Удачный бросок — болт пролетел между деревьями, не зацепив веток, пересек границу марева и утонул в сугробе. Ничего не случилось. Ветерок по-прежнему гулял в кронах. Я приподнялся на локтях. Вон ворон прохлопал крыльями, здоровенный какой — падали нынче много в округе, отожрался, скотина летающая. И все, ничего больше. Болт валяется себе где-то в снегу за границей марева. Пригоршня поднял голову, обернулся, посмотрел вопросительно.
Курортник крикнул:
— Давай гайку! — Бинокль он не опускал. Никита размахнулся и швырнул гайку. Она зацепила
молоденькую елку, с веток посыпался снег, а гайка -не долетела до аномалии.- Пригоршня выругался, достал еще одну, метнул — на этот раз попал в марево. Я приметил, куда она упала. Ничего не произошло.
— Ну что, теперь попробуем сами, — сказал Леха. Я выпрямился — в левой руке «Гроза», «Миними» на ремне через плечо, готов к стрельбе. Бросил короткий взгляд на Курортника, он показал жестом: «Вперед». Перебежав к Пригоршне, я отдал ему «Грозу», присел и прижался к дереву, наведя пулемет на марево.
Леха взял правей, точно по цепочке следов предполагаемых похитителей, пролегшей между кустами орешника. Отойдя шагов на десять, остановился, поводил штурмовой винтовкой из стороны в сторону и дал знак оставаться на месте, а сам приблизился к мареву почти вплотную.
Кажется, командир вину чувствует за пропажу лаборанта. Вот в отряде над нами потешаться будут… Да ладно потешаться — ОК сожрет, особый отдел душу вывернет. Хорошо, если все закончится удачно. И на Янтаре все в порядке, и мужики из отряда Отмеля живы, и Юра найдет способ, как связаться со штабом. Он опытный командир. Все-таки совсем мы расслабились с Лехой, давно в Зону не ходили, долго нас мурыжили после событий на ЧАЭС…
— Лабус! — тихо позвал Курортник.
— Я.
— Если чего… — Он посмотрел на меня. — Это приказ. Берешь Пригоршню, и выходите за Периметр.
Я открыл рот…
— Это приказ, — без эмоций повторил Леха.
Я вздохнул, покосился на Никиту. Тот пожал плечами.
Командир медленно убрал винтовку за спину. Поправил шлем, сдвинул на глаза очки и сложил пальцы в замок так, что они хрустнули.
Наконец он расцепил руки, отклонился немного назад, как бейсболист перед броском, и прыгнул.
* * *
Ничего не произошло. Нырнув в марево, Леха покрутился на одном месте, посмотрел вверх, вниз. Казалось, что он стоит за стеклянной дверью и стекло не очень чистое — фигура слегка расплылась. Он усмехнулся и вышел из марева на нашу сторону. Повернулся, шагнул обратно, снова выскочил.
Привстав, я огляделся. Тихо кругом. Опять пролетел ворон, каркнул ехидно и уселся на сосну, сбив с ветки снег. Тьфу на тебя.
Я поднялся и пошел к Лехе, Пригоршня сопел за спиной. И тут мне приспичило отлить. Черт, нужно было еще на поляне, когда палатку собирал, ведь хотел — вертолетчики виноваты, точнее, круглолицый. Разозлился я на него и забыл про малую нужду. А в снегу повалялся — и вот тебе… Старый становлюсь.
— Лабус.
— Я.
— Ты чего такой? — спросил Курортник.
— По нужде отойду. Прикройте. Пригоршня фыркнул.
— Чего фырчишь? — нахмурился Леха. — Когда сам пойдешь, а кабан с лежки фыркнет… Смотри, кабы чего не откусил.
— Та не, — протянул Никита, — то я на ворону. Глупая птица.
— Не ворона это, — проворчал я, направляясь к кустам, — а ворон.
— Ну ворон.
— Пригоршня, наблюдай за лесом, пока он до ветру сходит.
Видимо, Никита хотел еще что-то сказать, но Курортник приказал; «И помолчи чуток», — после чего стал вызывать по радио отряд.
Оказавшись возле кустов, я поглядел по сторонам — еще со срочной ненавижу зимой ходить по нужде в полевых условиях. Дело не в стеснении — мне хоть взвод баб за спиной или лицом к лицу, — просто холодно, оружие неудобно болтается, да и форма… Хоть и стали шить лучше, как сейчас модно говорить, эргономику просчитывают, а все равно, пока штаны расстегнешь, термобелье подцепишь да дело сделаешь…
Курортник что-то бубнил скороговоркой командиру отряда. По обрывкам фраз было ясно, что докладывает про марево. Сеанс связи оказался коротким, я еще не закончил. Подал голос Пригоршня:
— Марево как марево. Может, это туман такой. Снега в Зоне вон сколько не было, а тут за несколько дней навалило и не тает.
