Мне по душе многое из того, что превозносите вы. Я отнюдь не аскет. Я люблю красивых девушек и отменное вино, хороший стол и добрую беседу с друзьями. Значит ли это, что я такой же как вы? Может быть. Но я люблю коня и лук, погоню и ветер. И вот я уже совсем другой. Так кто же я? Где мое истинное лицо? А может ли человек жить жизнью, подобной вашей. Может ли он провести свои годы, лежа на кушетке и услаждая себя разговорами с друзьями? Его мускулы ослабнут, а кровь станет похожей на патоку. Он потеряет радость движения, радость свежего воздуха, он лишится самого сладостного из чувств — яростного ожидания. А придет время, и он перестанет получать удовольствие от вина и пищи, а еще раньше — от женщин. Он пресытится. И тогда наступит апатия…
Скилл внезапно упустил мысль и замолчал. Увлеченный своей речью, он лишь сейчас обнаружил, что из всей компании его слушает лишь Лаоника. Две парочки покинули залу, Леониск и Менандр тихо перешептывались, Герон спал в обнимку с кифарой.
— Ты хорошо говорил, дружище Скилл! — торопливо, словно уличенный в чем-то неприличном, воскликнул Менандр. — Ты очень здорово говорил. Выпей! Кто много говорит, тому надо время от времени освежать горло. Так значит, ты любишь приключения? Но и не против наслаждений? Тогда не все потеряно! Оставайся с нами и ты будешь любить лишь наслаждения. Оставайся с нами, дружище Скилл!
То были последние слова, сказанные Менандром. Он и Леониск поднялись и вышли из залы.
— У них мужская любовь, — шепнула Лаоника. Не обращая внимания на спящего кифариста, девушка обняла шею Скилла и увлекла его вниз…
На следующий день Скилл не уехал. И через день — тоже. Проснувшись, он бродил по городу, вежливо разминаясь с такими же праздными гуляками, сидел в трактирах, любовался красотами храмов и дворцов. Вечером он возвращался в дом Менандра и начиналась новая ночь, наполненная дружескими беседами, тонким запахом вина и любовью. Любовью… Сам того не замечая, Скилл не на шутку привязался к Лаонике.
Его лук валялся в комнатушке на чердаке трактира «Сон Аполлона», разъедаемый плесенью. Так же и душа Скилла разлагалась под воздействием речей Менандра. Летели дни, и скоро Скиллу стало безразлично все, что не касалось ночных застолий. Словно напоенный дурманом он бесцельно мерил шагами улицы Серебряного города, чтобы вечером вновь вернуться к дому со львом. И сладкий яд слов Менандра проникал в его мозг.
— Что наша жизнь? Ничто! Ничто, если в ней нет места удовольствиям. Долой беды! Долой труды, хлопоты, болезни, тяготы и войны! Человек рожден, чтобы наслаждаться. Пей, дружище Скилл!
И Скилл послушно глотал вино, а затем утопал в волнах любви.
Минуло немало дней, похожих на один. Однажды, прогуливаясь по городу, Скилл встретил купца Калгума.
— А, старый знакомый! — воскликнул тот, устремляясь навстречу Скиллу.
— Здравствуй, купец.
— Если я не ошибаюсь, ты собирался уехать из города?
— Может быть, — равнодушно ответил Скилл. — По-моему подобные намерения высказывал и ты.
— Да, — согласился купец. Мгновение они стояли друг против друга молча, затем купец вздохнул. — Сегодня я истратил последнюю монету. Проклятый город! Он вцепился в меня и не отпускает, высасывая деньги, кровь, мысли!
Скилл безразлично поинтересовался.
— Тебя держат силой?
— Если бы! Нет таких пут, чтоб смогли удержать купца-бронзовика. Это какое-то наваждение. Каждое утро я просыпаюсь и говорю себе: пора отправляться домой. Но стоит мне выйти на улицу — эта музыка, которой наполнены воздух и архитектура, благоуханные запахи, приветливые люди… Все это пьянит мой мозг, и я остаюсь еще на день, клятвенно заверяя себя, что уеду завтра. А наутро история повторяется.
— У меня по-другому, — задумчиво произнес Скилл. — Я нашел свою любовь. Я нашел друзей. Я люблю и любим.
— Любим! — Купец тихо рассмеялся. — Глупец! Этот город любит лишь себя. Это иллюзия любви, подобная той, что пытаются создать лжепророки, клянущиеся в любви всему человечеству. Этот город не любит никого, кроме себя. А люди здесь лживы и непостоянны.
