Наверно, тогда я вытаращил на нее глаза, потому что когда она говорила, то смотрела на меня как-то странно.
– Ты ведь не знал этого, верно? Когда он сказал, что все это просто трюки, ты ему поверил, ты поверил, что он понарошку распиливает меня на сцене, что это иллюзия, и он делает это с помощью зеркал.
– Но он действительно использует зеркала, – сказал я. – Ведь я каждый раз распаковываю, запаковываю и ставлю их перед представлением?
– Это только чтобы обмануть служителей, – ответила она. – Если бы они узнали, что он настоящий чародей, они бы схватили его. Разве Сестры тебе не рассказывали про Дьявола и как ему продают душу?
– Да, я слышал про это, но думал, что…
– Ты веришь мне, правда, Хьюго? – Она снова взяла меня за руку и посмотрела прямо в глаза. – Когда он выводит меня на сцену и воскрешает, это чародейство. Одно лишь слово, и я упаду мертвая. Когда он распиливает меня надвое, это все взаправду. Поэтому я не могу от него убежать, и поэтому я его рабыня.
– Значит, это Дьявол дал ему Волшебную Палочку, с помощью которой он совершает все трюки?
Она кивнула, внимательно наблюдая за мной.
Я посмотрел на Палочку. Она вся сияла, сияли и волосы Изабель, сияли ее глаза.
– А почему я не могу украсть Волшебную Палочку? – спросил я.
Она отрицательно покачала головой.
– Это ничего не даст. Ничего не поможет, пока он жив.
– Пока он жив, – повторил я.
– Но, если он, ох, Хьюго, ты должен помочь мне! Есть только один способ, и это не будет грехом, ведь он продал душу Дьяволу. Хьюго, ты должен помочь мне, ты поможешь мне…
Она поцеловала меня.
Она ПОЦЕЛОВАЛА меня. Да, она обняла меня, ее золотые волосы обвились вокруг меня, вокруг моего лица, и ее губы были такими мягкими, а глаза, как солнце, и она сказала, что я должен сделать и как это сделать: это не будет смертным грехом, потому что он продался Дьяволу, и никто не узнает.
В общем, я сказал: «Да, я сделаю это.»
Она объяснила мне как.
И заставила пообещать, что я никому не скажу, что бы ни случилось, даже если что-нибудь произойдет не так и они станут задавать мне вопросы.
Я обещал.
Потом я стал ждать. Я ждал, когда ночью вернется Садини. Я ждал до конца представления, когда все ушли домой. Изабель тоже ушла. Она сказала Садини, чтобы он остался и помог мне, потому что я больной, и он обещал помочь. Все произошло именно так, как она мне обещала.
Мы начали упаковывать вещи. В театре, кроме сторожа, никого не осталось, но он был внизу, в комнате у входа. Я вышел в вестибюль, пока Садини упаковывал реквизит, и огляделся; вокруг все было тихо и темно. Потом я зашел в гримерную и стал смотреть на него.
Палочка, мерцая, лежала на столе. Мне очень хотелось взять ее в руки и почувствовать магическую Силу, которую дал ему Дьявол.
Но теперь уже не было времени, потому что я должен был встать за спиной Садини, когда он наклонится над ящиком, вытащить из кармана кусок железной трубы, поднять высоко над его головой, а потом опустить раз, и еще раз, и еще раз, – три раза.
Раздался страшный треск, а потом глухой стук, когда он упал на пол.
Теперь оставалось только засунуть его в ящик и…
Опять какой-то шум.
Кто-то стучал в дверь. Кто-то дергал за ручку, и я оттащил в угол тело Садини и попробовал найти место, чтобы его спрятать. Но все это было зря. Опять стук, и кто-то говорит: «Хьюго, открывай! Я знаю, что ты здесь!»
Тогда я открыл дверь, держа кусок трубы за спиной. Вошел Джордж Уоллес.
Наверное, он был пьяный. Ну все равно, сначала он вроде бы не заметил мертвого Садини, лежащего на полу. Он только смотрел на меня и махал руками.
