— Это уж точно, — согласился я, видя, что туннель начал раскалываться на части. Огромные трещины зазмеились вдоль стен и под ногами. Сквозь образовавшиеся расселины не было видно ничего, кроме абсолютного мрака. Мы продолжали идти, минуя их. Затем последовал новый беззвучный удар, и в один миг все исчезло, — вокруг, позади и впереди нас.
Кажется, мы падали.
Ну, не то чтобы именно падали, а скорее медленно плыли в густом сером тумане. Совершенно не ощущалось никакой опоры под ногами, и невозможно было что-либо различить, оглядываясь по сторонам. Это производило впечатление свободного падения, а иногда мне начинало казаться, что мы вовсе не движемся.
— Проклятье! — донесся до меня голос Корвина.
Мы парили, — или падали, или плыли, все равно, — еще какое-то время, и я снова услышал, как он пробормотал: «Ну, теперь конец».
— Смотрите-ка, что это там? — неожиданно проговорил Люк, указав вправо.
Какой-то большой предмет с неясными, расплывчатыми очертаниями… Я мысленно потянулся к кольцу и послал силовую линию в этом направлении. Чем бы ни был данный предмет, он оказался неодушевленным, и я скомандовал силовой линии, которая протянулась вдоль его поверхности, доставить нас к нему.
Движения я не почувствовал, но контуры предмета стали более четкими, и постепенно он начал приобретать знакомые мне очертания. Потом я различил цвет — красный. Наконец, увидев крылья машины, я вспомнил.
— Похоже на ту картину Полли Джексон, которая у тебя была, — заметил Люк. — Даже снег как настоящий.
И точно, это был красно-белый «шевроле» 57 года выпуска, каким-то образом попавший сюда, на край света.
— Это просто реконструкция, — объяснил я. — Она взята из моих мыслей. Наверное, потому, что картина хорошо сохранилась в моем воспоминании — ведь я довольно часто подолгу смотрел на нее.
Приблизившись, я протянул руку к дверной ручке. Мы стояли у дверцы водителя. Я ухватился за ручку и нажал на нее. Разумеется это ни к чему не привело. Мои родичи принялись исследовать машину с обеих сторон, и тоже безрезультатно. Наконец я сумел открыть дверь, поддев ее снизу. Мы уселись на переднее сиденье. Ключи, как я и предполагал, были в зажигании.
Я повернул их. Двигатель завелся моментально. Капот машины слабо светился посреди абсолютной пустоты. Я включил фары, но это не помогало.
— Ну, куда теперь? — спросил Люк.
Я поставил первую скорость, отключил ручной тормоз и выжал сцепление. Как только я нажал на газ, колеса закрутились. Через несколько минут я поставил вторую скорость. Еще чуть позже — третью.
Мы в самом деле движемся, или это только сила воображения?
Я прибавил газу. Туманный проспект, казалось, слегка светился, уходя в даль, хотя скорее всего причиной этому были горящие фары. Нельзя было с уверенностью сказать, вращаются колеса или нет. Я сильнее надавил на акселератор.
Люк потянулся вперед и включил приемник.
— … так что погодные условия, как видите, неблагоприятны для дорожной езды, — произнес голос диктора. — Поэтому снизьте скорость до минимума.
Сразу же после этого приемник заиграл «Караван» Винтона Марсалиса.
Я воспринял предыдущую фразу как персональное сообщение, и сбросил газ. Теперь перед нами ясно виднелась дорога, сверкающая так, что казалось сделанной изо льда. Чувство продвижения вперед сохранялось, и чем дальше мы ехали, тем оно становилось ощутимее. Неожиданно мне показалось, что я прибавил в весе — как будто некая сила вдавила меня в сиденье. Вслед за этим ощущение реальности дороги, расстилавшейся впереди, стало более явственным. Я подумал: «Интересно, что произойдет, если повернуть руль в сторону», но на всякий случай решил этого не делать.
Из-под колес доносился хруст гравия. Слева и справа мелькали какие-то неясные очертания — еще одно подтверждение того, что мы действительно двигались. Далеко впереди окружающий нас мир постепенно светлел.
Я еще притормозил, потому что сейчас мы ехали, казалось, по самой обычной дороге, только видимость была крайне слабая. Через какое-то время в свете фар замелькали проносящиеся мимо деревья, кусты, насыпи, небольшие скалы, — хотя зеркальце заднего вида по-прежнему отражало пустоту.
