Глубоководная бабочка поперхнулась запасенным воздухом, округлила глаза и тупо уставилась на меня. Приобретенный опыт подсказал, что в таком ступоре насекомые, даже глубоководные, могут продержаться не слишком долго. Поэтому, я не теряя ни мгновения, отлепился от бабочки и на полной скорости поспешил к поверхности.
Кислорода оставалось слишком мало, поэтому пришлось наплевать на все правила безопасности и подключить к ластам турбонаддув, так кстати оказавшийся в запасном кармане универсальных плавок. Удобства, конечно, поменьше, но скорость такая, что уши закладывает от перегрузок. Уже на пол-пути до меня донесся дикий крик пришедшей в себя глубоководной бабочки, понявшей, что ее нагло обманули.
Окружающий подводный мир на мгновение замер, чтобы тут же обрушиться на меня всей своей массой. Сотни различных плавающих монстров бросились на меня в надежде схватить наглого вора и похитителя. Но благодаря набранной скорости я легко миновал их челюсти. Не так то просто посоревноваться с механическими ластами, оборудованными турбонаддувом.
Я буквально летел наверх, а позади меня бурлил океан. Темное пятно преследователей, среди которых находилась и сама глубоководная бабочка, работая во всю силу хвостами и плавниками, пыталось задержать самого удачливого охотника за бабочками по обе стороны галактики. Спешите, плывите глупые рыбы. Вам ни за сто не догнать профессионала, которого на поверхности поджидает комфортабельный катер.
Естественно, что на поверхности никакого катера не было и в помине. Это только в голобоевиках про древнеамериканского героя Джона Индианса все легко и просто. А в жизни, позволю заметить, все гораздо безобразнее.
Толи в службе проката решили спустить на тормозах очередную потерю прогулочного челнока, то ли катер уже собрал все, что можно собрать и благополучно отбыл на базу. Но так или иначе небо над поверхностью стопроцентного океана было заполнено только прозрачными облаками, стаями рыб-летунов-стервятников, да одиноким местным солнышком, которое собиралось зайти за местный горизонт.
Нет ничего прекраснее, чем погибнуть на закате дня. Я всегда мечтал о такой смерти. Но только не сегодня и не на этой неправильной планете.
Времени на раздумье не оставалось. Вода подо мной уже кипела от приближающихся хищников во главе с глубоководной бабочкой. Конечно, может быть меня и не скушают. Может быть затолкают обратно в брюшную сумку, как преждевременно вылезшее потомство. Выпустят, когда придет время. Но мне не хотелось проводить остаток жизни в тесной и темной сумке глубоководной мамаши.
Резиновая лодка, извлеченная из своего отделения универсальных плавок, набрала положенный объем за считанные доли секунд. Механические ласты отцеплены от ног и благополучно закреплены на заду спасательного транспорта. Контейнер привязан тройным морским узлом в центре, водолазный сопливчик, выпуская последние пузыри газа, отлетает в сторону.
Глубокий вздох, удар по включателю механических ласт и желтый кусок резины, высоко задрав тупой нос, рвануло прочь от места всплытия. На все две секунды.
В том месте где только что произошло всплытие первого в истории планеты похитителя личинок глубоководных бабочек, в небо взлетел столб. Вода вперемешку с хищниками, прихлебателями, и просто любопытными обитателями океанских глубин. Глубоководная бабочка, естественно, тут же. В первых рядах. Крылья нараспашку, морда перекошена.
Пожелав всем приятного времяпровождения, я отвернулся от опавшего водяного столба и неторопливо поплыл вперед. К точке, откуда обычно начинают осмотр все прогулочные челноки. Подберут, никуда не денутся.
Неторопливо рассекая гладь стопроцентного океана, я вдруг почувствовал некоторое неудобство. Для профессионала такое несвойственно. Значит что-то не в порядке. Значит не все пункты задуманного плана выполнены.
Контейнер на месте. Течи нет и быть не может. Запасной насос при мне. Механические ласты исправно бурлят. И все же…
Примерно в пятидесяти стандартных земных метрах от меня, выстроившись в ровную линию, меня настигали ровно тридцать три океанских чудовища в серебристой чешуе. Впереди них, практически над водой, погрузив в океан только кончики широких крыльев, стремительно летела глубоководная бабочка. Ничего подобного в контракте оговорено не было. И я запаниковал.
