— Том
— Хорошо-хорошо. Кто-то раскопал вчера ночью кладбище на Рамона Хейтс. Унес около двадцати пяти гробов, мертвецов оставили валяться по всему кладбищу. Сторож, парень по имени… сейчас, ага… Алкавар, сейчас числится среди пропавших без вести. Полиция Хайленда проверяет кое-какие отпечатки колес, найденные в траве. Похоже, что наш приятель Могильщик разъезжает в большом грузовике. И не говори теперь, что я никогда тебе не помогал.
Гейл начала делать заметки в своем блокноте. «Что за черт, что происходит?» — с изумлением подумала она. В ней впервые загорелась искра любопытства.
— А у тебя есть имя и адрес этого парня, Алкавара?
— Зовут Ноэль. Полиция дала мне адрес его брата — он постоянный сторож на этом кладбище — 909, Коста-Меза авеню в Хайленд-парке. Ты думаешь, что он сам погрузил в машину эти гробы? Зачем?
— Ничего я не думаю. Просто, ищу точку для начала. Спасибо, что позвонил. Между прочим, это еще не значит, что я покончила с Тараканом.
— Ага, я слышал, что ты старалась выжать что-нибудь из старика Палатазина. Мы все уже давно опустили руки. Думаю, что-нибудь у тебя может получиться. Гм… послушай, Гейл, помнишь, я рассказывал тебе о ситуации с моей женой? Я переехал теперь в другой дом, стал вроде как вольной птицей. Как насчет обеда сегодня вечером? У меня ключ-карточка Плейбой-клуба и ты могла бы посмотреть мою новую квартиру, определить, чего в ней не хватает…
— Сегодня? Гм… Нет, Том, я боюсь, что я не смогу.
— Тогда завтра, а?
— Том, меня зовет редактор. Поговорим позже. И огромнейшее тебе спасибо за информацию. Пока.
Она повесила трубку и перечитала свои записи в блокноте. Холмы Рамоны? Значит, всего за две недели вандализму подверглись четыре кладбища? Какие же извращенцы могли такое сотворить? Культ смерти? Сатанисты?
МОГИЛЬЩИК.
Термин всего несколько минут назад отвратительный, теперь привел ее в зябкую дрожь. Она положила свой блокнот и пару шариковых ручек «бик» в сумочку и поспешно покинула редакцию, направляясь к Рамонским Холмам.
3
Спецуполномоченный комиссар полиции Мак-Брайд сидел, читая рапорт Палатазина о прогрессе в деле расследования случая с Тараканом. Он сидел за полированным дубовым столом в конференц-зале. Каждые две-три минуты он вздыхал и при этом главный детектив Гарнетт бросал через стол взгляды на Палатазина. Взгляды эти говорили: «Тебе лучше надеяться, что он в добром расположении духа сегодня, Энди, потому что в рапорте нет ничего конкретного».
Палатазин прекрасно сознавал этот факт. Он пришел в департамент в начале седьмого утра, чтобы закончить печатать рапорт, и испытывал стыд, относя его Гарнетту на первое прочтение. В нем практически ничего, кроме предположения, не было: ничего, кроме смутных теорий, которые вели в никуда. В конце он вставил данные, полученные от Эми Халсетт и Лизз Коннорс, и детально описал работу Салли Риса и его команды по поиску серого «фольксвагена», но даже эти факты на бумаге казались плачевно беспомощными.
Мак-Брайд быстро взглянул на Палатазина и перевернул страницу. С того места, где сидел Палатазин, Мак Брайд казался заключенным, как в скобки, двумя флагами с каждой стороны — американским и штата Калифорнии, золотой солнечный свет вливался через венецианское окно, освещая стену за его спиной. Под глазами Палатазина были темные круги, и когда он в четвертый раз начал раскуривать свою трубку, рука начала заметно дрожать. Он провел ужасную ночь, сны его были наполнены ужасными созданиями, преследовавшими его сквозь снежную бурю, все ближе и ближе подползая из-за покрытых снегом ставен. Он видел их горящие глаза, их рты напоминали смертельные ухмыляющиеся серпы, и в них сверкали жуткие клыки. И в тот момент. когда они уже были готовы напасть, над снегом возникла летящая фигура его матери, и схватила за руку. «Беги, — прошептала она. — Беги, Андре!» Но в избушке осталась Джо, и нужно было забрать ее, а значит, пробиться сквозь круг ухмыляющихся чудовищ… «Я тебя не покину», — сказала ему мать, и в этот момент вампир бросился к горлу Палатазина.
