К востоку от площади виднелись внушительные купола нового Дома Сената и Дирибитория, отбрасывавшие тень на округ Цирцеи, кварталы хабитас и промышленные районы, которые простирались по долине на восток к порта Медес и прекрасным сельскохозяйственным угодьям, где располагались поместья многих консулов. Цирцею и прилегавшие к ней округа называли Неополисом или Новым городом.
На западе величественно тянулась река Лапонис, мерцавшая в дневном свете, словно дымчатое стекло, пронося свои воды между чёрным замком-зиккуратом Адептус Механикум и головокружительной Красной базиликой Астра Телепатика. Ни одна птица никогда не пролетала над ней. Жиллиман обратил на это внимание ещё когда базилику только возвели и заселили.
На юго-западе от Марсовой площади находился географический центр Магна Макрагг Цивитас, точка, где пролегавшая с севера на юг кардо виа Лапонис пересекалась с пролегавшей с запада на восток виа Декуманус-Максимус. Это место было примечательно кольцевым перекрёстком, который окружали гермы и кованые статуи, и Милионом — мильным камнем, отмечавшим начало всех перемен в Цивитасе, а формально и во всём королевстве Ультрамар. На этом камне, во время восстания Галлана, стоял Жиллиман с красными от крови предателя руками и произносил первую объединительную речь. Восстания, которое стоило его любимому отчиму жизни.
На юге Великая колоннада вела прямо от южного края площади к посадочным полям космопорта и побережью. В небе было пусто. Жиллиман чувствовал запах моря и даже видел далёкие волны.
Почти пора.
Воздух дрожал от трубных фанфар, но примарх знал, что скоро их заглушит рёв тормозящих кораблей и посадочных двигателей.
Он испытывал что-то похожее на радость. Прибытие брата-военачальника принесло множество вопросов и проблем, но оно как минимум означало изменения в Ультрамаре. Чтобы их не ждало — наступил переломный момент.
К тому же это был повод гордиться славой Макрагга и XIII-го. Давно его легион не собирался при полном параде просто ради абсолютного великолепия. Ничто не праздновали после Калта, даже тяжело добытые победы и кровавые подвиги возмездия.
Прилёт Льва требовал никак ни меньшей пышности. В галактике всего восемнадцать примархов. В то время как равновесие в космосе временно и сильно изменилось, встреча даже двух из них была исключительным событием, особенно когда эти двое были, возможно, самыми чествуемыми и уважаемыми военными лидерами из всех.
Этот день будет знаменательным, и все на Макрагге — во всём Ультрамаре! — понимали это. Это — настоящее событие. Повелитель Тёмных Ангелов заслуживал уважения и, высокие башни Терры, Жиллиман знал, что его воины также имеют полное право гордиться.
Робаута на платформе сопровождали Город и Инвикты, Августон и пятнадцать старших офицеров XIII-го, девяносто четыре высших армейских и флотских командующих, верховные представители Сената и Адептус Механикум, и двадцать воинов Легионес Астартес в звании центурионов, которые представляли офицерский корпус прибывших на Макрагг легионов. Из всех старших офицеров, которые находились на планете, отсутствовал только Валент Долор.
Первые трубные фанфары смолкли. И грянул второй залп, чистые серебряные ноты рожков вознеслись в летнее небо яркой стаей орлов, и в гармонии с ними затрубили военные рога Коллегии Титаника. Сорок военных машин, представлявшие все восемь легионов титанов — которые заключили договор с Жиллиманом — машины миров-кузниц Тигр и Аккатран стояли на позициях вокруг Марсовой площади или вдоль Великой колоннады до космопорта. Среди них были девять “Владык войны” и два “Императора”: “Иякс Иякст” и “Смерть Отбрасывает Длинную Тень”, занявшие позиции по обе стороны от платформы и похожие на высокие ощетинившиеся орудиями города.
Воздух не просто дрожал. Он грозил расколоться.
Примарх улыбнулся. Он посмотрел на приближённых и увидел Ойтен, которая гримасничала и прикрыла уши.
