— Ну и тяжелая же! — удивилась она.
— Это потому, что ты такая легонькая. Я сделал новую попытку подняться.
Да сиди ты, — приказала Шери. — Я первой сниму тебя.
Валяй, — согласился я. — Надеюсь, на этой карточке я буду худой. — Я хотел было скрестить на всякий случай пальцы, но они были такие толстые…
Улыбнись. — Шери направила на меня объектив.
Не развлекайся, снимай скорее, — укоротил ее я.
Она заглянула в видоискатель, положила палец на спусковую кнопку. Потом опустила фотоаппарат и вздохнула.
Это очень… очень опасно.
Шери, снимай! Ты посмотри на нас. Хуже все равно некуда, разве не так?
Она кивнула в знак согласия и снова подняла к глазу фотоаппарат. Он был для нее так тяжел, что она с трудом удерживала его двумя руками.
— Ну что ж, поехали, — тихо сказала она. — Будем надеяться, Грег, что ты выйдешь снова нормальным.
И она щелкнула. От вспышки я чуть не ослеп.
Еще через секунду из щели на передней стенке камеры появился белый квадратик. Она донесла его до кровати и, вспорхнув, уселась рядом со мной.
— Давай посмотрим! — закричал я, потянувшись за снимком.
— Осторожно, бога ради! — вскрикнула Шери. — Если упадешь, ты раздавишь меня.
Я замер. Она права. Даже сидеть ей рядом со мной опасно.
— Может, тебе и правда лучше встать. Она поднялась на ноги и закачалась, потому что не привыкла к своей невесомости.
— Проявляется, — сообщила она.
Шери держала карточку у меня перед глазами, чтобы мы оба могли ее видеть. Сначала белое сменилось желтым. Я вытаращил глаза, пытаясь разглядеть в желтом пятне свое лицо. Будет оно на фотографии толстым или таким, как прежде? Желтое было слишком бледным. Разглядеть ничего не удавалось.
Мы с Шери как завороженные уставились на маленький квадратик. И смотрели, смотрели. Не мигая. Не двигая ни одним мускулом. Смотрели, как снимок темнеет.
И вдруг я увидел себя. Свое непомерно раздутое круглое лицо. Шарообразное тело. Все такое же ненормально разбухшее. Такое же неестественно толстое.
— Не-е-е-ет! — издал я вопль, полный отчаяния. — Не-е-е-ет! Я хочу стать прежним!
Шери качала своей маленькой головой, печально глядя на темнеющую фотографию.
— Что это у тебя на лице? — вдруг вскрикнула она. — Гляди!
Я сграбастал снимок и стал разглядывать его.
— Час от часу не легче! Моя кожа — она вся чешуйчатая. Я похож на крокодила!
Шери выхватила у меня карточку и стала ее рассматривать.
— Чешуя у тебя и на руках. Это прямо как кожа пресмыкающихся.
Только она произнесла это, как все у меня начало зудеть. Посмотрел я на руки, а они — в красных чешуйках. Я стал чесаться, но и зуд становился все сильнее. Вот уже с расчесов на руках посыпались вниз на ковер чешуйки, как лопья.
— Ой-ой, — заверещал я, — так зудит, что терпенья нет.
Шери отскочила в сторону. Снимок выпал у нее из рук.
Какой ужас! — вскрикнула она. — С тебя теперь кожа лоскутами сходит!
О! — взвыл я. — Теперь спина. Так зудит — тет мочи терпеть. А я не достаю…
Я не собираюсь чесать тебе спину, — заявила Шери с отвращением. — Это так противно!
Я отбросил лоскут красной кожи с руки.
Хочешь, чтобы теперь я снял тебя? Может, больше повезет?
Нет уж! — закричала она. — Никаких новых снимков. От этого только еще хуже.
Лицо ее исказила гримаса отвращения. Она c трудом сдерживалась.
— Прости, Грег, — простонала она, — но я яе могу смотреть на тебя. Меня сейчас стошнит.
Я пытался почесать хотя бы шею, но руки у меня были такие толстые, что мне не удалось г тянуться даже до шеи.
