– Я тебя щас, конопатый!
Катя потянулась поймать мальчишку за ухо, но тот пригрозил, отскочив, поднятым камнем.
– Да оставь его, еще в Роха попадет, – одернула Нелли.
– Только кинься в лошадь, из-под земли достану и прирежу! – крикнула с седла Катя.
Малый ретировался, предпочтя не связываться.
Необозримая сизо-бурая вода Невы, также запертая в рукотворные берега, непонятно в какую сторону и текла под исполинскими мостами: открытые ветры гоняли белые гребни в самых различных направлениях.
А на берегу, сверкая и блестя новеньким желто-красным металлом, застыл в стремительном движении огромный всадник, волею правящей Государыни прославляющий великого предшественника.
Девочки спешились и подошли поближе.
– Мне десять годов сравнялось, как его установили, папенька читал из газеты, – проговорила Нелли, не отводя глаз от воздетых в воздух тяжелых копыт. – А Гром Камень под него еще раньше привезли.
– Думаю, скачет он по ночам улицами да народишко давит, – уверенно изрекла Катя. – Не может он быть вовсе не живой.
– Отчего по ночам? – насмешливо усмехнулась Нелли.
– Какое днем колдовство. При солнышке Божий мир живет, при луне прочий разный. Ты глянь, страшенный какой, как затопчет…
– Суеверие пустое.
– Ты приди ночью сюда, погляжу я на тебя. Беспременно такой болван должен людишек топтать.
– Ну тебя, – Нелли недоуменно огляделась по сторонам. – Вот мне чего в толк не взять, мы с тобой стоим смотрим, а больше никому до этой красоты дела нет.
Сущая правда! Две мещанки в пестрых платках, остановясь шагах в двадцати, оживленно разглядывали и мяли за жабры вынутую из базарной корзинки большую щуку, о коей, верно, и шел их негромкий разговор. Девочка Неллиных лет, в белой тальмочке, шла мимо: простенький букетик осенних цветов, какие Нелли побрезговала бы дома нарвать в комнаты, казалось, занимал все ее внимание. Девочка вертела его в руках и улыбалась. Вот так ну! С полдюжины таких же лохматых букетов стояло в ведерке у ног старухи, приютившейся у тротуара. Молодой пеший щеголь подошел к старухе, кинул монетку, принял у ней розово-лиловый пучок…
– За эти сорняки тут деньги платят! – Катя хлопнула ладонями по ляжкам.
Что и говорить, в тех городах, что уже довелось им миновать, покупать бросовые цветы за деньги было бы так же нелепо, как в деревне. С другой стороны, не видать ни травы, ни палисадов перед домами. Все замощено, застроено… Странный народ, к городским чудесам привыкли так, что внимания не обращают, с деревенской же безделицей носятся как с писаной торбою.
– Всяк не ценит, чего много имеет, – произнесла Нелли философически.
– Сейчас бы ломоть калача из печи да вздремнуть в тепле, – не в лад отозвалась Катя, согревая дыханием озябшие пальцы.
Неожиданно Нелли и сама почуяла, как подгибаются колени и гудит после бессонной ночи голова.
По щастью, до Петровской набережной оказалось близко. Вскоре Нелли стучала уже деревянною колотушкой в дверь опрятного синего домика в два этажа. На стук появилась мещанка средних лет, доброжелательного вида и приятной полноты, в темном платьи домотканой материи, с шелковым платком на голове и козьим на плечах.
– Здравствуй, добрая женщина, – сказала Нелли, – не ты ли будешь вдова Петряева? Мне говорили, у тебя можно стать на постой.
– Я Матрена Петряева, подрядчикова вдова, – ответила та с некоторым сомнением. – Вправду беру я жильцов, только не слишком ли ты молод, сударик мой, жительствовать одному? Ведомо ли батюшке с матушкою, где ты есть?
– Понятно, что ведомо, разве не видишь, что они человека отрядили со мною в путь? – Нелли обрела уверенность. – Точно я молод, да таковы уж мои обстоятельства. Звать меня Роман Кириллович, а человек мой Платошка.
– Ну так проходи в дом, – мещанка обернулась к Кате. – Оставь покуда лошадей у коновязи, малый, свою конюшню мне держать дорого. Потом отведешь их к косому Власию, я укажу дорогу. Далековато от дому, что говорить, ну да зато на взгорочке. Оно лучше от греха.
Почему на взгорочке лучше, оставалось решительно непонятным, но выяснять было лень. По выстланной полосатыми половиками лестнице приезжие поднялись за хозяйкою на второй этаж.
