Якобы есть у них с Сушковым парочка секретов. Вдруг да поможет? А свидетели им ни к чему.
Мальчишки настороженно переглянулись, но спорить не рискнули. Уж очень воинственно Лена на них посматривала. А Гришке украдкой и кулак продемонстрировала. Мол, только сунься с комментариями, Рыжий!
Так что Лапшин хоть и разозлился, но смолчал.
Маму Игоря просьба девочки растрогала, и она довольно быстро согласилась со всеми Ленкиными доводами. Бедняжка смогла даже улыбнуться, услышав про какие-то – само собой, детские! – тайны.
Однако, провожая гостью к лестнице, мама Игоря – неожиданно для Лены! – придержала ее за руку и прошептала:
– Только ты с ним осторожней, милая. Он сейчас очень… – Она помялась. Испуганно подняла глаза на дверь в комнату сына и путано договорила: – Очень н-н-нерв-ный. И злится все время. Понимаешь? Игорек ведь болен, очень болен, не забывай…
Мама Сушкова покраснела, но больше ничего не сказала. Резко развернулась и почти побежала вниз. Только деревянные ступени загудели под ее далеко не маленьким весом.
Лена ошеломленно проводила женшину взглядом и раздраженно фыркнула: ничего себе, напутствие!
Она нашла взглядом застывшие фигуры друзей. Небрежно помахала им рукой и угрюмо подумала: «Хорошо, не Динку отправили! Она бы сейчас точно в обморок хлопнулась. Прямо здесь. На лестничной площадке».
Лена вытащила из-за пазухи завернутую в старый платок куклу. Распаковать игрушку она решила заранее, тут же, на лестнице.
На всякий случай.
После странного предупреждения стало яснее ясного – дело плохо. Иначе бы Сушкова не шептала украдкой об осторожности, а сказала бы открыто. Еще внизу, когда они пили чай.
Не решилась, бедолага!
Лена тяжело вздохнула: «Парень, видимо, совсем сбрендил. Раз родную мать почти до истерики довел».
Лена непроизвольно поежилась: «А если старая легенда – правдива? Тогда лучше сунуть шута Пахану под нос сразу же, не тратя времени на разговоры. Их-то можно оставить на потом, если кукла не сыграет…»
Перед дверью на втором этаже Лена застряла надолго. Ей почему-то стало страшно. Так, вдруг!
Старинная игрушка навевала тоску. Безнадежную, липкую, от которой хотелось завыть в голос. Как недавно бедный Тимка.
«А мы, кретины, над щенком тогда еще и посмеялись, – поморщилась Лена. – Ну, как выбрались на улицу. Мол, тоже мне – будущий доберман!»
Лену внезапно зазнобило. И она с трудом подавила сильнейшее желание плюнуть на все и сбежать.
«В конце концов, почему снова именно я должна все расхлебывать? Почему именно я должна всегда рисковать?! Пусть Гришка хоть раз подсуетится! По его же вине все случилось!»
Лена отстраненно отметила странное для себя состояние: ведь она никогда особым воображением не отличалась. Скорее, на фоне остальных выделялась здравым смыслом. И холодной рассудочностью.
А тут – на тебе!
Встревоженной Лене показалось, что по ногам потянуло леденящим холодом. И именно от двери детской.
Это при плюсовой температуре на улице!
Лена широко распахнула глаза: тяжелая деревянная дверь в комнату больного необъяснимо подрагивала.
Лену от неконтролируемого страха бросило в пот, кукла в ее руке мелко задрожала.
Правда, бояться Парамонова совершенно не умела. И не привыкла. Поэтому мгновенно разозлилась, и это решило все.
Лена стиснула зубы – слабости в себе она не терпела. Никакой. Ладно – в других. Других можно всегда простить. Но не себя!
Девочка усилием воли избавилась от ненавистной – минутной! – растерянности. Зачем-то спрятала игрушку за спину и с силой толкнула дверь. Шагнула внутрь и замерла, торопливо осматривая комнату Игоря.
Она за это время практически не изменилась. Вот только из нее исчезли музыкальный центр и навороченный компьютер с огромным плоским монитором. И тяжелые плюшевые шторы на этот раз оказались плотно задернуты.
