Ренфильд взял со стола листок бумаги, на котором Шайлер записывала в столбик варианты искомого слова. «Кроатан. Кроотан. Кроатон. Хроатан. Кроутан». Библиотекарь поспешно положил листок обратно, как будто обжегся.
— Кроатан. Понятно, — произнес он.
Оливер попытался придать тону небрежность.
— Так, одна штука, о которой мы слыхали. Ничего особенного. Обычная внеклассная работа.
— Внеклассная работа. — Ренфильд мрачно кивнул. — Конечно. Увы, но я никогда не слышал этого слова. Вы не просветите меня?
— Кажется, это такой сорт сыра. Он имеет какое-то отношение к старинным английским рецептам, — ответил Оливер с невозмутимым лицом. — С банкетов Голубой крови в шестнадцатом веке.
— Сыр? Ну, тогда ясно.
— Как рокфор или камамбер. Но, кажется, повкусу больше напоминает овечье молоко, — продолжал Оливер. — Или козье. Вполне может быть, что козье. Но не исключено, что и моцареллу. Как ты думаешь, Скай?
У Шайлер дрожали губы, и она не решилась ничего ответить, боясь, что голос ее выдаст.
— Отлично. Можете продолжать, — промолвил Ренфильд, отходя от стола.
Когда он удалился на достаточное расстояние, Оливер и Шайлер рассмеялись, настолько тихо, насколько сумели.
— Сыр! — прошептала Шайлер. — Я думала, он в обморок брякнется!
Это был единственный светлый момент за всю неделю. Вслед за похолоданием нагрянула вспышка заболеваний. В школе свирепствовал грипп, и несколько учеников в последние дни отсутствовали на занятиях, среди них Джек Форс. Очевидно, у вампиров не было иммунитета к вирусу гриппа. Шайлер также слышала, что с самой вечеринки Блисс запретили выходить из дому, кроме как в школу. Но уроженка Техаса молчала как рыба. Даже Дилан пожаловался, что Блисс стала мрачной и отстраненной и к тому же ни на шаг не отходила от Мими.
Следующие дни были пасмурными и очень холодными — первый признак приближения зимы. Весь Нью-Йорк стал серым — от зданий до висящего в небесах смога — как будто темная сырая туча накрыла город, подобно промокшему одеялу.
Когда Шайлер вошла в ворота Дачезне, плотный туман нависал над шумной толпой, собравшейся перед школой. Девушка миновала несколько белых мини-фургонов различных новостных агентств со спутниковыми антеннами на крышах, прошла мимо репортеров, которые прихорашивались перед началом прямой съемки, глядя в карманные зеркальца — не растрепал ли ветер волосы, в порядке ли лицо? Повсюду стояли на треногах видеокамеры, кругом толклись фотографы и корреспонденты из газет и журналов — толпа была куда больше, чем даже в день похорон Эгти.
Несколько учащихся Дачезне сгрудились у парадной двери, наблюдая за этим столпотворением. Среди них Шайлер обнаружила Оливера и подошла к нему.
— Что происходит? — спросила она.
Вид у Оливера был угрюмый.
— Что-то ужасное. Я это чувствую.
— Я тоже, — согласилась Шайлер. — Еще одна смерть или что?
— Не знаю.
Они отошли к воротам. Из парадных дверей особняка Дачезне два дюжих полицейских вывели парня. Лохматого, растрепанного, в потертой кожаной куртке.
— Дилан! За что? Что он сделал? — в ужасе воскликнула Шайлер.
Толпа репортеров и корреспондентов ломанулась вперед, наперебой сверкая вспышками и сыпля вопросами.
— Как вы это откомментируете?
— Зачем вы это сделали?
— Поделитесь своими чувствами с нашими читателями!
Шайлер была потрясена, едва ли не в панике. Почему они уводят Дилана? И почему устроили из этого публичное зрелище? Она поверить не могла, что школьные власти позволили такое.
В толпе она заметила Блисс, та смотрела на происходящее широко раскрытыми глазами.
— Шайлер! — Блисс тоже заметила ее и на какой-то момент забыла, что они с ней вовсе не подруги.
Шайлер схватила Блисс за руки.
— Почему? Что происходит? За что его арестовали?
— Они считают, что Дилан убил Эгги, — ответила Блисс.
