Чайна Мьевиль
В одном ничем не примечательном доме была одна ничем не примечательная комната, и в этой комнате сидел один ничем не примечательный человек. Человек этот был занят тем, что трудился над какой-то уж совсем ничем не примечательной, хотя, возможно, и странной теорией.
Столы вокруг него были заставлены множеством самых разных бутылочек и колбочек, и эти бутылочки и колбочки были наполнены яркими химикалиями самых разных цветов радуги; непонятные графики, загадочные измерительные приборы и целые груды толстыхкниг окружали его рабочее место, подобно стенам какой-нибудь сказочной крепости. Книги эти были все открыты на какой-нибудь странице и лежали одна на другой, чтобы было удобно пользоваться: он читал несколько книг сразу, заглядывая то в одну, то в другую, и время от времени что-то выписывал – вероятно, делал перекрестные ссылки; порой он подолгу о чем-то размышлял, потом что-то писал, что-то зачеркивал, снова листал свои книги, отыскивая нужные ему факты из истории, или из химии, из географии, а также из многих других областей человеческого знания.
Итак, человек спокойно работал, разве что бег пера его по бумаге был несколько нервным, да время от времени он что-то шептал, отыскав необходимые ему сведения. Нет никакого сомнения, работа его была далеко не из легких. Но, судя по его бормотанию и отрывистым восклицаниям, которыми он сопровождал восклицательные знаки, энергичным движением ставя их в своей рукописи, нетрудно было понять, что труд его хотя и медленно, но все же подвигается вперед.
Человек этот трудился уже очень долго и изрядно продвинулся в своей работе. Он был столь поглошрн своим занятием, что далеко не сразу заметил, как свет в его комнате стал меркнуть, причем как-то неестественно быстро. Какая-то странная тьма все ближе и ближе подступала к его окнам. А в комнату словно вторгалась не менее странная тишина – о нет, это было не просто отсутствие шума, это было больше, чем отсутствие шума, это было само присутствие безмолвия, и в безмолвии этом чувствовалось что-то зловещее.
Ответа не последовало. Свет в коридоре продолжал постепенно меркнуть. Сквозь матовое стекло двери видно было, как тьма приобретает все более отчетливые очертания. Он медленно встал. Потом несколько раз шмыгнул носом, принюхиваясь, и глаза его округлились.
Сквозь щель под дверью в комнату протянулись тонкие струйки дыма. Они шевелились, словно живые щупальца.
– Вот оно что…- прошептал человек,- так, значит, это ты.
Ответа снова не последовало, но за дверью раздался какой-то слабый дребезжащий звук, который можно было принять за тихий смех.
Человек судорожно сглотнул слюну и сделал шаг назад, не отрывая взгляда от двери. Струйки дыма, постепенно густея, толстыми спиралями заволокли дверной проем и, извиваясь, потянулись прямо к нему. Дрожащими руками он быстро собрал свои бумаги. Потом так же быстро, однако стараясь делать как можно меньше шума, понес стул к вентиляционному люку, расположенному высоко под потолком. Лицо его выражало испуг и вместе с тем отчаянную решимость – а может, и, наоборот, решимость, несмотря на крайний испуг.
А дым все больше заполнял комнату. И не успел человек до -браться до люка, как снова раздался этот зловещий звук – звук дребезжащего смеха. Человек повернулся к двери.
Часть 1 Занна и Диба
Учтивая лисица
Не могло быть и тени сомнения: на самом краю спортивной площадки, прямо за турниками, стояла живая лиса. И что еще удивительнее – лиса явно что-то высматривала.
– Смотри, вон там, видишь?
Площадка была заполнена детьми, одетыми в невыразительную серую школьную форму; они увлеченно гоняли мяч, стараясь забить гол в самодельные ворота. И в этом шуме и гаме только маленькая стайка девочек стояла неподвижно, наблюдая за лисицей.
– Правда, девочки, вижу, вижу, вон она. Смотрите, она смотрит на нас,- прошептала одна из них, та, что была выше всех ростом и выделялась светлыми волосами. Ей лучше всех было видно зверя, укрывшегося в зарослях высокой травы и чертополоха.- Но почему она даже не шевельнется?
