КОЛДУНЬЯ, ЗМЕЯ И СВИТОК
Когда в тот вечер Эрагон после купания возвращался к себе, он с изумлением обнаружил, что в коридоре его ждёт какая-то высокая женщина с тёмными волосами и поразительно яркими синими глазами. Губы её, казалось, постоянно слегка усмехаются. Эрагон заметил у неё на запястье золотой браслет — змею, раскрывшую рот в злобном шипении. «Хорошо бы эта женщина не вздумала спрашивать у меня совета, к чему здесь многие привыкли», — промелькнуло у него в голове.
— Приветствую тебя, Аргетлам. — Она учтиво поклонилась ему.
Он поклонился в ответ и спросил:
— Чем могу служить?
— Надеюсь, что послужить ты мне действительно сможешь. Меня зовут Трианна, я — колдунья из Дю Врангр Гата.
— Правда? Настоящая колдунья? — с интересом переспросил Эрагон.
— И ещё я заклинаю воинов перед битвой, могу быть шпионкой — и вообще кем угодно, если это понадобится варденам. Ведь в действительности магическим искусством владеет не так уж много людей, и всем нам в итоге приходится выполнять самые различные задания. — Она улыбнулась, показав ровные белые зубы. — Именно поэтому я сегодня и пришла к тебе. Ты оказал бы нам честь, возглавив наше общество. Ты — единственный, кто способен заменить Двойников.
Эрагон невольно улыбнулся в ответ. Женщина казалась такой милой и дружелюбной, что ему совершенно не хотелось говорить ей «нет».
— Боюсь, что не смогу, — ответил он. — Мы с Сапфирой вскоре покидаем Тронжхайм. И в любом случае я сперва должен посоветоваться с Насуадой. И я больше не желаю быть замешанным ни в каких политических играх, особенно в тех, которые затеяли Двойники!
Трианна закусила губу.
— Мне очень жаль это слышать. — Она сделала шаг к нему. — Но, может быть, ты захотел бы провести какое-то время у нас в Дю Врангр Гата, прежде чем покинешь Тронжхайм? Я могла бы научить тебя призывать некоторых духов и управлять ими. Подобный опыт мог бы стать весьма… поучительным для нас обоих.
Эрагон покраснел, чувствуя подвох, но ответил вполне учтиво:
— Я высоко ценю твоё предложение, но в данный момент я действительно очень занят.
В глазах Трианны сверкнула искра гнева — сверкнула и погасла так быстро, что Эрагон даже засомневался, действительно ли он её заметил. Колдунья вздохнула:
— Да, я понимаю.
В голосе её слышалось такое разочарование, и выглядела она такой огорчённой, что Эрагон ощутил даже некую вину за то, что отказал ей. В конце концов, ничего страшного, если я несколько минут поговорю с нею, решил он и спросил:
— А где ты сама училась магическим искусствам? Лицо Трианны просветлело.
— Моя мать, — сказала она, — была целительницей из Сурды. Она обладала небольшим магическим даром и кое-чему сумела научить и меня. Разумеется, я далеко не так могущественна, как Всадники. Да и никто из Дю Врангр Гата не смог бы одолеть Дурзу в одиночку, как это сделал ты. Ты совершил настоящий подвиг! Эрагон смущённо потупился.
— Я бы наверняка погиб, если б не Арья, — честно признался он.
— По-моему, ты излишне скромен, Аргетлам, — возразила Трианна. — Ведь это ты нанёс последний решающий удар. Тебе бы следовало гордиться — ты совершил деяние, достойное самого Враиля! — Она так близко склонилась к нему, что сердце застучало у него в груди: он почувствовал аромат её духов, насыщенный, мускусный, с лёгким оттенком каких-то экзотических благовоний. — А ты слышал песни, которые уже сложили о тебе? Вардены поют их каждую ночь, собираясь у костров. Они говорят, что ты пришёл, чтобы отнять трон у Гальбаторикса!
— Нет, — быстро и резко сказал Эрагон. Как раз эти разговоры были ему особенно неприятны. — Может, так и говорят, но это неправда. Как бы ни сложилась моя судьба, но к трону я не стремлюсь.
— Что весьма мудро с твоей стороны. Ведь правитель, в конце концов, — это всего лишь человек, пребывающий в плену своих обязанностей. Поистине жалкое вознаграждение для последнего Всадника и его дракона. Нет, для тебя, разумеется, куда важнее полная свобода, возможность идти куда хочешь, делать что хочешь… Или, может быть, влиять на будущее всей Алагейзии… — Трианна помолчала. — Осталась ли у тебя на родине семья?