Она пыталась сохранять спокойствие, но при виде потрясенных лиц Оливера и Шайлер сломалась окончательно. Она вцепилась в них обоих, ища поддержки.
— Я подслушала, как они говорили с директрисой. Эгги умерла не от передозировки наркотиков, она была убита… задушена, и под ногтями у нее нашли дэ-эн-ка Дилана…
— Нет!
— Это, наверное, ошибка, — всхлипнула Блисс.
— Блисс, послушай меня, — сказала Шайлер, стараясь придать голосу твердость. — Его подставили. Дилан не мог убить Эгги. Понимаешь?
Взгляд Блисс стал сосредоточенным. Она кивнула, поняв, что имеет в виду Шайлер.
— Потому что…
— Потому что он человек, а никто из Красной крови не может убить представителя Голубой крови… Эгги одолела бы его в один момент. Это ложь. Эгги была вампиром. Дилан никак не мог бы ее убить.
— Подстава?
— Верно. — Шайлер кивнула.
С неба лило целыми потоками, все трое уже промокли, но словно не замечали этого. Блисс испуганно взглянула на Оливера.
— Но, Шайлер, ведь вампиров не бывает… — невпопад возразила она.
— А, насчет Оливера не беспокойся. Он знает, это нормально. Он проводник. Я потом тебе расскажу.
Оливер изо всех сил старался выглядеть надежным и достойным доверия. Вспомнив, что в сумке у него лежит зонт, он открыл его, защитив себя и девушек от дождя.
— На прошлой неделе Джек сказал мне, что есть кто-то, кто убивает особ Голубой крови. Думаю, Дилана обвинили ложно, — пояснила Шайлер.
— Так значит, он не виноват… — с надеждой произнесла Блисс.
— Конечно, не виноват! Нам нужно узнать, кто за этим стоит, и вытащить Дилана, — заявила Шайлер.
Блисс кивнула.
— Надо понять, что происходит. Почему Дилана вот так, ни с того ни с сего, обвинили, хотя официальное заключение было про передоз наркотиков. Откуда они взяли эти «улики»? И почему именно Дилан?
— Твой папа — сенатор. У него должны быть связи в полицейском управлении. Он не может помочь? — поинтересовался Оливер.
— Я его спрошу, — пообещала Блисс.
Втроем они не спеша вошли в ворота школы: на занятия все равно уже опоздали.
Позднее, во время ланча, Блисс встретилась с Оливером и Шайлер в столовой. Как обычно, они заняли дальний стол, скрытый от остального помещения мраморным камином.
— Ты говорила со своим отцом? — спросила Шайлер.
— Что он сказал? — подхватил Оливер.
Блисс придвинула стул поближе к ним и облокотилась на стол. Потом потерла глаза и подняла взгляд на собеседников.
— Он сказал: «Не беспокойся о своем приятеле. Комитет об этом позаботится».
Шайлер и Оливер пытались переварить услышанное.
— Странно, — промолвила Шайлер. — Ведь собрания Комитета отменены до особого уведомления.
ГЛАВА 32
В тот день после обеда вся школа по-прежнему продолжала обсуждать новости, и во время урока этики в классе Шайлер мистер Орион пытался успокоить учеников.
— Тише, тише, пожалуйста, — приговаривал он. — Я понимаю, что случай непростой, но мы должны помнить, что являемся гражданами Соединенных Штатов и любой из нас невиновен, пока не доказана его вина.
Шайлер вошла в класс и заметила, что Джек снова сидит на своем обычном месте у окна.
— Привет, — окликнула она его, застенчиво улыбаясь и усаживаясь за соседний стол.
Она не могла забыть, как он целовал ее, как будто он делал это и прежде.
Джек сейчас был необыкновенно красив. В свете ламп волосы его сверкали, словно белое золото, одежда была безукоризненно отглажена, а рубашка в кои-то веки заправлена в брюки. Сверху он надел элегантный черный джемпер, а на запястье поблескивали золотые часы, Шайлер их раньше не видела.
Но он даже не посмотрел в ее сторону.
— Джек…
— Что? — холодно спросил он.
Шайлер вздрогнула от его ледяного тона.
— Что-то не так? — прошептала она.
Он не ответил.
— Джек, мы должны что-то сделать! Дилана арестовали! И ты знаешь, что это неправильно. Он не мог убить ее! — яростным шепотом продолжала девушка. — Он человек. Его подставили. Мы должны узнать почему.
