3 января 1937 года. Вчера наши вернулись поздно, Федя был сильно выпивши, Серафима ругалась, а Светка хныкала и спала на ходу. Утром Серафима с Федей ушли на работу, а я до десяти часов валялся в кровати и читал "Крышу мира". Здорово написано. Я бы и дальше читал, но проснулась Светка и заныла, что хочет есть. Мы встали, позавтракали, и она ушла к подружкам. Я еще почитал немного, но потом мне стало скучновато, и вдруг пришел Микаэл. Он сказал, что вчера погорячился. Короче, мы помирились. Честно признаться, я очень люблю Микаэла. Он мой лучший друг. Мы пошли гулять и договорились, что запишемся в секцию бокса, но никому об этом не скажем, а в один прекрасный день встретим Мурзу с его фашистами, и пусть над ними смилуется Бог! После обеда растопил печку и рассказывал Светке страшные истории. Свет я нарочно не включал. Очень смешно, как она боится, а все равно просит, чтобы дальше рассказывал.
4 января 1937 года. Утром хотел опять поваляться и почитать, но Светка поднялась в восемь часов, будто и не каникулы вовсе. Пришлось вставать и кормить ее. В сердцах дал ей подзатыльник. Сколько раз зарекался!
Она ведь не ревет, только губы выпятит и смотрит на тебя круглыми глазами. Я этого не могу перенести. Пришлось рассказать ей сказку, да еще взять с собой гулять, а после гуляния взять с собой к Микаэлу. Что тут было! Сусанна Амовна, мама Микаэла, как закудахтала над нею, как принялась ее причесывать, оглаживать, пичкать разными вкусными вещами, хоть святых выноси. Впрочем, нам же было лучше. Удалось и в шахматы сразиться, и разобраться в наборе "Химик-любитель", который вчера купил Микаэлу отец. Завтра будем делать опыты.
Запись, вероятно, тем же пером "рондо", но без поворота, твердые печатные буквы, те же порыжелые чернила:
"проба проба проба
"никак мне не мрется
"кого вверх, кого вниз, а меня опять назад, начинай все сначала
"Я умру 8 (восьмого) июня 1977 (семьдесят седьмого) года в 23 часа 15 минут по московскому времени.
Запись тем же пером, торопливая скоропись с брызганьем и царапаньем бумаги, те же рыжие чернила:
"Сашка Шкрябун (лето 41, с родителями в Киев, без вести)
"Борис Валкевич
"Сара Иосифовна
"Костя Шерстобитов (ранен на Друти, июнь 44; женился на Любаше из Медведкова, осень 47)
"Гришка-Кабанчик, сапер
"мл. л-т Сиротин
"серж. Писюн
"Громобоев, трус
"с бородавкой на веке, руч. пул. (+ под Болычовом)
"Фома, запасливый, с полным сидором
"санинструктор Марьяна (+ на Рузе под Ивановом)
"комбат Череда (+ у Ядромина?)
"чистюля наводчик (Ильчин? Ильмин? Илькин?)
"Капитонов (в 55 начальником цеха)
"Стеша (умрет сын, самоубийство, проследить)
"Бельский, бездымная технология, патент (несколько формул, наспех набросанный чертеж)
"Тосович, каратэ
"Верочка Корнеева, она же Воронцова, она же Нэко-тян
Снова твердые печатные буквы теми же порыжелыми чернилами:
"Бесполезно. Память.
"Я воскресну 6 (шестого) сентября 1937 (тридцать седьмого) года в ночь на седьмое в постели. Внимание! Не суетиться! Лежа неподвижно, досчитать до ста, затем перевернуться на живот, свесить голову через край кровати, разинуть рот и сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, высунув язык.
"Светкина кровать по левую руку, Федя с Серафимой через коридор.
Запись тупым карандашом, огромные буквы вкривь и вкось, едва разборчиво:
"Новый год, Новый год
"Интересно, Гурченко уже родилась?
