– Почему же случилась вспышка философии Зла, сэр Томас? – спросил я. – Это имеет отношение к тюрьме Сокорро?
– Мы не знаем, – отвечал Чартуотер с важностью первооткрывателя. – Однако!
Он воздел вверх палец, и я поспешно отшатнулся, памятуя, где только что побывала эта часть его руки.
– Мы нашли там человека – вернее, наполовину вампира. Он обладает большими способностями к предвидению. Такой талант бывает только у одного на миллион. Если мы привезем его в общину, он наверняка сможет сказать, что там произошло.
– Но у этого плана есть недостатки, раз мы здесь?
– Проблема в том, что он – ближайший помощник коменданта тюрьмы. Когда Сокорро была погружена в хрустальный лед, он находился не внутри нее, а был вместе с патрулем. Как вы знаете, ближайшие окрестности тоже были заморожены.
– И вы не уверены, захочет ли он вам помогать? – спросил я.
Чартуотер замялся:
– Точнее сказать, мы уверены, что не захочет. Главы Великой Церкви хотели послать к нему троих кардиналов. Спеть пару псалмов о победе добра над злом.
Здесь он издал звук, который следовало бы назвать «хрюканьем». Но поскольку я вежливый эльф, скажу, что сэр Томас скептически хмыкнул.
– Они даже в бандитский притон пошли бы с походной исповедальней – твердо уверенные, что висельники тут же раскаются при первом взмахе кадила.
Сэр Томас аккуратно расстегнул пуговицу на манжете и стал засучивать рукав. Пространство перед ним успело покрыться бурными волнами. Бушующее озеро астрала, у которого не было ни берегов, ни дна, ни даже воды – только вздыбленная поверхность.
Нельзя сказать, что Франсуаз не участвовала в разговоре. Она вообще отсутствовала. Все ее мысли витали вокруг Марата Чис-Гирея и его пасквильного эссе.
– Надо, чтобы кто-то поехал в Аспонику и поболтал с этим человеком, – пояснил Чартуотер. – Не хотелось беспокоить вас, поэтому мы обратились к Витязям Долга. Они были рады помочь и обещали приступить месяцев через семь. Правда, потом выяснилось, насколько все опасно, и они пошли на попятную.
– Что известно об этом человеке? – спросил я.
– Очень мало. Мы начали с заключенных. Среди них гораздо больше невинных людей, которых надо извлечь из хрустального льда, чем среди тюремщиков. Сейчас я вам его покажу.
Сэр Томас поднес руку к астральному порталу, намереваясь раскрыть его и показать мне провидца тюрьмы Сокорро. Внезапно черная тень метнулась из мечущихся сполохов. Она устремилась прямо к горлу Чартуотера.
Черный магистр в ужасе отпрянул.
Маленькая гаргулья, черная, как мраморная статуэтка, чуть больше моей ладони, уселась на грудь сэра Томаса. Тремя лапками она цепко хваталась за пиджак и жилетку Чартуотера, а третьей изо всех сил старалась отцепить золотую бутоньерку.
Магистр замахал руками.
– Мерзкое создание! – воскликнул он. – Прочь, прочь! Пошла вон! Кыш! Гули-гули!
На этом его запас устрашающих криков иссяк, и он принялся с удвоенной силой махать руками.
Над волнами пространства появилась голова второй гаргульи. Сперва осторожно, нерешительно она осмотрелась вокруг, потом ее внимание привлекли золотые часы сэра Томаса.
Существо вспорхнуло вверх и вцепилось Чартуотеру в руку.
– Маленький гаденыш, – бормотал магистр. – Отдай мою бутоньерку, глупая тварь.
В столь критической ситуации я поступил так, как сделал бы на моем месте любой отважный, сильный и благородный эльф.
Я поспешно отступил в сторону.
Однако Франсуаз не отличается моим благоразумием. К тому же за это время в ней успел накопиться достаточный запас злобы, адресованной Чис-Гирею. А раз выспреннего поэта поблизости не оказалось, можно было выплеснуть настроение на астральных воришек.
Быстрее молнии Франсуаз оказалась возле сэра Томаса. Резкий удар ладони отправил первую гаргулью в полет через всю комнату. Зверек шлепнулся о стену из серого камня, обиженно заворчал и нырнул в волны астрала.