Джек взял свою дорогую перьевую ручку и нацарапал что-то в блокноте. Он по-прежнему не смотрел на Шайлер.
«Это не наше дело».
— Что ты имеешь в виду? — снова зашептала девушка. — Ты ведь понимаешь, что это наше дело. Нам нужно узнать, кто убивает нас. Ты не… ты не хочешь?…
— Не хотите поделиться своими секретами с остальным классом, мисс ван Ален? — спросил мистер Орион, прерывая этот односторонний разговор.
Шайлер отвернулась от Джека, устало ссутулившись.
— Нет, не хочу.
Весь урок Джек просидел молча, с каменным лицом. Он упорно не смотрел на Шайлер и даже не читал записки, которые она ему подсовывала.
Когда прозвенел звонок, Шайлер кинулась следом за Джеком, направившимся к выходу.
— Что на тебя нашло? Это все твоя сестрица? Что не так?
— Не трогай Мими! — рявкнул Джек.
— Но я не понимаю. Ведь в субботу вечером ты сказал…
— Я сказал, не подумав. Все совсем иначе. Извини, что ввел тебя в заблуждение.
— Почему ты со мной не разговариваешь? Что с тобой произошло? — дрожащим голосом спросила Шайлер.
Джек окинул ее взглядом.
— Мне действительно жаль, Шайлер. Но я сделал ошибку. Мне не следовало говорить то, что я сказал в тот вечер. Я был не прав. Отец мне все объяснил. Комитет ничего не скрывает. Они расследуют обстоятельства смерти Эгги, и мы просто должны понять, что Комитет знает, как будет лучше. Когда все разрешится, они нам сообщат. Давай пока не будем думать об этом.
— Твой отец… твой отец тоже в этом участвует! — обвиняюще воскликнула Шайлер.
Джек тяжело положил руку ей на плечо, с силой сжал, потом отпустил и отошел на шаг.
— Брось это все, Шайлер. Так будет лучше и тебе, и мне.
— Джек! — крикнула она.
Он не обернулся. Она видела, как он деловитой походкой спускается на второй этаж, где как раз выходила из своего класса Мими Форс. Шайлер смотрела на них обоих и словно бы впервые замечала, как они похожи друг на друга: одинаковое худощавое телосложение, одинаково длинные руки и ноги, одинаковый рост, одинаковый цвет волос, глаз и кожи. Она видела, как улыбнулась Мими, заметив Джека. Как Джек обвил рукой плечи сестры — такой ласковый, интимный жест… В сердце Шайлер что-то оборвалось.
— Что сказал Джек? — спросила Блисс, встретившись с Шайлер и Оливером в «Старбаксе» через дорогу от школы, куда они заскочили выпить кофе во время большой перемены.
— Он нам не поможет, — ответила Шайлер.
Слова с трудом сходили с языка.
— Почему?
— Он передумал. Говорит, что наболтал все это по ошибке. Велел забыть обо всем.
Девушка машинально и методично раздирала бумажную салфетку на крошечные кусочки, пока весь ее поднос не оказался усыпан конфетти.
— Он сказал, что Комитет со временем все объяснит, а мы пока должны просто ждать, — горько добавила она.
— Но как же Дилан? — удивилась Блисс. — Мы ведь не можем позволить обвинить его в том, чего он не совершал!
— И не позволим. Это наше дело, — сказал Оливер. — Мы единственные, кто теперь может его спасти.
ГЛАВА 33
Полиция не позволила им увидеться с Диланом. Они попытались навестить его после школы, но натолкнулись, как на стену, на ужесточение законов — никто в участке даже не признал, что Дилана держат здесь. У него забрали мобильник и смартфон, так что связаться с ним было нельзя. У Шайлер возникло нехорошее предчувствие. Эта беда сблизила их троих — Блисс, Шайлер и Оливера — еще сильнее, чем прежде. На следующий день Блисс уже не стала садиться в столовой рядом с Мими. Вместо этого каждую свободную минуту она вместе с Оливером и Шайлер строила планы, как помочь другу.
— У него богатая семья. Я уверена, что для него наймут самого лучшего адвоката, — предположила Блисс. — Мне нужно с ними поговорить. Надо сказать им кое-что.
— Что? — спросила Шайлер.
