- Тебе в тягость моя любовь? – Спросил Ник тихо.
- Младший, я желаю тебе счастья, больше, чем себе, наверное. Ты мой брат, и я люблю тебя безумно, но как брата. Попробуй с Тимом, он, конечно, тот еще козел, но…
В дверь звонили, да так, что уши заложило, кто-то просто прижал палец к кнопке звонка и не отпускал.
- Да кому там жить надоело, - Ник вскочил и пошел открывать, Дан лукаво улыбнулся.
Вам никогда не хотелось прыгнуть с крыши? Раз, и полететь вниз, раскинув руки, раз, и свобода, и нет больше ничего, и не болит душа, и не ноет сердечко от неразделенной любви. Алекс любил жизнь, и даже время в плену, когда Дан обращался с ним, как с вещью, не изменило этого.
Но как было бы здорово забыть обо всем… забыть Дана…
Или нет, не забывать, наоборот, помнить, помнить всегда, беречь и лелеять воспоминания. Ведь ничего подобного у него больше не будет никогда. Раскинуть руки и полететь, так же, как он полетел с Даном, забыв обо всем и всех, забыв гордость, забыв себя самого, отдавался, как сумасшедший, надеялся на что-то, глупый. На что? На то, что никогда никого не любивший темный вдруг не просто воспылает страстью, но полюбит своего донора? Глупо, ох, как глупо. А бежал зачем? Чтобы быть подальше, привести в порядок мысли и чувства, и так растрепанные. Или… или чтобы посмотреть, прилетит ли за ним Дан. Чего хотел? Хотел доказательств, что нужен Дану, нужен не только как еда, не только как постельная игрушка, а как что-то гораздо большее, как единственный… его единственный…
Но нет, к сожалению, чудеса - удел сказок, и детей, которые в них верят.
Алекс уныло брел вдоль улицы, мимо высотных офисных зданий, где люди запираются, пытаясь убедить самих себя, что это именно то, что им нужно. Они приезжают к восьми и уходят в шесть, а многие и позже, проводят в четырех стенах большую часть своей жизни, жертвуя семьей, нормальными человеческими отношениями, а ради чего? Денег? Которые у них нет времени и сил тратить… А ведь и Алекс совсем недавно был таким: маленький хорошо образованный карьерист, мечтающий отлично зарабатывать. Видимо, прошедший месяц сдвинул не только сексуальную ориентацию, но и мировосприятие.
Он гей, это Алекс сегодня осознал со всей ясностью, женщины его больше не привлекали. С Джейн получился курьез, девушка искренне обрадовалась Алексу и была не прочь возобновить отношения. А он? Целовал ее, обнимал, раздел, облизал и остался равнодушным.
- Вот же черт, - выругался по-русски.
- В чем дело, милый? – С участием спросила девушка, заметив, что чего-то не хватает, эрекции, например.
- Кажется, мне разонравились девушки… - оделся и ушел, оставив Джейн недоумевать.
Без Дана было плохо, без Дана было пусто и очень одиноко. Алекс вглядывался в лица прохожих и в каждом видел любимого. Хватит, сказал себе, пора брать себя в руки, сколько, в конце концов, можно страдать по тому, кто тебя не любил… «Я буду скучать…», отрава попала в кровь, давая ложную надежду на счастливое продолжение их отношений.
Алекс вздохнул, мысленно поставил галочку напротив ориентации и вошел в парикмахерскую.
- Да сколько можно звонить, - рявкнул Ник, распахивая дверь.
- Привет, сладенький.
- Пока, - попытался захлопнуть, но не тут-то было, хитрый Тим успел просунуть ногу, не давая закрыть дверь.
- Солнышко мое, нам надо кое-что обсудить. Впусти меня, - проговорил ласково, и у Ника мурашки табунами побежали от его голоса.
- Видеть тебя не хочу, тиран, - Ник, конечно, кокетничал, в душе было очень приятно, что Тим сам к нему пришел, но вот показывать свою радость младший не планировал. Разбалуется еще.
- Ну, золотце, я больше так не буду, - в глазах Тима плясали озорные черти, он сложил губы бантиком и вытянул их для поцелуя.
- Входи, - ох, каких сил стоило сдержаться и не кинуться на шею, делать вид, что наплевать, когда в штанах тесновато и губы сами собой растягивались в улыбку. – Что надо?