Теперь смелая демонесса бросилась выручать руку сэра Томаса. Но то ли девушка не рассчитала своей силы (чго с ней часто случается), то ли она не учла энергических движений черного магистра – с жутким шумом, оглушительным хлопком и душераздирающими криками сэр Томас свалился в астральный пруд. Доля секунды – и только его ноги в штанах цвета соли с перцем отчаянно дергались перед нашими глазами.
Франсуаз схватила сэра Томаса за икры и стала тащить. То-то заохали бы праведные прихожане, увидев, какие непотребства творятся в столице Церкви!
Здесь уж и мне пришлось прийти на помощь своей незадачливой спутнице. Я обошел астральный пруд так, чтобы сэр Томас не смог ненароком меня лягнуть, и обхватил его за икры.
Я никогда не обольщался относительно комплекции Чартуотера. Но только в тот момент понял, насколько же магистр поправился.
Лишь пару минут спустя, извиваясь и отплевываясь во все стороны, сэр Томас смог выбраться из астрального пруда. При этом он так отчаянно дергал ногами, что заехал моей партнерше прямо в глаз лакированным ботинком.
Это не заставило Франсуаз выпустить Чартуотера, но и не наполнило ее сердце сестринской любовью к ближним.
– Ангельские создания, – ругался сэр Томас, пытаясь прийти в себя. – Чтоб им лопнуть.
Он продолжал отплевываться, и увесистая порция астральной жидкости полетела Франсуаз прямо в лицо, уравновесив тем самым синяк под глазом.
– Хотели украсть мои часы, – пожаловался Чартуотер и потянулся было к запястью, чтобы продемонстрировать нам свою отвоеванную собственность.
Я постарался стушеваться. Я-то видел, в каком состоянии сэр Томас вышел из неравной борьбы с двумя гаргульями. А ему еще предстояло это оценить, осознать и смириться.
Перво-наперво сэр Томас обнаружил, что на руке больше нет часов. Его лицо приняло озадаченный вид, и он потянулся к галстуку, чтобы его поправить.
Галстук тоже отсутствовал: а когда Чартуотер попробовал оправить отвороты пиджака, то выяснил, что остался в одной рубашке. Да и та была так сильно порвана, словно ею занималась целая стая в дупель пьяных енотов-полоскунов.
Пару секунд сэр Томас дышал так тяжело, что я уж решился собирается с силами, намереваясь нырнуть обратно в портал и взять реванш у проказливых гаргулий. К счастью, здравый смысл возобладал, и магистр ограничился тем, что принял важный вид.
– Если не возражаете, – чопорно сказал он мне, – можете отправиться в Аспонику сегодня же, Майкл. Что же до вас, мисс Дюпон…
Франсуаз пыталась стереть с лица плевок и потому не выглядела столь эффектно, как бы ей того хотелось. Однако она подняла голову, готовая выслушать смиренные извинения.
– Вам я пришлю счет за золотые часы, бутоньерку, две запонки с изумрудами, пуговицы из агата, пиджак и бумажник.
С этими словами сэр Томас важным колобком выкатился в придел, где сторожили ангелы. Взгляд его случайно упал в светящийся водоем, служивший там лампой.
– И за парикмахера! – закричал он.
4
Неподалеку от тюрьмы Сокорро. Пустыня Аспоники.
Четыре года назад
– Дорого ли стоит жизнь? – спросил демон.
– Мне кажется, она ничего не стоит, – ответил я. – Мы получаем ее бесплатно. И нам ничего не дают взамен, когда мы теряем ее.
– Тогда чем следует дорожить?
– Наверное, свободой.
Камень, на котором я сидел, был теплым, почти горячим. Нагретый ослепительным солнцем пустыни, он торчал из песка, точно скала из океанских вод.
Демона рядом не было; я не знал, где он, да и не хотел знать. Я видел перед собой его алое лицо с черными, похожими на гнилые дыры глазами, видел длинную, ниспадающую изумрудную мантию. Однако передо мной колебалось всего лишь видение – образ монстра, таившегося неизвестно где.
Меня это устраивало.
– Об этом я и хотел поговорить, – произнес демон. – О свободе. Все, что мне нужно, – это выйти отсюда.
Когтистая лапа провела в воздухе круг. Тонкая ткань мантии заструилась сияющим водопадом.
– Тюрьма Сокорро стала моим временным пристанищем. Она была вратами, через которые я мог проникать в ваш мир. Но теперь мне этого мало. Я хочу большего – полностью перейти в это измерение. И ты можешь мне в этом помочь.