Девочка медленно двинулась навстречу лисице.
Когда подружки только-только приметили лисицу, им показалось, что это обыкновенная собака; не прекращая оживленной болтовни, они двинулись к ней. И только дойдя до середины асфальтированной площадки, девочки вдруг поняли, что перед ними никакая не собака, а настоящая лиса.
На дворе стояло прозрачное осеннее утро, в ясном небе ни облачка, ярко светило по-осеннему прохладное солнце. Девочки главам своим не верили: вот это да, живая лисица! Они подошли уже совсем близко, а она не боится: смотрит и никуда не убегает.
– А я уже один раз видела лису,- прошептала Кэт и перевесила сумочку на другое плечо.- Когда мы с папой гуляли по каналу. Он сказал, что сейчас их в Лондоне много развелось, просто мы их не замечаем.
– Почему она не убегает? – беспокойно проговорила Кей-ша.- Я дальше не пойду. У нее зубы острые.
– Ну да, это для того, чтобы съесть тебя, внученька,- отозвалась Диба.
– Там была не лиса, а волк,- отпарировала Кэт.
Но дальше Кэт и Кейша все-таки идти не решились, зато Занна, та самая, светловолосая, продолжала тихонько приближаться к лисице. От нее, как всегда, ни на шаг не отставала Диба. Вот они уже совсем близко, лиса сейчас испугается, подпрыгнет, грациозно махнет своим пушистым хвостом, нырнет под забор и исчезнет!
Но лисица не двигалась с места.
Никогда в жизни девочки не видели, чтобы животное стояло так неподвижно. И дело даже не в том, что лиса не шевелилась: она не шевелилась совсем. Девочки подходили все ближе и ближе, и возле турников они уже не просто шли, они пригнулись и, высоко поднимая ноги, крались, словно заправские охотники в мультиках.
А лисица бросила быстрый взгляд на Дибу и снова перевела его на Занну, и в глазах ее читалась какая-то странная, почти человеческая учтивость.
Диба сдвинула брови.
– Ну да, она явно смотрит на нас,- сказала она.- Точнее, на тебя. Похоже, я ее не интересую.
Зан;п терпеть не могла своего полного имени Сюзанна, а уменьшительного Сью терпеть не могла еше больше. В этот микрорайон она переехала около года назад и быстро подружилась с Кэт, и с Кейшей, и с Беке, да и с другими девочками тоже. Но больше всего она сдружилась с Дибой. В первый день всю дорогу до школы, а потом и в школе Диба смешила Занну своими шутками и выходками, а такое под силу далеко не каждому. И с тех пор они стали как нитка с иголкой: куда Занна, туда за ней и Диба. В облике Занны была какая-то странная особенность, которая сразу всем бросалась в глаза. Училась она вполне сносно и в спорте была не из последних, неплохо танцевала, в общем, была как все – она всегда старалась быть не хуже других, но особенно и не выделяться, и дело вовсе не в этом. Она была стройна и хороша собой, но этими своими преимуществами пользоваться даже и не пыталась: во всяком случае, казалось, что она всегда предпочитает держаться в тени. Но, увы, получалось это у нее далеко не всегда. И если б не ее легкий общительный нрав, это могло бы доставить ей немало хлопот.
Самые близкие подруги были всегда с Занной немного настороже, словно не совсем понимали, как с ней себя вести. Сама Диба не раз признавалась себе, что Занна какая-то слегка не от мира сего. Бывало, стоит, весело болтает с кем-нибудь – и вдруг словно отключилась, ничего не видит вокруг, ничего не слышит, уставится взглядом куда-то в пространство и даже не помнит, о чем она только что говорила.
Вот и теперь она во все глаза смотрела на лисицу и с видимым усилием пыталась сосредоточиться, чтобы понять, что говорит ей Диба.
Занне, видимо, надоело прятаться: она резко выпрямилась и уперла руки в бока, но лисица не только не подпрыгнула от неожиданности, но даже не шевельнулась.
– Смотри-ка, и вправду глаз с тебя не сводит,- сказала Диба.
Занна поймала взгляд лукавых глаз рыжей плутовки, но помимо лукавства в них светились мягкость, доброта и глубочайшее почтение.
