– Ни массы, ни тепла, – ответил унтер. – Да, кажется, ветер дунул. А там кусты, тени. Все-таки технике я привык доверять. Так что докладывать не стал, чего дергаться?
– Они долго еще не полезут, – хмыкнул начштаба. – Ур-роды.
Из кабины на него дохнуло характерным запахом разогретой аппаратуры. Четверо мужчин и одна женщина, сидящие вокруг большого стереодисплея, который непринужденно парил перед ними в воздухе, разом обернулись.
– А, полковник, – произнесла женщина, иронически щурясь, – решили прогуляться? Что ж, кофе, я вижу, у вас есть и так, значит, предлагать не буду. Да и вообще, что его варить, если часа через два заканчиваем? Сейчас останавливаем бур, начинаем складываться, и до рассвета еще будем на базе. Хотя я, конечно, предпочла бы собирать вещички при дневном свете.
– Я всего лишь исполняю приказы, леди Вэл, – улыбнулся Рауф. – И мне четко приказано не сидеть на позиции ни одной лишней минуты, особенно, когда дело идет к рассвету. Мой командир очень не любит, когда ему дерут задницу. Да и вам, я полагаю, не слишком охота лишний раз рисковать шкурой…
– Раф, – загремел в его шлеме тактический канал, – проверь сканер!
– Что? – удивился начальник штаба. – Сканер?
– Да! – рявкнул Лемфордер, – Сканер! Верхнюю полусферу!
Не прощаясь, Рауф выскочил на воздух и поспешно опустил забрало шлема. Сканер развернулся, скользнул «картинкой» по окрестностям, четко высветив каменистое поле, усеянное осточертевшими уже валунами размером с два танка – кое-где прямо из камня росли жесткие, словно проволочные, кусты, и вдруг отказал. Рауф машинально дернул челюстью, включая перезапуск головки, дисплей засветился мутно-зеленым, знакомые каменюки теперь выглядели так, словно он смотрел на них сквозь заболоченный аквариум, при этом не действовал ни дальномер, ни масс-детектор, ни холлметр, – вообще ничего! Такого просто не могло быть, но тем не менее было.
– У меня свихнулся «аналитик», – быстро сообщил он. – Ты меня еще слышишь?
– У нас встал на произвольном перезапуске общий! – крикнул Лемфордер. – Все каналы связи блокированы, остались только тактические. Я сейчас свяжусь с базой через орбитер, по прямому лучу.
– Да что же это? – вслух изумился Рауф.
Впрочем, ноги уже сами несли его к катеру. До него оставалось не более сорока метров, когда полковник услышал слитный вопль нескольких солдатских голосов:
– Воздух!!! – и задрал голову, чтобы увидеть плотный рой неярких синих огоньков, несущийся прямо ему в лицо.
Упасть он уже не успел.
3.
– Пошел в набор высоты, – доложил оперативный, следящий за работой новой программы орбитера. – Через две десять – фиксация и начало поворота.
– Командир, полковник Томор снова на связи, – позвал его помощник.
– Ну, мы снимаем орбитер, Антал, – произнес Ланкастер, касаясь соответствующего сенсора. – Сейчас все увидим.
– А, черт. Значит, я опоздал, – огорчился Томор. – Мои спецы расшифровали и обработали тот кусок записи, что все же сохранился. Может, я кажусь вам идиотом, уж простите – там был тепловой выброс…
– Это точно? – переспросил Ланкастер, ощущая идиотом себя.
– Точно… у нас всего три секунды, но этого достаточно. Наверняка, вулкан. Может, магма с глубины бесится, или еще что там, мало ли. Слышали теории о том, что большинство планет – по сути, живые организмы?
– Ладно, все равно сейчас посмотрим. Оставайтесь на канале.
– Да! – вдруг непонятно-нервно выкрикнул помощник оперативного, и на весь зал заревел голос Лемфордера:
– Отказ общей аналитической системы узла целеуказания катера, отказ всех каналов связи, кроме «тактики», не могу связаться, прохожу через орбитер! Отказ общей…
«Какого черта он повторяет? – вскинулся Ланкастер. – Ведь надо же требовать подтверждения, а не… о боже, он уверен, что нас не услышит!. А?..»