— Совсем как в старые времена, — заметил Люк. — Вот если бы еще нашлась пиццерия где-нибудь поблизости…
— Ага, — согласился я.
— Надеюсь, что тот, второй я, откроет в Кашфе одну-другую.
— Если он это сделает, я туда обязательно зайду.
Помолчав, он спросил:
— Как ты думаешь, надолго меня хватит?
— Не знаю, что тебе и сказать.
— Я же не могу все время пить твою кровь. А как насчет другого меня?
— Думаю, что смог бы подыскать тебе занятие, которое разрешило бы эту проблему, — произнес Корвин, обращаясь к нему. — На некоторое время, во всяком случае.
Деревья теперь были настоящими деревьями, туман — обыкновенным, чуть колышущимся туманом. Капли сырости начали оседать на лобовом стекле.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Люк.
— Подожди немного.
Туман клочьями, и сквозь образовавшиеся разрывы можно было видеть окружающий пейзаж. Я заметил, что перед нами не асфальтированная дорога, просто ровная земля. Обнаружив это, я поехал еще медленнее.
Внезапно сквозь просвет в тумане показались очертания огромного дерева. От земли вокруг него исходило свечение. Что-то знакомое было в этой картине…
— Здесь ведь находится твой Лабиринт, да? — спросил я у отца, в то время как кругом становилось все светлее. — Фиона однажды приводила меня сюда.
— Да, — ответил он.
— Это его образ противостоял Знаку Логруса там, на кладбище, а потом привел нас в туннель?
— Да.
— Тогда — он тоже разумен, как Амберский Лабиринт? Как Логрус?
— Точно. Припаркуйся вон там, где светлый участок под деревом.
Я крутанул руль и подъехал к тому месту, на которое он указал. Туман по-прежнему висел в воздухе, хотя далеко не такой густой и плотный, как вдоль дороги, по которой мы проезжали. Казалось, были сумерки, но сияние, исходящее от этого странного Лабиринта, образовывало светлое пространство в форме опрокинутой чашки посреди окружающей темноты.
Мы вылезли из машины, и Корвин произнес, обращаясь к Люку:
— Жизненный срок призраков Лабиринта довольно ограничен.
— Это я уже понял, — ответил Люк. — А ты что, знаешь какой-нибудь фокус, помогающий его продлить?
— О, я знаю много таких фокусов. В моем положении поневоле изучишь их все.
— О?…
— Отец?… — произнес я. — Ты хочешь сказать…
— Да, — ответил он. — Честно говоря, даже не представляю где сейчас может находиться моя изначальная версия.
— Так, значит, это с тобой я тогда встретился? И ты недавно был в Амбере?
— Точно.
— Да-а… Хотя, в самом деле, ты действительно отличался от остальных, кого я там видел.
Корвин, точнее его призрак, протянул руку и похлопал меня по плечу.
— Что есть, то есть, — согласился он и взглянул в сторону Лабиринта.
— Я создал его, — продолжил он через минуту, — и только я один прошел его. Так что я его единственный призрак. Поэтому в его отношении ко мне есть нечто большее, чем простой утилитаризм. Мы иногда общаемся с ним, и он постоянно снабжает меня своей энергией, необходимой мне, чтоб существовать в течение долгого времени. У нас есть свои собственные планы, и наше родство почти приняло форму союза. Мне кажется, этого нельзя сказать об остальных призраках, — и Амберского Лабиринта, и Логруса, — они в гораздо большей степени эфемерны и недолговечны…
— Да, это подтверждается и моим личным опытом.
— … кроме одного, точнее, одной из них, которой ты помог, за что я тебе благодарен. Теперь она находится под моей защитой, и так будет продолжаться и впредь.
Он отпустил мое плечо.
— Ты все еще не познакомил меня с твоим другом, — заметил он.
— Да, извини, совсем забыл. Хотя обстоятельства, при которых мы встретились, таковы что… Люк, я бы хотел представить моему отцу, Корвину Амберскому. Сэр, Люк вообще-то более известен как Ринальдо, сын вашего брата Бранда.
Глаза Корвина на мгновение расширились, затем сощурились, в то время как он протягивал руку моему приятелю, изучая его лицо.
