В глазах кузнеца вскипел страх, поднялся темным облаком, заструился дрожью по телу. Взвившись на ноги, Айхел ринулся к дому запирать двери.
- Идем!
Халахам и Алестар молча последовали за ним.
Со стороны деревенской середки, где стояли добротные и просторные дома зажиточных мужиков, доносился неясный гул. По мере приближения шум нарастал, становясь все более грозным. В центре Колодцев собралась толпа. Разжигая в себе ярость криком вперемежку с ругательствами, от испуга и омерзения стервенея все больше, тесным кольцом толпились мужики, бабы и старики. Даже дети, мучимые любопытством, крутились рядом, опасаясь попадать в давку. Перекрывая рёв толпы, откуда-то из её сердцевины гаркнул мужской голос:
- Прывязал!
Гомон взорвался громом, вскипел, забурлил, приобрел оттенок кровожадной радости. Тонкой ниточкой взвился вверх внезапный и короткий плач, чтобы тут же утонуть в воспрянувшем с новой силой рёве.
Казалось, в адском котле звуков, которым обернулась улица, даже грохот камнепада покажется шелестом, но вдруг резкий окрик врезался в самое сердце бури, оборвав её на полувздохе. Волна холодного воздуха лизнула разгоряченные лица - и все до единого рты закрылись, а головы повернулись к чужакам. Оглушенным и раздосадованным жителям Колодцев, чтобы опомниться, хватило нескольких секунд. Вновь пошел в рост переклик голосов.
- Гляди! Он... Тв-варь...
- Туда же его.
- С двумя и разбыремся! Одним ударом!..
Из толпы к Айхелу рванулись сразу четверо. Казалось, присутствие чужаков нисколько их не смутило. Мгновением позже, пока бегущие и трех шагов не сделали, с тихой угрозой прогудел воздух, когда посохи в руках Алестара и Халахама описали по кругу, застыв в оборонительной позиции. Если постояльцы кузнеца рассчитывали коротким представлением мастерства остудить пыл нападавших, то они просчитались. Может, мужики и успели заметить перемену в позах и взглядах, но останавливаться на исходе "полета" не стали - или не смогли? - и были встречены кованными навершиями, да так, что оказались валяющимися в пыли со звездами в глазах от ломающей тело боли. Один из храбрецов - самый осторожный, создававший видимость деятельности за спинами товарищей для поддержания их боевого настроя - споткнулся, ошалело глядя на стонущих в пыли мужиков. Затуманенный взгляд его поплыл вверх, и тогда Алестар просто сделал шаг вперед - этого оказалось достаточно. Храбрец позорно сбежал, распихав толпившийся народ.
Начавший было расти гомон, повторно сник. Теперь желающих взять Айхела голыми руками не появлялось, хотя... Среди крестьян снова началось движение: кто-то протискивался из глубины. Расталкивая односельчан, не заботясь особо о вежливости, вперед шел крепкий мужик - шея поленом, борода лопатой. Ручищи, в которых он держал вилы, оплетены были сетью вздувшихся вен. В разрезе красной рубахи кучерявилась волосами грудь, а над плетеным кушаком нависал основательно упрятанный под пластом жира пресс. Скорчив мину позлее, великан упер вилы в землю. От рокочущего баса шмыгавшие под ногами дворняжки поджали хвосты.
- Што, кузнец, сам пришел? А и ладно. А и добре. Шас стер-рву твою к кобыле прывяжем и по дороге пустим. А тебя - вслед нее. Смотрю, демыны с тобой... Ну, так и их туда ж. Кобыл токо на вас жалко.
Айхел стоял, бледный, потерянный. Смотрел на людскую стену, за которой кто-то надсадно кашлял. Лайлин. Могучие руки кузнеца висели безвольными плетьми - он сейчас ими и молот не поднял бы. Всю силу отняло, будто не было ее никогда, при одной мысли, что это его дитё корчится в пыли у ног скотов, которые неизвестно что с девочкой учинили.
Мужик с вилами направился к Айхелу. Вперед, загораживая собой кузнеца, шагнули Халахам с Алестаром, недвусмысленно давая понять: "Хочешь взять - попробуй. Только легко тебе это не дастся". Но громилу уже ничего не могло остановить - слишком много в нем собралось злобы и уверенности в своей мощи. Не сбавляя скорости и не замечая Халахама, он ткнул вилами в живот Алестару, наивно или по глупости решив, что его удара будут покорно ждать. Айхел успел увидеть, как одновременно шагнули оба его постояльца: только молодой в сторону, а старший - вперед. И пока мужик качнулся вслед за вилами, потащившими его в пустоту, Халахам развернулся и пнул ногой широченный зад, завешенный рубахой. В такой тыл грех не попасть! Вилы зацепили землю, уперлись, но бородач - его счастье - успел завалиться на бок. Противники его молча ждали, стоя каждый, где был. Видно, пинок посетил самое чувствительное место если не тела, то, наверное, гордости деревенского силача и, ясно, первого мужика на селе. Раздосадованный и обозленный еще больше, он вновь предпринял попытку взять победу нахрапом. Однако она обернулась ничем, как и предыдущая.