Лемфордер умолк, и в ту же секунду всем сидящим в зале почудилось, что они услышали адски далекий, уходящий горным эхом, крик ужаса и боли. А потом из-под потолка брызнул омерзительный, режущий уши свист, и помощник оперативного тотчас срезал громкость.
Впрочем, раньше, чем он это сделал, палец Ланкастера сорвал предохранительную крышку с сенсора общей боевой тревоги.
Неожиданные контратаки у них случались не раз – война, как известно, зачастую преподносит сюрпризы, поэтому суеты не было. Офицеры, сорвавшись с кресел, мгновенно заняли свои места у пультов и окутались невидимыми сферами аудиополей. Не было ни отрывистых команд, ни напряженных лиц, ни суеты докладов. По боевой тревоге доклады начальников служб, находившихся в БИЦе, командиру, исключались, он и так знал, что те все сделают как надо, а внутренние доклады приходили начальнику штаба, роль которого исполнял сейчас Кертес. Ланкастер же отдавал приказы дежурному:
– Первый дивизион атмосферных машин к взлету. Роту 2Е атмосферной защиты к взлету. Дежурный дивизион охраны периметра усилить танками, взять два дивизиона произвольно. Начальник связи – запуск двух группировок ионосферных ретрансляторов.
Кертес положил палец на сенсор аудиосферы и повернулся к командиру:
– Дивизион Томора работает всей техникой, к стрельбе готов. Анализ системы будет через четыре минуты. Пока целей не видит.
– Мои поздравления, – пробурчал Ланкастер и резко поднялся из кресла. – Чечель, санитарную команду! Кертес за командира, Дженнаро и Таннер со мной! Комдива катерников в мою машину!
Из глубин подземных ангаров тяжело поднялись огромные лифты, на платформах которых стояли пятьдесят девять машин первого дивизиона атмосферных катеров, рядом с ними одновременно выползли на поверхность двенадцать машин-перехватчиков роты 2Е, каждая из которых способна была обнаружить и уничтожить практически любую небронированную воздушную цель в радиусе четырех тысяч километров. Большинство пилотов, сидящих в их кабинах, имели не один десяток сбитых скаутов и катеров эсис – они гонялись за ними не один год, попадая порой в самые невероятные ситуации… каждый из этих истребителей мог немало порассказать и о жутких галлюцинациях, возникавших в тот самый момент, когда катер противника занимал собой уже почти половину экрана целеуказания – а стрелять с дальней дистанции часто было бессмысленно, ракеты уходили в небо, сбитые с курса вражеской аппаратурой волнового противодействия, и о невыносимой, рвущей душу тоске, что накатывала иногда на выходе из атаки, когда пятнистый блин скаута, окутанный пламенем, распадался в воздухе на куски. Они прошли через это, выдержали и не свихнулись – ни один. Во второй фазе войны пилоты получили новые машины, «мозги» которых уже не плавились при сближении с противником, а ракеты наконец стали попадать в цель с первого захода. Прекратились и галлюцинации – кабины машин имели особый изолирующий генератор, работающий в противофазу телепатическим ударам «воспитателей». Теперь даже легкие боевые звездолеты эсис, рискнувшие столкнуться в атмосфере с истребителями «Мастерфокса», неизменно находили свою могилу на поверхности.
Майор Эйк Синг Ти, ведомый ротного командира подполковника Анхеля Ружеро, лениво проследил за тем, как погасли две оранжевые объемные полусферы по бокам технического монитора, свидетельствующие о полной исправности всех систем, и запустил двигатель. Справа от него, на толстой платформе, моргнули синим кормовые эжекторы огромного командирского катера, и почти сразу же черная машина с короткими, плавно загибающимися к хвосту крыльями, взмыла в воздух.
– Рота, взлет, – буднично скомандовал подполковник Ружеро.
– Досиделись-таки, – пробурчал сквозь зубы Синг Ти и потянул штурвал. – Это точно не учебная, там хрень какая-то стряслась. Накидали пацанам…
Над его головой с бешеной скоростью пронесся санитарный катер с эмблемой начальника медслужбы на борту, и Эйк не удержался от того, чтобы уважительно выматериться – так летал только папа Чечель, и никто иной. Можно было не сомневаться в том, что он прибудет на место крыло к крылу с командиром.
