Привилегированные гости вовсю пользовались королевской гостеприимностью. Преобразователи создавали совершенно безвкусную еду, а на роскошных королевских пирах всегда подавали привезенные издалека острые экзотические блюда. Далинар чувствовал в воздухе запах жареного поросенка и даже цыплят. Прошло много лет с тех пор, как он в последний раз ел мясо этих странных летающих созданий из Синовара.
Темноглазые слуги, одетые в тонкие красные одежды, торопливо проходили мимо него, держа в руках подносы с оранжевыми ножками крабов. Далинар неторопливо шел по острову, огибая группы гостей. Большинство пило фиолетовое вино, самое крепкое и вкусное. Мундиров почти не было. Кое-кто надел плотные камзолы по пояс длиной, но большинство носило свободные шелковые рубашки с гофрированными манжетами и соответствующие туфли. Богатые материи сверкали в свете ламп.
Все эти модно одетые мужчины стреляли в Далинара взглядами, оценивая его. Он помнил времена, когда на таких праздниках вокруг него клубились друзья, знакомые и, да, даже подхалимы. А сейчас к нему не подходил никто, только торопливо уступали ему дорогу. Элокар сколько угодно мог рассуждать о слабости дяди, но низших светлоглазых его репутация подавляла.
Вот и мост на последний остров — королевский. Его окружали поднятые на шесты гемлампы, светящиеся синим Штормсветом; в центре платформы находилась огненная яма. В ее недрах пылали красные угли, распространяя вокруг себя тепло. Элокар вместе с несколькими кронпринцами сидел за столом, стоявшим рядом с этим огромным очагом. Столы по бокам платформы занимали либо мужчины, либо женщины — но никогда вместе.
Шут сидел на высоком стуле на самом конце моста, ведущего на остров. И он оделся так, как подобало настоящему светлоглазому — жесткий черный мундир, на поясе серебряная шпага. Далинар даже потряс головой, поражаясь иронии происходящего.
Шут оскорблял любого, входившего на остров.
— Ваша Светлость Маракал! Что за катастрофа приключилась с вашими волосами? Как вы храбры, показывая их миру! Светлорд Макарал, как жаль, что ты не предупредил нас о своем визите: я бы отказался от ужина. Ненавижу, когда меня тошнит после еды. Светлорд Кадилар! Как приятно видеть тебя. Твое лицо напоминает мне что-то очень дорогое.
— Неужели? — нерешительно спросил сморщенный Кадилар.
— Да, — сказал Шут, махая ему, — мою лошадь. А, светлорд Нетеб, сегодня ты пахнешь как никто другой — неужели на тебя напал мокрый белоспинник, или он только чихнул тебе на голову? Леди Алами! Нет, пожалуйста, не говорите — так легче поддерживать мое заблуждение относительно вашего ума. А, светлорд Далинар. — Шут кивнул проходившему мимо Далинару. — Мой дорогой светлорд Тазелин! Все еще экспериментируешь, пытаясь найти предел человеческого идиотизма? Понаблюдай за самим собой. Успеха тебе!
Далинар остановился у стула Шута, а раздраженный Тазелин торопливо проковылял мимо.
— Шут, — сказал Далинар, — не слишком ли много?
— Слишком много чего, Далинар? — сказал Шут, его глаза сверкнули. — Мнений, рук или сфер? Я бы ссудил тебе одно из первых, но — по определению — человек может иметь только одно. И, если я его лишусь, кто же будет шутом? Я бы ссудил тебе свою одну руку, но, боюсь, мои простые руки так часто рылись в навозе, что не подойдут такому, как ты. А если я дам тебе одну из моих сфер, на что я потрачу оставшуюся? И я очень привязан к ним обеим, знаешь ли. — Он заколебался. — А, да, ты же не можешь видеть. Хочешь взглянуть? — Он встал со стула и потянулся к ремню.
— Шут, — сухо сказал Далинар.
Шут засмеялся и похлопал Далинара по руке.
— Прости. Эта масса пробуждает во мне самый плоский юмор. Возможно, они и есть тот самый навоз, о котором я говорил. Я стараюсь облагородить мое отвращение к ним, но из-за них это очень трудно.
— Подумай лучше о себе, Шут, — сказал Далинар. — Эта масса не будет терпеть тебя вечно. Я бы не хотел увидеть твой труп с ножом в спине; внутри тебя я вижу замечательного человека.