– В этих покоях французинка живет, что поет на театре, – охотно поясняла мещанка. – Ну да тебе до этого покуда горя мало. Рядом почтенный человек, помещик квартирует, из Твери по судебному делу. А вот эти покои как раз свободные.
Покои оказались комнаткой в одно окно, к которой примыкала темная передняя с лежанкою. В комнате же помещались только деревянная кровать, два табурета, умывальник да комод, а на беленых стенах проступали кое-где пятна плесени.
– Чего сыро-то так? – Нелли наморщила нос.
– Так откуда же быть суху? – хозяйка немного обиделась. – Почитай, на воде стоим.
– Ну, не в реке же, а на берегу все-таки.
– Да ты нездешний, – хозяйка откинула перину и принялась стелить простыни. – Наши-то все знают. Когда батюшка Петр Алексеич город строил, Нева-то в этом месте шире была. Не получалось, стало быть, каменну набережную по одной линии выровнять. Вот Государь и распорядился, чтоб кому здесь строиться, тот вбивал в воду сваи, да землю возил засыпать. Зато и дешево здесь было, свекор-покойник от своего отца слыхивал. Так-то, а ты баешь не в реке. В месяц я рублевик беру, если меньше – дороже станет.
– Я заплачу за месяц, а там видно будет. – Нелли подошла к окошку и раздернула белые занавески. Решительно величественное зрелище предстало перед нею в обрамлении скромной рамы! Нева несла, куда ни кинь взгляд, мутные воды свои, и дома на другой стороне казались ребяческими игрушками. Орест, братец милый, не в это ли окно ты глядел перед смертью, не в этой ли кровати спал тревожным сном?
С грохотом растворилась дверь: Катя, сгибаясь под тяжестью, втащила в комнату арчимаки.
– Жизни не достанет этот Содом объехать, – переведя дыхание, вымолвила она. – Люди сказывают, мы тут и десятой доли еще не видали.
– Значит, не жизнь нужна, а десять дней, – ответила Нелли, не отходя от окошка. – Хорошо, пусть будет одиннадцать.
– Мало, что ли?
Нет, и это было не мало. Если в любом из городов, что легли на пути девочек, каждый второй-третий житель тут же ответил бы на вопрос, где находится модный дом любого имярека, то Нелли полагала, что в Санкт-Петербурхе ответит седьмой или десятый человек. Теперь Нелли отнюдь не была в этом уверена. Итак, они в столице. Но сделался ли от этого доступнее ненавистный Венедиктов?
Глава XXV
– Мальчишки тут на улицах шустрые, – Нелли, легко шагая в непривычных башмаках вместо сапог, почти бежала по тротуару: решено было побродить в первый день пешком, да и смотреть город, чего, честно говоря, хотелось, так было удобнее. – Дадим денег такому сорванцу, в несколько часов все разузнает.
– Слишком шустрые. – Ветер с Невы едва не сорвал Катину треуголку, она еле успела удержать.
– Ну и что с того?
– Денежку с нас, вызнать, где Венедиктов проживает, денежку с Венедиктова, мол, про Вас, барин, двое приезжих незнамо зачем выспрашивают. Один у нас козырь, что не настороже окаянец.
– Одне мы, что ли, от кого ему добра не ждать? – Нелли высоко подняла воротник плаща. Ночью, невзирая на все удовольствие спать на чистой постели, выспалась она опять плохо. Ветер ревел и выл в дымоходе, бил в окна так, что стекла трещали, грозя вот-вот вылететь. Неясный гул, похожий на рычание, доносился с воды. И теперь, ранним еще утром, ветер никак не думал униматься. Хозяйка, подавши кофею с булочками на фрыштик, пыталась отговорить юного жильца от прогулки. – Да он со счету собьется своих врагов перебирать, а на меня не подумает!
– Настораживать негоже, настораживать. Ох, глянь-ко, чего это народишко по набережной без дела топчется?
Зрелище и впрямь удивляло. Вместо того чтобы спешить по делам своим в этот ранний час буднего дня, люди толпились по набережной небольшими оживленными группами. Были тут хозяйки и кухарки с пустыми корзинками для провизии, разносчики, явственно подзабывшие о своей торговле, прислуга из ближайших домов и лавок… Внимание всех этих лентяя празднующих горожан было приковано к Неве, словно что-то необычное могли узреть они в величественном виде ее неспокойных вод. Воды были неспокойны весьма и в слишком багряных ярких лучах принимали отчего-то цвет кофею, в который щедро налито сливок. Впрочем, отливали они и свинцом, особенно когда высоко вздымались. Ух, как высоко! Просто стена воды, увенчанная лохматым гребнем грязной белизны. Но неужто вид непогоды может быть новым для здешних старожилов?
