В круговороте резни на расправу отвечали расправой, так будет вечно. Однако философствовать некогда: над головой кружили стервятники, ожидали пира. Акива оставил свои мысли при себе.
Солнце появилось на горизонте, озарив поле джессы. Нежно-зеленые колосья отливали золотом, мирно качаясь на ветру. Зерна еще не поспели и уже никогда не поспеют: солдаты подожгли край поля, вскоре огонь пожрет и колосья, и убитых. Пламя упокоит усопших — для воинов похорон не предусмотрено.
Сверху раздался крик:
— Эй! Вы что там делаете?
Акива запрокинул голову. Лучи восходящего солнца упали ему на лицо, янтарные глаза вспыхнули. Парящий в небе серафим побледнел, узнав героя войны.
— Прошу прощения, сэр, я… Мне не сообщили, что вы здесь.
Акива и вслед за ним брат с сестрой поднялись в воздух навстречу воину.
— Прибыло подкрепление с мыса Армазин, — доложил Акива.
В Армазине, крепости химер, располагался самый крупный гарнизон ангелов на территории бывших свободных земель. Этими резервами пополняли контингент войск на юге.
Молодой командир патрульного отряда, Ноам, ошеломленно смотрел на Акиву, не веря, что говорит с легендарным Истребителем Тварей.
— Я рад, что вы с нами, сэр, — сказал он.
Во второй раз: сэр. Лираз хмыкнула. Никакой он не сэр. Да, он прославился, его уважали, но он Незаконнорожденный, его чин низкий и всегда будет таким.
— Что вам удалось узнать? — спросил Акива.
— Столкновение произошло под акведуком, сэр, — с ужасом в глазах ответил командир.
Древнее сооружение высилось совсем рядом, густо поросшее деревьями, и напоминало парящий в воздухе лес. Акведук строили серафимы, еще в те времена, когда здесь обитали примитивные, злобные племена. Ангелы принесли дикарям блага цивилизации: превратили их в рабов, захватили их земли. Теперь, после тысячи лет свободы, южные земли снова в распоряжении завоевателей, и на этот раз захватчиков привел Акива.
— Там была засада, — пояснил Ноам. — Их убили под аркой и подвесили там. — Он указал на самый верхний уровень строения, где виднелись кровавые буквы.
Восстали из мертвых.
Взгляд Акивы застыл. Кто их воскресил?
— А не могли это сделать крестьяне? — спросила Лираз.
— В деревне жили каприны, — мрачно ответил Ноам.
Кроткие полуовцы отличались мирным нравом, им не одолеть серафимов, да и вывешивать трупы на акведуке они не стали бы.
— У противника есть потери? — спросил Акива.
— Нет, сэр. Только с нашей стороны. На мечах погибших нет ни капли крови.
Неужели закаленным в битвах воинам не удалось нанести ни одного ответного удара?
Ноам показал на дорогу, ведущую через холмы на юг.
— Вон там напали на караван с рабами.
Акива посмотрел в ту сторону. Чем не пастораль: тихие долины, цепочки холмов, темнеющие в предрассветной дымке, словно тени друг друга. Тишь и благодать. У горизонта виднелась призрачная луна. Эллаи не спешила уходить, будто дразнила: «Я знаю, что тут произошло. Мне понравилось».
— А рабы?
— Сбежали, сэр. В лес. Конвоиров накормили цепями.
— Цепями? — Азаил подумал, что ослышался.
Ноам кивнул.
— Оковами освобожденных невольников.
Акива внимательно посмотрел на брата и сестру, но реакции от них не последовало. Ему хотелось спросить: «Как бы вы поступили, если бы в кандалы заковали наш народ?»
Считалось, что рабы необходимы Империи, но Акива придерживался иного мнения. Ему не было жаль конвоиров. Воины — другое дело. К чудовищным потерям добавились еще восемь погибших. В последнюю ночь совершено пять нападений: в Данкрейке, Покрове Духов, Шелесте, болотах Идзими и здесь, у холмов Маразель. Зачистные отряды уничтожены, изуродованные трупы оставлены в качестве грозного предупреждения.
«Такой мир хуже войны, — подумал Акива. — Твои соплеменники веселятся и пьют за победу, а тебе выпала ужасная смерть».
Пламя поглотило половину поля и часть тел. Сквалы парили в восходящих потоках раскаленного воздуха, лениво ныряя за одурманенными дымом сарангами. Насекомые неслись лавиной, спасаясь от жара, но из огня попадали лишь в полымя.
