Загрей передернул плечами.
— Никто.
— Как это? — спросил Зевс. — Ты, наверно, не понял меня. Я хочу узнать, откуда тебе все это известно.
— Сам догадался.
Аполлон невольно раскрыл от изумления рот. Зевс поймал себя на том, что собирается сделать то же самое, но вовремя опомнился.
— Объясни нам, Загрей, как это ты сам догадался?
На лице мальчика появилась гримаска, означавшая: до чего же непонятливы эти взрослые! Он снисходительно улыбнулся, отчего на его щеках образовались симпатичные ямочки и начал рассказывать.
— Все случилось как-то само собой. Я шел по саду и увидел муравья. Он тащил соломинку и смешно шевелил усиками. Мне это показалось забавным. Я внимательно рассмотрел его и удивился: до чего же просто и в то же время сложно он устроен. И я подумал: а смогу ли я стать муравьем…
— Ну и? — нетерпеливо перебил Зевс.
— Я закрыл глаза и предположил, что стремительно уменьшаюсь в размерах. Когда я открыл их вновь, муравей стоял рядом и удивленно рассматривал меня. Он был лишь немного меньше, чем я, и походил на беззлобную собаку. Тогда я соорудил себе лапки и усики, затем изменил форму головы. Однако муравей все еще не признавал во мне своего. Он нерешительно смотрел на меня и не двигался. Я понюхал воздух и уловил кислый запах, исходящий от его тела. Я окружил себя этим запахом, но все равно что-то было не так. И тогда я заставил себя взглянуть на мир глазами муравья. И мир показался мне огромным и бесконечным. Ведь мы так много упускаем, не замечая тех, кто копошится у нас под ногами, будь то муравьи, быстрые ящерки или люди. Как только я сделал это, муравей поверил мне. Он повел меня в свой дом, где я пробовал сладкий нектар. А затем вместе с другими муравьями я строил спальню для муравьиных яичек. — Мальчик рассмеялся. — Я так увлекся, что опоздал на ужин, и мне здорово влетело. На следующий день я превратился в жука, потом в перепела. Чем дальше, тем эти превращения получались у меня лучше и лучше. Оказалось, что бык или собака устроены куда проще, чем муравей. Они смотрят на мир так же, как мы. Теперь я могу превращаться в кого захочу. Правда, иногда бывает трудно, особенно когда я пытаюсь принять облик дракона или восьминогого быка. Оборачиваясь в подобное существо, приходится тщательно работать над сознанием, так как сверхъестество дракона выше, чем у человека или даже у бога. Но я уже вполне научился и этому.
Загрей замолчал. Зевс и Аполлон, не перемолвившиеся ни единым словом во время этого рассказа, многозначительно переглянулись.
— А что ты умеешь еще? — спросил Громовержец.
Загрей, польщенный столь пристальным вниманием старших, смущенно улыбнулся.
— Немного. Я умею левитировать, читать мысли и предсказывать судьбу людей, умею тесать камни и вбивать гвозди. Сегодня я научился владеть перуном.
— Это уж точно! — воскликнул Аполлон, хватая Зевса за руку. — Только посмотри, что он со мной сделал! Я сидел под своим любимым платаном и обучал декламации Каллиопу. И в этот миг — бах! — и все разлетается вдребезги. Мы едва успели спастись бегством.
— Да, вы здорово смотрелись, когда бежали к ручью с дымящейся одеждой в руках, — невинно заметил Загрей и без тени насмешки добавил:
— Может быть, тебе будет неприятно это услышать, Аполлон, но я не одобряю твой вкус. По-моему, у Каллиопы слишком толстая задница.
— Ах ты! — Аполлон осекся на полуслове и искоса посмотрел на Зевса. Тот осуждающе покачал головой и велел младшему сыну:
— Загрей, оставь нас одних. Мне нужно поговорить с твоим братом.
Тихо посмеиваясь, озорник отошел в сторону и принялся рассматривать фреску со сценой гигантомахии. Едва он повернулся к богам спиной, Зевс поднес к носу Аполлона здоровенный кулак. Разговор шел на пониженных тонах, чтобы не расслышал Загрей.
— Сколько раз я тебе говорил — не совращай моих дочерей! Они ведь приходятся тебе сводными сестрами!
— Папа, клянусь, у нас с ней ничего не было!
— А почему в таком случае вы бегали голышом?!