Публики прибавлялось. Вот вышел благородного вида старик с непокрытой головою, в плаще, небрежно накинутом прямо на пестрый персидский халат… в домашних туфлях на босу ногу! Странный наряд его, казалось, нисколь не смущал девушку и молодого человека, почтительно поддерживающих старца под руки. Старик держал в руке короткую палочку, оказавшуюся, когда он поднял ее к глазу, зрительной трубою. Немного поглядев в свою трубу, старик отставил ее и что-то, хмурясь, стал говорить своему молодому спутнику, видимо сыну.
– Может, корабль важный ждут? – предположила Нелли, невольно устремляясь к месту людского скопления. – Король какой к Государыне едет или еще что?
– Только гостей так и дожидаются, – Катя, отвлекая внимание Нелли от старика с детьми, кивнула на бабу, рухнувшую на колени прямо на мостовую, творя крестные знамения.
– Подойдем поближе, расспросим, – Нелли начинало быть немного не по себе.
Что-то между тем переменилось. Вдоль набережной толпы не прибавлялось больше, напротив, если девочки шли к воде, то народ понемногу двинулся им навстречу.
– Бога ради простите, сударь, что я Вас беспокою, – обратилась Нелли к тому же небрежно одетому старику, поравнявшись с ним и его спутниками, – но не могли бы Вы сказать…
– Не обойдется! – сердито крикнул в ответ старик, не дослушав. – Поворачивай назад, вьюноша, все и так ясно! Нечего время терять, бегом во все лопатки, да бери в сторону Литейной!
– Быстрее, детки, уж батюшка наш который раз… – успела через плечо произнести девушка, прежде чем все трое скрылись в воротах ближнего дома.
Все торопливее вели себя идущие, нет, уже бегущие от набережной люди.
– Ой, коровушка моя, Буренушка, матушка-голубушка, кормилица горемычная, – громко причитала маленькая старушка в салопе.
– Они тут все не лишилися, часом, рассудку? – испуганно сказала Нелли.
– Макар, эй, Макар, ты небось на голубятню полезешь?
– Грунька, амбар открывай, шевелись!
– Спаси, помилуй, Царица Небесная!
Крики переплетались с ревом ветра. Волны побежали по воде, но не к берегу и не от берега, а словно бы навстречу друг дружке и вдруг разом слились в один водный вал, вроде тех, что девочки видели перед тем, но много выше, в церковь высотою! Бесконечное мгновение вода стояла ровно, устремившись к небесам, и наконец обрушилась с невероятным грохотом.
– Вода иде-е-т!!
– Вод-а-а!!!
Мутные волны лизнули первые каменные ступени… взобрались на мостовую, ручейками устремились к первому ряду домов.
– Бежим!!
Схватившись за руки с испуги, девочки помчались в противуположную от реки сторону. Теперь-то все прояснилось, кроме разве местоположения Литейной, в сторону которой велел направляться старик.
– Нет!! – Катя притормозила с разбегу, сбивая каблуки о мостовую. – Я не брошу Роха, побежали к конюшне!
– Отсюда далеко… Катька, – Нелли просияла, – ничего с лошадьми не станет! Хозяйка сказала, на взгорочке лучше от греха, помнишь? Теперь понимаешь?
Люди вокруг тоже бежали, но некоторые, не желая покидать домов, суетились во дворах: это видно было через распахнутые ворота. Лишь бы с ног не сбили, затопчут, невольно подумалось Нелли. Нева за спиной ревела и вздыхала, словно раненой зверь-исполин.
– Уж вода на самой улице!
Люди бежали быстрее, но те, чьи спины виднелись впереди, отчего-то сворачивали налево. Зачем? Ведь их путь таким образом оборачивался параллельно Неве, а не удалялся от нее! Может, до этой улицы вода уж не дойдет? Но все одно – чем дальше от реки, тем лучше!
Подруги, не сговариваясь, миновали перекресток.
У Нелли, которая никогда не была горазда бегать далеко, уже начало колоть в легких, словно какой карло тыкал в них игрушечным ножиком.
– Еще немножко, и уж наверное мы в безопасности!
– Гляди!!!
По камням мостовой, не вдогонку, а навстречу девочкам струилась вода, поднимаясь кое-где до досок тротуара.