— Сэр, как вы думаете, кто на такое способен?
Акива сразу вспомнил о фантомах на полях сражений. Подобный урон могут нанести только самые чудовищные и противоестественные химеры. Но их больше не осталось.
— Может, выжившие на войне, — ответил он.
— Говорят, что древние монстры уцелели. — Ноам имел в виду Воителя и Бримстоуна.
— Поверь мне, они полностью уничтожены. — Акиве больше всего хотелось, чтобы это было не так… но юный Ноам об этом не узнает.
— А как же надпись? «Мы восстали из мертвых». Разве это не про воскрешение?
— Нас пытаются запугать, — заверил Акива. Воитель и маг не вернутся. Он видел их смерть своими глазами.
Но… смерть Мадригал он тоже видел.
Акива ощутил укол сомнения. Возможно ли это? Сердце забилось чаще, вспомнилась кадильница с именем Кэроу. Если существует воскреситель, то надпись «Кэроу» дарит надежду, а не горький упрек.
Нет, надеяться бесполезно.
— Другого Бримстоуна у них нет, — резко добавил он.
Лираз едва заметно сузила глаза. Почему она так смотрит? Может, поняла, о чем он подумал? О кадильнице она знала, само собой. «Хватит секретов», — потребовала Лираз, и секретов у Акивы больше не было. Или мимолетная надежда тоже считается? Нет, этим он делиться не собирался.
Ноам согласно кивнул.
— Говорят, что это призраки, — добавил он с напускной небрежностью, однако в глазах стоял неподдельный страх.
Впрочем, последние слова Бримстоуна устрашили и Акиву.
Когда все было кончено, над агорой Лораменди гулко звучал голос Иорама. От города остались руины и пепел. Воитель и Бримстоун стояли на коленях. Их казнили после того, как у них на глазах добили всех остальных. Всех.
— Ты сам приговорил их к смерти, — прошипел Иорам на ухо Воителю. — Вы бы никогда не победили. Вы животные. Вы действительно думали, что сможете править миром?
— Мы не об этом мечтали, — с достоинством ответил главнокомандующий химер.
— Мне неинтересно, о чем вы там мечтали. Ты знаешь, о чем мечтаю я? — спросил Иорам, хотя о его желании завоевать Эрец прекрасно знали все.
Оленьи рога Воителя превратились в обломки, но он гордо вскинул голову. Бримстоун едва держался, опираясь о помост раздробленной рукой. Его плечи тяжело вздымались. Жить магу оставалось недолго. Он нашел в себе силы дать императору ответ.
Акива в первый и последний раз слышал голос воскресителя: зычный, как удары крыльев бурелова, он шел из самых глубин древнего существа.
— Мертвые души думают лишь о смерти, — сказал Бримстоун. — Мелкие мечты — для мелких душ. Только жизнь растет, ширится и наполняет миры. У нас один господин: или жизнь, или смерть. Посмотри на себя. Ты — лорд праха и пепла. Ты запачкал себя своей победой. Радуйся ей, Иорам, потому что другой у тебя не будет. Ты — повелитель страны призраков и никем другим не станешь.
Эти слова прозвучали как проклятие. Иорам рассвирепел.
— Я создам страну призраков, страну трупов! Ни одна тварь не ускользнет, всех уничтожим или засечем до полусмерти, чтобы не смели и головы поднять!
Для императора гнев был состоянием покоя. Серафимы — существа огня, а пламя Иорама бушевало, словно жар звезды. Распаляясь от злобы, император становился ненасытной прорвой, неподвластным рассудку чудовищем.
Он убил Бримстоуна на месте, желая обезглавить его одним ударом. Маг рухнул, кровь хлынула рекой. Меч застрял в мощной шее. Иорам с усилием выдернул клинок и замахнулся снова. Воитель с бешеным ревом бросился на императора. Подскочили солдаты. Сбить пленника с ног удалось не сразу, он задел противника рогом, поубавив Иораму спеси в день триумфа.
С тех пор император выполнял свое обещание: свободные земли стали страной призраков.
— Если бы призраки могли убивать, мы бы уже давно стерли друг друга с лица земли, — пояснил Акива.
Молодой командир склонил голову, признавая мудрость этих слов.
— Сэр, есть ли новые распоряжения? — спросил он.