"Черные косы, задумчивый взгляд
"Сексуально-алкоголические эксцессы в пятнадцать лет
"Ах, какой ты! Ой, что ты! Ой, куда ты! Ой, зачем ты! Ай! Ох!
"Воронцов! Прекрати болтовню!
"Три пятнадцать, шесть двенадцать, и Светке на эскимо.
"Ай-яй-яй, Галина Родионовна!
"Неточность. В прошлый раз было: если можно, я у вас еще немного посижу, Галина... А нынче прямо: ты как хочешь, а я у тебя останусь. Впрочем, и тогда остался, и нынче остался. И в позапрошлый раз, кажется, тоже. Сходимость вариантов.
"А в это время Бонапарт, а в это время Бонапарт переходил границу!
"Ай-яй-яй, Галина Родионовна!
Запись отличными черными чернилами, явно авторучка:
"21 августа 1941 года. Дневник прячу в обычное место до 46-го.
"На Западном фронте опять без перемен.
"Да помилуй же меня хоть на этот раз! Что за охота тебе так со мной играться!
Запись скверным стальным перышком, скверные лиловые чернила:
"9 апреля 1946 года. Осталась еще целая жизнь, 31 год. Поживем!
"Гришу-Кабанчика, сапера, раздавило танком под Истрой. И семья его вся погибла, отдавать медальон некому.
"Федя, как всегда, убит в 42-м при отступлении от Харькова. Серафима высохла, одни мощи остались. А Светка вымахала в красивейшую кобылу".
УМЕРТВИЕ НА ПРОСПЕКТЕ ГРАНОВСКОГО
Алексей Т. закрыл тетрадь и осторожно положил ее на край стола.
- Странная манера, - рассудительно произнес он. - Что это может значить - "убит, как всегда"? Слушай, это не мистификация?
- Нет, - ответил Варахасий. - А тебя только это удивляет?
- Н-нет, конечно... Слушай, ты уверен, что это не мистификация?
- Уверен. К сожалению, уверен.
- Почему же - к сожалению? - удивился Алексей Т.
- А потому, дорогой, что я не литератор, а следователь прокуратуры, и я не люблю в жизни неразрешимых задачек.
Приятели помолчали. За окном сделалось совсем светло, небо очистилось над домом напротив и стало бледно-голубым. И тихо было, тихо отчетливой тишиной июньской белой ночи.
- Ладно, - сказал Алексей Т. - Ты своего добился. Ты меня поразил. Можешь быть доволен. Теперь, если позволишь, по порядку. Можно вопросы?
- Изволь, - сказал следователь городской прокуратуры Варахасий Щ. Любые. Даже такие, на которые мне не ответить.
Невооруженным взглядом было видно, что он доволен. Алексей Т. собрался с мыслями.
- Так, - произнес он. - Во-первых. Кто такой этот Никита Воронцов? Или нет, расскажи сначала, как эта тетрадочка попала в прокуратуру. Так будет интереснее.
- Изволь, - согласился Варахасий и рассказал.