Захрустел наст под ботинками.
— Нет, — откликнулся Курортник. — Это точно какая-то аномалия. Может, не совсем аномалия, но какая-то природная закавыка. Явление атмосферное, рефракция, но в том, что здесь без вмешательства Зоны не обошлось, я уверен.
Опять заскрипел снег* — похоже, оба куда-то побрели.
Я выдохнул. Ну наконец-то, с облегчением вас, Константин Николаевич, и больше так не затягивайте, а ходите в туалет вовремя. Застегнул пуговицы на ширинке,. Рука привычно легла на пистолетную рукоять, я повернулся и застыл.
Курортник с Пригоршней исчезли.
Накатила мягкая волна, тело поплыло куда-то, я упал спиной в снег…
Каркнул ворон, закачалась ветка. Да чтоб тебя!.. Я почти машинально вскинул пулемет и короткой очередью сбил птицу. Черная тушка взорвалась, разлетелись перья, с веток осыпалась белая пороша.
Глава 10
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Курортник… — позвал я. Твою мать! Вот тебе и природная закавыка. И что? И куда все делись, ну не разыгрывают же они меня. Это глупо.
— Леха, Пригоршня!!! — прокричал я во все горло.
Так, спокойно, Лабус. Думай. Думай, что случилось. Ты пошел отлить. За спиной мялись двое: командир и сталкер-одиночка. Предположим, что их сожрала эта долбаная аномалия без шума и пыли…
Я поднялся на ноги, сделал пару шагов. Оглядел истоптанный снег. Вот тут стоял Пригоршня, и куда он пошел? Ага, к мареву. А вон следы Курортника, он у самой границы марева топтался — должно быть, тыкал пальцем в полупрозрачную рябую плоскость…
Ох, не люблю я аномалии. Не по душе мне все это, набожный я человек.
Я посмотрел по сторонам, будто кто-то мог за мной наблюдать. Перекрестился, зажмурился и шагнул в марево.
Открыл глаза — кругом заснеженный лес, кусты, ветер в кронах гуляет.
Обернулся — тот же пейзаж, только слегка размытый туманом аномалии. Следы наши видны. Вот в чем прав Пригоршня, так это…
— Во бред! — произнес я.
Поскрипев зубами, развернулся в одну сторону, в другую.
Думай, думай! Курортник здесь стоял, к нему подошел Пригоршня, и они испарились. Но я-то вот — живой. И Леха чуть раньше границу переступал туда-обратно. Я потыкал пальцем в марево — ничего. Задрал голову — «стена» убегала ввысь и терялась на фоне серого неба. Как тончайшая маслянистая пленка, только как ее, стенку-пленку эту, подвесили? Что за сила держит вертикальную плоскость, исчезающую в низких серых тучах, и заставляет ее колыхаться? И почему аномалия пропускает сквозь себя, не задерживает, не оказывает сопротивления, а кого-то и…
Так, я не туда забрался в размышлениях. Надо заново…
ПДА! Болван, Лабус, болван! Я закатал рукав. Привычная картинка: карта, иконки, только нет тех, которые показывают Курортника с Пригоршней или еще кого-то. Я врубил сканер. Проверил все режимы, даже подключил функцию поиска беспроводных устройств. Сканер исправно обнаружил мой ПДА.
Радио! Лабус, ты дважды болван, остался один и растерялся. Старый становлюсь…
Я щелкнул радиостанцией — шипение в наушнике. Запросил пост, отряд. Молчание. Вызвал Курортника — тишина. Вот она, мапупа, получи, Лабус.
Расстегнув ремешок шлема, я оттянул ворот куртки и потер шею. Влез пальцами под шлем, помассировал затылок…
Гоняй, гоняй кровь в черепушке, Лабус, — что же ты такое упустил? Что-то важное. Где разгадка? В чем? Прокрутим события вновь: я стоял возле куста, спиной к мужикам, Курортник докладывал по радио в отряд, потом они с Пригоршней обсуждали марево и… И? Я повернулся, их нет, волна невесомости накрыла! Вот!
— Волна, — прошептал я.
Опустился в снег, сложил ноги по-турецки, очки сдвинул на глаза, застегнул ремешок шлема и стал ждать.