Я поскреб лоб. Большой лоскут кожи полетел на ковер.
Давай порвем фотографии! — вдруг предложила Шери.
Это еще зачем? — удивился я.
Она подняла с пола мою новую фотографию.
— Вот увидишь, как только мы их порвем, с нами опять все будет нормально.
На мгновение я перестал чесаться.
Ты так думаешь? Ты и правда думаешь, это единственное, что нам надо сделать?
Попытка ведь не пытка, вдруг да что выйдет, — ответила Шери.
Я с большим трудом извлек из кармана первые две фотографии — негатив Шери и первое фото с моей тушей.
— Я порву эти две, — сказал я, — а ты порвешь мою новую. Посмотрим, что из этого выйдет.
Я было начал рвать свои — и вдруг остановился.
— А что, если мы их разорвем и вообще исчезнем?
Руки наши так и застыли в воздухе. Рвать или не рвать?
23
Нет! — закричала Шери. — Не делай этого! Если мы их разорвем на куски, то вдруг исчезнем и никогда больше не вернемся?
Давай лучше не говорить о том, что может с нами случиться. — Я. содрогнулся. — Ты лучше посмотри на нас: хуже некуда.
Мало ли что, — вздохнула Шери. — Лучше думать о том, что мы можем сделать, чтобы спастись, Грег. Давай думать позитивно.
Я уставился на нее.
— Как ты сказала? Повтори!
Я сказала: давай думать позитивно. Думать позитивно.
Шери, ты подала мне гениальную идею.
* * *
Мы отнесли все наши снимки в фотомагазин Креймера, где работал мой брат.
Добраться до магазина было делом не из легких. Через каждые два шага мне приходилось останавливаться, чтобы передохнуть. Плюс к этому я должен был скрести свою чешуйчатую кожу да еще не спускать глаз с Шери и держать ее, чтобы ветер не унес. До магазина всего-то ничего — восемь домов, но мы тащились, наверное, целый час.
Когда мы наконец вошли в магазин, сердце у меня упало: я не увидел Терри.
— Он в проявочной. — Мистер Креймер смотрел на нас, словно мы с неба свалились. Оно и понятно. Вид у нас тот еще. Переводная картинка и слонопотам. Славная парочка.
Я потащил Шери в лабораторию в конце магазина и постучал в дверь. В лабораторию, где идет проявка, вламываться нельзя. Откроешь дверь, впустишь свет — и все запорешь.
Подождали мы несколько минут. Наконец вышел Терри. Сначала он меня не узнал. Я думаю, он просто забыл, что за последнюю пару дней я прибавил с полцентнера. Он даже присвистнул.
Что это с твоей кожей, Грег? — спросил он, не в силах скрыть отвращения. — У тебя что, сыпь?
Сам не знаю. Ты, может, поможешь нам, Терри?
Он пожал плечами:
— А что надо?
Я протянул ему первых два снимка, негатив с Шери и позитив с моей тушей.
Ты мог бы обратить их? Он взглянул на снимки:
Чего-то я не улавливаю. Я вздохнул:
— Ты можешь из негатива сделать позитив, а из позитива негатив?
Шери вскрикнула. Она сразу поняла мою идею: если перевернуть изображения, изменятся и наши тела. Терри сделает позитив негатива Шери, и она вернется в свое прежнее состояние. А потом из моего позитива сделает негатив, и я усохну, как Шери. В этом был смысл. Почему бы не попробовать? Попытка не пытка.
Терри долго рассматривал оба снимка. Наконец сказал, почесав в затылке:
Думаю, я смогу это сделать, только я чертовски занят. Когда надо?
Сию минуту! — в один голос закричали мы с Шери.
Терри посмотрел на нас, потом на фотографии.
Я скреб шею. Мои толстые руки поднимались с трудом, и это было единственное место, куда я кое-как дотягивался. Еще пара часов, и я вообще шагу не смогу сделать. Придется меня возить на тачке. Какое там на тачке! На двух тачках, только спаренных.
— Ну пожалуйста, Терри, — взмолился я.
Но сейчас у меня дел по горло, — начал объяснять Терри.