— Рад встретить друга моего сына, к тому же еще и родственника, — произнес он.
— Я также рад познакомиться с вами, сэр.
— А я все думал, кого же ты мне напоминаешь.
— Надеюсь, что сходство, о котором вы говорите, ограничивается внешним видом.
Отец рассмеялся.
— Где вы познакомились?
— Да в колледже, — ответил Люк. — В Беркли.
— Ну разумеется, где же еще два Амберита могли так подружиться? Уж конечно, не в Амбере, — заметил Корвин, полностью повернувшись лицом к своему Лабиринту. — Что ж, теперь я знаю вашу историю. А теперь пойдемте со мной. Я хочу представить вас еще кое-кому.
Он направился к светящему в темноте Лабиринту, и мы последовали за ним. Пряди тумана проплывали мимо нас. Наши шаги почти не нарушали царившей вокруг тишины.
Мы подошли к началу Лабиринта и остановились, вглядываясь в сложный и в тоже время необыкновенно красивый, изящный узор. Он казался слишком большим для того, чтобы окинуть его одним взглядом, и все вокруг казалось пронизано ощущением сил, исходящих из его сосредоточия.
— Привет, — сказал Корвин, обращаясь к нему. — Я бы хотел представить тебе моего сына и племянника, Мерлина и Ринальдо, — хотя, по-моему, с Мерлином ты уже знаком. Что касается Ринальдо, у него небольшая проблема. — Затем последовала долгая пауза. — Да, верно, — произнес Корвин, и еще через какое-то время: — Ты действительно этого хочешь? — и: — Хорошо. Я им скажу.
Он глубоко вздохнул, и я почувствовал его напряжение, когда мы подошли к краю Лабиринта и он положил руки нам на плечи.
— Так вот, ребята, — сказал он, — я получил ответ… Короче, Лабиринт пожелал, чтобы мы все прошли его, по различным причинам.
— Я готов, — тут же отозвался Люк. — А что за причина в моем случае?
— Он собирается тебя в некотором роде усыновить и поддержать твое существование, как проделал это со мной. Хотя и не задаром. Он хочет, чтобы кто-то охранял его в течение ближайшего времени. Так что мы заменим друг друга.
— Отлично, — сказал Люк. — Мне тут нравится. К тому же я совсем не хочу отправляться назад в Кашфу и свергать самого себя.
— О'кей. Я пойду первым, а ты на всякий случай держись за мое плечо, чтобы нам не разделяться. Мерлин, пойдешь последним и будешь поддерживать Люка по той же причине. Договорились?
— Договорились, — ответил я. — Ну, что пошли?
Он отпустил нас и двинулся к наружной черте Лабиринта. Мы последовали за ним, и Люк положил руку ему на плечо, делая первый шаг. Вскоре мы все были внутри Лабиринта, преодолевая знакомое сопротивление. Хотя даже в тот момент, когда начали подниматься языки пламени, мне было намного легче, чем раньше, возможно, потому, что на этот раз кто-то шел впереди, указывая дорогу.
Вид улицы, окаймленной старыми каштанами, возник передо мной, в то время, как мы шли вперед, прокладывая путь сквозь Первую Вуаль. Вслед за этим языки пламени стали выше, и я почувствовал, как мощь Лабиринта пульсирует вокруг меня, пронизывая насквозь мое тело и разум. Я вспомнил учебу в колледже, мои первые успехи в легкой атлетике. Сопротивление продолжало нарастать, и мы двигались, преодолевая его. С трудом переставляя ноги, я почему-то подумал, что усилия, прилагаемые мною к тому, чтобы идти дальше, важнее, чем само продвижение. Я почувствовал, как волосы поднимаются у меня на голове, как будто сквозь меня пропустили электрический ток. Чувство, испытываемое мною сейчас, не было похоже на безумие, охватившее меня, когда я преодолевал Логрус, ни на то ощущение, с которым я проходил Лабиринт Амбера. Это выглядело почти так, будто я продвигаюсь внутри собственного сознания, и впереди ничего нет. Мне показалось, — и на мгновение я почувствовал панический страх, что я иду вдоль замкнутого круга, из которого нет выхода. Сопротивление было таким же сильным, языки пламени такими же высокими, как и на аналогичном участке Амберского Лабиринта, хотя я каким-то образом знал, что этот Лабиринт оказывает на меня некое влияние, отличное от того, что я испытывал прежде. Мы шли вдоль сверкающих линий, затем сворачивали, на нас сыпались искры… Проникновение сквозь Вторую Вуаль — медленное, парализующее силу воли, отнимающее все запасы жизненной энергии… После этого, однако, идти стало легче, и сцены моей предыдущей жизни вновь замелькали передо мной, волнуя и успокаивая меня.