«Зачем ей это?»
— Нет, только двоюродный брат.
— Значит, и невесты у тебя нет?
Этот вопрос застал его врасплох. Такого у него ещё никогда не спрашивали.
— Нет, я пока ни с кем не помолвлен.
— Но ведь наверняка есть девушка, которая тебе не безразлична. — Колдунья подошла ещё ближе; ленты её рукава слегка коснулись руки Эрагона.
— В Карвахолле у меня такой девушки нет, — чуть помедлив, сказал Эрагон, — да и с давних пор мы с Сапфирой все время странствуем.
Трианна слегка отодвинулась и подняла руку так, что её браслет-змея оказался примерно на уровне его глаз.
— Нравится тебе мой браслет? — спросила она. (Эрагон посмотрел на змейку и кивнул, хотя браслет вызывал у него скорее чувство беспокойства.) — Я называю его Лорга. Это мой друг и защитник. — Чуть наклонившись, она подула на браслет и прошептала: — Се орум торнесса хавр шарьялви лифе. — И Эрагон понял: «Пусть оживёт эта змейка».
Сухо зашуршала чешуя, змея шевельнулась, и Эрагон с ужасом и восхищением увидел, как она ползёт по бледной руке Трианны, приподнимается и, не мигая, начинает смотреть прямо на него своими рубиновыми глазами. Её раздвоенный язычок то высовывался из пасти, то снова скрывался; красные светящиеся глаза, казалось, все расширяются, и у Эрагона возникло такое ощущение, словно он падает в ту пропасть, что открывалась за этими глазами. Он попытался отвести взгляд, но не смог этого сделать.
И вдруг, видимо по команде своей хозяйки, змейка замерла, глаза её погасли, и она вновь браслетом обвила запястье Трианны. А сама колдунья с усталым вздохом прислонилась к стене.
— Немногие понимают, чем занимаются те, кто владеет искусством магии. Но я хотела бы, чтобы ты знал: есть и другие, такие, как ты, и мы непременно придём вам на помощь, если сможем.
Поддавшись внезапному порыву, Эрагон сжал её руку в своей руке. Он никогда прежде не осмеливался вот так прикоснуться к женщине, но сейчас словно что-то толкнуло его изнутри. Это было новое, немного пугающее чувство.
— Если хочешь, — предложил он, — мы могли бы вместе перекусить и немного поболтать. Тут недалеко…
Трианна осторожно накрыла его пальцы свободной рукой; рука у неё была нежная, прохладная и очень отличалась от тех загрубелых ладоней, которые Эрагон привык пожимать.
— С удовольствием. А мы… — Дверь у неё за спиной вдруг резко распахнулась. Колдунья резко обернулась и вскрикнула, оказавшись лицом к лицу с Сапфирой.
Сапфира застыла в дверном проёме, точно изваяние, лишь верхняя губа её медленно приподнялась, обнажая ряд острых зазубренных клыков. Потом она зарычала, и в этом рычании любой отчётливо услышал бы презрение и угрозу. Рычание Сапфиры не смолкало по меньшей мере минуту, и на слух оно воспринималось, как совершенно законченная и в высшей степени грозная тирада.
Эрагон не сводил с драконихи гневного взгляда, но та не обращала на него ни малейшего внимания.
Наконец Сапфира умолкла. Трианна нервно теребила ткань платья, и по её бледному испуганному лицу нетрудно было догадаться, что она с трудом держит себя в руках. Быстро поклонившись Сапфире, она повернулась и тут же исчезла. А Сапфира подняла лапу, облизала когти и преспокойно заявила:
«Эту дверь совершенно невозможно открыть».
«Зачем ты это сделала? — взорвался Эрагон. — С какой стати ты вмешиваешься в мои дела?»
«Тебе нужна была моя помощь», — с прежней невозмутимостью ответила она.
«Если бы мне была нужна твоя помощь, я бы сам тебя позвал!»
«Не кричи на меня! — Она сердито щёлкнула зубами. И Эрагон понял, что и у неё в душе бушует целая буря чувств. — Я не позволю тебе развлекаться с какой-то девкой, тем более что ей нужен Эрагон-Всадник, а не Эрагон-человек».