В это время Айхел собрался пробиться к дочери. Кашель стих, не было слышно ни звука, но кузнец опасался, что толпа сейчас опомнится и возьмется за прежнее. Решат добить "ведьму", пока чужаки заняты.
- Отойди, - мрачно сказал он, ни к кому не обращаясь, стоя нос к носу со стеной, отделявшей его от Лайлин.
- Шел бы ты, покы защищают, - скривил рожу парень с нечесаными светлыми волосами, да хотел было оттолкнуть Айхела, за что и схлопотал по носу костяным молотом кузнецова кулака.
Огрев колодчанского силача посохом на третьем его заходе и отправив с тем на временный покой, Халахам поспешил вслед за Алестаром к человеческому клубку в сердце волнующейся толпы, где орудовал кулачищами не на шутку разошедшийся Айхел. Люди тотчас шарахнулись в стороны - никто не хотел связываться с чужаками, которых сам Дир даже пальцем не изловчился достать. Быстро раскидав висевших на кузнеце молодчиков, мужчины вместе с Айхелом, которого от бешенства и страха за дочь била дрожь, подошли, наконец, к самому дому Милары. Под высокое крыльцо пыталась просунуться, прячась, Лайлин. Кузнец застонал: бордовые борозды тянулись от девушки к месту истязаний, откуда она уползла. Вокруг нее на усыпанной белым песочком земле росло и ширилось свежее пятно. Кровь. Столько крови из живых не вытекает. Айхел бухнулся на колени и, обхватив дочь за пояс, потянул к себе. Ладони ощутили теплую липкую жижу. Лайлин обессилено перевалилась с колен на спину.
- Па..., - дыхание сорвалось кашлем.
Все трое: Халахам, Алестар и Айхел - с окаменевшими лицами смотрели на живот девушки, к которому веревкой было намертво привязано растерзанное тельце новорожденного. Ножки его срослись вместе наподобие рыбьего хвоста...
Не говоря ни слова, Алестар просунул лезвие шпаги между веревкой и телом Лайлин, одним резким движением разрезав путы. В сторону откатился бездыханный комочек - малыш, имевший несчастье родится на свет уродом. Айхел поднял дочь на руки и побрёл вслед за ступившим вперед Халахамом через людскую толпу, мрачно провожающую их десятками пар глаз. Алестар замыкал шествие, следя заодно, не придет ли еще кому в голову задержать кузнеца с его ношей.
До самого дома шли в молчании. Лайлин лежала на руках Айхела, чуть смежив веки, но она не спала и не теряла сознания - ею овладело оцепенение. В голове стоял шум, перед глазами мерно подскакивала линия степи до самого горизонта. Девушке не хотелось плакать. Она не чувствовала боли, хотя вокруг шеи уже наливался синяк с четким рисунком чьих-то пальцев, а разбитые губы опухли и задеревенели. Была б ее воля - она даже не вдыхала бы воздух, а просто остановилась и замерла навсегда, чтоб ничего не помнить и ни о чем не думать. Мысли, стучавшие в висках, были горше яда... И спасти от них не могло ничего.
Под вечер, когда Айхел, наконец, отошел от дочери, оставив ее провалившейся в глубокий сон, причиненный травами, постояльцы завели с ним разговор.
- Вам надо отсюда уезжать.
Кузнец несколько секунд смотрел в лицо Халахаму, потирая подбородок.
- Я давно бы уж переехал, если б было куда и за какие деньги, а еще бы знать, что на новом месте не будет старых проблем...
- Боюсь, ваши проблемы здесь достигли угрожающих размеров.
Айхел пожевал губы и ничего не ответил.
- Только не говори, что собираешься оставаться. Соседи, думаю, не сегодня так завтра соберутся гуртом и придут вас выколачивать. Уж не лучше ли самим подобру-поздорову, собрав все нужные вещи...
- И куда?! - отчаянье лило через край.
- Мы идем в Юрр. Там градоправитель затеял новый круг* строить, и, говорят, к осени все будет готово к заселению. Идти не так уж далеко. Если раздобыть телегу и лошадь, то дня за четыре доберетесь. До соседней деревни, конечно, ближе, но... кхм... Вам, думаю, подальше стоит убраться.