Я отдам тебе свои карманные деньги за два месяца!
Ну ладно, что-нибудь придумаю. По рукам. Подождите здесь.
Он исчез в лаборатории. Мы ждали у двери. Эти полчаса — самые долгие в моей жизни.
Мистер Креймер все время бросал на нас косые взгляды из-за прилавка, но мы делали вид, что не замечаем.
Мне жуть как хотелось присесть. Ноги меня еле держали. Но я боялся сесть: стул подо мной сразу бы рухнул. И к тому же я не смог бы потом встать.
Так мы с Шери и стояли как истуканы у двери в лабораторию, ожидая результата. Получится или нет? Поможет ли обращение фотографий обрести нам прежний вид?
Наконец открылась дверь, и на пороге возник Терри.
Вот, — протянул он мне два новых отпечатка. — И не забудь про обещание.
Не забуду. Договор дороже денег, — кивнул я. — Спасибо, Терри.
Я посмотрел на отпечатки. Терри поработал на славу. Позитив Шери, улыбающейся в камеру. Негатив меня весом в десять пудов.
— А теперь исчезните, — приказал Терри, косясь на прилавок. — И чтоб духу вашего здесь не было, не то я потеряю работу.
Я взял Шери за руку, и мы побрели к выходу. Бедняжка Шери совсем стала как пушинка. Она еще сильнее побледнела и похудела за то время, что мы проторчали в этом магазине. Вот уж воистину — кожа да кости. И ручки как спички.
Выйдя из магазина, мы остановились на углу.
Ну как? — спросил я. — Ты чувствуешь какие-нибудь изменения?
Пока что нет, — еле слышно прошептала она.
— И я — нет.
Так мы простояли на углу целых полчаса.
Стояли и ждали, когда начнут меняться наши тела.
Но ничего не происходило.
— Мы обречены, — простонал я. Лоскут кожи с моего лба плавно спланировал нам под ноги.
24
На следующее утро я проснулся ни свет ни заря. Еще будильник не прозвенел. Я потянулся, зевая. Потом перевернулся, готовясь сражаться со своим необъятным телом, чтобы как-то выбраться из постели.
— Ого-го! — завопил я, напрягая каждый мускул. И полетел по комнате! — У-у-ух!
Я врезался в стену. И отлетел. И шмякнулся на пол. И подскочил снова.
— Да что же это такое? — во всю глотку заорал я.
В зеркале я увидел свое отражение. Привычное прежнее лицо. Привычное прежнее тело. Ни тебе жирных складок. Ни надутых щек. Ни раздувшегося как шар пуза.
Это я! Я вернулся! Я ущипнул себя. Потер физиономию. Подергал себя за волосы.
Господи, как же я был счастлив!
Я вскочил на кровать и стал подпрыгивать, вскидывая руки и вопя во всю глотку:
— Получилось! Получилось!
Мама с папой, еще в халатах, ворвались в комнату
— Грег, что еще случилось?
И тут же оба разом остолбенели. Наконец мама исторгла какой-то звук. Папа застыл в полном оцепенении.
— Ты… ты… это опять ты! — зарыдала мама.
— Ты… ты… ты… — никак не мог произнести что-нибудь членораздельное папа.
А потом оба бросились ко мне и ну обнимать, ну целовать!
Я же говорила, ты что-то съел. — Совершенно счастливая утирала слезы мама. — Какое-то пищевое отравление.
Аллергическая реакция, — сказал папа, обретя в конце концов дар речи. — Я так и думал, что через день-другой все пройдет.
Мы были уверены, что ты поправишься, — уверяла мама.
— Ну конечно! Я тоже! Что за вранье!
Ты так достойно вел себя все это время, Грег. — Мама достала из кармана носовой платок. — Держался молодцом.
Да… я… я всегда стараюсь думать позитивно.
Проглотил я по-быстрому завтрак и побежал к Шери. Она как раз появилась в дверях.
— Помогло! Помогло, Грег! — радостно кричала она.
И побежала ко мне навстречу. Черные волосы летели позади нее. Она смеялась от счастья: она стала прежней!