«Она — не девка! — От злости Эрагон даже кулаком по стене стукнул. — А я уже взрослый мужчина, Сапфира, и отшельником быть не собираюсь. Неужели ты считаешь, что я перестану обращать внимание на женщин только потому, что я — Всадник? И кроме того, решать, с кем мне стоит „развлекаться“, а с кем не стоит, решать уж точно не тебе! Кстати сказать, я всего лишь хотел поболтать с ней немного, отвлечься от тех бед, что обрушились на нас в последнее время. Ты ведь отлично умеешь читать мои мысли и должна бы знать, что мне сейчас нелегко. Почему же ты не оставила меня в покое? Что плохого в том, что я бы немного побеседовал с этой Трианной?»
«Ты не понимаешь…» — Сапфира избегала смотреть ему в глаза.
«Не понимаю? Может, ты мне и семьёй обзавестись не позволишь? Женой и детьми?»
«Эрагон… — Огромный синий глаз смотрел на него, не мигая. — Мы очень тесно связаны с тобой…»
«Естественно!»
«И если ты захочешь создать… отношения с кем-то — с моего благословения или без него — и к кому-то… привяжешься, то и мои чувства неизбежно будут затронуты. Тебе следует об этом помнить. И я предупреждаю тебя в первый и последний раз: будь осторожен в своём выборе, ибо любые новые отношения будут касаться нас обоих».
Эрагон задумался.
«Между нами действительно существует двусторонняя связь. — Он словно размышлял вслух. — Значит, если ты возненавидишь кого-то, то и я почувствую к нему ненависть… Ладно, я понимаю твои опасения. Значит, ты не просто ревновала?»
Сапфира лизнула коготь.
«Может быть, чуть-чуть…»
На этот раз зарычал уже Эрагон, так его разозлило признание драконихи. Он молнией метнулся мимо Сапфиры, схватил Заррок и выбежал из комнаты, на ходу пристёгивая меч.
Несколько часов он просто бродил по Тронжхайму, избегая каких бы то ни было разговоров со встречными. Случившееся причинило ему сильную боль, хотя он не мог отрицать: Сапфира сказала правду. Но из всех вопросов, которые они с ней когда-либо обсуждали, этот был наиболее деликатным, и по нему они пока не достигли соглашения. В ту ночь — впервые со времён пленения в Гиллиде — Эрагон ночевал вдали от Сапфиры, у гномов.
К себе он вернулся лишь на следующее утро, и, точно заключив негласное соглашение, они с Сапфирой более не говорили о том, что произошло вчера: дальнейшие споры были бесцельны, и пока ни одна из сторон все равно уступать не желала, а кроме того, оба испытали такое облегчение, вновь оказавшись вместе, что рисковать своей дружбой им больше не хотелось.
Они как раз завтракали — Сапфира терзала здоровенный кусок говяжьего бедра, — когда прибежал Джарша. Как и в прошлый раз, он во все глаза уставился на Сапфиру, следя за каждым её движением.
— Ну, что теперь? — спросил Эрагон, вытирая рот и думая, уж не понадобился ли он снова Совету Старейшин. После похорон они ни разу не напомнили о себе.
Джарша с трудом отвёл глаза от Сапфиры, помолчал и наконец изрёк:
— Тебя хотела бы видеть Насуада, господин мой. Она сказала, что будет ждать в кабинете отца.
«Господин мой»! Эрагон с трудом сдержал усмешку. Совсем ещё недавно он сам с почтением обращался так к старшим! Он быстро спросил:
«Сапфира, ты уже поела?»
Она мгновенно отправила в пасть остаток мяса, громко хрустя мозговой костью, и сообщила: «Все, я готова».
— Хорошо, Джарша, — сказал Эрагон, — ты можешь идти. Мы знаем дорогу.
Им понадобилось по крайней мере полчаса, чтобы добраться до покоев Аджихада. Все-таки этот город, поместившийся внутри горы, был невероятно велик. Как и прежде, дверь в кабинет тщательно охранялась, но теперь не двумя стражниками, а целым отрядом воинов в боевом облачении и с оружием — на тот случай, если возникнет хотя бы малейший намёк на грозящую опасность. И Эрагон видел, что эти люди пожертвуют собственной жизнью, чтобы спасти свою юную предводительницу от любого покушения или нападения. Они наверняка узнали их с Сапфирой, но все же преградили им путь и позволили войти, только получив устное распоряжение Насуады.
