Соня не потерпела бы, если б это сказалось на его поведении, но Илья Пашиков вел себя как безупречно вежливый европеец, гражданин мира; он впервые получил назначение за пределами своей страны и старался работать на совесть. Он явно был любимцем «московских мандаринов»; то, что Соне представлялось вожделенным венцом чиновничьей карьеры, для него было всего лишь остановкой на пути к аппаратным вершинам «Красной Звезды», а может, и выше. Без сомнения, Илья Пашиков был человеком со связями.
Если у Сони квалификации хватало с лихвой, то Пашикову, чтобы руководить отделом экономической стратегии, знаний и опыта недоставало, что, кажется, несколько смущало нового руководителя, по крайней мере, в ее присутствии. Он поручал Соне составлять отчеты и коммерческие прогнозы и посылал их начальству от своего имени, за это он время от времени перед ней извинялся. Он и сейчас выглядел смущенным, но в его поведении сквозили вовсе ему не свойственные скрытность и неискренность.
– Опять проблемы с Робертом и Франей? – спросил он, наливая ей чая из самовара.
– Обычное дело: старшая сестра, младший брат, – сказала она. – Вы же знаете подростков.
Пашиков пожал плечами.
– Боюсь, что нет. Я ведь, увы, одинок...
– Как же, – сухо ответила Соня, – знаю, как тяжело вам приходится.
Илья рассмеялся.
– Кое-как перебиваюсь с помощью своих милых подруг, – заметил он.
– Наверное, мы встретились все-таки не затем, чтобы обсуждать моих детей или ваши любовные приключения, Илья Сергеевич...
Пашиков нахмурился.
– Вы знаете, что я не из тех, кто вмешивается в чужую личную жизнь, – сказал он, – но...
– Но?..
Пашиков нервно забарабанил пальцами по столу.
– Это не я придумал, понимаете, мне очень неловко... – пробормотал он, избегая ее взгляда.
– Есть такая старая-престарая русская пословица, я ее только что сочинила, – сказала Соня. – Если у вас во рту кусок дерьма, лучше или проглотить его, или немедленно выплюнуть, в зависимости от вкуса.
Пашиков усмехнулся.
– Дело касается нового директора Европейского космического агентства...
Соня вскинула голову и выжидательно посмотрела на своего начальника.
– Кажется, Эмиль Лурад?.. Старый приятель вашего мужа, верно?
Джерри как раз сейчас с ним беседует, подумала Соня.
– В некотором роде...
– В Европейском космическом агентстве происходят очень странные вещи. Как жене Джерри Рида, вам это наверняка известно... – медленно произнес Пашиков.
– Вы имеете в виду назначение Эмиля Лурада?
Пашиков кивнул.
– Он едет в Страсбург, и скорее всего – отнюдь не по поручению Армана Лабренна. Ведет частные беседы с делегатами и министрами. Докладывает что-то на закрытых заседаниях парламентских комитетов, куда КГБ проникнуть не может. Когда же он возвращается в Париж, Лабренн уходит в отставку «по состоянию здоровья», хотя результаты его медицинских обследований, до которых КГБ добраться удалось, ничего подобного не подтверждают, и Лурад становится директором...
– Ну и что? – спросила Соня.
– Итак, скажите мне...
– Что вам сказать?
– Что же произошло?
– Не понимаю...
– Вот и мы тоже, – сказал Пашиков. – В этом-то и загвоздка.
– Я, кажется, не так уж бестолкова, Илья Сергеевич, но я все-таки не понимаю, – сказала Соня. – Какое отношение все это имеет к «Красной Звезде»?
Пашиков снова забарабанил пальцами по столу.
– Хотя «Красная Звезда» официально и не имеет касательства к переговорам о включении Союза в Объединенную Европу, нас иногда просят... помочь проинформировать некоторые организации...
– Например, КГБ?
– На сей раз нет, – живо ответил Пашиков. – Эта просьба исходит от Министерства по делам космоса; они ведут переговоры о порядке и условиях слияния космических программ – нашей и общеевропейской – при включении Союза в Европу, переговоры подошли к весьма скользкому пункту – о долях сторон в общем бюджете, и тут... это!
– Что – это?
– Ответ на этот вопрос и хотели бы как можно скорее получить те, кто ведет переговоры!
– Ну, знаете ли, это задачка для КГБ, а не для нашего отдела экономической стратегии...
Пашиков пожал плечами, и в его тоне снова послышалась исчезнувшая было неискренность.
– Вообще-то вы правы... – сказал он. – Но в данной ситуации...
– Да в какой такой... – Соня оборвала себя на полуслове.
Илья Сергеевич глубоко вздохнул.
– Если выразиться поделикатнее, – сказал он, соединяя кончики пальцев, – Министерство по делам космоса неофициально попросило нас составить записку о причинах внезапного возвышения Эмиля Лурада, обратив особое внимание на соответствующие изменения в политике, которые могут повлиять на переговоры... Предполагалось... что именно вы составите эту записку... поскольку у вас... есть свой источник информации...
Он умолк, потупился, потом первый раз за всю беседу посмотрел ей прямо в глаза.
– Ведь мы прекрасно понимаем друг друга, верно, Соня Ивановна Гагарина... Рид? – мягко произнес он.
Соня ответила ему таким же прямым взглядом.
– Боюсь, что да, Илья Сергеевич Пашиков, – в том же тоне сказала она.
– Я не могу приказать вам сделать это, Соня. – Пашиков несколько повеселел. – Конечно, если вы откажетесь, никаких официальных последствий не будет, однако...
Он пожал плечами, вскинул руки, как настоящий француз.
– Но, говоря по-дружески, – продолжал он, – все, что от вас требуется, это, в конце концов, просто записать одну домашнюю беседу ради блага вашей родной страны, использовать возможность, которая случайно вам представилась. Не так ли?
Соня по-прежнему глядела на него в упор.
– И если я это сделаю?.. – спросила она со спокойствием, весьма удивившим ее самое.
– Такой поступок прекрасно отразится на вашей характеристике, уж это я вам обещаю, – сказал Илья Сергеевич Пашиков. – Формально дело этим ограничится. Но, Соня Ивановна, мы-то с вами понимаем, как вы в этом нуждаетесь.
Первый знак внеземной цивилизации
Официальный представитель астрономического отделения Академии наук СССР не подтвердил поспешных выводов, появившихся в популярной печати после того, как наблюдатели из космограда «Коперник» обнаружили аномалии на недавно открытой четвертой планете звезды Барнарда.
«Да, это действительно твердое тело, а не газовый гигант в миниатюре, и свечение на его ночной стороне исходит от каких-то источников на его поверхности. Около планеты, на точной стационарной орбите, замечено подозрительно правильное кольцо из тел средней величины, – сказал нашему корреспонденту доктор Павел Бударкин. – Но заявлять, что мы столкнулись с внеземной цивилизацией на основании таких косвенных признаков, было бы явно преждевременно».
ТАСС
В кабинете Эмиля Лурада царил беспорядок. Повсюду валялись наполовину распакованные картонные коробки, полки были как попало забиты книгами, журналами и дискетами, письменный стол и три стула перед ним тоже были завалены всяким барахлом, а на столе для совещаний громоздилось с полдюжины еще не развешанных картин в рамах. Новый директор ЕКА сидел, скинув пиджак, – с видом человека, у которого нет ни времени, ни охоты наводить порядок, потому что сейчас у него более серьезные дела.
Однако, заметив одну деталь, которой Эмиль все-таки позаботился украсить комнату, Джерри ухмыльнулся – это была увеличенная и вставленная в рамку копия иллюстрации из той старой статьи в журнале, из которой мир впервые узнал о «Гранд Тур Наветт».
– Садись, Джерри, садись, – сказал Эмиль, – скидывай барахло на пол, не стесняйся.
Джерри засмеялся, освободил стул и сел.
– Ну вот, я здесь, – сказал Эмиль Лурад с кривой ухмылкой, пожимая плечами. – Из цеха по контролю качества путь сюда неблизкий.
– Сюда неблизкий путь и оттуда, где ты был пару недель назад, у нас только об этом и толкуют, – заметил Джерри. – Что ты там отмочил, в Страсбурге?
– Такой шанс выпадает раз в жизни, Джерри, я все поставил на эту карту, – уже серьезно сказал Эмиль. – И выиграл.