— Да, — сказал Шут, оглядывая платформу. — Это весьма приятный человек. Но, Далинар, боюсь, что предупреждение нужно не только мне. Сегодня ночью, когда вернешься домой, выскажи свои страхи зеркалу. Пошли слухи.
— Слухи?
— Да. Ужасные. И они растут на человеке, как бородавки.
— Опухоли?
— И те и другие. И они говорят о тебе.
— Они всегда говорят обо мне.
— Эти хуже обычного, — сказал Шут, глядя Далинару в глаза. — Неужели ты действительно предлагал отменить Пакт Мщения?
Далинар глубоко вздохнул.
— Это было сказано мною королю, наедине.
— Наверно, он рассказал об этом еще кому-нибудь. Эта масса состоит из трусов — они эксперты в этой области — и, несомненно, в последнее время они обзывают тебя таким же, по большей части.
— Отец Штормов!
— Нет, я шут. Но я понимаю, как легко сделать эту ошибку.
— Потому, что ты выдыхаешь слишком много воздуха, — проворчал Далинар, — или потому, что ты производишь слишком много шума?
Широкая улыбка расколола лицо Шута.
— Ого, Далинар! Я впечатлен! Ты достоин места шута! А я сам, взамен, стану кронпринцем. — Он остановился. — Нет, это было бы плохо. Я бы сошел с ума, слушая их бред, и, скорее всего, перебил бы эту массу. И назначил на их место крэмлингов. И королевству зажилось бы намного лучше.
Далинар повернулся, чтобы идти.
— Спасибо за предупреждение.
Далинар пошел дальше, а Шут опять уселся на стул.
— Всегда рад помочь. А, светлорд Хабатаб. Как ты умно надел красную рубашку вместе с таким солнечным ожогом. Если ты будешь продолжать делать мою работу такой легкой, боюсь, я стану таким же глупым, как светлорд Тумул. О, светлорд Тумул! Я не ожидал увидеть тебя стоящим здесь! Поверь, я вовсе не хотел оскорблять твою глупость. На самом деле она весьма зрелищна и заслуживает много похвал. Лорд Йонатан и леди Мейрав, я не буду вас оскорблять из-за вашей недавней свадьбы, хотя, Йонатан, нахожу твою шляпу весьма впечатляющей. Наверно, удобно носить на голове нечто вдвое большее палатки, особенно по ночам. Ого, неужели это леди Навани? Когда это ты вернулась на Равнины и почему я не почувствовал твоего запаха?
Далинар застыл на месте.
Неужто она!
— Очевидно, твоя вонь заглушает мою, Шут, — сказал теплый женский голос. — Неужели никто не сослужил моему сыну службу и не убил тебя?
— Нет пока, — обрадованно сказал Шут. — Хотя, как мне кажется, уж слишком много задниц покушаются на мою собственную.
Далинар, потрясенный, повернулся. Навани, мать короля, была статной женщиной с искусно уложенными черными волосами. И ей не полагалось находиться здесь.
— Неужели, Шут? — сказала она. — Я думала, что такой юмор ниже тебя.
— Как и ты, я делаю это нарочно, — сказал Шут, глядя на нее с высоты своего стула.
Она округлила глаза.
— К сожалению, светлость, — со вздохом ответил Шут, — я облекаю свои оскорбления в слова, которые эта масса понимает. Но, если тебе понравится, я готов использовать более возвышенные термины. — Он помолчал. — Эй, ты знаешь рифму к слову обкакать?
Навани повернула голову, и пара лучистых фиолетовых глаз посмотрела на Далинара. Она надела элегантное платье, мерцающее и красное, без вышивки. Волосы, в которых уже появилось несколько седых прядей, украшали драгоценные камни, тоже красные. Мать короля была известна как одна из самых красивых женщин в Алеткаре, хотя Далинар всегда считал, что во всем Рошаре нет женщины, равной ей по красоте.
Дурак, сказал он себе, отводя от нее глаза. Вдова твоего брата.
Со смертью Гавилара к Навани надо было относиться как к сестре. Кроме того, а что с собственной женой, умершей десять лет назад и полностью исчезнувшей из памяти? Да, воспоминаний не осталось, но он должен почитать ее.