- Тебя, моя прелесть, - и Тим сгреб Ника в объятия, прижал к себе и страстно поцеловал.
*Я мог бы остановить это мгновение,
И навсегда остаться с тобой, ценя этот миг, как сокровище.
========== Глава 25. Не день Фергюсона ==========
Such a lonely day
And it’s mine
It’s a day that I’m glad I survived* (Lonely Day/ System of a Down)
Было грустно, грустно и безумно одиноко. Полночи в холодную и пустую постель не хотелось ложиться, утром из нее совершенно не хотелось вылезать. В пустой и одинокий мир, мир, где не было ЕГО. Чем больше часов проходило с момента отъезда, тем хуже ему становилось, тем тяжелее было сдерживать собственные рвущиеся наружу эмоции, потому как хотелось кричать, хотелось рвать и метать, реветь, обхватив себя руками за плечи. Покончить с собой и жить вечно, просто чтобы доказать, что без любимого жизнь не закончилась. Но она реально закончилась, он знал это. Яркое солнце, щедро, не в пример петербургскому, льющее солнечный свет, не радовало, новый день не приносил облегчения. Еще и шрам на ладони воспалился и сочился сукровицей, постоянно зудя.
Ну, уехал он, показал характер, а дальше-то что? Может, Дан уже нашел ему замену и думать забыл о непокорном маленьком доноре… Эту мысль он от себя гнал. Что он доказал своим отъездом? Что умный и хитрый, что свободолюбивый? Что проживет и без Дана? Ан нет, без Дана было откровенно плохо. Уже посетила мысль наплевать на гордость и сорваться в аэропорт, рвануть к темному, только чтобы еще раз утонуть в его глазах. Да, ломало его не по-детски. Как от героина.
Несколько лет назад однокурсник, тихий и милый паренек, умер от передозировки, но Алекс видел его накануне, видел ломку, видел пустой взгляд ввалившихся глаз, обтянутый кожей череп, видел, как у того кости наизнанку выворачивало без дозы. Зрелище поистине жуткое. Парень валялся на газоне и отчаянно скулил, выл как-то нечеловечески. И сейчас Алекс ощущал себя примерно так же, хотелось упасть и кататься по полу, хотелось скулить, так, словно Дан был его героином.
А ведь прошло только несколько дней… что дальше-то будет? Алекс уже с трудом мог застегнуть рубашку, так дрожали руки, боялся садиться за руль и не хотел ни с кем разговаривать. Однако остались еще незавершенные дела. Фергюсон!
- Ники, зайка, куда же ты? – Ник вывернулся из тесных и жарких объятий и побежал вверх по лестнице.
- В спальню, Тимми, - усмехнулся младший, наслаждаясь голодным взглядом, медленно и чувственно прикусил нижнюю губу, провел языком по верхней, улыбнулся, прищурившись. Тима откровенно вело, он плавился от желания, и Ник балдел от собственной власти над потрясающим опытным темным. – Или ты хочешь, чтобы я тебя при брате на диванчике разложил? У меня скоро самолет, кстати, поэтому поторопись, – Отвернулся и продолжил подъем, уверенный, что Тим пойдет за ним.
И Тим пошел, да что там, побежал.
- Ты меня разложил? – Спросил, обхватывая Ника за талию.
- А ты против?
- Нет, лапушка, не против, - подхватил на руки. – Которая дверь твоя?
У Дана голова разболелась слушать братишкины стоны. Или это от зависти? Дан скучал по Алексу, уверяя себя, что просто проголодался, что привык к качественной регулярной энергии, но дело, конечно, было не только в этом. Дан скучал по шелковистой коже, по нежной улыбке, по звонкому смеху и пылкой страсти, с которой донор дарил ему себя. С каждым часом крепла уверенность, что его малыш уехал не на пару деньков, и волнами накатывало отчаяние. Такими темпами он скоро сам, наплевав на уговор, полетит к своему мальчику. Нельзя. Пока точно нельзя. Надо дать малышу разобраться в своих чувствах, дать осознать, что без Дана ему плохо, дать поскучать. А вот что делать дальше, Дан не знал.
Все всегда четко планируя, вечно все контролируя, даже интриги, и те по плану, Дану было сложно принять то, что Алекс, похоже, оказался сложнее, чем он думал.