– Канал!! – охнула Нелли. – Впереди канал, и он тоже поднялся!
Надо было бежать назад к перекрестку, но, обернувшись, Нелли увидела, что сзади них уж никого не бежит, а вода, бегущая с Невы, затопила улицу много дальше поворота.
Теперь девочки были зажаты подступающей водой с обеих сторон.
– Надо проситься к кому-нибудь на чердак! – воскликнула Катя.
Внимание девочек тут же привлекли распахнутые прямо на тротуар двери коричневого тесового домика, над которым громоздилась вывеска ШОКОЛАДОВЫЙ ПАВИЛИОН. Мгновение, и подруги были уже внутри.
Домик оказался почти игрушечный, об одну комнату, оклеенную красной бумагой. Напротив дверей, ведших на улицу, оказалась еще одна узкая дверка, тоже распахнутая: верно, она соединяла домик с поварней, расположенной во дворе у хозяев заведения. В комнате стояли три окруженных табуретами круглых столика, и на одном из них что-то стыло в белой чашке, а на тарелке лежало надкушенное бисквитное пирожное. Полки с нарядными банками из стекла, чашками и тарелками были отгорожены от столиков чем-то вроде трактирной стойки. На ней стоял большой кувшин белого фаянса, теплый даже на вид.
– А где ж хозяева? – растерянно спросила Нелли.
– Неважно, разбежались, – Катя решительно хлопнула узкой дверкой.
– Ты чего?
– Если выше окошек вода не подымется, можно тут пересидеть, двери защитят, – Катя кинулась накидывать засовы на наружные двери.
– Кто отсюда убегал, похоже, не так думал, – заметила Нелли, прилипая носом к оконному стеклу: теперь нельзя уже было различить, где тротуары, а где мостовая, дома на супротивной стороне стояли в воде.
– Что тут за дрянь чернющая? – Катя потянулась к фаянсовой эперни, стоявшей на полке. Ладонь ее нерешительно забрала темный шар с некрупное яблоко размером.
– Ух, сколько шоколаду! – восхитилась Нелли, обозревая полки. – Интересно, придется ли за него нам платить, если не утонем?
– Ты это есть собираешься? – Катя с недоверием наблюдала, как Нелли переносит белый кувшин на столик, а затем, сняв со стопки тарелку, принялась наполнять ее всем понемногу.
– Еще как собираюсь, от Матрениных булок у меня уж воспоминанья нету! – Нелли налила из кувшина полную чашку. Шоколад грел пальцы даже через толстый фаянс.
– А нукось помрешь от этого шуколату?
– Я буду есть, а ты гляди! Не помру, значит, не ядовитый, можешь и ты перекусить. Если, конечно, останется чем, – Нелли залпом выпила чашку. – Хорошо, ох, как хорошо, сразу силы вдесятеро прибавилось.
Немудрено, что Катя видела шоколад впервые. Нелли и сама получала горстку конфект, запакованных по одной в золоченые бумажки и картонажи, лишь изредка, на день Ангела или на Рождество. Но самым обидным было то, что эти подарки Елизавета Федоровна запирала вместе с сахарницей и выставляла заветную корзиночку перед Нелли только за обедом, да еще надлежало непременно угостить всех за столом! Немудрено, свой шоколад должна варить не деревенская кухарка, а настоящий повар, какого у Сабуровых не было.
– А вот уж это жульничество! – Нелли, откусивши от шоколадного шара, возмущенно на него уставилась. – Шоколад-то только снаружи, тоненьким слоем, а внутри яблочная пастила!
– Ну, пастила так ладно, – Катя вгрызлась в шарик, как в яблоко. – А вкусно!
– А у этой бисквит! Неужто цельных нету? – Нелли уткнулась в свою тарелку. – Нуко вот это яичко. Катька, да тут игрушка внутри! Фарфоровый зайчик!
– Ну живут в столице… Шоколат этот твой мне не по вкусу, вроде и сладко, а все ж горчит.
В комнате неожиданно сделалось темно.
– Вода! Вода дошла до окон!
Оконные проемы все наполнялись темнотою, вот уж стали темны доверху. Стекла пронзительно и жалостно звенели.
– Ах, на крышу бы! Должен быть ход на крышу, буквы над входом поправлять! – Катин голос упал. – Если он не снаружи…
– Есть! Вон, перекладинки за полками, а сверху люк! – Нелли, сама не замечая, сунула в карман фарфорового зайчика, выеденного из шоколадной бомбы.
Действительно, отвесная узкая лесенка упиралась в закрытый квадратик на потолке.