Почему Навани вернулась? Женщины бросились приветствовать ее, а Далинар поторопился к королевскому столу. Он сел, и тут же появился слуга с тарелкой для него — они знали его любимые блюда.
На тарелке лежал еще дымящийся проперченный цыпленок, нарезанный круглыми ломтиками, под ним зажаренные ломти тенема, тоже круглые, и мягкие оранжевые овощи. Далинар взял кусок лепешки и вынул нож из ножен на правом бедре. Пока он ест, Навани — согласно этикету — не может подойти к нему.
Хорошая еда, как всегда на пиру у Элокара, — сын пошел в отца, хотя бы в этом. Элокар кивнул Далинару с другого конца стола и продолжил разговор с Садеасом. Кронпринц Ройон сидел на отдалении нескольких мест от него. Через несколько дней Далинар собирался увидеться с ним. Собственно говоря, он будет первым, кого Далинар попытается уговорить сражаться на плато вместе.
Ни один из кронпринцев не сел рядом с Далинаром. Только дядя с племянником — и те, кого специально пригласили, — могли сидеть за королевским столом. Какому-то человеку повезло, и он сидел слева от Элокара, очевидно неуверенный, может ли он участвовать в разговоре или нет.
За спиной Далинара бурлила речка. Праздник продолжался, пришло время расслабиться, но алети были сдержанными людьми, по крайней мере по сравнению с рогоедами или реши. Тем не менее со времени его детства алети, похоже, стали более заносчивыми и избалованными. Вино лилось рекой, блюда источали ароматы. На первом острове несколько молодых людей уже отправились на учебный ринг и яростно фехтовали. На таких праздниках юноши часто находили причину сбросить сюртуки и продемонстрировать искусство владения мечом.
Женщины тоже показывали свое мастерство, хотя и более скромно. Недалеко от Далинара несколько женщин установили пюпитры и рисовали, чертили или упражнялись в каллиграфии. Как всегда, они держали левую руку закрытой, а творили правой. Они сидели на высоких стульях, вроде того, который использовал Шут, — скорее всего Шут просто стащил у них стул для своего маленького представления. Кое-кто из них привлек внимание спренов творчества, крошечные силуэты вились над мольбертами и столами.
Навани собрала вокруг себя группу знатных светлоглазых дам. Слуги проносились мимо Далинара, принося еду на женский стол. Какие-то экзотические цыплята, смешанные с распаренными фруктами меши и покрытые красно-коричневым соусом. Мальчиком Далинар как-то попробовал женскую пищу, конечно тайком. И обнаружил, что она отвратительно сладкая.
Навани поставила на стол устройство из полированной меди размером с кулак, с большим заряженным рубином в середине. Красный Штормсвет залил весь стол, отбросив тени на белую скатерть. Навани подняла устройство и повернула его, демонстрируя соседкам по столу ногообразные выступы. В таком положении оно смутно напоминало рака.
Я никогда не видел такого фабриала.
Далинар посмотрел на лицо женщины, восхищаясь контурами ее щек. Навани была знаменитым мастером по созданию фабриалов. Возможно, это устройство…
Навани взглянула на него, и Далинар застыл. На миг на ее лице вспыхнула улыбка, тайная и понимающая, и она отвернулась раньше, чем он успел что-то сделать.
Штормовая женщина! подумал он, подчеркнуто опустив глаза в свою тарелку.
Он был голоден и настолько углубился в еду, что почти не заметил появление Адолина. Белокурый юноша приветствовал Элокара и поторопился занять место рядом с Далинаром.
— Отец, — сказал он шепотом, — ты слышал, что они говорят?
— О чем?
— О тебе! Я дрался на трех дуэлях против людей, которые назвали тебя и наш дом трусами. Они говорят, что ты просил короля отменить Пакт Мщения.
Далинар схватился за стол и едва не вскочил на ноги. Но остановил себя.
— Пускай говорят, что хотят, — сказал он, возвращаясь к еде. Он отрезал кусок наперченного цыпленка и поднес к губам.
— А ты действительно предложил это? — спросил Адолин. — На встрече с королем, два дня назад?
— Да, — согласился Далинар.
Адолин застонал.
— То-то мне было так тревожно. Когда я…
— Адолин, — прервал его Далинар, — ты доверяешь мне?
Адолин посмотрел на него, честные глаза юноши широко открылись, но в них была боль.