Он проснулся в ледяном поту, и за завтраком Джо захотела знать, что ему такое приснилось. Палатазин сказал, что это был Таракан. Он не был еще готов к тому, чтобы сказать правду.
Сидевший на конце стола Мак-Брайд кончил читать рапорт и оттолкнул папку в сторону. Поверх края своей чашки с кофе он посмотрел на Гарнетта, потом на Палатазина, задержав на миг изумленный взгляд на ярко-зеленом галстуке, который повязал носивший коричневый пиджак Палатазин. Он поставил чашку и сказал:
— Этого мало. Собственно. почти ничего. «Таймс» оказывает некоторое давление на нас, требует опубликования сообщения о продвижении следствия. Если я использую в качестве базы ваш доклад, то это будет пустой звук. В чем дело? — Его ледяные голубые глаза вспыхнули. — У нас лучшая полиция во всей стране. И мы не можем найти одного человека?! Почему? Капитан, у вас было две недели, вся сила полиции, от вертолетов до спецкоманд. Почему нет ничего более конкретного, чем вот это?
— Сэр, — сказал Палатазин. — Мне кажется, что некоторый прогресс имеется. Фоторобот подозреваемого был напечатан на первой полосе «Таймс» сегодня утром, и в дневных газетах он тоже будет помещен. Вечером его передадут телестанции. И еще «фольксваген»…
— Маловато, Палатазин, — сказал комиссар. — Ужасно мало.
— Согласен с вами, сэр, но это уже больше, чем мы имели раньше. Женщины — уличные проститутки — опасаются разговаривать с полицией. Они боятся Таракана. но не доверяют и нам тоже. Таким образом, мы должны найти человека с их помощью. Мои люди работают над поиском «фольксвагена» с двойкой, семеркой и «Т» на номере.
— Подозреваю, что таких может быть несколько сотен, — сказал Мак-Брайд.
— Да, сэр. Возможно, тысяча или больше. Но согласитесь, что такая зацепка стоит того, чтобы ее раскопать.
— Мне нужны имена, капитан, имена и адреса. Мне нужны подозреваемые, которых можно было бы допросить. Мне требуется наблюдение за ними. И мне нужно, чтобы человек этот был пойман.
— Мы все этого хотим, комиссар, — тихо сказал Гарнетт. — Вы знаете, что капитан Палатазин целыми днями вел допросы и беседы, и что наблюдение за некоторыми людьми ведется. Только, в общем, сэр, похоже, что Таракан скрылся в подполье. Может, покинул город. Самая трудная работа — ловить такого убийцу с психическими мотивами…
— Избавьте меня от этих домыслов, — ответил Мак-Брайд. — Мне не нужны исповеди.
Он снова перевел взгляд на Палатазина, который безуспешно пытался разжечь свою трубку:
— Вы говорите, что единственной вашей зацепкой является сейчас номер «фольксвагена», так?
— Да, сэр. Боюсь, что это так.
Мак-Брайд громко вздохнул и сложил перед собой руки:
— Капитан, я не хочу, чтобы это превратилось в новый случай, как с Душителем с Холмов. Мне нужен преступник — или группа преступников — и поймать их нужно быстро, чтобы нам не набили задницу общественность и пресса. Не говоря уже о том факте, что пока этот негодяй остается не опознанным, мы рано или поздно можем наткнуться на новый труп девицы с бульвара. Этот парень должен сидеть в ящике, ясно? И он должен сидеть там очень скоро! — Он взял папку с рапортом и подтолкнул через стол Палатазину. — Если вы не можете его найти, капитан, я поставлю во главе дела того, кто может. Согласны? Теперь оба — за работу!
Пока они ждали лифта в холле за пределами конференц-зала, Гарнетт сказал:
— Ну, Энди, было не так плохо, как я опасался.
— Разве? Значит, меня надули. — Трубка Палатазина была холодна, как гранит, и он сунул ее в карман.
Гарнетт несколько секунд смотрел на него молча:
— Ты устал, Энди. Выложился. Дома все нормально?
— Дома? Да. Почему ты спрашиваешь?
— Если у тебя проблемы, скажи мне. Я не возражаю.
— Нет, проблем у меня нет. Не считая Таракана.
— Ага. — Гарнетт помолчал, наблюдая за перепрыгиванием светящихся цифр над дверью лифта. — Ты знаешь, нечто подобное способно вывести из равновесия самых крепких работников. Чертовски ответственно. У тебя такой вид, Энди, словно ты не спал два дня. Ты… черт, ты ведь сегодня даже не побрился, верно?