Он снова вернулся к происходящему. Это была его империя. Это было великолепно. Конечно же, он никогда не произнёс бы фразу “его империя” вслух, но ведь так и было. Он основал её, он сражался за неё, и он знал, что когда-нибудь умрёт за неё. Внизу в штормовом свете и жутком ярком сиянии Фароса — единственной звезде на небе — мерцали мраморные плиты Марсовой площади. Вокруг огромного плаца раскинулся Магна Макрагг Цивитас — один из величайших городов Империума. И дело было не в самом факте существования города, а в том, что он порождал. В том, что он создавал.
Жиллиман собрал почётный караул из девяти тысяч Ультрадесантников по периметру площади. Они стояли великолепными отдельными отрядами за ротными знамёнами, их отполированные оружие и броня блестели в дневном свете. Между ротами стояли механизированные бронетанковые подразделения или армейские батальоны, солдаты почтительно опустились на колени под трепетавшими в руках знаменосцев вексиллумами. Жиллиман предоставил брату почётный караул из почти сорока семи тысяч воинов, не говоря уже о миллионе или больше гражданских, которые толпились на прилегающих улицах и проездах, чтобы на миг увидеть лорда Льва и его прославленных космических десантников. Ойтен рассказала Робауту, что уличные лавочники и продавцы устроили бойкую торговлю дешёвыми открытками и значками с иконографией Первого легиона.
— Итак, мои люди думают, что он спасёт их, когда я окажусь не в силах помочь? — спросил Жиллиман, закрепляя церемониальный доспех в примерочном зале Резиденции.
Ойтен фыркнула.
— Они празднуют, глупый вы мальчишка, — ответила она. — Они приветствуют прибытие Льва. Он благороден и верен.
Жиллиман кивнул.
— Вы ревнуете к нему?
— Нет!
— Да, да, ревнуете. Потому что он — лорд Первого, перворождённый. Никогда бы не подумала, что увижу у вас такую ревность, мой дорогой повелитель. Она вам не к лицу, но всё же она вам идёт.
Примарх проворчал что-то неразборчивое, а затем потребовал у оружейников, чтобы они подрегулировали сервоприводы наплечников.
— Конечно, — задумчиво продолжала Ойтен, — он — лорд Первого и, следовательно, первый среди равных, но не его нашли первым.
— О чём ты, женщина?
— Первым потерянным сыном, которого нашли, был Гор. Подумайте хорошенько, чем это закончилось, повелитель.
Жиллиман посмотрел на неё и рассмеялся. Он не мог остановиться. Он почувствовал себя удивительно хорошо.
— Первый — не всегда значит лучший, — также смеясь, сказала Ойтен, — найденный восьмым, повелитель Тринадцатого легиона. Посмотрите, у кого есть империя.
Всё ещё улыбаясь, примарх взглянул на неё.
— Осторожнее подбирай слова, — сказал он управляющей. — Неважно, что есть у меня — мой любимый брат Гор уже почти создал империю.
— Дело в том, — ответила она, — что люди Макрагга логично считают, что два примарха — лучше одного.
Из воспоминаний Мстящего Сына вернул трубный рёв. К нему подошёл помощник и почтительно протянул инфопланшет с генетическим считывателем.
— Вы разрешаете открыть воздушное пространство, повелитель? — с поклоном спросил он.
— Открывай, — распорядился Жиллиман. Он взял планшет и поцеловал экран. Столь важные распоряжения требовали прямой генетический материал для проверки, и часто для облачённого в броню воина было неудобно снимать силовой кулак или наруч, чтобы дотронуться пальцами. Поцелуй сочли целесообразным, и он вошёл в привычку. Примарх знал, что некоторые как, например, первый магистр Фрат Августон, предпочитали плевать на экран, а не целовать его. Результат был таким же, но смирения точно не хватало.
Системы в глубинах Цивитас получили и расшифровали генетический приказ. Воздушное пространство над космопортом открыли, пустотные щиты скользнули в стороны. Флот Тёмных Ангелов располагался над неосвещённой половиной планеты. Из её тени вылетели корабли.
Показались первые покрашенные в чёрный до синевы цвет “Грозовые птицы”, передние кромки их крыльев были тёмно-тёмно-зелёными как древний лес. За ними в боевом порядке следовали десантные корабли, “Громовые ястребы”, “Громовые ястребы” увеличенной вместимости и пехотные транспорты.