Пейзаж слегка расплывался, очертания деревьев были нечеткими — а когда издалека смотришь, заметить марево почти невозможно.
Я глянул на часы — с момента последней волны прошло около пяти минут. Так, прикинем интервал между волнами. Есть ли тут закономерность? Первая волна накрыла нас, когда на связи был начальник разведки. У Курортника радио еще отрубилось. Потом мы снарядились, хотели выступать, и тут вновь повторилось — интервал минут десять, пятнадцать. Потом подобрались к мареву, покидали гайки и болты, обсудили, Курортник туда сунулся, я пошел по делу — между второй и третьей волнами также прошло минут пятнадцать. Значит, — я опять посмотрел на часы, — значит, еще от силы пару минут…
Я поерзал, поправил лямки рюкзака, пулемет перевесил на грудь, проверил патронную ленту — все в порядке. Ждем. Снова поерзал и решительно отключил все электронные устройства. На всякий случай.
И тут воздух подернулся дымкой, пожелтел, как лист старой бумаги, исчезли деревья, кустарник… Лист превратился в огромное сито. Сквозь тысячи мелких дырочек вновь проступили лес, снег, кусты, но возникло ощущение, что вокруг сумерки.
Окружающее надвинулось на меня, облепило, обволокло, почернело, словно к листу бумаги поднесли зажигалку.
Я, кажется, заорал, но голоса не услышал. Зажмурился. Тело стало легким, как пушинка, и вдруг…
Пулемет потяжелел, я услышал собственный сдавленный крик. В спину кто-то толкнул, навалился сверху, обхватив шею, зажал рот. Прошипел в ухо:
— Тихо, Лабус! Молчи!
Курортник, Леха! Да я готов молчать целую вечность! Узнал твой голос…
Командир, убрав ладонь, схватил меня за плечо, перевернул. Куртка и штаны масккостюма вывернуты наизнанку — зачем он переоделся в хаки?..
Я осмотрелся — кругом лес, бурая земля вперемешку с замерзшими листьями усыпана рыжей хвоей, вверху серое небо. Снега нет…
Курортник приложил палец к губам, указал мне за спину. Я обернулся. За деревьями едва виднелись фигуры людей — шли цепочкой по одному. Я отполз за дерево, прошептал:
— Кто?
— Похоже на «Свободу». — Он уже следил за сталкерами в бинокль.
Я огляделся — метрах в трех от нас сидел Пригоршня.
— Переоденься пока, — сказал Курортник.
Я расстегнул грудную перемычку, стянул рюкзак, перебросил ремень пулемета через голову и поставил оружие на землю. Скинул разгрузочный жилет, высвободил руки из куртки, выворачивая рукава. Сбросил с ботинок снегоступы. Теперь поясной ременьт штаны, все это наизнанку… Ну вот и готово.
Еще во Вторую мировую фашисты придумали двусторонние масккомплекты. Практично, удобно. Только это не помогло им победить в войне… хорошо бы, чтобы помогло нам.
Рюкзак надевать я пока не стал, чтобы не лишать себя маневренности, лишь стянул с него белый парусиновый чехол и убрал в потайной карман. Посмотрел вперед — много их там, за деревьями. Глянул на Курортника, он на секунду оторвался от бинокля, показал: «Прошло три десятка». Я про себя присвистнул — тридцать человек, и до сих пор идут! Как их вообще собрали столько? Кто командир?
Спустя минуту цепочка людей оборвалась, вскоре за деревьями прошли еще пятеро — замыкающее охранение. Курортник показал, что всего насчитал пятьдесят пять человек. Ого! Это почти разведрота парашютно-десантного полка… На войну ребята собрались?
Опустив бинокль, Леха прислонился спиной к дереву и нахмурился. Мы с Пригоршней уставились на него.
— С возвращением, Лабус, — прошептал он. Я улыбнулся.
— Что имеем? — продолжил Курортник. — Рота сталкеров из «Свободы». Двигаются, если верить компасу, на север, северо-запад. Лабус, ты местность узнаешь?
Я огляделся. Лес, обычный смешанный лес, кусты, кочки, трава, корни кое-где у старых деревьев выпирают, подмывает их тут что-то во время паводков. Мха много. Совсем другой пейзаж — не тот, откуда мы подошли к мареву.
— Может, мы возле болот? Или реки. В общем, водоем поблизости где-то.