Поздно вечером восьмого июня прошлого года на проспекте Грановского произошло убийство. Свидетели, пенсионерка имярек и пожилой артист имярек же, прогуливавшие собак неподалеку, описали это происшествие так. На тротуаре под окнами одной из шестнадцатиэтажных громадин пятеро великовозрастных молодых людей возились с мотоциклом. Мотоцикл ревел ужасно, и уже в окна стали высовываться и возмущенно кричать полуголые граждане и гражданки, и уже свидетели, по их словам, совсем собрались было подойти к этим молодым людям и попенять им за нарушение тишины и спокойствия, как вдруг к мотоциклетной компании подошел откуда-то пожилой мужчина в белом полотняном костюме и с тростью и что-то сказал. Наверное, по поводу шума, который производила компания. Сейчас же все пятеро великовозрастных молодых людей угрожающе сомкнулись вокруг пожилого человека. Как там у них шло толковище - свидетели не слышали, грохот мотоцикла все заглушал. Они увидели только, как пожилой человек упер трость в грудь одного из молодых людей, особенно напиравшего на него, последовал обмен неслышными репликами, после чего пожилой человек опустил трость, а молодой человек развернулся и с большой силой толкнул его кулаком в лицо. Тут, как нарочно, мотоцикл замолк. Опрокинутый толчком пожилой человек прямо, как палка, упал навзничь, и в наступившей тишине было отчетливо слышно, как его голова с треском ударилась о край тротуара. На этом, собственно, все и кончилось. Великовозрастные мерзавцы постояли с полминуты в нерешительности, а затем, убедившись, что жертва их не двигается, без слов кинулись врассыпную, за исключением одного, который замешкался у злосчастного мотоцикла. Через минуту бешено терзаемый мотоцикл завелся, и оставшийся тоже умчался прочь. Только тоща остолбеневшие от неожиданности и ужаса свидетели одновременно подбежали к пожилому человеку. Он лежал на асфальте вытянувшись, раскинув руки, с широко раскрытыми глазами. Он был мертв. И только тогда подслеповатая пенсионерка опознала в убитом соседа по подъезду, жившего в двухкомнатной квартире на шестнадцатом этаже.
- Это был... он? - полуутвердительно произнес Алексей Т., постучав пальцами по дневнику.
- Да, это и был Никита Сергеевич Воронцов, - сказал Варахасий. Любопытная подробность, курьез, если хочешь. Свидетельница показала, что ее собака, королевский пудель Кинг, за несколько минут до происшествия скулила и рвалась на поводке, тянула хозяйку к месту будущей трагедии. А свидетель, напротив, вспомнил, что его собака, беспородная дворняга Агат, точно так же тянула хозяина прочь. Но это, конечно, к делу не относится.
- Мерзавцы, - проговорил жаждущий возмездия Алексей Т. - Но их хоть поймали?
- В ту же ночь, - охотно ответил Варахасий. - И они тут же раскололись. Все-таки не закоренелые преступники, а так, скверно воспитанные болваны... Может быть, тебя еще что-нибудь интересует?
- Прости, пожалуйста, - спохватился Алексей Т. - Продолжай.
- Ну-с, вот, - продолжал Варахасий. - Дело это дали мне, я тогда еще работал в том районе...
Дело представлялось ясным, как стеклышко. Показания свидетелей и смертельно перепуганных дружков обвиняемого полностью совпадали с показаниями самого обвиняемого, размазывавшего огромным кулаком сопли и слезы по перекошенной от горя и ужаса небритой морде. Неосторожное убийство, статья 106 УК РСФСР, до трех лет лагерей или до двух лет исправработ. Оставалось выполнить некоторые формальности.
Поскольку убитый жил один, Варахасий, как положено, прежде всего произвел осмотр его квартиры на предмет описи вещей, обстановки и прочего. При осмотре, между прочим, обнаружилось кое-что, убитому явно не принадлежащее: в прихожей - женские туфельки и тапочки тридцать четвертого размера; в ванной - кокетливый женский халатик на крючке, духи, лосьоны и разная женская дребедень на подзеркальной полке; в спальне - пара женских ночных сорочек. Но самое важное - в одном из запертых на ключ ящиков письменного стола, погребенный под пластами удостоверений, дипломов, свидетельств, орденских книжек и прочих важных документов, оказался вот этот самый дневник в наглухо заклеенном конверте из плотной бумаги. Там же, у стола, Варахасий бегло проглядел, а затем дважды внимательно прочел содержимое этой припахивающей плесенью тетрадки, снова уложил ее в конверт и сунул к себе в портфель.
Он опечатал квартиру и вернулся к себе в районную прокуратуру. На столе у него уже лежало заключение медэкспертизы. Варахасий прочел и охнул. Ясное как стеклышко дело замутилось. Упав от сильного толчка в лицо, Никита Сергеевич Воронцов действительно ударился затылком о край тротуара и проломил себе череп, и это действительно могло послужить причиной мгновенной смерти, если бы не одно обстоятельство. А именно: даже толчок в лицо (в правую скулу, великовозрастный болван был левшой), не говоря уже об ударе головой о бетонную закраину, имел место по крайней мере через пять-шесть секунд после наступления клинической смерти Воронцова. Великовозрастный болван ударил уже мертвого.