Он ведь все правильно рассчитал: сначала был жесток, не слишком, впрочем, потом был нежен, и Алекс стал свидетелем цены той нежности, потом вообще днем и ночью облизывал пацаненка. Вовремя подкинул дневник, вовремя дал почитать контракт и договор. И ведь результат был достигнут: Алекс полюбил его. Чего Дан не учел, так это того, что для него самого все давно перестало быть игрой, и стало чем-то значительно более серьезным. Что не только Алекс, похоже, влюбился…
- О-о, Тим, еще, - доносилось со второго этажа.
Нет, да это невозможно просто, злился Дан. Где у братишки совесть? Задумался и усмехнулся, вспомнив, как орал под ним самим Алекс… Пожалуй, пришло время ужина, решил темный и захлопнул за собой входную дверь.
Фергюсон. Хотел ли Алекс Тони зла? Тот, конечно, заслуживал, ох как заслуживал, но Алекс не злился, более того, понимая, что, если бы не Тони, он никогда не встретил бы Дана, хотел просто поговорить, немного вправив мозги, и уволиться. Уехать куда-нибудь далеко-далеко и привести в порядок расшатавшиеся нервы.
Алекс припарковал машину рядом с главным входом.
- Добрый день. Пропуск, пожалуйста, - Алекс приложил магнитную карту к «вертушке». – Простите, ваш пропуск аннулирован, вы не можете пройти.
- Что? – Переспросил тупо. – Как аннулирован? Я в командировке был. Позвоните Фергюсону. Здесь ошибка какая-то…
Охранник смотрел снисходительно. До Алекса медленно доходило: его никто не ждал. Живым. Всю благожелательность как ветром сдуло. Ах, он ублюдок!
- Звоните Энтони Фергюсону, - сказал жестко, и охранник послушался.
- Что ему сказать?
- Скажите, что его ждет посылка от Дана Романова.
- И где она? – Позволил себе усмехнуться охранник.
- Я.
- Проходите, мистер Фергюсон ждет вас.
Алекс, окатив охранника презрением, гордо прошел к лифтам. Ну, он ему сейчас покажет! Остановился перед дверью, вздохнул, успокаиваясь, и резко распахнул дверь.
- Привет, Тони, - тот резко вскинулся, бумаги полетели на пол.
- Алекс? – Алекс с грацией хищника, почуявшего жертву, медленно подошел к бледному, как смерть, Энтони. Странное дело, он совершенно не волновался, более того, ему казалось, что он слышит страх куратора, на уровне подсознания знает, что сильнее, и в своем праве.
- Ты как будто удивлен… а почему? – Тони молчал, тяжело дыша. – А я ведь привез тебе подарочек, - и жестом фокусника вытащил из глубокого кармана конверт.
- Что там? – Спросил хрипло.
- Дан сказал, что твоя свобода, – Фергюсон резко вскочил с места и попытался вырвать конверт из рук Алекса. Тот не дал, отвел руку за спину и озорно улыбнулся. – Э, нет. Сначала ты ответишь на все мои вопросы, а потом я подумаю, отдавать ли тебе конверт. Дан оставил это на мое усмотрение.
- Как ты смог вернуться? – Пыхтя и краснея, спросил Тони.
- Вопросы здесь задаю я, - рявкнул Алекс. – Сядь.
Тони растерялся и сел.
- Я не стану тебе ничего говорить, - сказал, утирая лоб носовым платком.
- Как знаешь, - равнодушно протянул Алекс и надорвал конверт.
- Стой! – Усмешка донора была недоброй. – Мне нужны гарантии.
- Ах, гарантии… - было смешно. – Мое слово.
- Этого мало…
- Да ну? Это твое слово ничего не стоит, мое мы еще не испытывали. Только так, Тони.
- Я ведь могу охранников позвать.
- И? Я порву конверт в клочки гораздо быстрее. Ну? – Алекс увеличил надрыв.
- Да, черт возьми, - в панике воскликнул куратор. – Да!
- Вот и молодец. Вопрос первый: ты темный? Отвечай! – Алекс удобно устроился в кресле, не забывая обозревать все входы и выходы.
- Да.
- Сколько тебе лет? – Молчание. – Тони, я спрашиваю, ты отвечаешь.