Эрагон тут же заметил изменения в обстановке кабинета: на письменном столе стояла ваза с цветами. Мелкие пурпурные цветы не бросались в глаза, но наполняли воздух таким нежным и сладостным ароматом, что Эрагон сразу вспомнил о тёплых летних днях, о только что сорванной малине, о скошенных полях, которые кажутся бронзовыми в лучах заката… Он с наслаждением вдыхал этот запах, отдавая должное Насуаде, которая одним штрихом сумела подчеркнуть свою индивидуальность, ничем не умалив память об отце.
Насуада, по-прежнему в трауре, сидела за просторным письменным столом. Когда Эрагон сел, а Сапфира примостилась с ним рядом, дочь Аджихада промолвила тоном, в котором не было ни дружелюбия, ни враждебности:
— Эрагон, — её тёмные глаза смотрели твёрдо и холодно, — я немало времени посвятила разбору того положения, в котором мы оказались, и пришла к весьма неутешительным выводам. Мы, вардены, слишком бедны и слишком разобщены между собой; у нас практически нет своих источников питания; и к нам крайне редко присоединяются жители Империи. Я намерена все это изменить.
Гномы более не могут содержать нас: в этом году они собрали плохой урожай, а также многих воинов потеряли во время последнего сражения. А потому я решила перенести лагерь варденов в Сурду. Я знаю, многим будет трудно согласиться с моим предложением, но я считаю, что сделать это необходимо — прежде всего, чтобы сохранить людей. К тому же в Сурде мы наконец окажемся в непосредственной близости от границ Империи, войну с которой я намерена вскоре продолжить.
Сапфира, не сдержав удивления, выгнула шею. А Эрагон был просто потрясён. «Представь только, — мысленно сказал он ей, — каких это потребует усилий! Ведь потребуется не один месяц только для того, чтобы доставить в Сурду имущество варденов, не говоря уж о людях. А если на них нападут в пути? Ведь это вполне возможно!» Вслух же он сказал лишь:
— По-моему, король Оррин раньше не осмеливался открыто противостоять Гальбаториксу.
Насуада мрачно улыбнулась:
— Его настроение переменилось с тех пор, как мы победили ургалов. Он готов дать нам приют и снабжать нас продовольствием. Он также выразил желание сражаться на нашей стороне. Кстати, многих варденов мы уже переправили в Сурду — в основном женщин и детей, конечно, которые не могут или не хотят сражаться. Но и они, разумеется, будут нас поддерживать, иначе я лишу их права называться варденами.
— Но как же, — спросил Эрагон, — тебе удалось так быстро связаться с королём Оррином?
— У гномов в тоннелях есть особая сигнальная система; с помощью зеркал и фонарей они могут меньше чем за день переслать весть отсюда к западным границам Беорских гор. А уж потом гонцам остаётся лишь доставить её в Аберон, столицу Сурды. Впрочем, и этот способ может оказаться недостаточно быстрым, если Гальбаторикс сумеет настолько внезапно наслать на нас армию ургалов, что мы заметим её лишь на расстоянии нескольких часов ходу от Фартхен Дура. Я намерена установить иную связь между колдунами из Дю Врангр Гата и магами Хротгара, прежде чем мы отсюда уйдём. — Насуада вытащила из стола довольно увесистый свиток и положила его рядом с собой. — Итак, через месяц вардены покинут Фартхен Дур. Хротгар согласился обеспечить нам безопасный переход по своим тоннелям. Более того, он послал вооружённый отряд в Ортхиад, чтобы уничтожить остатки ургалов и запечатать тамошние тоннели, чтобы оттуда гномам больше пока никто не смог бы угрожать. Но, поскольку этого, видимо, будет все же недостаточно, чтобы гарантировать безопасный переход варденов, я хочу попросить тебя оказать мне одну услугу.
Эрагон кивнул. Он ожидал подобной просьбы или даже приказания. Собственно, только по этой причине Насуада и могла вызвать их к себе.
— Я в твоём полном распоряжении.
— Хорошо. — Она мельком глянула на Сапфиру. — Но это не приказ, и я бы хотела, чтобы вы сперва хорошенько подумали. Мне кажется, чтобы обеспечить варденам помощь со стороны жителей Империи, было бы неплохо, если б повсюду разнеслась весть о том, что к варденам присоединились новый Всадник по имени Эрагон, Губитель Шейдов вместе со своим драконом. Но мне, разумеется, нужно ваше согласие на подобные действия.