— Нам пришлось скинуть одежду, потому что этот маленький негодяй поджег ее. — Аполлон кашлянул и переходя с шепота на нормальный голос, добавил:
— А если вдруг тебя стали волновать проблемы нравственности, следи лучше не за мной, а за своими дочками. Эти шлюхи готовы залезть под хитон кому угодно, даже тебе!
— Замолчи! — сквозь зубы процедил Зевс и настороженно — не слышал ли? — посмотрел в сторону Загрея.
Затем Зевс внезапно хмыкнул — раз, еще раз, — и, зажмурив глаза, заразительно расхохотался. Аполлон поколебался, затем присоединился к отцу. Смех загулял эхом по дальним углам дворца, пугая дремлющих голубей. Отсмеявшись и вытерев невольно выступившие слезы, Зевс хлопнул Аполлона по плечу и только сейчас обратил внимание, что тот все еще не расстался с обугленным комком.
— Что это за кусок дерьма у тебя в руке?
Улыбка на лице Аполлона расползлась грустной гримасой.
— Это все, что осталось от моего ручного ворона Пейра. Он как раз сидел на платане в тот миг, когда… — Аполлон не договорил и сглотнул комок. Светозарный бог не лицемерил, изображая горе. Все знали, что он очень привязан к этой умной птице. Что ж, зато теперь появилась прекрасная возможность приструнить мальчика.
— Загрей, подойди сюда.
Мальчик, очень достоверно оборотившийся в кошку, принял нормальный вид и подошел к отцу.
— Сорок девять, — сообщил он.
Зевс наморщил лоб.
— Что сорок девять?
— Сорок девять гигантов. Ты ведь сам велел мне их сосчитать.
— Разве? — пробормотал бог. Он пожевал губами, пытаясь подобрать правильные слова, затем обличающе ткнул перстом в опаленный комок.
— Видишь, к чему привела твоя шалость?!
— А что это? — полюбопытствовал Загрей.
— Все, что осталось от несчастного Пейра, ворона Аполлона.
Загрей вопросительно взглянул на своего брата, тот кивком головы подтвердил, что Зевс сказал правду.
— Вообще-то он был большим сплетником, — философски заметил мальчик. — Но это не может служить оправданием смерти. Дай мне его.
Загрей протянул руку. Аполлон, в котором внезапно проснулась обычная брезгливость, поспешно расстался с опаленным куском мяса, вытер измазанную ладонь о полу хитона и лишь потом осведомился:
— Где ты собираешься его закопать?
— Я вовсе не собираюсь его хоронить, — сказал Загрей. — Я его оживлю.
Аполлон тронул локоть Зевса и боги дружно осклабились.
— Не трать понапрасну сил, братец. Я видел много мертвых, но это самый мертвый. Танатос уже давно утащил душу Пейра в черное царство.
— Я верну ее оттуда.
— Не глупи! — Зевс положил ладонь на голову мальчика. — Ничто не может отвратить или победить смерть. Так уже заведено и надо смириться с этим. Безумцы, которые пытались обвести смерть вокруг пальца, мучаются в самых глубоких подземельях Тартара.
Загрей поднял глаза и внимательно посмотрел на отца.
— Мне не нравится это.
Тонкие пальцы мальчика обняли мертвую птицу и поднесли ее к губам. Набрав полную грудь воздуха, Загрей выдохнул его на останки Пейра. О чудо! Гарь бесследно исчезла, на ладонях мальчика лежало розовое, словно ощипанное тело ворона. Загрей вновь набрал воздух и окутал трупик Пейра теплым дыханием. На глазах изумленных богов мертвый ворон покрылся черными блестящими перьями. Загрей улыбнулся и выдохнул в третий раз.
Ворон открыл глаза, несколько раз клацнул клювом и, мощно оттолкнувшись от розовой ладони, взлетел вверх. Сделав несколько кругов, он плавно опустился на плечо Аполлона.
Не веря тому, что видит, светозарный бог провел пальцами по ярко-черному одеянию воскресшего друга. Ворон уклонился от этой ласки, встопорщил перья и выложил:
— Знаеш-ш-шь, Аполлон, хоть ты мне и друг, но твой брат прав — у Каллиопы слишком толстая задница!
Не дожидаясь возмездия за дерзость, Пейр взмыл вверх и скрылся за окном. С улицы донеслось веселое карканье. Загрей радостно рассмеялся, но боги остались серьезны.