Палатазин провел рукой по подбородку и почувствовал, что он покрыт колючей щетиной. Да, кажется, он в самом деле не побрился.
— Кажется, люди тоже начинают замечать изменения в тебе. — Приехал лифт, и они вошли. Лифт начал опускаться. — Это плохо. Это ослабляет твое положение лидера.
Палатазин мрачно усмехнулся:
— Кажется, я знаю, кто тебе настучал. Брашер, да? Ленивая тупица. Или Цейтговель?
Гарнетт покачал головой:
— Разговоры пошли. Ты был сам не свой в последние дни.
— И они начали указывать пальцем? Так? Ну, хорошо. Потребовалось меньше времени, чем я предполагал.
— Энди, пойми меня правильно. Я говорю с тобой, как старый друг, так? О чем ты думал, когда вызвал Киркланда из голливудского отделения и потребовал засады на кладбище?
— О, — тихо сказал Палатазин. — Теперь я понимаю.
Дверь лифта открылась, выпустив их в широкий коридор, покрытый зеленым линолеумом. Они прошли к служебной комнате отдела убийств. К дверям с панелями из матового стекла.
— И? — сказал Гарнетт. — Так что же ты мне скажешь?
Палатазин повернулся к нему лицом. Глаза его были темными впадинами на бледном лице:
— Все дело в вандализме на…
— Я так и думал. Но ведь это не твоего отдела забота. Пусть ломают голову антивандалисты Голливуда. Ты занимаешься убийствами.
— Дай мне договорить до конца, — сказал Палатазин, в голосе его была дрожь, заставившая Гарнетта подумать: «Энди на самом пределе».
— Ты должен знать, что я родился в Венгрии, там люди совсем по-другому думают о многих вещах. Теперь я американец, но думаю, как венгр. Я все еще верю в вещи, в которые верит венгр. Можешь называть это предрассудками, старыми россказнями, но для меня это — правда.
Глаза Гарнетта сузились:
— Не понимаю.
— Мы по-другому смотрим на… жизнь и смерть, на вещи, которые ты счел бы материалом для фильмов или дешевых книжонок. Мы же думаем, что законами Бога не все объясняется, потому что у Дьявола свои законы.
— Ты говоришь о духах? Призраках? Ты хочешь, чтобы голливудская полиция занялась выслеживанием призраков? — Гарнетт едва не рассмеялся, но лицо его собеседника было каменно-серьезным. — Брось, ведь это шутка, верно? Что с тобой, Хелловинская горячка?
— Нет, я говорю не о привидениях, — сказал Палатазин. — И это не шутка. Горячка — возможно, но только моя горячка называется страхом, и она начинает опустошать меня изнутри всего.
— Энди, — тихо сказал Гарнетт. — Ты в самом деле… серьезно?
— У меня работа. Спасибо, что выслушал меня.
И прежде, чем Гарнетт мог остановить его, Палатазин исчез за дверями своей рабочей комнаты. Несколько секунд Гарнетт стоял в коридоре, почесывая голову.
«Что стряслось с этим ненормальным старым венгром? Теперь он нас всех заставит гоняться за призраками по кладбищам? Боже! — Слабо шевельнулась в сознании более мрачная мысль: — Неужели напряжение делает Энди неподходящим для работы? Боже, — подумал он, — надеюсь, что мне не придется… предпринимать чрезвычайных мер». А затем он повернулся спиной к двери и пошел в свой кабинет, расположенный дальше по коридору.
4
Интерком на столе Пейдж ла Санд щелкнул и ожил:
— Мисс ла Санд, вас хочет видеть некий Филипп Фалько.
Пейдж, ослепительная красавица-блондинка, которой только-только перевалило за сорок, подняла голову от документа, который в это момент изучала — она изучала вопрос покупки Слаусон-авеню, и нажала кнопку «ответ».
— Ведь у него не назначено, верно, Кэрол?
Тишина в две секунды. Потом:
— Нет, мэм. Но он говорит, что дело касается денег, которые некто должен вам.
— Тогда мистер Фалько может заплатить этот долг тебе, дорогая.
И она вернулась к документу, который читала.
Этот участок представлялся заманчивым — он вполне мог стать вместилищем гораздо более крупной фабрики, чем та, которую он вмещал сейчас, но цена… цена была тоже несколько…
— Мисс ла Санд? — снова сказал голос интеркома. — Мистер Фалько настаивает на личной встрече с вами.
— Моя следующая встреча по расписанию?
— В половине двенадцатого. Мистер Дохени из Крокет-банка.