Дальше. Шаг, два шага… Три. Я вдруг почувствовал, что теперь смогу сделать и десять шагов, и даже больше, что самое трудное уже позади. Четыре… Я весь покрылся испариной. Пять. Сопротивление было ужасным. Я собрал все усилия, — там, на земле, я бы с легкостью пробежал стометровку, но сейчас меня хватало лишь на то, чтобы едва передвигать ноги. Мои легкие работали как кузнечные мехи. Шесть. Искры поднимались к моему лицу, разлетаясь почти у самых глаз, засыпая меня полностью. Я чувствовал, что превращаюсь в столб пламени, и в то же время прокладываю себе путь как будто сквозь гранитную стену. Я пробивался вперед и вперед, продолжая оставаться на месте. Мне казалось, я буду идти еще целую вечность, Возможно, столько я и шел. Семь. Воспоминания исчезли. Памяти не было. Я даже не осознавал себя как такового. Я весь превратился в сгусток силы воли. Я был преодолением, только преодолением того сопротивления, которое ощущалось впереди. Восемь… Я больше не чувствовал своего тела. Время стало отвлеченным понятием. Преодоление больше не было преодолением, но лишь едва ощутимым, слабым продвижением посреди ледяного обвала… Девять. Теперь я был просто движением — нескончаемым, постоянным…
Десять.
Затем пришло облегчение. Я знал, что ближе к концу идти снова станет труднее, но весь остаток пути уже не будет таким тяжелым. Что-то похожее на медленную, негромкую музыку зазвучало у меня в ушах, когда я снова двинулся дальше. Она продолжала играть в то время как шел сквозь Последнюю Вуаль, и когда мне оставалось сделать всего несколько шагов, я различил, что это «Караван».
Дойдя до центра, мы остановились и долгое время стояли в молчании, тяжело дыша. Потом в голове у меня все смешалось, и как я прошел расстояние, оставшееся до выхода из Лабиринта, даже не помню. Однако я постоянно ощущал уверенность в том, что отец так или иначе выведет меня отсюда. Клочья тумана по-прежнему проплывали мимо нас, вдоль Лабиринта, над поляной…
— Я чувствую себя гораздо более сильным, — наконец объявил Люк. — Да, я буду охранять его. По-моему, это отличный способ провести время.
— Кстати, Люк, что ты хотел сообщить? — напомнил я.
— А, я должен был сказать, чтобы ты побыстрее смывался из Хаоса, — ответил он, — там для тебя становилось небезопасно.
— Я знал об этом, — сказал я. — Тем не менее, я все равно собираюсь вернуться — у меня остались кое-какие дела.
Люк пожал плечами.
— Как хочешь. Сейчас, кажется, ни одно место не представляется полностью безопасным.
— Здесь, во всяком случае, никаких осложнений не предвидится, — произнес Корвин. — Ни одна из высших Сил толком не знает, как подобраться к этому Лабиринту и что вообще делать с ним. Он слишком силен как для того, чтобы Амберский Лабиринт втянул его в себя, так и для того, чтобы Логрус смог его разрушить.
— Это утешает.
— Однако пройдет какое-то время, и они снова постараются что-то предпринять против него.
— Ну что ж, поживем — увидим. О'кей. А что скорее всего может произойти?
— Вероятно, призраки, — такие же, как мы с тобой, постараются побольше разведать о нем. Ты хорошо владеешь мечом?
— Скажу без ложной скромности — неплохо. В крайнем случае — я также в достаточной мере владею магическим искусством, чтобы суметь им противостоять.
— Они подвержены действиям стали, хотя вместо крови у них пламя. Сейчас ты можешь попросить Лабиринт провести тебя по окрестностям. Я присоединюсь к тебе через несколько минут, — покажу, где находится тайник с оружием и прочее снаряжение. Потом мне нужно будет совершить небольшое путешествие, так что Лабиринт останется всецело на твоем попечении.