Догнать меня чудовищам, что две клешни о коралловые рифы почесать. Механические ласты хоть штука и надежная, но недостаточно быстроходная в подобной комплектации. Одно дело меня из глубины тащить, другое лодку по воде волочь. Разница большая. К тому же, к сожалению, турбонаддув давно кончился.
Края шеренги преследователей, энергично подгребая сильными взмахами, стали заходить с флангов, захватывая меня в кольцо. Страшненькие морды не предвещали ничего хорошего. А если вспомнить об обманутой глубоководной мамаше, то свои шансы на благополучное завершение операции я приравнял к нулю.
Еще можно было спастись выбросив за борт содержимое контейнера. Но разве мог я так поступить. Никогда. Кто же тогда получить за меня заработанные брюликов? В том то и дело.
Механические ласты всхлипнули, задымились и приказали остальным членам спасательной лодки долго жить.
— Мда, — сказал я, с нескрываемой тоской поглядывая на приближающуюся погоню.
Давненько я не попадал в такую отвратительную ситуацию. И что самое интересное, на этом все мои запасные пути отступления заканчивались. Оставалось только ждать, когда меня возьмут в оборот. Я достал свой любимый ножик и приготовился, по старой доброй традиции, дорого продать жизнь охотника за бабочками.
Я представил себе, как выглядит картина со стороны. Одинокая неподвижная лодка, вокруг которой одни только хищники и ужасная глубоководная бабочка, рассерженная до невозможности. В какой то момент мне даже стало жалко самого себя. Вот сейчас чудовища набросятся на беззащитную добычу, сожрут ее и отдельные пункты контракта так и останутся невыполненными.
Мне оставалось только усесться на контейнер, и терпеливо ждать, когда меня скушают прожорливые твари.
Но твари не спешили приступать к последнему акту. Чудовища, поблескивая серебристой чешуей, окружили лодку и стали нарезать вокруг нее большие круги. Главная же героиня событий, глубоководная бабочка, сложила крылья и с стала потихонечку подплывать к лодке, разевая все шире и шире с каждым метром свою пасть.
Над головой раздались жидкие аплодисменты.
— Гуд! Гуд!
Метрах в десяти от поверхности стопроцентного океана завис прогулочный челнок, из которого высовывались несколько восторженных лиц любителей попутешествовать. Из коротких реплик я понял, что они приняли меня за местного туземца — дрессировщика, который показывал им фрагменты театрализованного представления. После того, как в лодку свалилось несколько тощих букетов и пара брюликов, в груди у меня забрезжила надежда, что, возможно, я и не совсем несчастный охотник за бабочками.
Появление прогулочного челнока затормозило приближение глубоководной бабочки, так что у меня оставалось немного времени, чтобы попытаться спастись.
Взывать о помощи бесполезно. Кто в наше время согласиться помочь уроду, не имеющему официальный статус. Требовались боле решительные, даже изощренно активные методы.
— Эгегей! — заорал я, широко улыбаясь и размахивая подобранными букетами, — Сюда! Сюда!
Любители экзотики поняли меня правильно. Сверху свалилась телескопическая пластиковая лестница и путешественники один за другим быстренько спустились вниз. Последовала раздача автографов и краткая история создания авторского номера дрессированных хищников. После того, как гости убедились в совершенной безопасности морских крошек, они все попрыгали за борт и весело смеясь стали кормить зверушек из рук дохлой рыбой.
Излишне говорить, что кормежку я наблюдал уже с борта челнока. Я клятвенно пообещал себе, что на месте последнего искусственного кормления океанских животных в ближайшее время поставлю бакен с надписью, категорически запрещающее кормление с рук. А то от всякой дряни может погибнуть удивительный животный мир стопроцентного океана.