— Я хочу. Клянусь Штормом, отец. Очень хочу.
— То, что я делаю, — очень важно.
И должно быть сделано.
Адолин наклонился вперед и очень тихо проговорил:
— А что, если они — галлюцинации? Что, если ты… стареешь?
В первый раз кто-то так открыто противостоял ему.
— Я бы солгал, если бы сказал, что не думал об этом, но нет смысла хитрить с самим собой. Я верю, что они реальны. Я чувствую, что они реальны.
— Но…
— Сын, здесь не место для таких разговоров, — сказал Далинар. — Мы поговорим об этом позже, и тогда я выслушаю и обдумаю твои возражения. Обещаю.
Адолин поджал губы.
— Очень хорошо.
— Ты прав, когда заботишься о нашей репутации, — сказал Далинар, опираясь локтем о стол. — Я предполагал, что у Элокара хватит такта сохранить наш разговор в тайне, но я должен был попросить его об этом прямо. Кстати, ты полностью угадал его реакцию. Во время разговора я сообразил, что он никогда не отступит, и решил изменить тактику.
— На какую?
— Выиграть войну, — твердо сказал Далинар. — Хватит сражаться за гемсердца. Надо найти способ заманить крупные силы паршенди на Равнины и истребить из засады. Потерпев сокрушительное поражение, они не смогут продолжать войну. Если не получится, придется искать их центр и убить или взять в плен их вождей. Даже скальные демоны перестают сражаться, когда лишаются головы. Пакт Мщения будет выполнен, и мы вернемся домой.
Адолин какое-то время обдумывал его слова, потом решительно кивнул.
— Хорошо.
— Никаких возражений? — спросил Далинар. Не было случая, чтобы его старший сын не начал спорить.
— Ты только что попросил доверять тебе, — сказал Адолин. — Сама идея — как следует ударить по паршенди — отличная! Я целиком и полностью за. Однако нужен хороший план — шесть лет назад ты сам привел множество доводов против такой тактики.
Далинар кивнул, барабаня пальцами по столу.
— Шесть лет назад даже я считал нас отдельными княжествами. Если мы атакуем их центр поодиночке — каждая армия по отдельности, — нас окружат и уничтожат. А если десять армий ударят сообща? Преобразователи обеспечат нас едой, солдаты понесут переносную защиту от сверхштормов. Только представь себе, сто пятьдесят тысяч солдат! Пускай паршенди попробуют окружить их. И Преобразователи могут сотворить дерево для мостов, которые нам понадобятся.
— Это потребует невероятного доверия друг к другу, — колеблясь, сказал Адолин. Он посмотрел в начало стола, на Садеаса. Его лицо помрачнело. — Придется провести там, далеко от лагерей, множество дней. Если кронпринцы поссорятся на полдороге, мы пропадем.
— Сначала мы должны заставить их работать вместе, — сказал Далинар. — Мы и так достаточно близки, ближе, чем когда-нибудь. Шесть лет, и ни один кронпринц не разрешил своим солдатам задираться с другими.
Не считая Алеткара. Там до сих пор кипели бессмысленные битвы из-за права на землю или старых обид. Это было смешно, но заставить алети прекратить воевать — все равно что заставить ветер прекратить дуть.
Адолин кивнул.
— Хороший план, отец. Значительно лучший, чем отступление. Но перестать соревноваться на плато! Им не понравится. Они так полюбили эту игру.
— Знаю. Но если я сумею убедить одного или двоих начать накапливать силы для войны на плато, это будет первый шаг к тому, что нам надо. Я все еще ищу способ заманить большие силы паршенди на Равнины и встретиться с ними на одном из самых больших плато, но пока даже не могу себе представить, как это сделать. Но в любом случае наши отдельные армии должны научиться работать вместе.
— А что делать с людьми, которые говорят о тебе всякие гадости?
— Я выпущу официальное опровержение, — сказал Далинар. — Но надо быть аккуратным и, не обвиняя короля в ошибке, объяснить правду.
Адолин вздохнул.
— Официальное опровержение, отец?
— Да.
— А почему не дуэль? — Адолин порывисто наклонился к Далинару. — Вялое заявление может объяснить твои идеи, но не заставит людей почувствовать их. Возьми кого-нибудь, кто назвал тебя трусом, брось ему вызов и напомни всем, что означает оскорбить Терновника!