто продает – мало.
– Я должен позвонить. Ты не против?
– Звони.
Мойша набрал на своем телефоне длиннющий номер. Ответили. Стал говорить на немецком языке. Димедрол пытался уловить интонации. Негр закончил разговор и спрятал телефон.
– Мы заплатим такие деньги, но ты напишешь расписку о получении.
– Отпадает. Никаких расписок. Впервые слышу о каких-то расписках. Я что, в долг деньги беру? Не-ет, так я не согласен. И вообще…
– Хорошо, хорошо, Дима. Но тогда оставишь два отпечатка с двух пальцев.
Димедрол подумал, быстро прогнал в голове криминальные последствия оставленных отпечатков и, решив, что отпечатки можно снять и силой и хитростью, ответил.
– Согласен. Где твои деньги, Мойша? И отпусти меня…
Негр еще автоматически держал двумя руками Димедрола. Отпустил.
– Слушай меня внимательно, Дима. Ты сейчас вызываешь такси, мы едем ко мне домой, ты ждешь в машине, а я беру деньги. Пока все нормально?
– Пока да.
– Затем, мы едем туда, куда скажешь ты, и я жду тебя. Потом делаем обмен, прямо в машине. Вот и весь вариант. – Мойша вытащил мобильный телефон и протянул его Донцову. Димедрол, которого только что так подло чуть не убили, думал одно: поскорей уехать из этого лесного района. Он взял телефон, узнал по 09 номер диспетчерской автопарка, затем спросил: