– В делах вашего ведомства огласка всегда является лишней, – сказал я.
– Это правда.
Он натужно собирался с мыслями, потом отрывисто произнес:
– Наш разговор записывается?
– Можете быть в этом уверены, – ответила Франсуаз. Он помрачнел:
– То, о чем я собираюсь рассказать, не должно выйти за пределы этой комнаты.
– Тогда молчите, – посоветовал я.
Его ноги напряглись, точно он собирался встать, но передумал и остался в кресле.
– Это очень щекотливое дело, – произнес свирфнеблинг. – Оно касается национальной безопасности.
– Если первая леди не может найти себе трусов подходящего размера и цвета, – сказал я, – это уже считается угрозой для национальной безопасности. Переходите к делу.
– Хорошо. Что вам известно об организации «Свободная Люция»?
Я пожал плечами.
– Это правые экстремисты, – сказал я. – Одно время было модно их поддерживать. Вы финансировали их операции, поставляли им оружие, даже нанимали инструкторов для их боевиков. Я прав?
Он поерзал в кресле, словно его что-то укололо в зад.
– Правительство Республики Эатея никогда не поддерживало организацию «Свободная Люция», – наконец сказал он.
– Когда ваше ведомство поддерживало террористов, – сказала Франсуаз, – это называлось поддерживать великий баланс Добра и Зла. Вы ведь не станете отрицать, что поддерживаете демократию.
– Нет, – с облегчением согласился правительственный лицемер. – Баланс Добра и Зла мы поддерживаем.
– Вот и хорошо, – сказал я. – За последние пять лет ваше правительство выделило «Свободной Люции» – сколько?
– Тридцать шесть миллионов динаров, – подсказала Франсуаз. – И это продолжалось до этого января, не так ли?
– Откуда у вас эти цифры? – встрепенулся он. Я печально посмотрел на него.
– Если бы мы не знали, что происходит вокруг, вы бы не обращались к нам всякий раз, как упадете лицом в грязь, – сказал я. – Не пытайтесь обнаружить канал утечки – мы уже сменили источник.
Зейшельд почувствовал еще две-три колючки и поерзал снова.
– Это секретная информация, – произнес он. – Она не должна быть разглашена.
– Если вы не станете трубить на всех углах, что нам известно, вас не посадят за разглашение тайны, – сказал я. – Итак, несколько лет налогоплательщики свирфнеблинги платили кровные денежки на содержание этой банды террористов.
– А потом, – сказала Франсуаз, – кому-то в правительстве стукнула в голову блестящая мысль. Помимо того чтобы визжать и устраивать беспорядки по вашему приказу, эти террористы должны приносить еще хоть какую-то пользу.
– Но они ее не приносили, – сказал я. – Все, на что было способно это отребье, – убивать и разрушать. Вы поняли, что ваши деньги улетают в трубу, и тогда прекратили помогать «Свободной Люции».
– Это было ошибкой, – с досадой произнес Зейшельд. – Нельзя было вот так порывать с ними всякие отношения.
– Вы так и сказали советнику по национальной безопасности? – спросил я.
– Конечно нет.
– Вы сунули голову в штаны и ждали, что будет дальше, – подтвердила Франсуаз. – Это ваш стиль.
Если бы Колин Зейшельд был способен вспылить, его давно бы уже вышвырнули с государственной должности.
Основное занятие таких чиновников – помимо траты народных денег – это безропотно сносить унижения со стороны более высокопоставленных колинов зейшельдов.
– Что же произошло дальше? – спросил я. – Давайте, Колин, не стесняйтесь. Здесь нет никого, кому это было бы интересно.
– Я уже говорил, что порывать со «Свободной Люцией» было неправильно, – сказал он. – Это очень нестабильные люди, их действия сложно предсказать.
– Я попробую, – сказал я. – Они обратили против вас ваше же оружие?
– Не совсем.
Он прокашлялся и посмотрел сперва через правое плечо, потом через левое.
– Мы получили несколько писем с угрозами, господин Амбрустер. Эти люди требуют, чтобы мы продолжали финансировать их. Они также хотят новую партию автоматов и взрывчатого вещества.
– А вы не знаете, где оно может оказаться завтра? Возможно, на центральной площади столицы.
– Если быть откровенным…
Колин Зейшельд никогда в жизни не был откровенным, и это уже вряд ли ему грозило.
– Если быть откровенным, – сказала Франсуаз, – то вы знаете, что окажется.
– Это очень досадный эпизод в истории нашего ведомства, – произнес Зейшельд. – Нам бы хотелось поскорее… э… вычеркнуть его из памяти.
– Сложно забыть, что имел дело с террористами, когда эти террористы могут в любой момент разнести тебе голову, – сказал я.
– В этом-то все и дело, господин Амбрустер. Нам бы хотелось… чтобы вся эта история закончилась, закончилась без последствий.
– И чтобы никто не узнал о том, какими мерзостями вы занимаетесь?
– Ну…
Он заговорил быстрее:
– Я знаю, что Конклав поручил вам расследовать пророчество. Мое ведомство тоже занимается этим, по своей линии. Мы уверены – то, о чем я пришел рассказать вам, связано с этим напрямую. Мы не знаем всех подробностей, но вам не составит труда выяснить их. Я знаю, как вы работаете. Я читал отчеты об операции «Соляные копи» и видел снимки. Я был там спустя два часа после того, как вы там закончили. Мы хотим, чтобы вы уладили это дело, раз и навсегда.
Я усмехнулся и покачал головой.
– Убирайтесь к дьяволу, Колин.
Он поспешно добавил:
– Наше ведомство может хорошо заплатить вам.
Я встал:
– Я сказал, чтобы вы убирались к дьяволу, Колин.
Он тоже поднялся. По его глазам я понял, что он все еще не хочет уходить и встал только потому, что встал я.
– Вы еще успеете на ближайший рейс до Итиунты, – сказал я. – Если поторопитесь.
Франсуаз вновь углубилась в документы, лежавшие на ее столе, словно нашего посетителя более не существовало.
– Мы вышлем вам счет, – бросила она, не глядя на Колина Зейшельда. – За визит и потраченное на вас время. И можете быть уверены, что он окажется достаточно крупным.
– Но это невозможно, – сказал Зейшельд. – Вы не можете мне отказать.
– Дверь вон там, – ответил я. – Надеюсь, вас не придется выставлять отсюда, точно пьяницу из ночного бара.
Его глаза растерянно забегали.
– Но вы не можете выставить меня вот так, – сказал он, – после того, как я вам так много рассказал.
– Мы можем вас убить, – сказала Франсуаз, не поднимая глаз от бумаг.
– В следующий раз застегните рот на молнию и не расстегивайте, – добавил я. – Если ваше начальство предоставит вам следующий раз.
Мало того что этот человек мне не нравился, так он еще пытался вывести меня из себя. Ему вообще не следовало приезжать к нам со своим дурно пахнущим предложением. Занимаясь грязными делами, этот Зейшельд и сам пропах зловонием, которое не может перешибить никакой, даже самый дорогой одеколон. А теперь он еще и не хотел уходить, хотя ему указали на дверь.
Правительственные чиновники свирфнеблинги пытаются чувствовать себя как дома везде, куда ни придут, – и нельзя им этого позволять.
– Я не могу уйти, – сказал Зейшельд.
– Вы же не думаете, что сможете здесь поселиться, не так ли? – хмуро сказал я. – Разговор окончен, и вам придется убраться.
– Вы не понимаете, господин Амбрустер.
– Боюсь, Френки, – задумчиво сказал я, обращаясь к моей партнерше, – что мне придется его ударить.
– Сделай это посильнее, – посоветовала девушка. – Он мешает нам работать.
– Господин Амбрустер! – В голосе Зейшельда послышались умоляющие нотки. – Вы должны помочь нам справиться с этими людьми.
– Я не собираюсь на этой неделе в Итиунту, – сказал я, выходя из-за стола. – А вот вы, Колин, сейчас откроете эту дверь либо рукой, либо носом.
Он отступил назад, споткнувшись о край ковра.
– Но вам не придется никуда уезжать. – Его голос стал выше на две октавы. – База негодяев находится здесь.
– В Городе эльфов? – спросил я.
– Вы хотите сказать, что тренировочный лагерь террористической организации находится недалеко от Города эльфов? – эхом вторила Франсуаз.
Колин Зейшельд вытер мокрое лицо.
– Я не имел в виду «здесь», – сказал он.
Он начал тяжело дышать. Задание, которое ему было поручено, без сомнения, имело очень большое значение как для него лично, так и для его карьеры.
– Я имел в виду – в пределах страны, господин Амбрустер. Их тренировочная база находится на Золотом побережье.
Район Золотое побережье всегда был предметом разногласий между эльфами и свирфнеблингами. В результате длительных дипломатических переговоров, взаимных уступок и определенного шантажа с обеих сторон он превратился в свободную зону. Чего лично я не одобрял, и время не раз подтверждало мою правоту.
– Прекрасно, – сказал я, складывая руки на груди.
– Могу я заключить, что вы сами им ее купили? – спросила Франсуаз.
Он виновато полуразвел руками:
– Это бывший военный лагерь. Он перестал удовлетворять современным требованиям, и было решено, что он подойдет для… – Он запнулся.
– Для того, чтобы готовить убийц и бандитов в нескольких милях от многомиллионного города? – спросил я. – Полного мирных жителей, женщин и детей? Колин, ты заслуживаешь, чтобы тебе прямо сейчас набили морду.
– Это было не мое решение! – взвизгнул он.
– Зато морда будет твоя, – сказал я. – И вы не отобрали у них эту базу, когда прервали с ними отношения?
– Мы не могли. Участок земли был официально продан их лидеру. Теперь это частная собственность. Мы хотели выкупить ее обратно, но…
– Он приказал вам поцеловать его в задницу, – сказал я.
– Они поцеловали, но базу назад все равно не получили, – произнесла Франсуаз.
Она отложила в сторону бумаги и сняла очки в тонкой темно-коричневой оправе.
– Думаю, это может быть часть пророчества, – вполголоса заметил я. – Ведь мы не сумели расшифровать его полностью.
– Значит, нам все же придется наведаться на Золотое побережье, Майкл, – сказала Франсуаз. – Слишком много там развелось хищников.
2
Частный самолет замер на посадочной полосе, и стюард открыл перед нами дверцу.
Самолет принадлежит компании «Амбрустер Даймондз», и это так же верно, как и то, что он принадлежит мне.
Франсуаз вышла первой, с наслаждением подставив лицо ветру, который тут же распушил ее каштановые волосы.
Я выпустил Колина, и только потом вышел сам. Стюард нес два черных кофра, они не выглядели тяжелыми, и, глядя на то, как легко обходился с ними стюард, трудно было предположить, что внутри находится оружие.
В этом прелесть использования частных самолетов и правительственных аэродромов.
Свирфнеблинг, ровный, точно выструганный из цельной деревяшки, встречал нас у посадочной полосы. Природа не слишком постаралась, когда вырезала на дереве черты его лица и фигуры. Он оставался прямоугольным, хотя уже долгое время вращался среди живых людей.
Он был в военной форме, я отметил про себя, что передо мной полковник армии Республики Эатея. Но даже если бы он переоделся в штатское, то все равно не сумел бы скрыть своего скудоумия, агрессивности и ограниченного мировоззрения, а эти качества быстро выдают военного свирфнеблинга.
По крайней мере так всегда говорит полковник Бурковиц, занимающий высокий пост в Городе эльфов – настолько высокий, что ему даже не придумано название.
Сам полковник Бурковиц, по всей вероятности, себя военным не считает. Но ему лучше знать.
– Полковник Кэрриган, – отрекомендовал свирфнеблинга Колин Зейшельд. – Представляет интересы нашего ведомства.
Кэрриган подал мне руку, я не посмотрел в его сторону.
– Значит, он не подчиняется старшим офицерам по общей армейской иерархии? – спросил я.
– Полковник Кэрриган подчиняется тем же людям, что и я, – ответил Зейшельд. – С военным ведомством у него особые отношения.
– Значит, он такая же грязная щетка для грязных дел, как и вы, – резюмировал я. – Нам нужен план местности, зданий, подходы, фотографии с воздуха. Полное досье на тех, кто там находится. Вы сказали, пять человек?
– Мы в этом уверены, – сказал Кэрриган. – Пятеро на базе и еще шестеро отдыхают в городе. Наши люди взяли территорию в кольцо. Никто не проникнет на базу и не выйдет из нее без их ведома.
Он тупо посмотрел на Зейшельда, и это была злобная тупость.
Зейшельд смешался. Он сообразил, что представил его нам, но не нас ему.
– Это господин Амбрустер и мадемуазель Дюпон, – поспешно произнес Зейшельд. – Особые представители из Города эльфов, которым поручена операция.
Кэрриган посмотрел на меня, и я понял, что не понравился ему.
Для меня это было большим комплиментом.
– Вы не похожи на наемников, – глухо сказал полковник. Я его игнорировал – это лучший способ обращения с ходячим мусором.
– Место, где мы сможем переодеться, Колин, – сказал я. – Внедорожник, который мы выберем сами.
– Мадемуазель Дюпон, – сказал Кэрриган, – это ваша фотография была помещена на обложке журнала «Женский деловой мир»?
Френки недобро фыркнула.
Он тут же заткнулся.
Зейшельд повел нас вдоль посадочной полосы. Деревянный часовой, развернувшись, последовал за нами.
3
«Грязная потаскушка, – кипел Тадеуш, вспоминая поведение Франсуаз Дюпон. – Наглая похотливая тварь. И этот ее ченселлор Черного дракона. Могу поклясться, что он дрожит при одном упоминании о драконах и прячется под кровать, услышав об опасностях. Ничего, я знаю о своем великом предназначении, в один назначенный судьбой великий миг дверь распахнется и на пороге…»
В зависимости от того, в каком настроении пребывал молодой Тадеуш, на пороге появлялись разные существа. Но чаще всего – в алом плаще, босая, смиренно опустив голову, – Франсуаз Дюпон.
Она не смела поднять голову, зная, сколько неприятных минут причинила ему. «О великий Тадеуш! Как же я ошибалась. Только теперь я поняла, что именно ты властелин моей души и тела. Я принесла тебе доказательство своей любви и верности».
Демонесса смиренно ждала, что он скажет в ответ. Тадеуш так часто представлял себе эту картину. Во-первых, прекрасную мерзавку сразу надо поставить на место, размышлял Владек, распаляясь. Ни в коем случае не удивляться. Выдержать паузу, потом долго смотреть в окно, путь помучится и померзнет на холодном полу босыми пятками.
Во-вторых, проявить снисхождение. Что-то такое: «Зачем ты здесь, заблудшее дитя? Ах, доказательства… И где же они? Что это?»
«Не в силах я больше справиться с любовью к тебе, Тадеуш, вот подтверждение моей к тебе любви».
Тут следовала финальная сцена, которую Тадеуш рисовал себе не раз и не два.
В лучшие минуты молодому вампиру удавалось всю сцену изобразить стихами. Хотя поэтического таланта у Тадеуша не было, он научился лихо рифмовать строчки, потому сумел убедить окружающих и себя, что не сегодня завтра закончит поэму, после которой всем прочим поэтам-неудачникам останется лишь мыть сортиры в школах гоблинов.
Франсуаз наклоняется, тут полы ее плаща приоткрываются, обнажая стройные ноги, и поднимает с пола небольшой узелок. Она протягивает его Тадеушу, и из него с сухим стуком выпадает и катится по полу голова великого ченселлора, богача, аристократа, эльфа – Майкла Амбрустера.
«Мне приходилось бороться со своей великой любовью к тебе, эльфы хитры и коварны. Теперь кольцо твое, наш враг повержен, а я, верная твоя рабыня, готова служить тебе».
Тадеуш жил один. Потому привык говорить сам с собой. Раньше у него были две кошки, но в последнее полнолуние он не смог совладать с собой и устроил великий пир. Правда, позже он отнес их к таксидермисту и очень выгодно продал два чучела какой-то полоумной любительнице кошек.
Дальше следовала либо сцена сумасшедшей любви, либо Тадеуш забирал кольцо, а демонессу с отрубленной башкой любовника сдавал в полицию. Выступал на суде обвинителем и сам лично выбивал скамейку из-под ног убийцы. В этом случае все заканчивалось выкаченными глазами и высунутым языком повешенной.