Самого Игоря Лена заметила не сразу. Когда глаза окончательно привыкли к полумраку.
Сушков на ее визит пока никак не отреагировал. Сидел в самом дальнем углу комнаты в огромном, обшитом черной кожей кресле и мрачно посматривал на неожиданную гостью.
Лену непроизвольно передернуло: взгляд Пахана ничего хорошего не сулил. Небольшие, глубоко посаженные, темные глаза были угрюмы и полны какой-то совершенно необъяснимой злобы.
И еще в них стыла обреченность.
Лена заставила себя улыбнуться. Сделала пару шагов вперед и преувеличенно бодро произнесла:
– Привет, Пахан! Ты меня помнишь, нет?
– А-а, ведьма… – равнодушно протянул больной. Его глаза зловеще вспыхнули. – Смёртушки моей алчешь? Аль душу выимать пришла?
Лена растерялась: «Он что, разглядел куклу? Или просто разыгрывает меня, гад?! Если это Сушков, конечно…»
Она в панике опустила глаза. Убедилась, что рука с клоуном по-прежнему за спиной, и немного успокоилась.
И тут же поняла другое – нужно торопиться. Уж очень странно смотрел на нее Пахан. Будто… видел ее насквозь!
– Почему вдруг – «душу выимать»? – вяло пробормотала она и продвинулась вперед еще чуть-чуть. – Я просто пришла тебя навестить.
Пахан криво усмехнулся, и Лена нервно вздрогнула. На нее неожиданно повеяло острой, чуть ли не звериной тоской и какой-то застарелой ненавистью. Ненавистью даже не к ней конкретно, а к людям вообще.
– Ну да, навестить, – неуверенно пролепетала Лена, искренне удивляясь своей робости.
Ей в этот момент было так страшно, что Лена уже не стыдилась собственной трусости. Главным стало – не сломаться и потихоньку идти вперед. Едва заметными глазу шажками. Так, как ее учили двигаться на тренировках.
И не думать, ни в коем случае не думать ни о чем!
Лена заставила себя встряхнуться и теперь медленно, практически неуловимо для взгляда Игоря перетекала из одной точки комнаты в другую. И скоро застыла в паре метров от него.
Радость, что справилась с собой, оказалась настолько сильной, что Лена мгновенно приободрилась. И поняла, что уже не так боится. Тут же пришло в голову: опыт окажется более чистым, если она проверит реакцию Игоря на куклу. Чтобы потом не думать – что в этой истории правда, а что глупый вымысел.
Лена едва заметно усмехнулась: «Действительно, мало ли по каким причинам Пахан выбросил игрушку? Может, она Сушкову просто не понравилась! А может, не в настроении был. Характер-то у него – ого-го. Бешеный! А мы, болваны, накрутили, напридумывали, чуть себя с ума не свели…»
Откладывать задуманное Лена не привыкла. Внимательно посмотрела на поникшего в своем кресле больного и небрежно спросила:
– Слушай, зачем ты выбросил наш подарок?
– Какой… подарка? – не поднимая на гостью глаз, неохотно отозвался Игорь.
– Ну, клоуна. С бубенчиками.
Реакция Пахана оказалась столь неожиданной, что Лена искренне пожалела о своем рискованном опыте.
Для начала Игоря затрясло, словно он страдал падучей. Он вцепился в подлокотники кресла так, что костяшки пальцев побелели. Глаза стали огромными, круглыми, бессмысленными, как у ослепленной ярким светом совы.
А секундой позже Пахан подобрался, будто зверь перед прыжком. На ошеломленную Парамонову пахнуло таким ужасом, что она невольно отступила на пару шагов назад.
– Ваш подарка?! – страшно прохрипел Пахан, зачем-то хватаясь за горло.
– Наш, – еле слышно пробормотала Лена, чувствуя, как вдоль позвоночника потянуло холодком и мгновенно повлажнели ладони.
Вдруг вспомнилось, что Светлана на днях нашла в сети старославянский словарь, и слово «подарок» там переводилось как «подарка», причем оно оставалось мужского рода, они еще вместе смеялись…
Она увидела, что Пахан медленно приподнимается, не сводя с нее мертвых от нестерпимого страха глаз, и неожиданно для себя взвизгнула:
– Ты выбросил, а мы нашли! – И, мгновенно оказавшись рядом с больным, сунула проклятую куклу ему практически под нос.