— Нуда, логично. Мы тут с Никитой, пока тебя ждали, к тому же выводу пришли. Но никаких признаков марева больше не видно. И снега нет, вот что удивительно… Как ты там говоришь? -слу. .
— Мапупа.
— Ага. А ты молодец, Костя. — Курортник почесал небритый подбородок. — Догадался, что марево нас втянуло, про волну сообразил.
Я поежился, вспомнив желтый лист, который вдруг начал чернеть. Только сейчас сообразил: ощущение было, словно помер и в загробный мир лечу.
— Теперь надо решить, что дальше делаем. — Курортник глянул на часы. — Либо двигаем за этой бандой, либо ищем выход сами, разбираемся в происходящем.
— Языка хочешь взять?
— Точно. И Пригоршня хочет.
— Давай за ними двинем. Заодно и разберемся, где мы. А языка — по обстоятельствам, как сложится.
Леха поразмыслил и посмотрел на сталкера:
— Что думаешь?
— Я «за», — отозвался Никита.
— Решено. — Курортник прищурился, вглядываясь в лес, и недовольно зашептал: — Пацан этот, да еще и марево! Радио не работает… Впустить — впустили, но куда? И выпустят ли? Одно радует: это точно Зона. Южная Зона, где есть сталкеры, а значит, можно выбраться. — Он приподнялся.
Меня накрыло дежа-вю. Где-то я уже слышал похожую фразу о том, что нас куда-то впустили, но выпустят ли… Я силился вспомнить, когда и где, при каких обстоятельствах это говорил Курортник, но не мог.
— Двигаемся в следующем порядке: Лабус первый, я следом, Пригоршня замыкающий. Дистанция три метра. Никита?
— Я.
— Отдай болты и гайки Лабусу. Электронные устройства не включать.
— Держи. — Пригоршня протянул мне пакет.
— Лабус, направление: север, северо-восток, возьмем восточней от этой братии.
Кивнув, я выпрямился.
— Под ноги всем смотреть, чтобы на растяжку не нарваться.
Пригоршня как-то вяло поднялся, буркнул: «Угу».
— Никита, чего ты мнешься? — спросил Леха.
— Да это… странно как-то. — Сталкер замолчал, уставившись в небо.
Я задрал голову.
— Чего странного?
Чудной этот сталкер, витает в облаках, тут дело серьезное, а он со странностями своими. Я на всякий случай еще раз глянул вверх, потом осмотрелся — тихо кругом.
— Ну чего? — Курортник дернул Никиту за рукав. Не меняя позы, тот произнес:
— Выброса нет, — и замолчал, почесывая подбородок.
— И?.. — Меня его манера начала раздражать. — Нет — и хорошо.
— Я в Зоне почти восемь суток. А выброса нет.
Я нахмурился. Что-то не сходится. Не пойму, где именно. Смущает меня какой-то момент… Леха, взглянув на часы, скомандовал:
— Двинули, потом обмозгуем.
Я закинул на спину рюкзак, высыпал на ладонь несколько болтов из мешочка и убрал его в боковой карман. Оглянулся — все готовы. У Пригоршни глаза растерянно бегают. Вот будет пауза, тряхну я его, только предварительно с Курортником наедине потолкую, а потом устрою Пригоршне допрос с пристрастием. Темнит сталкер, недоговаривает что-то.
Вскоре мы пересекли цепочку следов, оставшихся от свободовцев. Они явно не таясь шагали, не ждут в этом месте никакой опасности. Куда же нас забросило? И что это за марево такое, в конце концов? Получается, некто смог из него выйти. Утащил Кирилла и вернулся обратно. Проход, стало быть, есть в обе стороны. Кто-то шастает, используя марево, туда-сюда у самого Периметра, под носом у ОК, а разведке и невдомек.
Я остановился, заметив небольшой овражек впереди. Вдоль склонов кусты, если продираться — нашумим. Возможно, овраг переходит дальше в широкую балку и выводит к водоему, а может, и нет.
На входе в распадок, невысоко над землей, крутились иголки и листья — воронка.
Я примерился, размахнулся и швырнул болт в аномалию. Железку тут же втянуло и закрутило, она скользнула вверх по невидимой вертикальной оси, а потом аномалия выплюнула ее к противоположному склону. Но туда болт не долетел: вращаясь, подскочил и метнулся обратно, попав в другую аномалию. Охренеть! Это что за пинг-понг такой? В овраге, выходит, какие-то аномалии-синхроны? Вот уж причуда Зоны. Две воронки выстроили векторы силы так, что их поле перекрыло весь распадок. Путь туда закрыт.