- Слушай, братка, а вы исследования-то проводили?
Констант моргнул - "братка"?
- Кто?
- Вы! Мы получаемся типа доноров, правильно? А психическое состояние и эмоциональное вы во внимание берете?
Константа перекосило: нашелся научный работник!
Уже высказаться хотел, но рот закрыл, сообразив, что в идее Горца что-то есть.
- Зря вы в рабов стразу. Рабство, брат вообще, сволочная штука. На нас, так как красная тряпка на быка действует, а попроси по-человечьи, так мы никогда помочь не откажем. Менталитет у нас такой, понимаешь? Я, например, как раб, сам себя загрызу, а толку вам на грамм не дам получить. Проблем - пожалуйста, от души и с радостью. А еще страх. Вертикальные зрачки, если знаешь о них, все равно с непривычки в дрожь кидают, а когда соображаешь, что вы как кошки просто, особенность у вас такая, воспринимаешь вполне нормально, и опасения уже нет. А со страха не то, что энергия, нервы сворачиваются. Вот и думай: вы возбуждаете страх и ненависть. Вполне естественную. Любое существо свободно с рождения и загонять его в клетку, на ошейник садить, дело мало глупое, подлое я бы сказал. И что в итоге? Рабы мрут, а проку нет. Бессмыслица, цена которой человеческие жизни. Вы из этого тупика выйти не пытались?
- Можно подумать, скажи тебе, ты добровольно свою силу какому-то незнакомцу отдашь, - скривился Констант не веря, но, интуитивно чувствуя - есть в словах мужчины рациональное зерно.
Вполне возможно он прав в другом: каналы реципиента просто ошлакуются и блокируются в момент передачи, образуется резкий барьер страха и отторжения и клинит канал у донора, убивая его. Вернее донор убивает сам себя, непроизвольно, закрывая каналы и обрывая их работу в момент высшего эмоционального напряжения. Естественно, ведь те же земляне абсолютно неорганизованны и неразвиты. Большинство понятия не имеет о своих свойствах, не задумываются о том, что они представляют собой энергетически, и тем более не умеют управлять этой системой своего организма. А их менталитет диктует свои правила и они как флэтонцы предпочитают гордо умереть, но не отдать своей собственности, не сыграть на руку врагу. И при передаче и-цы моментально напитывается ядом отвержения, разлагает, отравляя энергию, которая понятно, идет не впрок.
Фея ни раз жаловалась, что чувствует вкус ненависти и он до того неприятен, что лучше бы она не брала и-цы.
Получается, нужно качественно пересмотреть исследовательские работы и взять во внимание эмоциональный фон донора?
- Думаю, - кивнул Семен. - Люди-то разные, понятно, один слабак, другой подонок, третий добряк, четвертый рубаха-парень. Ну и психология, нервишки у каждого свои. Один и по-хорошему не поможет, зажмется, другой только попроси, последнее отдаст. Один собственной тени испугается, другой и черта не побоится. А вы всех под одну гребенку, жизни и судьбы ломаете, а за каким? В пустую, получается. Мать-то у тебя землянка? - прищурился.
- Угу, - загрузился сейти. - Алена.
Семен обрадовался: прав он, этот малыш, брат его девочки! Родственник!
- Что смешного? - надулся и ощетинился Констант: пока его оскорбляют, он еще сдерживался, но маму - не позволит!
- Радуюсь! Имя замечательное. А мою маму Анна зовут, - улыбнулся широко, обезоруживающе, и парень успокоился. - Мать-то твоя сама отцу и-цу отдала, по любви?
У Константа слов не было, и понятно ответа. Он ладонь выставил: помолчи минуту, дай одно с другим сложить!
- Какая к ляврам любовь?! - рыкнул.
- Нормальная, человеческая, - пожал плечами.
- Что это?!
- Чувство, брат.
