Сзади раздался глухой стук. Дилан рухнул с кровати и тяжело перекатился по полу.
Блисс, все еще укрытая одеялом, повернулась и поняла, отчего он решил спрыгнуть на пол. В дверях стоял ее отец. Откуда он взялся? Почему они вернулись домой так рано? Блисс кое-как натянула платье.
— Что здесь происходит? — спросил сенатор. — Блисс, с тобой все в порядке? А ты кто такой? — добавил он.
Дилан поспешно застегивал джинсы и одновременно натягивал футболку. Он схватил свою куртку и сунул ноги в кроссовки.
— Э-э… я тоже рад встрече.
— Что все это означает? — сердито спросил Форсайт Ллевеллин. — Блисс, что это был за парень?
Блисс услышала, как Дилан сбегает вниз по лестнице, и у нее упало сердце.
Теперь он никогда не будет принадлежать ей.
— Юная леди, вы собираетесь объясниться? Что, собственно, здесь происходит? И где вся наша мебель?
ГЛАВА 28
Шайлер ни на миг не усомнилась в том, что Джек сказал ей правду. Он рассказал ей, как они нашли Эгги в клубе полностью обескровленной, в точности как бывало с кем-нибудь из красно-кровных после полного потребления, только на сей раз такое случилось с одной из них. Джек объяснил, что хотя голубокровные придерживаются кодекса — уже много веков ни один человек не умер из-за того, что его выпили полностью, те, кто охотится на Голубую кровь, не настолько благородны.
Потом он рассказал про какую-то девушку, умершую летом в Коннектикуте. Она тоже была из Голубой крови. Она училась в Хотчкиссе, на втором курсе. Ее нашли точно в таком же состоянии, что и Эгги. Еще был шестнадцатилетний парень из Чоата.[13] Он тоже состоял в Комитете. Из него тоже выпили кровь — всю, без остатка.
Смерть Эгги была всего лишь последней из известных.
Джек был уверен, что старейшины что-то скрывают от них, и твердо решил выяснить, в чем дело.
— Почему у меня такое ощущение, будто я уже видел это прежде, проживал это прежде? Но что-то стоит на пути у моих воспоминаний. Будто кто-то каким-то образом тайно давит на них. Нам нужно это знать! Нужно знать, что с нами происходит. И почему все умершие — наши ровесники. Ты со мной? — спросил Джек.
Шайлер кивнула.
— Нам нужно выяснить, как это прекратить. Ради всех нас. Мы не можем жить в неведении, как сейчас. Старейшины думают, что это просто пройдет само собой, ну а если не пройдет? Я хочу быть готовым к этому, что бы это ни было.
Он говорил так страстно и гневно, что Шайлер, не удержавшись, погладила его по щеке. Джек внимательно взглянул на нее.
— Это будет опасно. Я не хочу втягивать тебя во что-нибудь такое, о чем ты можешь пожалеть.
— Мне все равно, — сказала Шайлер. — Я совершенно согласна с тобой. Нам нужно выяснить, что это за существо. И почему оно на нас охотится.
Джек привлек ее к себе, и Шайлер слышала биение его сердца. Сама же она чувствовала себя на удивление спокойной и сосредоточенной, как будто здесь, у него на груди, и было единственное подобающее ей место.
Юноша наклонился, задел носом ее нос, и Шайлер приподняла голову, чтобы он мог ее поцеловать.
Когда их губы встретились и языки соприкоснулись, Шайлер показалось, будто они целуются в сотне разных мест, и на нее нахлынули новые ощущения и старые воспоминания. Джек целовал ее, и их души сплавлялись друг с другом в мелодии, более древней, чем само время.
— Очаровательная картина.
Шайлер с Джеком отпрянули друг от друга. Перед ними стояла Мими Форс. Она несколько раз медленно хлопнула в ладоши.
— Мими, в этом нет никакой необходимости, — холодно произнес Джек.
Шайлер покраснела. Какого фига сестра Джека смотрит на нее с таким видом, как будто… как будто она его ревнует! В этом было нечто странное и вызывающее гадливость. Она что-то упустила? Мими же его сестра, двойняшка.
— Ллевеллины вернулись. И злы до чертиков. Я пришла тебя предупредить. Нам нужно сматываться.
Джек с Шайлер прошли следом за Мими к задней лестнице, по которой уже спускалось множество участников вечеринки, они несли пакеты с подарками и взволнованно переговаривались.
— Черт! Я забыла прихватить пакет себе! — ругнулась Мими. — И лосьон для тела тоже! — посетовала она, когда они вышли в вестибюль.