— Загрей, только что ты вмешался в предначертания судьбы, — сурово произнес Зевс. — Этого нельзя делать.
— Но я видел, что брат сильно расстроен смертью Пейра, а кроме того я чувствовал себя виноватым, так как был невольной причиной этой смерти.
— Все равно ты не вправе изменять предначертанного судьбою.
— А если беда случится с тобой или братом?
Зевс криво усмехнулся в бороду.
— Мы боги. Смерть не страшна нам.
— Но абсолютного бессмертия нет, — заметил Загрей.
— С чего ты взял?
— Мне рассказал об этом мой друг муравей. — Мальчик испытующе посмотрел на отца. — Так как же я должен поступить, если беда приключится с кем-то из вас?
— Все должно идти своим чередом. Это судьба, ее нельзя изменить.
— Я против такой судьбы, которую нельзя изменить! — звонко воскликнул Загрей. Подпрыгивая то на одной, то на другой ноге, он поскакал прочь из зала, крича на ходу.
— Когда я вырасту, то обязательно изменю судьбу!
Взлетев по мраморным ступенькам, он с разбегу вспрыгнул на сиденье трона, немного потоптался на нем, затем вскарабкался на золоченую спинку и спрыгнул вниз. Словно желая показать, что не ушибся и готов к новым шалостям, Загрей показал старшим язык и крикнул:
— Когда я вырасту, все будет иначе!
С этими словами он выбежал за дверь и скрылся в саду.
Какое-то время боги молчали, смотря ему вслед. Первым нарушил тишину Аполлон.
— А ведь он и вправду когда-нибудь вырастет, — задумчиво сказал он и посмотрел на Зевса. Тот пожал плечами.
— Он ничего не сможет изменить.
— А вдруг?
— В этом случае я ничего не могу с этим поделать! — отрезал Зевс, делая ударение на «я». Громовержец извлек из ничего оранжевый плащ и накинул его на плечи.
— Свидание? — поинтересовался Аполлон.
— Нет, пойду разомнусь.
Светозарный бог знал, что размяться Зевса тянуло лишь когда он был чем-то расстроен.
— Отец, — Аполлон покровительственно положил руки на плечи Зевса, — я могу поговорить с сыновьями Менетия. Они глупы и мечтают, чтобы ты освободил из Тартара их отца.
— Я ни о чем не прошу, — ответил Зевс, отстраняясь. — Вот если бы об этом попросила Гея. Ей должно быть не по душе, когда кто-то нарушает ход предначертанного.
— Понял, — сказал Аполлон. — Значит, Гея?
На лице Зевса появилось недоуменное выражение.
— Что Гея?
— Ну, ты же сам сказал — Гея…
— Я тебе ничего не говорил.
Оставив Аполлона в легком замешательстве, Зевс покинул тронную залу. Винтовая лестница вывела его на крышу дворца. Здесь он на какой-то миг задержался, наблюдая за тем, как Загрей гладит руками кору расколотого надвое и обожженного платана, затем сконцентрировал волю и взмыл в воздух.
Он взлетел к самому солнцу и, страшно крича, бросал вниз перуны. Он бросал и кричал, желая облегчить сердце, наполненное злобой и не до конца осознанным страхом. Буря, поднятая его яростью, сокрушала столетние дубы и опрокидывала корабли. Перепуганные люди поспешно резали ягнят и быков, возлагая агонизирующие туши на алтари Громовержца. Но сегодня эти жертвы не могли умилостивить Зевса. Он бушевал до тех пор, пока землю не покрыл слой воды и грязи, совершенно поглотивший многие города.
На Олимп Зевс вернулся лишь с закатом солнца. Опускаясь на крышу дворца, он окинул взглядом рощу и невольно покачал головой. Загрей оживил своим дыханием обожженную траву, а любимый платан Аполлона все так же тянулся серебристой листвой к небу. Зевсу даже показалось, что дерево стало чуточку выше.
А что будет, когда он вырастет?
Эта мысль неотступно преследовала Зевса ночью, не давая ему заснуть. Он плохо спал и на другую ночь, и на пришедшую следом.
Он плохо спал…
Через несколько дней Зевс случайно заметил, что Загрей играет в саду с детьми титана Менетия. Эти огромные скудоумные создания разрешали мальчишке делать с собою, что вздумается. Они безропотно переносили все его выходки и лишь иногда, окончательно выведенные из себя, начинали гоняться за ним меж деревьями. Неуклюже переступая толстыми ногами, они пытались наступить на Загрея и азартная злоба появлялась на их омерзительных мордах.