— Ты сам лжец! — воскликнул Скилл.
— Я лгу? Если бы… Ты говоришь, тебя любят друзья. А не задавался ли ты вопросом: почему?
— Друг на то и есть друг, чтобы любить тебя лишь за то, что ты существуешь.
Калгум нервно куснул губу.
— А, может быть, все проще? Может быть, они любят тебя за твои деньги?
— Ты вновь не угадал, купец. Я ни разу не давал им денег. Я лишь истратил немного на свою возлюбленную, но эта сумма смехотворно мала.
— Значит, ты считаешь себя счастливцем! — желчно воскликнул Калгум.
— Э, купец, я вижу ты завидуешь мне! — сказал Скилл и повернулся чтобы уйти. Калгум вцепился в его руку.
— Постой! Прости меня. Мне хотелось бы верить тебе, но я слишком хорошо знаю людей. Они ничего не делают просто так. Я разучился доверять им.
— В этом твоя беда.
— А, может, счастье? Допустим, ты встретил настоящих друзей, допустим. Ты поверил им. Но: доверяй, но проверяй! Проверь их!
— Не хочу! — Скилл вырвал руку из клешни Калгума.
— Ты испугался! — торжествующе крикнул купец.
— Чего? — удивился Скилл. В это мгновение он заметил вдалеке неторопливо идущего Менандра. — Кстати, вон идет мой лучший друг.
— Где?
Скилл молча указал рукой.
— Куда это он? — поинтересовался купец. — Похоже, в Городской Совет. Что нужно твоему другу в Городском Совете?
Скилл пожал плечами.
— Моя подруга Лаоника говорила, что Совет платит им небольшое пособие.
— Пособие за что?
— Какая разница! — Скилл рассердился. — А почему, собственно, ты задаешь такие вопросы!
— Сам не знаю, — быстро ответил Калгум. — Должно быть, хочу понять, где скрыты путы Серебряного города.
— Ты опять о своем!
— Опять… — задумчиво выдавил Калгум. Внезапно его глаза оживились. — Ты ведь воин, а значит должен уметь лазать по стенам.
— Что ты еще надумал? — с подозрением спросил скиф.
— Залезь на крышу здания Городского Совета. Оттуда ты сможешь проникнуть в вытяжную трубу и подслушать, о чем твой друг будет говорить с архонтами.
— Ни за что! — воскликнул скиф. — Я не могу оскорблять своих друзей подозрением.
Купец не на шутку рассердился.
— Идиот! Рассуди сам. Ты всего несколько дней в этом городе и уже забыли о том, куда шел, забыл о своей цели, забыл о старых друзьях, которым ты наверняка нужен. Ведь у тебя прежде были друзья?
— Да. Черный Ветер и Тента… — Скилл удивился тому, что вспомнить эти имена оказалось нелегким делом. Он словно вытянул их откуда-то из глубин памяти.
— Вот видишь! Ты уже стал забывать о них. Где они теперь? Что делают?
Кочевник потер ладонью лоб.
— Вспомнил! — вдруг радостно воскликнул он и тут же осекся. — Я должен был помочь им.
Купец оживился.
— Ты шел выручать друзей, сметая на своем пути все преграды, но попал в этот город и позабыл обо всем на свете. Так же, как и я. Так же, как сотни других, чьи трупы время от времени вылавливают из реки. Думай, скиф! Пока еще не поздно. Пока мы еще можем все узнать!
И Скилл поддался на уговоры.
— Где находится Городской Совет?
Обрадовавшись, Калгум хлопнул скифа по плечу.
— Наконец-то! Молодец! Пойдем, я покажу.
Вскарабкаться на крышу Городского Совета оказалось несложным делом. Осторожно ступая по хрустящей черепице, Скилл достиг вентиляционной трубы и спустился по ней вниз — прямо в залу, где по словам купца должны были заседать архонты. В трубе было темно, припахивало гарью, ноздри свербила мелкая пыль. Едва удерживаясь, чтоб не чихнуть, Скилл прижался ухом к глиняной стенке и стал жадно ловить слова, доносящиеся из комнаты. Сначала до него долетали обрывки фраз, но постепенно биение крови в висках прекратилось и скиф стал слышать весь разговор.
— …как ведет себя ваш гость? — У говорившего был бархатный голос.
— Спокойно. Пьет вино и занимается любовью. Он позабыл обо всем на свете, даже о сундуке с серебром, оставленном на сохранение в кабаке «У пустокрыла».
— Великолепно. Мыдники сегодня же изымут эти деньги в пользу городской казны. Мы довольны тобой, Гармал. Казначей, отпусти ему плату за два месяца вперед.
— Благодарю тебя, сиятельный архонт!
— Не стоит. Мы служим городу, город воздает нам за эту службу. Можешь идти.
Послышалось шарканье, затем легкий стук закрываемой двери. Бархатный голос произнес:
— Ваше мнение, господа архонты.
— Выждем еще несколько дней, а затем уберем этого купца. Пусть исчезнет, как и остальные. — Легкие говорившего астматически хрипели.
Третий был осторожней, его тоненький голосок выражал сомнение.
— Но это может вызвать нежелательные осложнения. Стратеги Золотого города уже не раз обвиняли нас, что мы потворствуем исчезновениям их людей.
— Пусть попробуют доказать! — буркнул бархатный голос. — Ответим как всегда. Мол, пожелал остаться в нашем городе и найти его нет никакой возможности. Ведь купец, хе-хе, не проговорится!
— Мыдники спрячут его следы!
— Давай следующего! — велел обладатель бархатного голоса.
Скрипнула дверь, затем послышались легкие шаги.
— А, Менандр! Ты как всегда бежишь на запах денег.
Голос Менандра:
— Здравствуй, сиятельный архонт!
— Здравствуй, здравствуй!
Менандр! У Скилла возникло сильное желание не только слышать, но и видеть. Не заботясь о чистоте хитона, он опустился на колени и медленно приоткрыл печную заслонку. Его глазам предстала зала, богато украшенная фресками и бархатными портьерами. Посреди залы за столом сидели трое в красных хитонах, перед ними, заискивающе улыбаясь, стоял Менандр.
— Ну, какие дела у тебя? — спросил обладатель бархатного голоса, сидевший посередине. Лицо его, изборожденное морщинами, выдавало властность.
— Все в порядке, светлейший архонт. Он забыл обо всем на свете, кроме наших вечеров. — Менандр хихикнул. — Слушает, словно баран, мои побасенки да тискает девчонок. Думаю, он вполне созрел и с ним можно покончить.
— Думаю здесь я! — резко оборвал Менандра архонт. — Пусть все остается по-прежнему. Нам приказано, чтобы он жил в Серебряном городе. За него щедро платят. Надеюсь, он не слишком надоел тебе?
Менандр переступил с ноги на ногу.
— Честно говоря, меня от него тошнит.
— Так вырвись! — захохотал бархатный голос. — Ладно, снисходя к твоим мучениям, мы удваиваем плату. Держи.
Архонт бросил Менандру туго набитый мешочек. Юноша ловко поймал его и оценивающе подкинул на ладони.
— О, благодарю тебя, сиятельный архонт!
Бархатный голос небрежно махнул рукой.
— А теперь можешь идти. Придешь как всегда через пять дней.
— Через пять дней, — эхом отозвался Менандр. Низко поклонившись, он вышел.
— Ну что скажете? — спросил обладатель бархатного голоса.
Сидевший справа от него тощий как жердь человек пожал плечами. Заговорил сидевший по другую руку толстяк.
— По-моему здесь все ясно, — сказал он тоненьким голоском. — За него платят, пусть живет сколько угодно.
Толстяк хихикнул:
— А перестанут — камень на шею и в реку!
— Однако он порядком надоел Менандру и его компании, — напомнил бархатный голос. — Ребятки могут сорваться.
— Пока им платят, они будут выполнять наши приказы! — грозно пискнул толстяк.
Сиятельный архонт не стал возражать.
— Следующий!
Любопытства ради Скилл выслушал и этого посетителя. Он оказался таким же подлецом, как и его предшественники. Дальнейшее скифа не интересовало. Он знал уже достаточно много. Услышанное открыло ему глаза. Калгум был прав — Серебряный город ловил гостей в свои невидимые тенета, а затем безжалостно расправлялся с ними. Интересно, думал Скилл, карабкаясь по отвесной стене вентиляционной шахты, а кто за него платит? Ариман? Но ведь это не его город. Кто-то другой? Но Менандр… Каков подлец! Неужели и Лаоника заодно с ним? Неужели?!
Оставшись незамеченным, Скилл спустился с крыши и отправился к поджидавшему его купцу. Из домов доносилась тихая музыка. Но теперь она раздражала скифа. Он кратко пересказал Калгуму суть услышанного.
— Так я и думал! — воскликнул купец. — Нам надо срочно бежать из города.
— Нет! — возразил скиф. — Сначала я сведу кое с кем счеты.
— С Менандром?
— С ним. А, может, и не только с ним!
— И чего ты этим добьешься? Серебряный город кишит подобными Менандрами. Я завтра же возвращаюсь домой. Если хочешь, мы можем покинуть город вместе.
Скилл упрямо покачал головой.
— Нет, я уйду через день.
— Ну что ж… Удачи тебе! На всякий случай: где ты остановился?
— Я снимаю комнату в трактире «Сон Аполлона». Но не ищи меня там.
— А где же?
— Дом со львом. Около храма Нике. Знаешь?
— Найду, если понадобится. Прощай!
— Прощай, купец.
Этой же ночью Скилл объявил «друзьям», что завтра он покидает город. Менандр обеспокоился.
— Тебе у нас не понравилось?
— Что ты! — улыбнувшись широко как только мог, воскликнул Скилл. — Все было просто великолепно! У меня никогда в жизни не было таких преданных друзей. Но человек не всегда волен распоряжаться своей судьбой. Меня ждут важные дела.
— Жаль… — Менандр попытался принять равнодушный вид, но было заметно, как за маской безразличия проскальзывает беспокойство. — Но хотя бы перенеси свой отъезд на день, чтобы мы могли достойно проводить тебя.
— Хорошо, — согласился Скилл. Предложение Менандра как нельзя лучше соответствовало его планам.
На следующее утро он поцеловал искренне огорченную, как ему показалось, его предстоящим отъездом Лаонику и вышел из дома. Отойдя совсем немного, он вернулся и спрятался меж колоннами храма Нике. Менандр не заставил себя долго ждать. Убедившись, что он идет в Городской Совет, скиф опередил доносчика и повторил вчерашний трюк.
Судя по всему Менандр был не на шутку напуган решением Скилла покинуть город. Его голос подрагивал. Встревожились и архонты. Выслушав Менандра, они долго молчали, затем обладатель бархатного голоса сказал:
— Придется принять меры. Задержи его сколько сможешь. Побольше вина. Пусть порошок забвения усыпит его разум. Под утро к тебе придут мыдники. Отдашь им скифа. Они знают как с ним поступить.
Зоркие глаза скифа не оставили без внимания, что при упоминании о мыдниках Менандр задрожал всем телом и едва не грохнулся в обморок.
Когда доносчик ушел, архонты еще долго не могли успокоиться. Толстяк причитал, что их ждут крупные неприятности, бархатный голос подавленно размышлял. Трезвее всех мыслил жердь, заявивший:
— Теон, пусть мыдников будет не менее десяти. Этот скиф расправился с драконом Аримана. Он лучший в мире лучник.
Бархатный голос усмехнулся и заметил:
— Даже лучшему в мире лучнику не совладать с призраками. Но пусть будет по-твоему. Кроме того я сейчас же прикажу мыдникам взять под контроль все выходы из города. На тот случай, если скиф попытается бежать, не дожидаясь завтрашнего утра.
Но Скилл не собирался этого делать. Спустившись с крыши Городского Совета, он направился в «Сон Аполлона» и потребовал свое добро. Затем он занялся луком. Щедро смазав его медвежьим салом, он перетянул тетиву, тщательно выверил ее упругость, пересчитал стрелы. У купца из Золотого города был приобретен отличный стальной меч. Сложив оружие и деньги в походный мешок, Скилл направился к Менандру.
Вечер начался как обычно. Лишь Менандр был чуть более разговорчив да чаще подливал вино. Добродушно улыбаясь, он говорил Скиллу:
— Жаль, что ты нас покидаешь, дружище Скилл. Ты пришелся нам по душе.
— Значит тебе не было со мной скучно? — кривовато улыбаясь, спросил скиф.
— Нет, что ты! — воскликнул Менандр, и голос его звучал искренне. — Можешь не верить мне, но я давным-давно не встречал такого интересного собеседника как ты. Твое здоровье, дружище Скилл!
Они в какой раз потянулись друг к другу чашами и сомкнули их, издав мелодичный звон. Делая глоток, Скилл смотрел, как двигается кадык на шее доносчика. Свое вино скиф незаметно вылил в вазу с цветами, поставленную им неподалеку специально для этой цели.