Это был не просто боевой порядок. Они спускались в великолепной, великолепной воздушной синхронности. Как труппа воздушных танцоров в точно отлаженном и организованном балете.
– “Хвастун”, — подумал Жиллиман, улыбнувшись. — “В подобной ситуации я действовал бы точно также”.
В прекрасной последовательности четвёрка за четвёркой корабли начали заходить на посадку в дальней части Великой колоннады, где она вливалась в Марсову площадь. Интервалы между приземлениями были поразительно точными. Четыре, ещё четыре, ещё четыре и так группа за группой. Вой двигателей заглушил фанфары, и даже не умолкавший рёв титанов.
Столь же удивительно синхронно открылись и опустились откидные люки и рампы. Подразделения Тёмных Ангелов ступили на Колоннаду и направились к площади. Они двигались в едином порыве: каждое движение великолепно, доспехи блестят и все воины похожи друг на друга. Как только марширующие отряды достигли плаца, они начали перестраиваться в широкий двойной ряд из групп десять по десять воинов. Развёртывание было безупречным. Отделения размыкались и проходили друг сквозь друга, формируя великолепную двойную стену, и при этом продолжали маршировать, ни разу не сбившись с шага. Это была самая впечатляющая демонстрация строевой подготовки, какую когда-либо видел Жиллиман.
– “Хвастун”, — снова подумал примарх.
Без малейшей суеты фланги Тёмных Ангелов двинулись вперёд, приняв построение в форме подковы, направленной открытой стороной к платформе на Вратах Титана. Две тысячи воинов повернулись к возвышению, сохраняя организованный походный порядок. И, маршируя на месте, приступили к показательным упражнениям с оружием: подбрасывали, крутили и вращали болтеры, или ловко вскидывали мечи и знамёна вверх и вниз. Раз. Раз. Раз. Раз. Раз.
Жиллиман обратил внимание на необычное снаряжение Тёмных Ангелов: разнообразное лучевое и кинетическое оружие, которое он не смог сразу узнать. В арсеналах Первого легиона находилось вооружение, неизвестное в остальных легионах. Тёмных Ангелов основали первыми, и их история началась раньше остальных институтов Легионес Астартес. Во многом они стали прототипами. Говорили, что в последние годы Объединительных Войн и первые годы Великого крестового похода, ещё до появления остальных легионов, Тёмные Ангелы владели и использовали снаряжение, о котором не знал больше никто в Легионес Астартес. В ту эпоху в изоляции они создавали свою силу и идентичность.
Эта идентичность требовала полноты. Если есть всего один легион, то он обязан охватывать все специализации. Жиллиман знал, что шесть воинств или “крыльев” были специалистами в своих школах, вступая в тонкое противоречие с установленным Принципиа Белликоза порядком.
Мстящий Сын слышал и о тайных орденах и секретной иерархии в рядах Тёмных Ангелов. Иерархии знаний, доверия и власти, невидимой для посторонних. Что объясняло некоторые из любопытных знаков отличия, порой не имевших никакого отношения к званию или структуре роты.
Как и их повелитель, воины Первого легиона были замкнутыми, скрытными и необщительными. Они хорошо хранили секреты, пожалуй, даже слишком хорошо. Жиллиман считал, что это было наследием тех дней, когда им приходилось рассчитывать только на себя.
Без всякого сигнала Тёмные Ангелы остановились и замерли как один. Великолепно. Великолепно.
– “Он и в самом деле хвастун”, — подумал Робаут.
В шлеме раздался вокс-сигнал. Примарх посмотрел на мерцавший дисплей. Идентификатор мигал — Долор.
— Я — занят.
— Конечно, вы заняты, повелитель, — ответил тетрарх. — Я не стал бы вас беспокоить по пустякам. Мне нужно вам кое-что сказать.
— Дорогой друг, ещё раз — ты не вовремя.
— Согласен. Приходите, как только сможете. Но не заключайте с вашим благородным братом ничего, что нельзя было бы отменить… пока не увидите то, что я собираюсь вам показать.
— Ты сбиваешь меня с толку, Валент.
— Приветствуйте брата. Ничего не обещайте. У меня есть кое-что полезное, что вы оцените.
Связь оборвалась.