С воплями и визгом мы исполнили победный танец "Снова нормальные!" прямо на заднем дворике. Когда мы остановились, чтобы перевести дыхание, Шери сказала:
— Надо поторапливаться. А то опоздаем в школу. А мне не терпится показать всем, что я стала прежней.
— И мне тоже! — поддержал я ее. — Только подожди здесь. Я сейчас. Мне надо кое-что взять.
Повернулся и бегом по лужайке к себе.
— Что тебе надо? — Шери побежала за мной.
— Камера! — крикнул я не оборачиваясь. Она побежала быстрее. Догнала меня, схватила за плечо.
— Грег, ты что? Зачем тебе камера?
Я прищурился и посмотрел на нее очень внимательно.
— Чтобы отомстить.
25
— Грег, не надо! — умоляла Шери.
Но я ее не слушал. Я знал, чего хочу, что должен сделать.
Перепрыгивая через две ступеньки, я вбежал в свою комнату, достал из ящика камеру и помчался вниз.
Шери ждала меня.
— Грег, это безумие, — горячо заговорила она. — Что ты задумал?
Я злобно улыбнулся:
— Хочу сделать снимок мистера Сора.
— Ты с ума сошел! — изумилась Шери. — Грег, не вздумай!
— Увидишь.
Я шел в школу, держа камеру обеими руками.
Грег, может случиться что-нибудь ужасное! — в отчаянии кричала Шери.
Ну и ладно. — Я все так же зло ухмылялся.
Козий Сор это заслужил. Он не хотел поверить моему рассказу. Обозвал меня лжецом перед всем классом. Вкатил мне двойку — двойку за такую правдивую историю.
— Но, Грег… — не отставала Шери.
Мне было не до нее. Я весь ушел в свой план. Чем ближе школа, тем ожесточеннее думал я о своем замысле. Он решил испортить мне лето, говорил я себе. Но он не прав, тысячу раз не прав. А когда меня так разнесло, Кислый Сыр повел себя жестоко. Он потешался надо мной перед всем классом. Опозорил меня. Просто размазал меня по стенке.
— Грег…
Он сознательно хотел сделать мне больно, — начал я перечислять поступки мистера Сора. — Он нарочно сделал меня посмешищем всего класса. Он заслуживает того, что с ним может случиться.
Так что ты собираешься сделать? — еле дыша, спросила Шери.
Я остановился на углу.
— Он потребовал, чтобы я доказал ему, что камера творит зло. Вот я и докажу — и заодно отомщу.
* * *
В класс я вбежал с последним звонком. Все уже сидели на своих местах. Мистер Сор что-то писал на доске.
Я подошел к нему и подождал, когда он повернется. Сердце у меня так и колотилось в груди. Руки дрожали, я с трудом удерживал камеру. Потом я набрал полную грудь воздуха. Это был мой звездный час. Мой великий шанс.
— Мистер Сор… — негромко позвал я.
Он резко повернулся, будто я крикнул во все горло.
— Грег, — сказал Козий Сыр, — ты сегодня выглядишь вполне сносно.
Но я пропустил его слова мимо ушей. Я поднес камеру к глазам. "Миг мщения", — подумал я.
— Я принес ее, — сказал я, а у самого голосок такой высокий-высокий. — Помните? Камера из моего рассказа? Вы сказали, чтобы я доказал, что она творит зло. Ну так сейчас увидите!
Я поймал его обескураженное лицо в видоискатель.
Положил палец на спуск.
Он выхватил камеру у меня из рук.
— Ах да, злая камера, — проговорил он, рассматривая ее. — Незачем тратить кадр на меня. Давайте сделаем общую фотографию!
— Нет! — завопил я. Он помахал рукой.
Донни и Брайан — сядьте плотнее. А ты, Грег, встань сюда, чтобы попасть в кадр.
Нет! — взмолился я. — Мистер Сор, не надо!
— Все улыбнулись!
Вспышка сработала. Из щели показался белый квадратик картона.
Мистер Сор улыбнулся мне.
— Ну вот, думаю, весь класс получился. Итак, что теперь случится?
Я проглотил комок в горле.
— Э… это мы увидим. Увидим.