- Угум. Телега у нас есть, и лошадь тоже. Да только до осени еще полгода. Весну и лето придется под стенами города сидеть или кататься по постоялым дворам со всем кузнечным скарбом. У меня нет охоты (да и денег) на такие номера, - Айхел покачал головой. - План, скажу я, не продуман. Тут тревожит меня ещё один вопрос. Навряд ли в новом круге станут раздавать тепленькие местечки направо и налево первым пришлым. Там уж и сейчас поди прорва таких, как мы ошивается.
- Об этом разузнаем. Но уходить вам надо и так, и эдак, - с нажимом произнес Халахам, не сводя глаз с кузнеца.
Алестар отстраненно скользнул взглядом над столешницей, едва заметно повернув голову к двери комнаты, где спала Лайлин.
Помолчали пару минут, затем Айхел, видно что-то прикинув в уме, неуверенно произнес:
- Я вот думаю, сперва зайдем в Речное - я там на хорошем счету, как мастер. Все равно планировал скоро на торг, а если еще удастся что-нибудь из хлама домашнего сплавить, то будет вообще неплохо. Там же и лошадку в пару к Гривке купить можно, а еще, думается мне, поменяю я телегу на что-нить покрупнее и с навесом.
- Завтра до полудня надо выехать, так что ночь пройдет в сборах. Берем только самое необходимое, что не увозим - то оставляем, - подытожил Халахам, поднимаясь из-за стола.
Они рассчитывали выйти к Юрру на четвертый, крайний срок - на пятый день. Но вот уже больше двух недель прошло с того времени, как Айхел продал добро в Речном, а на вырученные деньги обзавелся каурым жеребцом и фургоном. Компания застряла на хуторе в одном дне пути до города. Сперва просто остановились на ночь, а утром местный кузнец умудрился грохнуть себе на ногу молот - и остались хуторяне на время без мастера. Тут, как назло, проржавевшие петли на воротах испустили дух, одна баба погнула лопату, у другой ухват с ручки съехал. Айхел взял да и занялся навалившимися бедами. Лайлин даже не заикнулась о том, чтобы вылечить кузнеца - своим манером. Да ей никто и не позволил бы, изъяви она такое желание. Задержались на день. Потом на второй. Затем Айхелу привели коней - подковать. После хозяйка, угощая оладьями, уговорила смастерить для нее набор кухонной утвари вроде новых котелков, вертелов, ковшей и ножей - старые мол, уже никуда не годятся. И пошло-поехало. Уже и покалеченный местный кузнец приковылял в кузницу, а для Айхела все находилась работа. В ответ честную компанию кормили три раза в день и не брали денег за постой. Вторая неделя на хуторе подходила к концу. Айхел остался бы тут навсегда, но все понимали, что рано или поздно двум кузнецам станет тесно на подворье. Халахам тоже поговаривал о том, что пора бы уж и честь знать. Со дня на день планировался отъезд.
Лайлин не удержалась - задула свечку и приникла к оконному стеклу. Круглая жемчужно серая луна зависла в черном небе. Звезд не было ни одной. В холодном свете Най'ору - Серебряного Ока - виден был каждый закоулок двора. Девушка могла бы при желании сосчитать доски забора. Шел одиннадцатый час ночи. В общинном доме было темно и тихо. Кто спал, кто болтал в своих комнатах при свечах. Кое-где поскрипывало и постукивало нечто неизвестное, как это всегда бывает по ночам, когда дневной гомон оседает, и становится слышна вереница необъяснимых шорохов и шепотов, вплетающихся в ночное безмолвие, как нити в полотно.
Пока разглядывала двор, глаза привыкли к темноте, и Лайлин, уверенно ступая, двинулась дальше. Коридор, по которому она шла, пересекала полоска тусклого света. Дверь одной из комнат была приоткрыта. Лин замедлила шаги, заглянув внутрь. Старушка Лиота - мать хозяина - вязала при неровном свете сального огарка, сидя в кресле. Пряжа укрывала ее колени, доставая до самого пола. Рядом в квадратной корзине лежали внушительных размеров клубки. Девушка приоткрыла дверь, просовывая голову внутрь.
- Не спится вам, бабушка?
- Што-сь? - подслеповато щурясь, та воззрилась на голову, торчащую в дверном проеме.
- Не спится, спрашиваю?
- А... На шпицах, на шпицах. Вяжу рубашку Храну под кожух. Зимы холоднее штали. Того и гляди шнег повалит ш шамых гор. А ты што ж бродишь поночи? Али шна нету тебе?