Отставшие девочки с живейшим участием наблюдали за происходящим, однако животное, казалось, совсем их не замечало.
…Вдруг раздался звонок, возвещая конец перемены. Девочки растерянно переглянулись.
И тогда наконец лисица ожила. Не отрывая взгляда от Зан-ны, она отвесила ей глубокий поклон. А потом рыжим пламенем метнулась в сторону и была такова.
– Чудеса,даитолько,- пробормоталаДиба, глядя на Занну.
Таинственные знамения
До конца занятий Занна молчала и почему-то сторонилась своих подружек. Наконец они поймали ее в столовой во время полдника, но она потребовала, чтобы ее немедленно оставили в покое; тон ее был столь угрожающим, что тем оставалось только повиноваться.
– Не берите в голову,- сказала Кэт.- Грубиянка, что с нее взять.
– Чокнутая,- продолжила мысль Беке, и девочки демонстративно отошли в сторону.
С Занной осталась только Диба. Но и она поостереглась пока заговаривать с подругой. Просто стояла рядом и задумчиво на нее поглядывала.
После школы Диба подождала Занну на улице. Та, правда, сделав вид, что торопится, попыталась было как-нибудь незаметно проскочить мимо, но не тут-то было. Диба решительно догнала ее и взяла под руку. Занна сердито нахмурилась, но это продолжалось недолго.
– Послушай, Диба… что же это такое происходит? – тревожно спросила она и глубоко вздохнула.
Подруги направились в сторону своего квартала и скоро подошли к Дибиному дому. В квартире, где обитало горластое и шумное семейство Дибы, вечно все ходило ходуном, не смолкал крик и стоял шум и тарарам; это порой раздражало Занну, зато здесь всегда можно было найти укромный уголок для разговора по душам. На улице прохожие, как всегда, провожали девочек долгим взглядом. Забавная парочка, что и говорить: маленькая и кругленькая Диба рядом с худенькой и стройной Занной; к тому же Диба не могла похвастаться особой опрятностью. Непослушные, длинные и черные как смоль волосы она туго перехватывала сзади ленточкой, так что получалось что-то вроде растрепанного конского хвоста, тем более что отдельные пряди умудрялись вырваться на свободу и торчали во все стороны. Белокурые волосы Занны, напротив, всегда были аккуратно и гладко зачесаны назад.
Всю дорогу Занна молчала, хотя подруга донимала ее вопросами, как, мол, та себя чувствует и все ли с ней в порядке.
– Здравствуйте, мисс Решам, здравствуйте, мисс Мун,- пропел, встречая их, Дибин папа, едва они вошли в дом.- Ну и как ваши дела? Не желают ли милые дамы выпить по чашечке чаю?
– Привет, моя рыбочка,- сказала Дибина мама.- Какпро-шел день? Здравствуй, Занночка, как поживаешь?
– Здравствуйте, мистер и миссис Решам,- отозвалась Занна с улыбкой; ей было приятно видеть радушие Дибиных родителей, хотя это всегда ее немного смущало.- Спасибо, хорошо.
– Оставь ее в покое, папа,- отрезала Дибаи потащила Занну в свою комнату.- И не забудь про чай, хорошо?
– Ну, значит, сегодня у деточки никаких новостей,- запричитала Дибина мама.- Даже рассказать нечего своим папочке с мамочкой. Выходит, день прошел впустую, ай-яй-яй! Как ты меня огорчаешь, доченька!
– Все было нормально,- заявила дочь.- Как обычно, неужели не ясно?
Не вставая из-за стола, оба родителя Дибы во весь голос принялись утешать свою бедную дочечку: это ж такое несчастье, ай-яй-яй, ничего в ее жизни не происходит, ничего не меняется, и один день как две капли воды похож на другой! Ну, ничего, детка, вот придет завтра, и тогда, может быть…
Диба закатила глаза к небу и с шумом захлопнула за собой дверь.
Подруги уселись на стулья и какое-то время молчали. Диба достала из сумки косметичку и вдумчиво мазала губы блеском, а Занна просто сидела с отсутствующим видом.
