Я увидел
Так говорил старый жрец, и отчаяние делало его красноречивым и изобильным словами. Однако красноречие старика лишь разъярило Нода. Ибо, сказал он, все это кощунство, граничащее с мерзостным атеизмом. Он, Нод, не собирается внимать столь отвратительным словам, уязвляющим самый его слух. И ежели жрец снова возьмется осквернять имя Божие в его присутствии, то Нод выволочет его из храма и сбросит в пропасть на камни у подножия скалы, и подлый старик найдет свою гибель. Так говорил Нод, охваченный праведным гневом. Однако не столько слова юноши расстроили старика, сколько выражение его глаз. Ибо глаза Нода ни на миг не отрывались от зеленоватого тумана, клубившегося перед ним, и вспышкам неземного сияния отвечали в глазах юноши приливы пугающей жажды. Что ж, делать нечего, понял старый жрец и растворил третьи врата.
Обнаружив, что на пути не осталось препятствий, юноша пошел вперед — поначалу медленно, затем все быстрее и быстрее. Зеленый туман склубился, стремясь поглотить его. Силуэт Нода растворился в млечном сиянии, и только звук шагов некоторое время еще выдавал его присутствие. Однако вскоре даже он затих в отдалении. Установившаяся тишина была совершенной. Даже туман прекратил переливаться, вздыматься и опадать. И вдруг, неожиданно и вовсе без предупреждения, зеленоватый свет усилился. Он ярчел и ярчел с каждым мигом, словно бы питаясь от некоего скрытого источника силы, и вот наконец достиг предела ослепительного сияния. А затем, словно бы источник силы истощился, свет принялся гаснуть и постепенно вернулся к прежним неярким переливам.
Только тогда старик закрыл и запер врата — неуклюжими, трясущимися пальцами. А потом развернулся и принялся нащупывать выход — к чистому, яркому свету солнца.
Дж. Вернон Ши
ОТ МЕРТВЫХ НЕ СПРЯЧЕШЬСЯ[9]
I
Мисс Мэри Пибоди (и, уж пожалуйста, постарайтесь произнести ее имя с приличествующим случаю новоанглийским выговором:
Мэри-дурочка идет,
На кладбище идет-бредет!
То были дети, как по волшебству выскочившие сразу отовсюду. Самые храбрые осмеливались подбежать поближе и пропеть дразнилку чуть ли не в лицо, а потом с хихиканьем улепетнуть за угол ближайшего дома. Мисс Пибоди совершенно не сердилась — сказывалась долгая привычка, — но с удивлением провела рукой по лбу в полнейшей растерянности: она не могла взять в толк, кто такая эта «Мэри-дурочка».
Дети бежали за ней вниз по улице еще некоторое время, насмехаясь и дразнясь. Мисс Пибоди поравнялась со старинным особняком Элмера Хэррода. Обычно дом стоял совершенно покинутый — городские власти заколотили ставнями окна и отключили воду и электричество после таинственной и внушающей ужас смерти хозяина дома. Однако сейчас здесь кипела жизнь: на ступенях парадного сидела стайка подростков.
Один из них — имени его несчастная безумица не помнила, но мгновенно опознала в нем одного из своих главных мучителей — сбежал с крыльца и подошел к ней.
И пропел только что сочиненное:
Прикрой задницу, дурашка,
Каблуками не стучи,
А то дам тебе пинища,
Отвечай, а не молчи!
Бедняжка задохнулась от возмущения — грубость выражений немало шокировала ее. И тут мальчишка схватился за зонтик и изо всех сил крутанул его. Вцепившись в ручку, мисс Мэри Пибоди тоже развернулась и едва удержалась на ногах — ее одолела дурнота.
— Ах, ты потанцевать хочешь? — захохотал несносный сорванец и закружил несчастную в дурашливом подобии вальса.
— Да оставь ты ее в покое, черт тебя задери! — рявкнул кто-то.
Голос принадлежал старому Эмилю Вайскопфу, который жил по соседству — через два дома от особняка Хэррода. Обычно старик никогда не повышал голоса, и уж тем более не делал замечаний детям.
От неожиданности мальчишка отпустил руки мисс Пибоди. Старый Эмиль поднял лежавший на мостовой зонтик и церемонно протянул его Мэри.
— Не хотите ли зайти ко мне и отдохнуть? — галантно предложил он.
— О, нет, нет, — пробормотала она. — Я должна идти на кладбище.
— Но почему обязательно сегодня? Смотрите, как холодно! Да и ветер сильный…
— Я должна идти на кладбище, — повторила она, как заведенная.
На лице снова проступило то же озадаченное выражение.