Гид челнока немного побузил насчет смены экипажа, но быстро успокоился, когда я признался, что являюсь единственным уцелевшим с недавно взорвавшегося прогулочного челнока. Для компании, предоставляющей челноки в аренду, гораздо важнее получить компенсацию за взорванный челнок, нежели беспокоиться о пропаже нескольких путешественников.
Челнок. совершив последний круг над сигающей вверх глубоководной бабочки, взмыл вверх и стремительно полетел сдавать брюликоспособного клиента в руки закона и страховых компаний.
Почтовый челнок, доставивший меня в космопорт родной области, мягко затормозил о здание самого космопорта, разворотив не нарочно пару только что отстроенных модулей. Автоматические пилоты хороши в космосе, где много места и когда они отключены за ненадобностью. А вот при посадках у них с ориентированием вечные проблемы. То промахнуться километров на сто, то перепутают Ямайскую область с Ямало-ненецкой.
Организация Объединенных планет несколько раз выносила на повестку дня вопрос о полном запрещение автоматических пилотов. Пустое дело. Тут на пассажирские челноки не хватает квалифицированных самоубийц.
Под завывание тревожных сирен, я спустился по запасному трапу на улицу и, не торопясь, любуясь на спешащие к пожарищу пожарные аэробусы, прогулочным шагом направился в остаткам аэровокзала. Остатков было не слишком много, да и то, к ому времени, когда я добрался до них, на их месте оставались только головешки, да несколько десятков транзитных пассажиров в спешном порядке разбивающих палаточный городок.
Перед тем, как отправиться домой следовало дождаться прибытия заказчика, которому я должен был передать контейнер. Я заскочил в местное почтовое отделение, которое чудом избежало пожара и заполнив восемнадцать бланков сдал контейнер под опеку почтовой службы Галактики. Все. Моя задача выполнена. Заказчик через несколько часов получит посылку и убедиться, что не ошибся, доверившись профессиональному охотнику за бабочками.
— Мегаполис! Кому в Мегаполис!
Это восьмидесяти суточники отрабатывают гражданскую повинность за совершение мелких правонарушений против Закона Галактики. Неуплата налогов, не смертельные убийства, кражи районного масштаба. В общем, несчастные, которые решили честно встать на путь помощи обществу.
Конечно, можно было добраться до дома на правительственном такси. Но опыт подсказывал, что в последнее время искусственные интеллекты, обтянутые в пластик, стали жутко жадными до брюликов. Лучше воспользоваться восьмидесятисуточниками. Дешевле берут, да и пожаловаться можно, ежели что.
Я дернул за рукав одного из осужденных. Упитанный папаша семейства, наверняка осужденный за непреднамеренное убийство с отягчающими обстоятельствами.
— Мне до центра.
Упитанный папаша осмотрел меня с ног до головы, сморщился, как от слишком сурового наказания и покачал головой.
— Уродов не вожу. Пешком топай.
Связываться со стандартными двумя с половинами метров мышц и живота не хотелось. Куда мне с моими нестандартными ста восьмьюдесятью. Все равно что комар против воробья. С нами, с уродами, всегда так. Можно и не заметить, а можно и элегантно послать подальше.
Совсем другое дело, когда перед вашим пупком шелестит тугая пачка брюликов. Есть о чем подумать.
— Это — до. А это после.
Упитанный папаша проводил глазами недельный заработок, который скрылся в моем кармане и нехотя выдавил:
— А обратно мне порожняком идти?
Справедливое замечание. Лично я всегда шел навстречу трудолюбивым гражданам. Пришлось покопаться в кармане и выудить горсть мелочи. Это окончательно сломило частника и он указал на такси.
Устроившись на заднем сиденье, я закрыл глаза и до самой посадки дремал. А в почтовом челноке такой роскоши я позволить себе не мог. Единственное пассажирское место располагалось рядом с тяговыми установками. Частник разговорами не донимал, считая, что с такими, как я не стоит даже заговаривать. И я был ему за это благодарен.