– Да уж, – сдержанно ответил Джерри. – Иначе вместо того, чтобы внезапно расхвораться, Лабренн открутил бы тебе башку. Но что ты наплел этим чертовым политикам?
– Я сказал им, что знаю единственный способ заставить русских вложить в общий космический котел больше денег, чем они намерены урвать для своих собственных программ, – сказал Эмиль.
Джерри посмотрел на изображение своей «Большой башни», в одиночестве украшавшее голые стены директорского кабинета, потом опять на Эмиля Лурада, и сердце его замерло.
Эмиль кивнул.
– Что же еще? Если говорить о русских, то «Спейсвилль» позволит им без всякого риска зашибать деньги, продавая нам модули космоградов и старые носители типа «Энергия». Они думают, что мы сошли с ума, раз тратим на эту тему львиную долю бюджета, и сами, конечно, не хотят в этом участвовать. – Он пожал плечами и криво улыбнулся. – А кому, как не нам, «космическим фанатам», знать, что они правы? – продолжал Эмиль. – Единственная причина, по которой они вообще согласны говорить о совместном бюджете, – это требования политиков с обеих сторон включить Союз в Объединенную Европу. И для Москвы, и для Страсбурга космос – одна из многих проблем, причем отнюдь не самая важная; если наше Агентство не заключит с русскими соглашения по доброй воле, на нас начнут давить политики.
– Грязные политиканы, – пробормотал Джерри.
Эмиль Лурад нахмурился.
– Вот так же рассуждал и Арман Лабренн, – сказал он. – Потому-то я здесь, а он нет. Нужно научиться говорить на языке политиков. И еще нужно научиться тянуть с ними в одной упряжке.
Эмиля Лурада словно подменили, а может быть, Джерри только теперь заметил перемены, которые произошли в нем давным-давно. Нынешний Эмиль уже не был юнцом, работавшим под его началом; теперь перед ним сидел директор ЕКА.
– Лабренн требовал, чтобы русские внесли в совместный космобюджет ровно половину, – сказал Лурад. – Это здорово сократило бы наши расходы на «Спейсвилль». Русские твердо стоят на четверти, надеясь, что Страсбург, наоборот, станет финансировать их новые программы. Через несколько недель договор будет готов, и Страсбург просто не позволит затягивать дело из-за таких мелочей. Если Советы отсидятся и блокируют наши попытки что-то изменить, все сложится в их пользу, и они это знают.
Лурад презрительно скривил губы.
– Лабренн свалял дурака, надеясь оказаться терпеливее русских, у них каменные задницы со времен Вышинского и Громыко.
– Ты так и сказал в Страсбурге?
– Я им сказал, что нужно включить в сделку новый пункт именно сейчас, и, к счастью, у нас есть подходящая тема, которая как раз ждет ассигнований...
– «Гранд Тур Наветт»?
Эмиль Лурад ухмыльнулся.
– Наш «челнок» – то, что действительно нужно русским, в это совместное предприятие им придется вложить солидную сумму. Более того, как часть совместной программы проект станет наконец экономически оправданным, что раньше было невозможно.
– Как? – воскликнул Джерри. – Ты ведь всегда соглашался, что...
– Что это фантастический проект, который может стать еще одним шагом в освоении Солнечной системы, – холодно ответил Лурад. – Но для ЕКА он превратился бы в новый «Спейсвилль», а то и почище! Почему, ты думаешь, нам никогда не давали под него денег? По-твоему, все политики идиоты?
– Иногда мне действительно так казалось... – сухо заметил Джерри.
Лурад вздохнул.
– Ты что, Джерри, и впрямь такой наивный? – спросил он. – Да что бы мы делали с этими новыми кораблями? У нас уже есть «Конкордски», и «Дедал», и автоматизированные грузовики – стало быть, полная система обеспечения для «Спейсвилля»...
– Ты с ума сошел, Эмиль! – воскликнул Джерри. – Имея «Гранд Тур Наветт», мы сможем основать базу на Луне, колонию на Марсе, доберемся до астероидного кольца, до Юпитера, Титана...
– А чем мы, по-твоему, будем платить за все это, когда просадим все деньги за несколько лет на сам ГТН? – отрезал Лурад. – Как мы окупим такие гигантские затраты?