– Зачем?
– У нас нет времени, чтобы терять его понапрасну, эльф. С каждой минутой, проведенной здесь, я теряю силы. Ты прекрасно понимаешь, что тебе предлагается. Я – могущественный демон, возможно, самый сильный в этой части мира. Я могу дать тебе все, что ты захочешь.
– Мне ничего не нужно.
– Ложь… Все чего-то хотят, а если нет, их пожирает Великая дрема, страшнейшая из страшнейших. Но это не про тебя… не про нас. У тебя много желаний, эльф. Неужели не назовешь мне ни одного? Я почти всесилен – решайся.
Пару мгновений демон ждал моего ответа, потом его зубы обнажились в улыбке.
– Я понимаю, эльф… Ты хочешь быть героем. Победить гадкого демона, а потом, сидя у камелька, рассказывать о своих подвигах. Гордыня и жажда славы – вот твои желания, да?
Я кивнул.
– Все любят славу, – сказал я. – Кроме тех, кто никогда не пробовал ее вкуса. Были дни, когда я купался в ней… Я помню начало Лернейской кампании. Ордена, медали, парадные встречи в Городе эльфов… Да, демон, я люблю славу. Но героем – героем я быть не хочу.
– Отчего же? О героях слагают песни. Герои красивы, состоят из одних мускулов, и девушки их обожают. Они благородны, честны, раз в неделю спасают мир и снимают двух котят с дерева. Разве ты не хочешь быть героем?
Речь демона меня развеселила.
– По-твоему, у меня много мускулов? – спросил я. – И какой толк быть любимцем женщин, если ты слишком благороден, чтобы пользоваться этим?
– Не знаю, – ответил он. – Благородным я никогда не был.
– В Лернее я видел много героев, – сказал я. – Вернее, тех, кого так называли. Одни были преступниками – бандитами, которые не успевали отмывать руки от крови гражданских жителей. Другие – неудачниками. Жизнь бросала их из стороны в сторону, как щепку в мутной реке. Третьи, фанатики, жили ради одной идеи и были готовы уничтожить ради нее весь мир. Ты прав, демон, – о них слагают саги. Но быть таким героем я не хочу.
Демон усмехнулся:
– Если ты прав, то почему люди так любят героев?
– Много причин. Им нужна надежность. Крестьянин вспахивает поле и знает, что тысячи бед могут лишить его урожая. Война, засуха, стая красных драконов или гигантские подземные черви. Фермеру нужно верить, что где-то есть благородный герой, который примчится на Пегасе и спасет его кукурузу. Глупо, конечно, надеяться на это, но люди надеются.
– И все?
– Нет… Дело в том, что люди ничтожны. Они слабы и трусливы. Каждый из них копается на своем маленьком наделе – что жалкий фермер, что великий генерал. Они не смеют поднять голову – кроме тех случаев, когда надо поцеловать кому-нибудь задницу. Вот почему людям нужны герои – они хотят приобщиться к величию других, ничего не делая сами.
– Хорошая речь, – произнес демон. – Правда, она скорее подходит мне, чем тебе. К сожалению, ты лжешь, эльф.
– Вот как?
– Конечно. Я ведь не безмозглый орк с деревянной дубинкой. Я вижу тебя, вижу твое прошлое. Вот ты идешь по улице – ты молод, почти мальчик. Ты решил записаться в ученики великого чародея. Тогда ты не просто хотел быть героем. Ты верил, что это твоя судьба.
– Это было давно.
– И прошло? Нет, эльф, все это осталось – в твоей памяти, все это часть тебя. А теперь я вижу, как ты стоишь с окровавленным мечом и понимаешь, что все вышло совсем не так, как тебе хотелось.
– У меня не было выбора.
– Нет, был, и ты его сделал. Ты поступил правильно – исходя из твоей системы ценностей, конечно. Все тебя восхваляли. Но ты не чувствовал себя героем, не так ли?
– Нет…
– Тебе казалось, что ты – предатель и убийца. Так и было… И в то же время ты был герой. Вот когда ты придумал свою теорию, верно?
– Не тогда.
– Правильно. Это произошло в Лернее. Зачем ты пошел туда добровольцем, эльф? Твоя семья богата, ты мог бы спокойно сидеть в родовом имении и разводить штокрозы.
– Я выполнял свой долг.