– Должен сказать тебе кое-что, Хьюго. – Он точно был пьяный, теперь я чувствовал запах. – Она мне все сказала, – прошептал он. – Сказала, что она задумала. Пыталась меня напоить, но я знаю, с кем имею дело. Сбежал от нее. Должен предупредить тебя, пока ты не наделал дел. Она мне все сказала. Хочет подставить тебя, вот так. Ты убиваешь Садини, она вызывает легавых, все отрицает. Ты ведь вроде как, – ну, с приветом. Н-ну вот, когда ты начнешь болтать эту чушь насчет Дьявола, они решат, что ты точно псих, и запрут в сумасшедшем доме. Потом она хочет убежать со мной, составить собственный номер. Я до… должен был вернуться, предупредить тебя, пока не…
Тут он заметил Садини. Он вроде как застыл и стоял в двери прямой как доска, раскрыв рот. Из-за этого мне нетрудно было зайти ему за спину и ударить трубой по голове, – и еще раз, и еще раз, и еще.
Потому что я знал, что он врет про нее, она была не для него, он не мог убежать. Я не мог позволить ему убежать. Я знал, что ему взаправду было здесь нужно – ему нужен был Источник Волшебной Силы, Волшебная Палочка Дьявола. А она была моей.
Я приблизился к столу, взял ее и почувствовал, как от нее по руке растекается Сила, пока я смотрел на сверкающий золотом наконечник. Я все еще держал Палочку в руке, когда вошла она.
Должно быть, она выследила Джорджа Уоллеса, но теперь уже было поздно. Она поняла это, когда увидела, как он лежит на полу лицом вниз, а на затылке как будто широко раскрытый в улыбке мокрый красный рот.
На секунду она тоже как бы застыла, но потом, прежде чем я успел объяснить, опустилась на пол.
Она просто потеряла сознание.
Я стоял рядом, сжимая в руке Источник Силы, и смотрел на нее: мне было жалко их всех. Жалко Садини, горящего сейчас в адском котле. Жалко Джорджа Уоллеса, потому что он пришел сюда. Жалко ее, потому что вышло не так, как она задумала.
Потом я взглянул на Палочку и тут мне пришла в голову эта замечательная идея. Садини был мертв, и Джордж тоже мертв, но у нее оставался я. Теперь она уже меня не боялась: она даже поцеловала меня.
И у меня был Источник Силы. В нем секрет всей магии. Теперь, пока она еще спит, я могу проверить, правда это или нет. А когда Изабель проснется, как она удивится! Я скажу ей: «Ты была права, Изабель. Волшебная Сила действует, и с этого часа мы с тобой будем исполнять магический номер – ты и я. Волшебная Палочка у меня, тебе больше никогда не придется бояться. Потому что я могу делать это. Я уже сделал все, пока ты спала.»
Никто не мог помешать мне: во всем театре никого не было. Я вынес ее на сцену. Вытащил реквизит. Даже включил свет, потому что знал где это. Было как-то странно и приятно стоять так в пустом театре и кланяться в темноту, туда, где должна сидеть публика.
Но на мне был плащ Садини, у моих ног лежала Изабель. С Волшебной Палочкой в руке я чувствовал себя совсем другим человеком, чувствовал себя как Хьюго Великий.
И я стал Великим Хьюго.
В эту ночь, в пустом театре, я был Великим Хьюго. Я все знал, что и как сделать. Служителей рядом не было – незачем было возиться с зеркалами. Надо было связать ее и самому включить пилу. Лезвие почему-то вращалось не так быстро, как у Садини, когда я приставил его к деревянному ящику, в котором была Изабель, но я заставил пилу работать как надо.
Она все жужжала и жужжала, а потом Изабель открыла глаза и стала кричать, но я ее связал, и потом бояться ей было нечего. Я показал ей Источник Волшебной Силы, но она все равно кричала и кричала, пока жужжание не заглушило все другие звуки и лезвие вышло наружу, перепилив ящик.
Лезвие было мокрым и красным. Красные капли стекали на сцену.
Я посмотрел, и мне стало плохо, так что я закрыл глаза и торопливо помахал над ней Источником Силы.
Потом открыл глаза.
Все оставалось, как прежде.
Я снова взмахнул Волшебной Палочкой.
Снова ничего не произошло.
Тут что-то не так. Я не смог все сделать как надо. Тогда я понял, что почему-то не смог все сделать как надо.
Я стал кричать, и, наконец, меня услышал сторож и прибежал, а потом пришли вы и забрали меня сюда.
Так что, видите, это был просто несчастный случай. Палочка не сработала как надо. Может быть Дьявол отобрал у нее Волшебную Силу, когда Садини умер. Я не знаю. Знаю только, что я очень, очень устал.
Теперь выключите этот свет, пожалуйста?
Мне так хочется спать…