– Полный газ, – приказал вдруг Анхель Ружеро, и Эйк ощутил беспокойство, почти забытое с того дня, как все они услышали о заключении мира.
Что все это значит, спросил он себя. А?
Если бы опять что-то началось, то уж явно не с нас.
Огромная колонна машин с чудовищно зубастым рыжим лисом на килях, растянувшись по горизонтали почти на двадцать километров, неслась в сторону спящих гор, и практически каждый из тех, кто сидел сейчас в темных кабинах, произносил про себя эту фразу.
Далеко внизу, оставшись позади пульсирующих волновых эжекторов марш-моторов, почти двадцать тысяч человек всматривались в дисплеи и индикаторы, ожидая нападения с любой стороны, но ночь молчала холодной безветреной тьмой. Танкисты, выпустившие из-под броневых скорлуп все свои башни и антенны, гренадеры в тесных деках транспортеров, наряды охранных дивизионов, зенитчики Томора – все они готовы были обрушить на противника смерч огня, взорвать равнину скрежетом гусениц и свистом несущихся над травами катеров, расколоть ночное небо тысячами ракет и фиолетовыми молниями противодесантных излучателей… врага не было.
Их командир, сидящий в своей машине, которая шла во главе колонны, пытался понять, где же его теперь искать. Впрочем, сперва нужно было разобраться, что вообще произошло. Вернувшийся на место орбитер показывал жуткую картину – от катера, тщательно замаскированного под мшистый холм, остались все еще дымящиеся обломки, ни один из тактических каналов телеметрии, позволяющих командиру знать, каково состояние любого из его бойцов, «не заводился» – то ли потому, что мозг катера в момент удара послал мощный дезактивирующий импульс (такое уже было, сам видел) то ли потому, что живых там и впрямь не было.
На картинке, увы, движущихся фигур он не видел…
Он видел рухнувший комбибур, взорвавшийся грузовик-носитель, закопченные ошметки аппаратной кабины геологов и ничего более. Даже тел он пока не видел, и это было хуже всего. Либо они разорваны в клочья, либо… их забрали с собой? После такой атаки: они что, потащили бы раненых? Все может быть…
– До цели минута, – доложил наконец пилот.
Ланкастер стиснул зубы. Он знал, что не увидит живыми ни своих солдат, ни своих офицеров, ни штабистов Рауфа и Лемфордера, рядом с которыми он прошагал через всю войну от первого до последнего дня. Он не думал о мести, его интересовало только одно: как?
– Плацдарм чистый, – услышал он голос оператора систем наблюдения.
«Плацдарм! – горько повторил про себя Виктор. – Кладбище…»
Он выпрыгнул из машины первым, раньше даже, чем выбрался из своего катера Чечель, опустившийся одновременно с ним, впритык к обломкам грузовика.
По площадке разбегались солдаты и санитары. Ланкастер, не говоря ни слова, подошел к тому, что осталось от катера и внимательно всмотрелся в искореженную груду металла и пластика, над которой тянулись в небо удушливые струи черного дыма. Техника Конфедерации горела плохо, но здесь температуры были явно плазменные. Обойдя катер вокруг, Ланкастер вдруг нагнулся и, опустившись на колени, принялся ковырять пальцами почти спекшийся от страшного жара грунт.
В этот момент подполковник Ружер, распределив пять пар по местам охранного периметра, увел Эйка Синг Ти в северо-восточную его часть и уставился в приборы, время от времени бросая взгляд на происходящее ниже, там, среди жутковатой каши, которая недавно еще была могучей техникой. Эйк, наоборот, смотреть туда не стал, ему хватило лишь одного короткого взгляда. Их пара медленно плыла по кругу, то взмывая вверх на полкилометра, то опускаясь вниз, едва не задевая броней макушки высоких холмов. Он приоткрыл забрало шлема, почесал кончик носа и вздохнул. Надо же, как не повезло ребятам. Сколько, интересно, их тут было? Паршиво подыхать ночью… подняв голову к звездам, Эйк неожиданно похолодел.
– Опять глюки? – захрипел он.