– Ну и что ты обо всем этом думаешь, а, Занна? – раскрыла наконец рот Диба.- Ведь, согласись, происходит что-то очень странное.
– Сама знаю,- угрюмо отозвалась Занна.- И чем дальше, тем странней.
Трудно сказать, когда именно все началось. Но вот уже почти месяц, как они стали замечать, что вокруг творится что-то неладное.
– Помнишь, как я увидела это облако? – спросила Диба.- Оно было так похоже на тебя!
– Это было давным-давно, и ни на кого оно не было похоже,- отрезала Занна- Есть вещи куда более серьезные. Сегодня вот мы видели лису. Потом, та женщина, помнишь? И надпись на стене. И письмо. Вот о чем надо думать!
Странные события начали происходить еще в начале осени. Как-то раз сидели подружки в кафе. В дверь кто-то вошел, но, занятые своей болтовней, они не обратили на это внимания. И вдруг девочки заметили, что перед их столиком стоит какая-то женщина. Стоит, смотрит на них и молчит. Девочки с недоумением уставились на нее.
На женщине была униформа водителя автобуса, кепку она лихо заломила на затылок так, что было непонятно, как она у нее там держится. Женщина смотрела на них и как-то странно улыбалась.
– Простите, что я прерываю вашу беседу,- сказала она.- Надеюсь, вы не… Честное слово, так приятно встретить вас здесь.- Женщина улыбалась всем девочкам, но обращалась исключительно к одной Занне.- Вы меня простите, пожалуйста, но мне просто очень хотелось сказать вам об этом.
Девочки уставились на нее, разинув рты; немая сцена длилась несколько секунд: никто не в силах был ничего выговорить. Наконец, запинаясь, Занна попыталась что-то ответить, но ее перебила Кэт.
– Что вы сказа-а-али? – спросила она с совершенно обалдевшим видом.
А Диба ни с того ни с сего расхохоталась. Но странное дело: женщина нисколько не смутилась. Она спокойно выдержала паузу и, как ни в чем не бывало, продолжила:
– Шуази! – отчетливо произнесла она; это дикое, ни на что не похожее слово девочки услышали впервые.- Шуази! Мне говорили, что вы бываете здесь, но я, глупая, не верила. А теперь вижу собственными глазами: это чистая правда!
И, еще раз широко улыбнувшись, она повернулась и вышла. Девочки за столиком как-то ненатурально захихикали, стали переглядываться, шуметь, пока официантка не сделала им замечание.
– Ненормальная!
– Дура какая-то!
– Чокнутая!
Этот нелепый случай можно было бы с успехом забыть – мало ли чудаков попадается на улицах Лондона, бывают и почище. Но в том-то и дело, что этим все не кончилось.
Через несколько дней Диба с Занной шагали по Иверсон-роуд, как раз под старым мостом, опоры которого чуть ли не сплошь исписаны любителями оставлять по себе память, в том числе и в виде неприличных надписей. Диба замедлила шаг, с усмешкой разглядывая некоторые из них. И вдруг – что такое? Сразу над сеткой для голубей, в таком месте, куда и добраться невозможно, не свернув себе шею, ярко-желтой краской было намалевано:
ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЗАННА!
– Ух ты, смотри, еще какая-то Занна! – воскликнула Диба.-* А может, это ты сама написала? Да нет, ты бы туда не залезла, куда тебе. А может, в тебя влюбился какой-нибудь великан, а, Занни?
– Заткнись,- отозвалась Занна.
– А что? – не унималась Диба.- Сама же говорила, что ни у кого нет такого имени, Занна, только у тебя! Вот она, слава! Смотри не зазнайся.
После этого случая прошло совсем немного времени, и как раз на следующий день после праздника Гая Фокса*, когда весь Лондон пылал и трещал от многочисленных костров и фейерверков, Занна пришла в школу совсем расстроенная.
* 5 ноября, день раскрытия так называемого порохового заговора 1605 года. По всей Британии в этот день устраивают фейерверки и сжигают чучело Гая Фокса, самого активного участника заговора против короля Якова 1 и парламента. (Здесь и далее поим, пепев.)
Когда им с Дибой наконец удалось остаться вдвоем, она вытащила из портфеля листок бумаги и почтовую карточку.