Консьерж, кажется, малость перепугался при виде этого потока подростков, некоторые из них по-прежнему держали в руках бутылки с пивом или бокалы с коктейлем. Консьерж уставился на них, разинув рот.
Компания рассеялась, и Мими вылетела на улицу, где ждала машина.
— Джек, ты идешь? — обернувшись, нетерпеливо бросила она.
— Ты уходишь? — спросила Шайлер.
— Пока что да. Я позже все объясню, ладно? — сказал он, поймав и сжав ее руку.
А потом отпустил.
Шайлер покачала головой. Нет. Почему ему нужно было уходить? Она хотела, чтобы Джек остался рядом, а не убегал куда-то без нее. Губы ее до сих пор ныли от силы их поцелуя, а щеки покалывало от его щетины.
— Ну, не надо так. Помни, что я сказал. Будь осторожна. И не ходи никуда без Бьюти.
Шайлер молча кивнула и совсем было собралась отвернуться. А потом, словно передумав, схватила юношу за руку.
— Джек!
— Что?
— Я… — Шайлер смешалась и умолкла.
Она знала, что хочет сказать ему, но не могла заставить себя произнести эти слова.
Но оказалось, что ей и не нужно этого делать. Джек приложил руку к сердцу и кивнул.
— И я отношусь к тебе так же.
Потом он развернулся и нырнул в черный лимузин, где уже сидела его сестра.
ГЛАВА 29
Шайлер смотрела, как отъезжает автомобиль, и ее переполняли противоречивые мысли и чувства. Эгги была вампиром, и она умерла, это означало, что она, Шайлер, тоже может умереть. Она едва не умерла в тот день, и если бы не Бьюти… Шайлер проводила взглядом машину, скрывшуюся за углом. Он покинул ее. Что-то в его походке, когда он шел прочь, оставило у девушки такое чувство, словно он уходит от нее навеки и она теперь всегда будет одна.
— Мисс, вам чем-нибудь помочь? — раздраженным тоном спросил консьерж, поджав тонкие губы.
Шайлер обернулась. Кроме нее, в мраморном вестибюле жилища Ллевеллинов не осталось ни души.
— Вообще-то да, — отозвалась она. — Будьте любезны, вызовите такси.
Через несколько минут портье у парадных дверей проводил ее на выход.
— Перекресток Хьюстон и Эссекс-стрит, пожалуйста, — сказала Шайлер водителю такси.
Она направлялась в единственное место, где, как была уверена, ее ждало безопасное прибежище.
Очередь перед «Банком» была такой же длинной, как обычно, однако на этот раз Шайлер шагнула прямиком к ограждению.
— Извините, — обратилась она к трансвеститу, — но мне очень нужно пройти в клуб прямо сейчас.
Косящий под Шер вышибала поджал губы.
— А мне очень нужна абдоминопластика. Но кто много хочет, тот мало получит. Иди и встань в очередь, как все.
— Вы не понимаете. Я сказала, ВПУСТИ МЕНЯ НЕМЕДЛЕННО . — Эти слова в сознании Шайлер прозвучали как рев, даже громче, чем в прошлый раз, когда она прибегла к этому приему.
Трансвестит отшатнулся и дернул головой, словно его ударили. Потом кивнул охранникам, и те приподняли бархатный канат ограждения.
Шайлер прошествовала внутрь, мысленно отмахнувшись от проверки билетов и документов. Здоровяков, стоявших на контроле, отшвырнуло к стенам, словно костяшки домино.
Внутри клуба царила непроглядная тьма, и Шайлер едва различала смутные силуэты посетителей, они топтались, раскачивались и танцевали в опьяняющем ритме музыки. Музыка была настолько громкой, что отдавалась в каждой клетке тела девушки. Шайлер пробиралась сквозь толпу скорее ощупью, чем полагаясь на зрение, медленно, но верно прокладывая себе дорогу в плотной массе танцующих. Наконец, ей удалось добраться до лестницы, ведущей наверх, в комнату отдыха.
— Травка, колеса, порошок, — раздался шепот, похожий на змеиное шипение. На третьей ступеньке примостился наркодилер. — Чего желаете, юная леди? Отвести вас наверх?
Шайлер помотала головой и проскочила мимо него.
Она нашла Оливера на втором этаже, у окна. Он сидел, скрестив ноги, и наслаждался видом А-авеню. Сейчас парень выглядел каким-то отстраненным и очень жалким. Точно так же чувствовала себя и Шайлер. Она не осознавала, как сильно скучает по нему, пока не увидела знакомое с детства лицо, орехово-карие глаза, затененные длинной челкой.
— Ну-ну. И чему я обязан такой честью? — спросил Оливер, заметив стоящую перед ним девушку.