Сбив над самым мегаполисом спутник местной головизионной станции ГВ-ХХХ-1, уйдя от двух милицейских погонь и став причиной трех небольших аварий с летальным исходом, упитанный папаша притормозил на осадочной площадке нашего родового имения, симпатичном одноэтажном домике, расположенной на двух сотнях соток. Не глуша тяговых установок он пожаловался мне на большой срок, на наличие кучи детишек и престарелых родителей. На то, что запчасти нынче в дефиците, а ядерные стержни на заправках к лету подскочили в цене в два раза, упитанный папаша, пряча глаза, напомнил о чаевых. Пришлось в придачу к брюликам подарить ему блестящую бирку «Не курить», которую я позаимствовал на почтовом челноке.
Когда такси, жутко визжа лонжеронами на поворотах скрылась за соседним небоскребом, я повернулся к родному дому, вдохнул знакомый с детства воздух и сказал:
— Ну… Здравствуй. Родина.
— С приездом, молодой хозяин, — вездесущий дворецкий Бемби завис у плеча и внимательно разглядывал меня выдвинутыми объективами, — Сообщить обитателям дома о вашем приезде?
Сообщай, не сообщай, а никто не выбежит навстречу с жаркими объятиями. Во-первых, не принято этикетом. Сам приду и поздороваюсь, не развалюсь. А во-вторых, после событий полугодичной давности с некоторыми членами семьи у меня весьма натянутые отношения. Кое кому, видите ли, не понравилось, что мне досталась большая часть наследства.
Спустившись на свой этаж, я проследовал сразу же в оранжерею. И застал весьма прелюбопытную картину.
Кузьмич, соорудив из двух стульев летательный аппарат, играл в древних покорителей неба — летчиков. Один из лучших моих экспонатов бабочка-стрекоза, добытая мной с планеты Зентау, служила впавшему в детство бабочку пропеллером. Несколько бешено стоящих бабочек со всей галактики, подчиняясь прихоти Кузьмича, на своих спинах тащили деревянную конструкцию. Венцом творения было присутствие бабочки трубодурницы, изображавшей мотор при больших перегрузках.
Собранная конструкция летала по оранжерее, сшибая на лету мою непуганую коллекцию, жужжала и ревела. Кузьмич, напяливший на глаза очки для высокоразрядной сварки и облачившись в остроконечную шапку, которую наверняка спер из коллекции паПА, восседал на спинке первого стула и, разбрызгивая слюни, изображал форсаж. Ко всему Кузьмич пел старинный гимн всех воздухоплавателей древней Земли.
— М-мм-м… перелетные птицы… м-мм-м… на земле не успеешь влюбиться…. м-мм-м… не найдешь….
Кузьмич бездельничал.
Кто хоть немного знаком с Кузьмичом, тот знает, что нет ничего страшнее, чем ничего не делающий бабочек. Это страшнее северного урагана. Страшнее взрыва сверхновой.
— … первым делом космолеты… м-мм-м… ну а бабочки, а бабочки потом!
Последние слова Кузьмич проорал срываясь в крутом пике.
Впереди жужжащая бабочка стрекоза первой заметила меня, взвизгнула и шарахнулась в кусты бамбука. Следом за ней, поняв, что на базу прибыл главнокомандующий, рванули все участвовавшие в испытательных полетах бабочки. Рассыпались в одно мгновение, оставив Кузьмича и сооружение из двух стульев висеть в двух метрах над вечно зеленой травкой.
Бабочек поздно сообразил, что его летательный аппарат остался без тяговой силы. Он полностью доверялся на слух. Единственная, кто не бросил Кузьмича в трудную минуту оказалась бабочка трубодурница. Как исходилась ревом, так и продолжала. Зрение у нее плохое, вот меня и не видела.
Проследив, как стулья и находящийся на них испытатель Кузьмич рухнули вниз, я, ни сказав ни слова, прошагал в свой кабинет. Уже прикрывая дверь я заметил, как из травы, из кустов, к покалеченному самолету устремляются бабочки, чтобы доложить Кузьмичу причину столь неожиданной поломки.
Робкий, чуть слышный стук в дверь, застал меня сидящим за рабочим столом, с рабочей мухобойкой в руках и с рабочей физиономией на лице.
— Командир. Это я. Можно?
Кузьмич за несколько минут не только успел привести себя в порядок, но даже успел нацепить на шею галстук и пригладить редкую шевелюру.