— Не называй его сэром, — возмутилась Лираз. — Ты знаешь, кто мы.
Незаконнорожденные. Бастарды. Никто.
— Но я… Он же…
— Не важно, — вмешался Акива. — Нет. Новых распоряжений нет. Что приказано делать? Выследить повстанцев? — Незаконнорожденные только прибыли в часть и не успели получить приказ.
Ноам покачал головой:
— Выслеживать нечего. Они исчезли. Мы… мы должны дать им ответ.
— Какой ответ?
— Ответить на их послания. Император… — Ноам тяжело сглотнул. В присутствии Акивы он взвешивал каждое слово. — Император желает оставить послание для них.
Акива промолчал, обдумывая услышанное. В крепости Армазин ему повезло: на севере больше некого убивать. Здесь все иначе, выжившие химеры бегут на юг, надеясь на спасение за Заповедным пределом. Лишенные крова фермеры и освобожденные рабы верят, что за горами их ждет новая жизнь. А ему приказано их отлавливать и уничтожать…
Не зря тебя прозвали Истребитель Тварей… Акиву охватили отчаяние, усталость и беспомощность. Он не хотел участвовать в бессмысленной резне.
Смрад горящей плоти поднялся выше. Ангелы взлетели на акведук. Ноам заметил кровь и прилипшие перья.
— Зачем все это?! — воскликнул он. — Я не помню, для чего мы все это делаем…
Кому он это говорил? Небесам? В пустоту? Его безумный взгляд остановился на Акиве.
— Сэр, когда это все закончится? — с мольбой в голосе спросил он.
«Никогда», — подумал Акива. Вскоре внутри у этого юного воина все очерствеет, отомрет, еще одна душа исчезнет, ее место займет монстр. «Армии нужны монстры для кровавых битв», — сказал в Марокко старый горбун. Акива понимал это лучше других. Он посмотрел на Азаила, Лираз. Не слишком ли поздно для них? Для него самого?
Беспомощное отчаяние, усталость и запах горящей плоти вызвали к жизни давно забытые воспоминания. Акива не позволял себе думать об этом с тех пор, как в храме Эллаи из его объятий вырвали нагую Мадригал.
Он представил два будущих Эреца: мечту Иорама — и видение того, что могло бы быть.
Иную жизнь.
21
Очень страшно
Свева подскочила с ощущением, что случилось непоправимое: она должна была караулить, а, кажется, заснула. Прислушалась, осмотрелась. Моргнула. Она словно скатилась из сна в ужас и теперь всем своим существом ловила малейшие шорохи.
Светало, над вершинами деревьев бледнело небо. Сколько она проспала? Сучок хрустнул, или приснилось?
Свева замерла, прислушиваясь. Тихо. Они в безопасности. Саразал еще спит. Ей незачем знать, что Свева уснула, а то устроит выволочку. Свева, с облегчением вздохнув, вытянула передние ноги — стройные, как у фавна, с младенческими пятнышками на шерстке. Младшая из двух сестер, она привыкла к тому, что ей все сходит с рук.
Так было раньше.
Когда они вернутся домой, Свева станет паинькой. Прекратит бездельничать, прятаться от мамы. Ох, мама, наверное, волнуется… Знают ли в племени, что сестер захватили в плен? Они вышли пробежаться после дня работы за ткацким станком. Все произошло из-за Свевы. Она быстрее сестры, самая быстрая в деревне. Свева убегала от Саразал, не хотела остановиться, старшей пришлось догонять, ведь младших не бросают. Вот и получается, что Свева виновата.
В деревне наверняка по ним горюют, решили, что сестры погибли. «У нас все хорошо», — повторяла она про себя, словно надеясь, что ее услышат. Ведь мамы чувствуют детей.
«У нас все хорошо, мама. Мы на свободе. Нас освободили!»
Ей так хотелось рассказать матери все: как с небес сошли фантомы — само возмездие. Огромные, ужасные. Правда, один из них не был ужасен, высокий такой, саблерогий. Очень красивый. Он дал ей нож убитого ангела.