- Хочу компоту на утро сварить, - улыбнулась Лин
- Швалить? Што ж это валить тебе удумалось? Ломать - не штроить. Храна шпроси шперва.
- Да нет. Вы не поняли...
- Вымя полное? Што-што?
Лайлин, опешив, не сразу нашлась, что ответить. Наконец, неуверенно промямлила:
- Может, принести вам чего-нибудь попить?
- А! Квашку бы..., - мечтательно протянули в ответ.
- Квас на прошлой неделе закончился.
- Метелей отродясь не видывала. Нет. Таких чудеш у нас не бывает и не надо.
- Бабуля, квас закончился, говорю вам!
- А-а. Ну да. Ага-ага... Што за дети пошли. Помню, в моё время к штарикам обраш-шались... э-э... обраш-шались же как-то... м-м-м..., - Лиота пошамкала губами, - Да-а-а, были хорошие времена..., - спицы снова заскребли друг о друга, сплетая нить в новые и новые петли.
Лайлин сдалась.
- Спокойной ночи, бабушка.
- М-гм.
Закрыв дверь со своей стороны, она тихонько побрела дальше. В конце длинного коридора, где он поворачивал, огибая комнаты, с потолка свисала душистая травяная метелка. Она была привязана к ручке чердачной дверцы.
Лайлин не спалось, и она, в самом деле, собралась варить компот, а сейчас шла набрать сушеных яблок и груш на чердак, где они лежали в широких, плоских корзинах, источая терпкий аромат, который девушка так любила. Забравшись по приставной лестнице наверх, Лин приподняла дверцу-крышку и закрыла глаза от удовольствия, глубоко вдохнув теплый, пропитанный запахом фруктов и трав чердачный воздух. Несмотря на три маленьких окошка под коньком крыши, темень тут стояла, хоть глаз выколи. Лин на ощупь вскарабкалась по лестнице и уселась на доски пола, свесив ноги вниз. Вот тут она искренне пожалела, что затушила свечу. Возвращаться на кухню не хотелось, поэтому было решено пробираться на ощупь и дальше. Девушка открыла глаза пошире, слепо вглядываясь в кромешную темноту, и вроде бы различила силуэты коробов. Она осторожно втянула ноги наверх и пошаркала на четвереньках в выбранном направлении. Наткнувшись на ближайшую корзину, Лин отдернула ткань. Пальцы погрузились в сухие, царапающие кожу сморщенные комочки. Забивающий ноздри сладкий аромат подсказал, что она отыскала то, за чем пришла. Кинув сразу пару долек в рот, она извлекла из необъятного кармана полотняную сумку и принялась пригоршнями бросать в нее фрукты.
Где-то внизу справа уже около минуты бубнили мужские голоса, то затихая, то становясь громче. "Еще кому-то не спится, - Лин хмыкнула про себя. - Весенние вечера..." Но тут что-то привлекло ее внимание к говорившим: показалось, что произносили ее имя. Она замерла, оставив фрукты в покое. Какое-то время девушка ничего не могла различить, как ни прислушивалась, но вдруг:
- Бу-бу-бу... Лайлин?
"Хм. О чём это они там?"
Лайлин нахмурилась - в нотках разговора сквозило напряжение. Что могут быть за беседы в таких тонах посреди ночи, да еще о ней? Несколько секунд она колебалась. Подслушивание не вызывало в душе девушки ни малейшего приятного трепета, к тому же она сомневалась, не лучше ли будет, если суть разговора останется для нее тайной. Однако любопытство и подозрительность взяли верх. Лин тихонько подобрала юбки и двинулась на звук голосов. В нескольких кратах* от нее между неплотно пригнанными досками пробивался свет. Девушка осторожно приподняла мешковину, укрывавшую пол - свет стал ярче. Заглянув в зазор, она увидела прямо под собой стол, стулья, а слева шкаф и два посоха, прислоненных к его боковой стенке. Говоривших видно не было, но посохи она узнала сразу же и поняла, что не уйдет, пока не выяснит, о чем шепчутся Халахам с Алестаром. Ей они с самого начала казались подозрительными: появляются с бухты-барахты, прут через все село к ним с отцом на самую околицу, вовремя оказываются на пути рассвирепевших колодчан, а потом еще и организовывают "переезд". И зачем им столько хлопот? Уж не попали ли они с отцом из огня да в полымя, последовав совету Халахама с его неразговорчивым подозрительно бледным товарищем? Тут в поле зрения Лайлин появился Алестар, приостановив поток мыслей в девичьей голове. Он отодвинул стул и уселся лицом к спинке, уложив на нее локти.