Пейдж бросила взгляд на свои наручные часы от Тиффани с бриллиантами вокруг циферблата. Двенадцать минут двенадцатого.
— Ладно, — сказала она. — Присылайте этого Фалько.
Минуту спустя дверь отворилась и Кэрол провела в комнату мистера Фалько — сутулого худого человека с длинными седыми волосами и глубоко посаженными глазами. Несколько секунд Фалько стоял в центре огромной комнаты, явно пораженный роскошью яркой и помпезной обстановки, хотя раньше он уже дважды бывал в этом кабинете. Пейдж, сидевшая за своим огромным письменным столом из красного дерева, сказала:
— Садитесь, мистер Фалько, пожалуйста. — И указала на коричневое кожаное кресло.
Фалько кивнул и присел. В мятом, коричневом в розовую полоску костюме, он мало чем отличался от трупа. Кожа его была бледна до серости, запястья торчали из рукавов. На столе рядом с ним стояла ваза с ярчайшими розами, от чего он сам казался еще более серым. Глаза его не знали покоя. Они перескакивали со стол Пейдж на огромное панорамное окно, выходившее на бульвар Вилшир, потом перепрыгивали на собственные колени, с колен — снова на стол, и обратно.
Пейдж протянула ему резной портсигар «Данхилл» из полированного черного дерева, и Фалько без извинения взял три сигареты, сунув две в нагрудный карман и закурив третью от зажигалки, которую предложила ему Пейдж.
— Спасибо, — сказал он, откинувшись назад в своем кресле, выпуская из ноздрей дым. — Это европейские сигареты, правильно?
— Балканский табак, — сказала Пейдж.
— Это сразу видно. Американские сорта слишком сухи и безвкусны. Эти сигареты очень напоминают один сорт, который продавался в Будапеште…
— Мистер Фалько, кажется, вы принесли мне чек?
— Что? Ах, да, конечно. Чек. — Он порылся во внутреннем кармане и извлек наружу сложенные запечатанный конверт. Он подтолкнул его через стол к Пейдж, которая тут же распечатала его золотым ножом для открывания бумаг. Чек был выписан на счет швейцарского банка и подписан красиво и гладко — Конрад Вулкан.
— Прекрасно, — сказала он, с внутренней радостью глядя на обозначенную цифру. — Сколько времени понадобится на то, чтобы оплатить его?
— Самое большее — неделя, — сказал Фалько. — Принц Вулкан предполагает перевести большую сумму в местный банк. Вы могли бы порекомендовать какой-нибудь банк?
— Думаю, лучше всего подойдет вам банк Крокера. Один из президентов должен быть у меня в половине двенадцатого. Вы могли бы сразу договориться.
— В конверте есть что-то еще, мисс ла Санд, — сказал Фалько.
— О? — Она открыла конверт шире и перевернула его. Оттуда выпала маленькая белая карточка. На ней были выгравированы слова: «Просим вашего позволения разделить удовольствие вашего общества — принц Конрад Вулкан».
— Что это такое ?
— Там сказано. Мне было приказано пригласить вас на обед с принцем Вулканом, завтра вечером в восемь. Если это вам удобно.
— Где?
— В замке, конечно.
— В замке? Значит, вам удалось убедить электрокомпанию починить провода? Мне это так и не удалось.
— Нет, — Фалько чуть улыбнулся, но улыбался лишь его рот. Глаза продолжали оставаться пустыми, разве что немного обеспокоенными.
— Что же думает тогда предпринять ваш принц? Боюсь, что мне придется сказать вам…
— Принц Вулкан очень заинтересован во встрече с вами, — тихо сказал Фалько. — Он предполагает, что и вы…
Пейдж некоторое время рассматривала сидевшего перед ней старого человека. «Какой у него печальный вид! Неужели он никогда не бывает на солнце?» Потом она сама закурила сигарету, вставив ее в длинный черный мундштук с золотым ободком.
— Буду откровенна с вами, мистер Фалько, — сказала она наконец. — Когда вы в сентябре пришли ко мне и сказали, что желаете снять в аренду эту собственность и что вы представляете лицо королевской венгерской крови, я была настроена весьма скептически. Прежде чем была поставлена подпись, я сделала несколько звонков в Европу. В современном венгерском правительстве я не могла найти человека, который слышал бы о принце Вулкане. Поэтому я уже была готова отказать вам, но вы сделали свой первый взнос наличными. Я могу не доверять людям, но я доверяю долларам. Да, мистер Фалько. Такова философия, оставленная мне последним мужем. Да, я заинтересована во встрече с принцем Вулканом… если он в самом деле принц.