Такая история взаправду приключилась! Свева расскажет все быстро, чтобы Саразал и слова не успела вставить. У Свевы получается лучше, она помнит все досконально. Например, как рабы запели. Хоть они были из разных племен, балладу Воителя знали все. Их голоса, такие разные, звучали, как сам мир: земля и небо, листок и ручей, коготь и клык. Рычание, крик. Некоторых рабов она боялась не меньше, чем конвоиров, но, к счастью, после освобождения все разбежались. Многие, с мечами и кнутами, устремились на юг, чтобы предупредить других. У Свевы тоже было оружие — нож, но она с трудом удерживала в руках эту массивную штуку. И они с сестрой шли не на юг — на северо-запад.
«Домой. Мы идем домой».
Пойдем. Как только Саразал станет лучше.
Свева закусила щеку, вспомнив о ноге сестры. Запах раны чувствовался даже через аромат трав в повязке. В темноте хрустнул еще один сучок. Свева, похолодев, вгляделась в темноту под густыми кронами дамселей, туда, где еще притаилась ночь.
Наверное, это сконт или другой выползень.
Ей очень хотелось в это верить.
Сердце забилось. Хоть бы Саразал уже проснулась. Дома старшая сестра мешает, указывает, что делать, но здесь, в чаще, когда сердце замирает от странных звуков и теней, куда она без сестры? Кто еще успокоит, кто скажет, что все будет хорошо?
Свева медленно выпрямилась. Стройное девичье тело от пояса переходило в олений круп и ноги. Племя дама — оленекентавры, миниатюрные кентавриды, легкие, гибкие, стремительные, самые быстрые среди химер. Свева всегда хвастала, что она быстрее всех в мире. Саразал, как обычно, спорила. Ну и пусть… Свева обожала быстрый бег, ей не терпелось пуститься вскачь и нестись что есть мочи до самого дома. Они давно бы уже добрались до островерхих эзериновых лесов и мшистых долин Аранзу, где пасутся дама, гордые и свободолюбивые.
Они бы уже были далеко, если бы не нога Саразал.
Сестра спала, свернувшись в клубочек среди шелковистого, как шерсть, папоротника. Глаза закрыты, лицо умиротворенное. Свеве очень хотелось, чтобы сестра проснулась, но будить ее не стоит — слишком много бессонных ночей Саразал провела, мучаясь от боли. Все из-за оков. Свева сосредоточила всю свою ненависть на невольничьих кандалах. Вот как маленькая ненависть вырастает из большой и полностью ее поглощает. Когда Свева думала о надсмотрщиках — она всегда их будет ненавидеть, даже мертвых, — то сразу же вспоминала кандалы сестры, и ярость распирала ей грудь.
В невольничьем караване имелся запас различных оков — для ног, пояса, шеи. И никогда для рук. Почему не приковывали за руку, сестрам объяснил Раф, юный дашнаг, при виде длинных белых клыков которого Свева съеживалась, как вянущий цветок.
— Руку можно отрезать и сбежать. Без руки можно обойтись, — сказал он.
Вот как.
— Нет, я бы не смогла, — гордо сказала Свева. Дикари. Должно быть, дашнагам не хватает утонченности чувств. Как можно не ценить свое тело?
— Потому что ты не знаешь, что тебя ждет.
— А сам-то ты знаешь? — отрезала Свева и тут же пожалела об этом: Раф одним укусом мог отгрызть ей лицо. Может, он ее специально пугал? Ей и без того страшно.
Свева зябко поежилась. Теперь ей страшнее некуда. От раны сестры исходит сладкий запах гниения. Саразал, наверное, в лихорадке. Травы не помогают.
Их собрала Свева, даже жаробой нашла. Ну может быть, это был и не жаробой. Скорее все-таки он. А рана не заживает. Свева погладила саднящие следы оков у себя на талии. Сестре повезло меньше.
Свеву погонщики приковали за пояс — огромными кандалами, наверное, предназначенными для ноги быкокентавра. Для Саразал не нашлось ничего подходящего, поэтому надсмотрщики наскоро соорудили оковы из полоски железа. Скоба натерла сестре кожу, с каждым шагом все глубже впивалась в рану. В последние дни в плену Саразал еле шла… Рано или поздно ее бы бросили, но фантомы спасли их раньше. Раф сказал, что конвоиры не избавились от нее, потому что дама — ценные невольники. Живой Саразал не отпустили бы.
Фантомы пришли очень вовремя. Они появились из мрака на огромных крыльях, словно в страшном сне. Если бы не они… Освобожденные пленники бежали в горы, а сестрам не удалось уйти далеко. Саразал ковыляла с трудом, а на Свеву не обопрешься: слишком мала.