Что произошло дальше, Лена никогда потом толком вспомнить не могла. До сих пор спокойный и незыблемый мир как с ума сошел.
За окном, где полчаса назад еще светило яркое, весеннее солнце, вдруг оглушительно загремел гром, и даже сквозь тяжелые, плотные шторы полыхнула зарница!
В комнате дрогнул пол, пьяняще запахло озоном. Бесконечные вспышки молний безжалостно разрывали сумрак в полностью зашторенном помещении. Стекла окон дребезжали от напора ветра. Казалось – еще мгновение, и дом развалится.
Несчастный Пахан, полузадушенно хрипя и по-прежнему держась за горло, вдруг задергался в жутких конвульсиях и сполз с кресла на пол.
Тряпочная кукла – как почудилось вдруг перепуганной насмерть Лене – явственно дернулась в ее руке и протяжно застонала. И это оказалось последней каплей. Не выдержав напряжения, потрясенная девочка пронзительно закричала.
Лена продолжала кричать и тогда, когда в комнату ворвались встревоженные друзья с матерью Игоря. Только звучная пощечина – Лапшин еще за нее поплатится! – привела ее в чувство.
* * *
Дальнейшие события продолжали нарастать словно снежный ком. Стремительно и необратимо.
В доме, казавшемся ребятам пустым, на самом деле находилось поразительно много людей.
На панический Ленкин крик прибежала уже знакомая семиклассникам молоденькая горничная Лиза. Примчались, грозно хватаясь за оружие, трое угрюмых неулыбчивых охранников. А из-за их спин осторожно выглядывали две немолодые женщины в коротких белоснежных фартуках поверх темно-синих платьев – коллеги Лизы, она была одета в такую же униформу.
В комнате Игоря тут же навели порядок: испуганных подростков моментально отправили вниз, в гостиную, а к потерявшему сознание Сушкову срочно вызвали «Скорую помощь».
Пока по особняку носились встревоженные взрослые, друзья растерянно переглядывались, пытаясь хоть что-нибудь понять.
Получалось неважно.
Они ни капли не сомневались: наверху не все прошло гладко. Иначе дом бы так жалобно не стонал, угрожая вот-вот развалиться. Молнии, гром и все это при ясном небе! Откуда, а?
И главное – Ленка бы так не орала.
Ленка!!!
Да кто угодно из них, даже мальчишки, но она-то, она…
Смертельно бледная, дрожащая Дина, обхватив себя руками за плечи, потерянно жалась к Сергею и монотонно повторяла:
– Н-нет, ч-то с-случилось, а? Ч-что с-случилось?
Сергей машинально гладил ее по голове и успокаивающе гудел:
– Все будет хорошо, клянусь. Ничего страшного не случилось. Вот же Лена, она жива, и даже уже не кричит…
Светлана с Леной забились в глубокие кресла. Мрачно нахохлились и молчали, думая о своем.
Вернее, ни о чем таком они не думали, а просто ожидали, что же скажет врач со «Скорой». И что за диагноз поставит светило из Санкт-Петербурга, только что поднявшийся наверх.
Гришка хмуро посмотрел на лестницу – этот тип сегодня получил за свой визит девяносто тысяч рублей. Никакая врачебная помощь столько не стоила!
Известнейшим на всю страну специалистом оказался представительный мужчина средних лет с дорогим «дипломатом» и в очках в тонкой золотой оправе. Высокий, тучный, с едва намечающимися залысинами.
Он не понравился Гришке!
Лапшин скептически хмыкнул: вся эта толпа уже полчаса топталась в комнате несчастного Пахана, и ни один из них до сих пор не спустился вниз. Не аппендицит же они у Сушкова вырезали!
Наконец Гришка не выдержал напряжения и довольно грубо оборвал Динкины причитания:
– Да прекрати ты! Достала! Прямо как бабка-плакальщица, ей-богу!
Привычная Гришкина несдержанность чуть разрядила обстановку. Ребята начали оттаивать, да и Дина не обиделась, только нервно хмыкнула.
Сергей обернулся к Лене и спросил:
– Что там у вас произошло?
– Ты ж нам так ничего не рассказала, – Светлана виновато улыбнулась. – Получилось у тебя, нет?