— Вчера вечером я кое-что разузнала. Ну, то есть подслушала, как мама кое с кем говорит об этом деле. Я слышала как она сказала, что полиция установила время смерти — между десятью и одиннадцатью часами вечера. Они в этом совершенно уверены. Ну, то, когда и как было найдено тело Эгги… это не могло случиться ни раньше, ни позже.
— И что? — скептически переспросил Оливер.
— А то, что с десяти до одиннадцати Дилан был со мной. Все это время мы были снаружи, в переулке, курили. Он от меня не отходил ни на шаг.
— Ни на минуту? Даже в туалет не отлучался? — уточнила Шайлер.
Блисс помотала головой.
— Нет. Я совершенно уверена. Я несколько раз смотрела на часы. Ну, потому что беспокоилась, что Мими меня хватится.
— Вы понимаете, что это значит? — с улыбкой поинтересовался Оливер.
Обе девушки отрицательно покачали головами.
— Это значит, что у него есть твердое алиби. Блисс, ты золото. Ты его пропуск на выход из тюрьмы. Идемте, мы должны найти семью Дилана и сказать им об этом.
Дилан жил на Трибеке, так что в тот район они решили доехать на «роллс-ройсе» Блисс. Внутренняя отделка машины потрясла Оливера и Шайлер.
— Надо уговорить отца купить такой, — пробормотал Оливер. — А то у нас на всех один задрипанный старый лимузин.
Некогда Трибека была промышленным районом, а сейчас здесь проживали наследники богатых выходцев из провинции. Улицы были вымощены брусчаткой, а старые фабричные здания превращены в супердорогие жилища.
— Какой дом, этот? — спросил Оливер, направляясь к одному такому зданию, стоящему на углу.
Они сверились по адресной книге Дачезне. Это был именно тот дом.
— Вы никогда здесь не были? — удивилась Блисс.
Оливер и Шайлер помотали головами.
— Но я думала, вы с ним дружили.
— Дружили, — подтвердила Шайлер. — Но, понимаешь…
— Как-то не случилось, — объяснил Оливер.
Шайлер вздохнула.
— Мы всегда тусовались у Оливера. У него есть DVD-проигрыватель и игровая приставка. Дилану, похоже, было все равно.
— А ты как же? Ты ведь вроде как его девушка. Ты-то здесь не бывала? — в свою очередь поинтересовался Оливер у Блисс.
Та только покачала головой. Она на самом деле не была девушкой Дилана. Они так и не определились со своими отношениями. Пару раз ходили куда-то вместе, она собиралась сделать его своим фамильяром и все такое, но после того, как их застукали на вечеринке, ее родители запретили ей видеться с ним. Почему-то родители вбили себе в голову, что вечеринка была идеей Дилана. Боби Энн до сих пор не может простить, что манекен Золушки вернулся из Нью-Джерси без бального платья. В «Пентхаусе грез» все было неладно.
— Здрасьте, мы ищем квартиру тысяча пятьсот двадцать, — сообщила Шайлер консьержу, когда они вошли в здание.
В отличие от типичных для Парк-авеню роскошных, словно дворцы, обиталищ, здание на Трибеке было отделано в современном глянцевом стиле, вестибюль украшали сад камней и фонтан.
— Тысяча пятьсот двадцать? — с сомнением переспросил консьерж.
— Семья Вард, — подсказала Блисс.
Консьерж нахмурился.
— Точно. Они жили в тысяча пятьсот двадцатой. Но сейчас эта квартира выставлена на продажу. Все семейство вчера съехало оттуда. Собрались по-быстрому и уехали.
— Вы уверены?
— На сто процентов, мисс.
Консьерж даже позволил им заглянуть в пустую квартиру. Это были огромные апартаменты, площадью в шесть тысяч квадратных футов, переделанные из фабричной надстройки. Сейчас там не осталось ничего, кроме старого телевизора. Даже полки, некогда закрепленные на стенах, были сняты и увезены, а на полу виднелся призрачный контур углового дивана.
— Продается примерно за пять миллионов, если кому интересно, — добавил консьерж. — У меня там, внизу, лежит объявление от риелтора.
— Это, — произнесла Шайлер, — полная бессмыслица. Зачем его семейству съезжать так быстро? Неужели им недостаточно проблем из-за того, что Дилан в тюрьме?
Они обходили пустую квартиру, как будто пытаясь обнаружить причину внезапного исчезновения Бардов.