— Всё в порядке? — спросила Ойтен.
Жиллиман кивнул.
— Их строевая подготовка в высшей степени хороша, не так ли? — спросила управляющая, указывая на площадь внизу. Ряды Тёмных Ангелов снова пришли в движение. Они разделились на равные марширующие когорты, которые пересекались по диагонали с другими когортами, образуя великолепные новые построения: ромбы, квадраты, треугольники, кривые линии и шестиконечную звезду. Шедшие на острие её лучей разворачивались и маршировали назад в свои группы, изменяя направление движения. Это впечатляло до раздражения.
— Похоже, они потратили немало времени на тренировки, — ответил примарх.
Ойтен посмотрела на него и прикрыла рот рукой.
— Это самое язвительное замечание, которое я когда-либо от вас слышала, Робаут, — заявила она.
Мстящий Сын усмехнулся.
— Приготовься, Тараша. Мой старший брат приехал, чтобы остаться. Язвительность ещё впереди.
Внизу на отполированном мраморе Марсовой площади Тёмные Ангелы, наконец-то, закончили своё представление. Прижав блестящие болтеры к нагрудникам, отделения выстроились веером в форме буквы V направленной к рампе “Грозовой птицы”.
Появился Лев.
Жиллиман почувствовал, как невольно чаще забилось сердце и участилось дыхание. Лев. Лев. Были братья, к которым он относился безразлично, были братья, которым он симпатизировал, и были братья, которыми он восхищался. Рогал, Магнус и Сангвиний и, чтоб его, даже Русс. Он восхищался ими за то, какими они были. Но были всего два брата, которых он и в самом деле уважал, только два, которыми он по-настоящему восхищался.
Только два брата, рядом с которыми он чувствовал себя на вторых ролях.
Лев Эль’Джонсон и Гор Луперкаль.
Сохраняя непроницаемое выражение лица, Лев покинул “Грозовую птицу”. Он был без шлема, и его длинные золотистые волосы развевались на ветру. Такой прекрасный, такой смертоносный, такой легкомысленный, такой непроницаемый. Он нёс боевой шлем под левой рукой и шагал не менее великолепно, чем его воины. Слева и справа за ним в том же темпе следовали избранные лейтенанты.
Любимчик Корсвейн командовал подразделениями легиона по другую сторону Гибельного Шторма, поэтому рядом со Львом шли Ольгин и Фарит Редлосс. Ольгин обеими руками держал перед собой палаческий длинный меч, направленное в небо острие шестифутового клинка было закруглённым, как у ножа для масла. На наплечнике лейтенанта были изображены перекрещенные мечи Крыла Смерти. Редлосс нёс тяжёлую секиру, прижав рукоять к груди. На его наплечнике был изображён череп в песочных часах Крыла Ужаса. На всех троих была великолепная чёрная броня, отделанная красным марсианским золотом.
Они шли вдоль рядов воинов, приближаясь к площади.
Жиллиман вздохнул.
— Ублюдок. Точно хвастается, — прошептал он.
Затем взглянул на своих помощников, кивнул и начал спускаться навстречу брату. Волки последовали за ним. Робаут остановился и оглянулся вверх по лестнице.
— Ты — серьёзно? Всё время и даже сейчас? — спросил примарх у Фаффнра.
— Моя наблюдающая стая идёт туда же куда и вы, ярл.
— Даже Катафракты не сопровождают меня в этот момент, Волк.
— А могли бы, повелитель, — прорычал с платформы Город. — А ещё могли бы оказаться рядом, а не чёрте где во время шторма выстрелов, если бы вы пожелали.
— Хватит, — сказал Жиллиман и посмотрел на Фаффнра и Волков. — Видите, как сильно я ценю ваши жизни?
— Никто не ценит наши жизни, ярл, — ответил Бладбродер. — Они не для этого предназначены. И никогда не были.
— С… уважением, — прошептал Битер вожаку стаи. Тот кивнул:
— Конечно-конечно, как Херек и сказал. Само собой разумеется. С уважением.
Жиллиман колебался, прекрасно понимая, что он остановился на лестнице на полпути к полутора миллионам человек, чтобы переговорить с группой варваров, в то время как внизу его ожидал благородный брат.