Откинув челку с глаз, он неприязненно уставился на Шайлер.
— Я должна сказать тебе кое-что, — ответила она.
Оливер скрестил руки на груди.
— И что же? Разве ты не видишь, что я занят? — фыркнул он, указывая на обширное пустое пространство, окружающее его. — Точнее, был занят, — пробормотал он. — Всего минуту назад здесь было полно народу. Не знаю, как ты могла их не заметить.
— Только из-за того, что… — возразила Шайлер.
«Только из-за того, что я оставила тебя танцевать в одиночку и ушла с другим парнем…» — хотела сказать она, но вовремя остановилась. Она
— гласила надпись, идущая по периметру.
Оливер достал из бумажника золотистый ключ и провернул его в замке.
— Где мы? Что тут вообще такое? — с недоумением спросила Шайлер, осторожно входя в помещение.
Это была библиотека — обширный высокий зал, где пахло меловой пылью и пергаментом. Книжные полки почти достигали потолка, возвышаясь более чем на двадцать метров, их соединяла целая паутина лестниц и мостиков. Зал был ярко освещен и украшен мягкими коврами обюссон и изящными настольными лампами. Несколько читателей, сидящих за письменными столами, с интересом посмотрели на вновь прибывших. Оливер поклонился им и увел Шайлер в отдельный кабинет.
— Это Хранилище истории. Мы обеспечиваем его защиту.
— Кто это — «мы»?
Оливер приложил палец к губам и провел девушку к небольшому потертому столику в дальней части помещения. На столе Шайлер увидела мерцающий экраном ноутбук, несколько фотографий в рамках и дюжину записок на прилепленных листочках. Оливер покопался на полке над столом и с довольным возгласом достал оттуда книгу, старую, зачитанную, пахнущую плесенью. Сдув пыль с переплета, юноша открыл первую страницу и указал на нее Шайлер. На пожелтевшей ломкой бумаге было изображено генеалогическое древо, в центре красовалось имя «Ван Ален», а ниже, более мелким шрифтом, было начертано «Хазард-Перри».
— Что это?
— Это то, что нас роднит, — объяснил Оливер. — То есть, я хотел сказать, связывает нас. Мы вовсе не родня, не беспокойся.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Шайлер, все еще пытаясь осознать тот факт, что под ночным клубом располагалась тайная библиотека.
— Моя семья в течение нескольких столетий служила твоей.
— Это как?
— Я — проводник. Как и все в моей семье. Мы всегда заботились о представителях Голубой крови. Мы были врачами, юристами, бухгалтерами, финансистами. В этом качестве мы служили ван Аленам с начала восемнадцатого века. Ты знаешь доктора Пат? Она моя тетя.
— В каком смысле — «служили» нам? Твоя семья намного богаче нашей, — возразила Шайлер.
— Это всего лишь превратность судьбы. Мы предлагали исправить это, но твоя бабушка отказалась даже слушать. «Времена меняются», — сказала она.
— Но что это значит — проводник?
— Это значит, что мы служим другой цели. Не все люди — фамильяры.
— Ты знаешь об этом? — удивилась Шайлер.
Она снова посмотрела на страницу книги, узнавая на ней имена своих предков с материнской стороны.
— Я знаю достаточно много.
— Но почему ты никогда ничего не говорил?
— Мне не разрешали.
— А как так вышло, что ты знал, кто ты такой, а я ничего о себе не знала?
— Ну, так сложилось с самого начала. Быть проводником — это наследственная работа, этому учатся, и легче всего научиться с раннего возраста. Мы помогаем скрывать существование голубокровных, защищаем их, помогаем им взаимодействовать с окружающим миром. Это старинная должность, и в наши дни лишь у немногих семей вампиров остались проводники. Большинство избавились от них, как, например, Форсы. Это древняя традиция, а многие представители Голубой крови не придерживаются старых обычаев. Как сказала твоя бабушка, теперь все по-другому. Я — один из последних проводников.
— Почему?
— Кто знает? — Оливер пожал плечами. — Большинство особ Голубой крови в наши дни сами могут о себе позаботиться. Мы им больше не нужны. Они не верят в то, что Красная кровь может им помочь, и вместо этого хотят их контролировать.
От одного стола донесся какой-то шум. Оливер и Шайлер обернулись и увидели, как разъяренная пожилая женщина бранит дрожащего, съежившегося от страха библиотекаря. Шайлер показалась знакомой прическа женщины — светлые, коротко подстриженные волосы.
— Что происходит?
— Андерс снова получил выволочку. Миссис Дюпон недовольна тем, как продвигается его исследование.