– Я об этом не подумал... – пробормотал Джерри.
– Зато в Страсбурге думали все эти годы! – резко сказал Лурад. – Лабренн не был против нашей программы. Как мог хоть один работник Агентства, всерьез интересующийся будущим космических исследований, остаться равнодушным? Но ни Лабренн, ни любой другой трезвомыслящий руководитель не отважился бы включить эту тему в бюджет, потому что все прекрасно знали – политики ее не оплатят.
– Но ты это сделал, Эмиль.
Лурад откинулся на спинку стула, сцепил руки на затылке и самодовольно улыбнулся.
– Это и мне бы не удалось, если б переговоры с русскими не зашли в тупик. Тут-то я и понял, что слияние общеевропейской и русской космических программ полностью меняет дело. Им ГТН подходит идеально. У них уже есть лунная научная база, которую они хотят превратить в настоящую колонию. Они уже побывали на Марсе и собираются устроить там постоянную базу. И мечтают добраться до Юпитера. И начали прикидывать, как переправлять лед – направленными ядерными взрывами с лун Юпитера на Марс, чтобы на нем стала возможна жизнь. У них все учтено. Имея «Гранд Тур», они покорят Солнечную систему.
– Ты и об этом говорил в Страсбурге? – воскликнул Джерри; голова у него шла кругом.
– Конечно, – сказал Лурад. – На следующей неделе вопрос о дополнительных ассигнованиях пройдет через Европейский парламент, под проект создадут особый фонд, а поскольку, спасибо тебе, предварительную проработку мы уже сделали, мы представим ее русским, так сказать, в качестве приданого. И если они хотят, чтобы свадьба состоялась, а они хотят этого, им придется пойти на финансирование по меньшей мере сорока процентов совместной космической программы, иначе ГТН так и останется в чертежах. Они поймут, что это наше последнее предложение, и им придется его принять.
– Господи... – простонал Джерри. Мечта его жизни вот-вот должна воплотиться в металле; откуда же это странное ощущение пустоты под ложечкой?
Эмиль подался вперед и с удивлением поглядел на него.
– В чем дело, Джерри? Мы мечтали об этом столько лет!
...Придуманные им челноки покоряют Солнечную систему, летят на Марс, Юпитер, Сатурн, растут лунные города, колония на Марсе, обо всем этом он мечтал, боролся за это, надеялся... Но...
– Ты хочешь отдать все это им? – воскликнул он.
– Кому – им? – простодушно спросил Эмиль.
– Долбаным русским!
Эмиль Лурад пристально поглядел на него.
– Ты что, Джерри, газет не читаешь? – сказал он. – Они – это мы, или вот-вот станут! Мы не собираемся выносить наши мелкие шовинистические дрязги в Солнечную систему, мы будем строить наше будущее вместе – как европейцы!
– Мы... – медленно повторил Джерри. – Как европейцы?
Лурад пожал плечами.
– Если угодно, как представители человечества. Джерри, ты сам первый, поверил в свою мечту и ради нее уехал из Америки, чтобы работать здесь! Неужто после всего, что тебе пришлось пережить, ты скажешь, что не хочешь поделиться своей мечтой с русскими накануне ее осуществления? Да ты женат на русской! Ты что, вспомнил, что ты янки, превратился в махрового шовиниста?
– Нет... – проговорил Джерри. – Конечно нет. Я на твоей стороне, Эмиль.
В эту минуту своего триумфа он не держал зла на русских, и ощущение, что он вот-вот расплачется, возникло вовсе не из-за них. Просто он вдруг осознал, что будет строить свои челноки и это положит начало великим космическим странствиям. Он представил себе чудесную перспективу и вновь ощутил вкус шоколадного мороженого, политого шоколадным сиропом, и вкус шоколада на шоколаде вызвал у него в памяти картину на телеэкране: бугристая лунная поверхность. И снова донеслись до него – сквозь все эти годы, сквозь космический вакуум и шум атмосферных помех – гордые слова: «“Игл” совершил посадку...»
Джерри знал: не за себя ему сейчас обидно до слез. Впервые с тех пор, как он покинул родные края, чтобы служить будущему, входящему сегодня в дверь. Он оплакивал в душе былую Америку.