– Глупости! Ты сам первый смеешься над теми, кто верит в «долг» и прочую чепуху. Я скажу тебе, почему ты стремился в Лерней, эльф. Ты хотел быть героем. У тебя не хватило сил отказаться от мысли, что тебя ждут великие подвиги. Как в сагах, которые ты сейчас критиковал. Но в глубине души – или сознания, не знаю, – ты понимал, что уже никогда не сможешь стать таким, как персонажи твоих любимых легенд. И тебе нужен был Лерней – как последняя попытка, отчаянный прыжок, чтобы ухватить и получить то, что от тебя ускользало. Ты словно хотел поймать падающую звезду, которая была твоей мечтой.
– Идти одному против тысяч? – спросил я. – Дерзать, где отступил бы любой?
– Не иронизируй. Ты всего лишь пытаешься уклониться от разговора. Твоя жизнь стала разваливаться на части, расходиться, как две льдины, – и, записавшись в Лерней, ты стремился их снова соединить.
– И мне удалось, по-твоему?
– Ты стал героем… Тебя официально назвали героем Лернейской кампании. И что же? Ты вернулся в столицу, как все остальные офицеры, красовался на победных парадах, произносил речи с трибун? Нет, ты сбежал и несколько лет жил, как бродяга, в Проклятых королевствах. Именно тогда, когда исполнилась твоя мечта. Почему?
– Вот ты мне и ответь, ты же так увлекательно рассказываешь о моей жизни.
– Болото, эльф. Я вижу тебя лежащим в гнилом болоте, посреди гниющих тел, и сам ты уже наполовину сгнил. Ты не чувствовал боли от ран, так как уже забыл, что такое отсутствие боли. Ты даже не знал, куда ползешь – к своим? К врагам? В пустошь, где тебя никто не найдет, кроме голодных тварей? Или просто лежишь наполовину в тепловатой воде, и тебе только кажется, что ты куда-то ползешь?
– Это было давно, – повторил я.
– Для тебя это все еще продолжается. А потом ты услышал шаги. И ты знал, что это не помощь, знал, что это не свои. Ты понимал, что, как только попадешь в руки орков, – впереди у тебя уже ничего не будет. Только боль, одиночество и отчаяние. Они бы не убили тебя, нет! Они заставили бы тебя жить глубоко в подземной темнице – вроде тюрьмы Сокорро, – и каждый день ты мечтал бы о смерти, как об избавлении. О чем ты думал тогда, эльф? О том, чтобы вернуться домой? Или молил небесных богов послать тебе смерть?
– Нет, – ответил я. – Я думал о другом.
– О чем же?
– Я повзрослел.
– И как это понимать?
– Вся эта твоя история, демон, про меня, она очень забавна. Впрочем, она не обо мне, а о наших мечтах. Ты прав, у каждого есть желания. Только они никогда не сбываются. Знаешь почему?
– Просвети меня.
– Вся беда в том, что мы хотим не того, о чем просим судьбу. Мы мечтаем не о славе, не о богатстве, не о любви.
– Тогда о чем?
– О том, чтобы все было хорошо.
– Это общие слова.
– Нет. Человек не скажет: я хочу стать очень богатым, а тем временем моя жена пусть уйдет к соседу и любимый дедушка умрет от рака. Человек хочет богатства – плюс чтобы все остальное тоже было замечательно. А так не бывает. И когда одно наше желание сбывается, в то же самое время – всегда! – с нами случается что-нибудь очень плохое. И иначе нельзя. Нам кажется, будто мечта того не стоила, будто мы в ней разочаровались, будто мечты вообще не сбываются. Все это ложь. Мы получили то, что на самом деле хотели, – но не больше. Когда ребенок плачет, мы говорим ему, что все будет хорошо. Но все хорошо никогда не бывает, демон. Понять это, осознать, что наша жизнь – это не нечто целое, не головоломка, которую можно один раз сложить правильно, а потом жить долго и счастливо, нет, понять и научиться благодарить судьбу за каждый маленький счастливый фрагмент, осколочек жизни – это и значит повзрослеть.
– Теперь я знаю, чего ты хочешь, – сказал демон.
– Чего?
– Ощущения полноты жизни, которое бывает лишь в юности. Ты стал героем – в глазах толпы, но в твоем сердце слишком много боли и горечи, чтобы согласиться с этим. Я верну тебе чувство, которое ты потерял. Только помоги мне.