- Ты ведь сбежал, да, Алекс? Я сейчас позвоню Дану и скажу, что его ужин сидит здесь и качает права… - Энтони хитро прищурился, ему казалось, он нашел решение.
- Вперед, - усмехнулся Алекс, - только конвертик я порву. А Дан знает, что я здесь, сам в самолет сажал. Рискнешь? – Тони помрачнел, проверять охоты не было. – Так сколько тебе лет, Энтони?
- Восемьдесят.
- Откуда знаешь Дана?
- Он спас мне жизнь.
- И?
- Моя жизнь принадлежит ему. Я работаю на него, поручения всякие выполняю. Алекс, отдай мне конверт, прошу тебя. Я не могу так больше, - на Тони было жалко смотреть, он весь словно сдулся, и куда делся куратор, которого боялся Алекс?
- Ты ведь был уверен, что я не вернусь, - это не было вопросом. – Ты послал меня умирать. За что?
Куратор всхлипнул.
- Я виноват перед тобой…
- Еще как. Отвечай!
- Из-за Ника.
Опаньки!
- Ника? – Алекс весь подобрался.
- Он… он садист, Алекс. Он заставлял меня делать такие вещи, - мужчина сидел красный, как рак, и отчаянно потел.
- Какие вещи? – Растягивая слова, спросил Алекс. Ситуация начала, с одной стороны, утомлять, с другой – он понимал, что такого шанса больше не будет.
- Он… он гомосексуалист. И он заставлял меня, - губы дрожали, руки тряслись.
- И только-то? – Весело спросил Алекс. Тони посмотрел удивленно. – А Дан? – от ответа зависело многое.
- Нет, Дан меня не трогал. Но Ник, по его поручению… они меня воспитывали так, чтобы был послушным.
Да уж, такое было в стиле старшего темного. И младшего тоже.
- Я хотел откупиться от них. Тобой. Прости.
Накатила усталость, допрос пора было сворачивать.
- А как ты питаешься, кстати? У тебя же нет донора?
- Нет. Но я слабый, мне много и не надо, я в клуб хожу. У меня нюх хороший, я моментально вычисляю тех, кто может поделиться энергией. Женщин, конечно.
Алекс поднялся.
- Ладно, живи, - бросил конверт на стол перед куратором. – Там копия. Оригинал пришлю курьером, - отвернулся, собираясь уходить. – Кстати, если не хочешь встретиться с Ником, советую покинуть город, а лучше континент. Он уже в пути по твою душу, точнее, тело.
Фергюсон слабо ойкнул.
Тони не медлил, заказал билеты на ближайший рейс, не вникая даже, куда собирается лететь, отпросился с работы, дома быстро перекусил и покидал вещи в чемодан. Довольный, промокнул платком лоб и распахнул входную дверь, во дворе ждало такси.
- И куда это мы так спешим? – Раздалось над самым ухом. Тони вздрогнул, едва не уронив чемодан на ногу. – Тимми, он нам, кажется, не рад…
- Ну, это мы быстро исправим, - отозвался второй темный. – Кто первый?
*Такой одинокий день
И он мой
Это день, в который я рад, что выжил
========== Глава 26. Возьми мое сердце ==========
Возьми мое сердце,
Возьми мою душу,
Я так одинок в этот час,
Что хочу умереть.
Мне некуда деться,
Свой мир я разрушил,
По мне плачет только свеча
На холодной заре («Возьми мое сердце»/ Ария)
Алекс горел вторые сутки. Губы потрескались, затрудненное дыхание со свистом вырывалось из истерзанных кашлем легких, шрам отчаянно гноился. Мало ему было душевных мук, добавились еще и физические. Девять дней без Дана почти сломали его. Почти…
Нет, он не поедет, даже не позвонит, не сделает первый шаг, иначе так и останется «ужином», как назвал его Фергюсон. Дан должен прийти сам, должен сам захотеть быть с ним, наплевав на условности и разницу в статусе. Дан должен был быть готов к тому, что будет больно, ведь подписанный кровью договор не даст так просто нарушить условия. Но Алекс дороже, только так и только тогда у них есть шанс. И этот шанс таял с каждым часом.
- Дану плохо, я чувствую, - Тим вяло повернулся, ночка выдалась жаркая.