Зевс со странною улыбкой следил, как безмозглые болваны трижды окружали Загрея кольцом, и каждый раз он распугивал их, превращаясь то в тигра, то в медведя, то в дракона. Затем он обратился в огромное невообразимое существо с хвостом скорпиона и телом льва. Зевс вздрогнул. Не от того, что оборотень Загрея был ужасен. Просто у него было лицо Крона; лицо, которое Загрей никогда не видел.
Распахнув окно, Зевс громоподобным голосом подозвал мальчика к себе. Когда тот подбежал. Громовержец протянул ему перун.
— Возьми на всякий случай. И будь поосторожней.
— Папа, они такие забавные! — выпалил разгоряченный Загрей.
— Да-да, забавные. Но они бестолковы и могут причинить тебе боль. Чуть что, смело пускай перун в ход. Не бойся, ты не причинишь им никакого вреда. Титаны бессмертны. Огонь может лишь обжечь их.
Загрей кивнул и убежал.
Игра продолжалась. Неповоротливые титаны бегали за шустрым мальчишкой, ловко ускользавшим от их объятий. Воздух был насыщен звонким смехом Загрея. Забава доставляла ему огромное удовольствие. Наконец титанам удалось прижать сорванца к стволу дерева. Широко расставив волосатые руки, они медленно приближались к Загрею, оскаливаясь в жестокой улыбке. Загрей рассмеялся и поднял перун.
Раздался негромкий щелчок. В тот же миг титаны набросились на Загрея. Услышав испуганный детский крик, Зевс выхватил из чехла перун и разрядил его в детоубийц. В небо взвилось огненное облако, совершенно поглотившее часть рощи. Деревья, трава, птицы растворились в пламени. На черной земле остались лежать лишь три оглушенных титана. Загрей бесследно исчез…
Этим же вечером суд богов обвинил сыновей Менетия в том, что с умыслом затеяв игру, они убили и сожрали Загрея. Боги не вняли их воплям будто бы этого хотела мать-земля Гея. Титаны были опутаны цепями и брошены на дно Тартара.
На этом загадочная история не закончилась. В кузнице Гефеста был найден убитым киклоп Тераикл, ковавший перуны для Громовержца. Смерть его была таинственна. Киклоп был убит золотой стрелой в глаз. От этого она была таинственной вдвойне, ведь Аполлон весь этот день провел на веселом празднике у царя Тиринфа Пройта.
Вернувшись на Олимп, бог света вскользь заметил:
— А сыновья Менетия так надеялись, что в благодарность за то, что они развлекут Загрея, мать Гея упросит тебя освободить их мятежного отца.
— Нельзя менять установленного роком, — назидательно сказал Зевс и едва заметно усмехнулся. — Кое-кто не понимает этого.
— Не понимал, — поправил Аполлон.
То ли так хотел Зевс, то ли это было общим желанием, но имя Загрея вскоре забылось. Вспоминать об отроке, который пытался отвратить судьбу, считалось неприличным.
Лишь Пейр, будто забывшись, иногда кричал:
— Знаеш-ш-шь, Аполлон, хоть ты мне и друг, но твой брат прав — у Каллиопы слишком толстая задница!
И улетал, прежде чем рассерженный бог успевал схватить его за блестящий, сотворенный дыханием мальчика, хвост.
5. Гибель богов — 1
Говорят, влюбленная женщина способна на все. Можно соглашаться с этим утверждением или нет, но влюбленная Афродита была способна на очень многое. Когда Афо узнала от наблюдавшего за ходом битвы Аполлона, что ее возлюбленному грозит опасность, она не колебалась ни мгновения. Помочь ей мог только Зевс, и Афродита, не медля, отправилась в покои Громовержца.
Он не слишком обрадовался ее приходу, так как был занят, а кроме того, догадывался, о чем пойдет речь. Показав жестом руки, что богиня может присесть, Зевс продолжил переговоры по волновой связи. Судя по всему, речь шла именно о тех событиях, которые волновали Афродиту, поэтому она внимательно прислушивалась к разговору, но к сожалению ничего не поняла, так как Громовержец и его оппонент употребляли множество незнакомых слов и имен, а затем вообще стали говорить на каком-то странном, неизвестном Афродите языке.