- Как же так? - поражение проговорил Алексей Т. - Если я правильно тебя понял, Воронцов же стоял...
- Ну и что же, что стоял? Умер, но не успел упасть. Такое ли еще бывает! Не в этом дело...
- А отчего он умер?
- Не помню, - нетерпеливо сказал Варахасий. - В заключении было сказано, но я уже забыл... Что-то вроде острой сердечной спазмы. Не в этом дело, я тебе говорю.
- Да-да, прости. Продолжай, пожалуйста.
- Продолжаю. Ты представляешь себе мое положение?
- Очень даже представляю. Одно дело - если человека сбили с ног, он упал и убился. И совсем другое дело - если ударили мертвеца. Тоже, конечно, некрасиво, но есть ли это преступление? Так?
Варахасий хохотнул.
- Приблизительно, - сказал он. - Короче говоря, мне предстояла неинтереснейшая и зануднейшая писанина. За нее я и взялся, не теряя ни секунды драгоценного времени. И вот, когда я дошел до кругленького такого периода... м-м... "Сопоставляя показания свидетелей и заключение медэкспертизы, можно достаточно уверенно утверждать, что клиническая смерть наступила в 23 часа 15 минут..."
- Постой-постой! - вскричал Алексей Т. и схватил со стола тетрадь. Когда, ты говоришь, это произошло?
- Восьмого июня прошлого года, одна тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, - ответил, ухмыляясь, Варахасий.
Алексей Т. отыскал в тетради нужную страницу и прочел вслух спертым голосом:
- "Я умру восьмого июня тысяча девятьсот семьдесят седьмого года в двадцать три часа пятнадцать минут по московскому времени".
- Вот и я тогда точно так же схватился за эту самую тетрадь, произнес Варахасий. - Небезынтересно, правда?
- Еще бы! Ну, а дальше что?
- Дальше... Что ж, я - служака хороший, у меня от начальника секретов нет. Показал я эту тетрадочку на пробу прокурору. Все было, как я и ожидал: "Подделка, умалишенный, случайное совпадение, не морочь мне голову, что, у тебя дел других нет?" И я решил попытаться размотать эту загадку на свой страх и риск. В частном, так сказать, порядке, но с сугубым использованием служебного положения.
- Правильно! - восторженно выдохнул Алексей Т.
- Правильно или неправильно - не знаю. Но было, было у меня такое ощущение, словно бы открывается дельце это в такую бездну, куда еще ни один человеческий глаз не заглядывал. А начал я, сам понимаешь, с биографии покойного.
БИОГРАФИЯ НИКИТЫ СЕРГЕЕВИЧА ВОРОНЦОВА
Никита Сергеевич Воронцов родился в Москве в тысяча девятьсот двадцать третьем году. Родители его умерли, когда ему было три года, и он остался на руках у старшей сестры (по первому браку отца) Серафимы, которой исполнилось тогда двадцать лет, работницы завода "Серп и молот" (бывший завод Гужона). И добрая, видно, девушка была эта Серафима: хотя трехлетний пацан здорово осложнял ее жизнь, она его не сбыла в приют, а отдала в ясли, а потом, когда подрос, в очаг при заводе.
Год спустя Серафима вышла замуж за Федора Кривоносова, работавшего в одном с нею цехе, а еще три года спустя у них родилась дочка Светлана. Судя по всему, Никита племянницу любил, и с Федором у него тоже были отличные отношения.
Семейство занимало две комнаты в огромном кирпичном доме на Андроньевской, в коммунальной квартире невероятных по нашему времени размеров. Там до сих пор еще проживают двое стариков, которые помнят и Серафиму с Федором, и Никиту, и Светлану, однако выяснить у них о Никите что-либо определенное не удалось: слишком все перемешалось в их бедной памяти за прошедшие бурные годы.