Если то, что он увидел, было глюком, ему следовало доложиться командиру. А если нет… взгляд на сканер (пугливый, как бы исподтишка), убедил его, что галлюцинациями тут и не пахло. В пяти километрах восточнее их пары, чуть выше – метров на двадцать, не больше, – вяло шевелили крыльями две огромные то ли птицы, то ли бабочки – так, по крайней мере, ему казалось. И еще Эйк Синг Ти увидел, как возле одной из них коротко вспыхнули какие-то крохотные синие точечки. Кажется, их было шесть.
Сирена насквозь пронзила мозг Анхеля Ружера, и он, подчиняясь давнему рефлексу пилота, тотчас же воздел свою стремительную машину вертикально вверх. Он не знал, чем в него стреляли. Он не знал, что имперский «Ландскнехт», один из самых мощных носимых зенитных комплексов, создавался для поражения тяжелобронированных танконесущих ботов – шестизарядная револьверная батарея обеспечивала плотный пакет синхронно маневрирующих ракет, способных если не взорвать, то хотя бы сбить тяжелого противника с курса. Впрочем, у Ружера шансы все же были, хотя и об этом он еще тоже пока не догадывался. Во времена Империи практически все разумные расы обозримой части Галактики использовали гиперреактивные двигатели с почти субсветовой – для атмосферной техники – скоростью истечения потока. Его же катер, гораздо более маневренный и мощный, ходил на волновой тяге, то есть наведение по двигателю исключалось. Наведение по массе тоже, его броня не излучала тепло, и за отсутствием оператора у «Ландскнехта» оставался лишь один канал – по движущемуся контуру.
Головки двух ракет отказали сразу, и они ушли куда-то вверх, чтобы закончить свой путь среди ледяных скал и расщелин. Остальные четыре, мгновенно перебрав все свои варианты, помчались за ним. Одну из них Ружер сбил с курса резким рывком по вертикали, и она воткнулась в какую-то скалу, осветив все вокруг бледной синеватой вспышкой бинарного разрыва. Размышляя, сколько секунд ему осталось – хорошо, если хоть одна, но целиком! – Анхель вновь поставил истребитель носом в небо и рванул рычаг катапульты.
Его тотчас вышвырнуло из кабины, скафандр автоматически загерметизировался, включились системы жизнеобеспечения – все это произошло очень быстро, но все же не настолько, чтобы его, еще несущегося вверх вместе со своим креслом, не настигла ударная волна от попадания ракет в пустой уже истребитель. Ружер ощутил чудовищной силы толчок и тут же потерял сознание. Кресло кувыркнулось в воздухе, его маленький «мозг» воспринял ситуацию как нештатную и активировал одноразовый антиграв. Анхель Ружер медленно поплыл вниз…
– Подполковник Ружер атакован неизвестными ракетами и поражен! – завопил по всем каналам Эйк. – Атакую неизвестную воздушную цель! Тройка, ко мне!
Практически одновременно с ним аналогичный доклад закончил флаг-майор Стен Хейген, ведущий второй пары. Услышав призыв Эйка, он коротко рявкнул своим:
– Круг! – и потянул штурвал, выцеливаясь в хвост его истребителя.
Оставшиеся девять машин немедленно замкнули круг над площадкой, включив все свои системы поиска и отражения. Теперь древние имперские ракеты были для них не так опасны: прикрывая друг друга, они могли перехватить весь пакет еще на подлете.
Сперва Ланкастер услышал далекий хлопок и тут же, с интервалом около секунды – тягучий гром, как будто в горах ударили в невероятных размеров гонг. Он сразу понял, что это – так взрывается главный генератор атмосферного катера. Доклад плеснул ему в уши раньше, чем он успел подняться с колен.
– Подполковник Ружер поражен неизвестной воздушной целью! Майор Синг Ти в атаке!
– Что вы видите? – он знал, что операторы командирского катера уже развернули все сканерные узлы и теперь видят всю «картинку» целиком.
– Две боевые птицы аборигенов, азимут восемьдесят, удаление десять, высота один-двадцать два. Ружер был поражен неизвестными ракетами, запущенными с одной из птиц.
– Он жив?
– Катер пять-двенадцать выходит в точку спуска.
– Определиться на триста шестьдесят!
– Прочих воздушных целей нет. Майор Синг Ти поразил первую из целей, флаг-майор Хейген в атаке!