– Что получилось? – вяло огрызнулась Лена. Почему-то вздрогнула и испуганно покосилась в сторону пустой лестницы.
Гришка искренне возмутился:
– Что значит «что»? Наш опыт, само собой.
– Откуда мне знать?! – мгновенно рассвирепела Лена.
Друзья растерянно переглянулись. Парамонова смотрела зло, связываться с ней в таком состоянии…
Почти самоубийство!
Светлана громко сглотнула, решаясь, и едва слышно прошептала:
– Так ты не показала ему клоуна?
– Клоуна? – угрюмо буркнула Лена. – Клоуна показала. Прямо под нос сунула.
Лена мрачно оглядела друзей. Криво ухмыльнулась Гришке, привставшему от волнения, и с досадой бросила:
– А вот дальше не знаю. Пахан как раз вставал с кресла и вдруг упал, а я заорала. Ни черта не помню! Вот только как меня вниз потащили за руку. Ты, Рыжий, кажется!
Сергей непонимающе смотрел на нее. Потом почти простонал:
– Так это Пахан был или Панас?! Неужели не поняла?
Переволновавшаяся за этот сумасшедший день Лена равнодушно пожала плечами. Она не представляла, что сказать. И, если честно, не хотела об этом думать.
Да и какая, собственно, разница?! В любом случае, все закончено, опыт завершен. Пришел в себя Пахан или до сих пор в беспамятстве…
Им-то больше ничего не сделать!
Ребята молчали. Они изредка поглядывали на лестницу, ожидая хоть кого-нибудь, кто сможет дать информацию. Все равно какую. Лишь бы не сидеть здесь баранами и не гадать: что же там происходит.
Вдруг наверху кто-то закричал. Пронзительным срывающимся голосом. И сразу же замолчал. Будто рот заткнули. Или потерял сознание.
Дина в ужасе прошептала:
– Это его м-мама! – И заплакала. – Н-наверное, П-пахан умер. Из-за н-нас. Из-за этой ужасной куклы!
Остальные беспомощно помалкивали, не зная, что сказать. Лена почему-то почувствовала себя виноватой, это ее неожиданно разозлило.
– Ну, достали уже! Умер, не умер… – прорычала она. – Да ваш Пахан всех нас переживет, гад скользкий!
Парамонова обвела друзей взглядом и, неожиданно вскочив, помчалась на второй этаж.
Стоящего у подножия лестницы охранника Лена будто и не заметила. Молнией пронеслась мимо. Широкоплечий парень только выругался сквозь зубы, а потом раздраженно уставился на ребят.
Гришка вызывающе засвистел. Дина по-прежнему всхлипывала. Веки у нее покраснели и набухли. Светлана смотрела на площадку второго этажа, она ждала. Сама не знала, чего именно, но…
Сергей с жалостью посматривал на плачущую Дину и угрюмо молчал. В голове вертелось: «Вдруг она права и Игоря уже нет? Что нам тогда думать, как жить?..»
Сергей стиснул зубы – чертова игрушка! Чертова легенда! Чертов Гришка Лапшин с его вечными дурацкими идеями!
Это были самые длинные пять минут в жизни Сергея Ильина. Зато потом…
Потом все изменилось.
С лестницы кубарем скатилась сияющая Лена. Обвела друзей торжествующим взглядом и радостно закричала:
– Ребята, Пахан пришел в себя! И узнал мать! Даже на меня отреагировал правильно! Так что порядок!
Мгновенно оживившийся Гришка фыркнул. Сергей настороженно буркнул:
– Как это правильно?
Лена охотно пояснила:
– Ну, я его спросила, как он, а он послал меня к дьяволу. Норма, в общем!
– Действительно, пришел в себя, – с облегчением хохотнул Гришка. Встал и с удовольствием потянулся. – Ну что, мотаем отсюда?
– Проф этот – ну, светило который! – уже вовсю заливает там о результативности своего метода, – бодро выкладывала Лена, отыскивая на столе свой полиэтиленовый пакет. – Мама Пахана на него не надышится! В рот, бедолага, смотрит и повторяет как заведенная: «Доктор, мы отблагодарим. Доктор, мы отблагодарим»… Никак в себя не придет от счастья!