- Нет этого чувства! Нет! Ни одним прибором не зафиксировано! Страх - зафиксирован, волновые колебания и сжатие энерго полей - явное! Ненависть - зафиксирована, а любовь ваша - нет! Нет ее!!
- Ну, да, - рассмеялся мужчина. - Эх, малыш, не было б ее окаянной и самой прекрасной, я б здесь с тобой не сидел. Порой еще не понимаешь, что любишь, а уже весь ее, той, ради которой и ад пройдешь. За одну улыбку, за взгляд, за простое "спасибо". Ты с матерью-то поговори, много интересного, сдается мне, узнаешь.
Констант думал, недоверчиво и недоуменно разглядывая землянина, и рванул к сенсору видиосвязи, набрал код матери, хоть и понимал, не до кого ей сейчас.
- Мам, ответь на пару вопросов, - начал сходу. Алена разозлилась, рыкнув:
- Здравствуй, сын! Проявляешься раз в году и сразу с вопросами, да?! А что я мать тебе, ничего?!
- Прости, ма… Мне честно, очень надо. Я скоро дома буду, обязательно приду, мы с тобой поговорим.
- Домой летишь? - смягчилась.
- Да, через восемь дней уже будем на месте.
- Придушила бы я твоего папу! Хоть бы слова мне сказал, где ты. И ты тоже, сын называется! Ты хоть знаешь, что случилось?
- Ма-а, я знаю, я все знаю. Мне… это… больно…
Алена фыркнула:
- Не смеши, вы у меня все в отца, нифига не чувствуете…
- Ма-а, скажи ты, когда отца увидела что почувствовала?
- Желание убить!
- Я серьезно. Мне очень важно. Не для меня, для Эйфии.
Алена посерьезнела:
- И про нее знаешь? - и всхлипнула, глаза прикрыв.
- Мама, не плачь, ответь честно, что ты почувствовала?
- Жалость, - выдавила. - Сочувствие. Желание помочь.
- А потом?
- Да что потом-то? Влюбилась я в твоего отца, хоть и не понимала того еще. У-у, истукан, бесчувственный!
- Влюбилась это как?
- "Как, как"! Как у вас не бывает! - скривилась ехидно. - Ты же слышал отца - нет любви, это архаизм из лексикона землян! А Эя между прочим, влюбилась! И чахнет от любви! А этот истукан замороженный понять не может, кто девочке нужен! Сгубит ведь! - всхлипнула опять.
- Понял, - протянул растерянно Констант. - Не плачь, я поговорю с отцом. И с Эйфией все хорошо будет, верь мне.
Алена отчего-то поверила, посмотрела внимательно на сына:
- Поговори. Я уж его просила, чтобы он нашел того парня, узнал как он к девочке, да привез сюда, так ведь уперся - тэн, тэн. Дикарь. А сердцу на должности да расы все равно, влюбилось и ничего не поделаешь. Сам придет время, узнаешь.
- Фея сама сказала про эту… любовь вашу?
- Она мне про него рассказала, и ясно все стало. А отец твой ее в къет, память стерилизовать отправил, совсем загубил!
- Не злись на отца, ма-а.
- Ну, его, как был роботом, так и остался.
- Не правда - он переживает.
- Тогда пусть что-то делает! А он меня вон запер, а сам Эйфии смотрины устраивает, замуж ее отдать решил! Тогда уж сразу пусть на погребальный костер ложит!… Констант, я могу перевести тебе гуэдо, найми кого-нибудь, привези ты этого Семена. Может и он без Эйфии тоскует, погибает.
Семен услышав имя Эйфии вскочил, подошел к экрану услышав свое имя, и замер впившись глазами в лицо прекрасной и очень похожей на любимую женщины.
Алена нахмурилась и смолкла, глядя на взъерошенного темноглазого мужчину, что смотрел на нее слишком пристально, слишком внимательно, а глаза в которых отразился целый букет чувств были слишком живыми и выразительными, чтобы интуитивно не понять кто перед ней. Женщина только хотела обрадоваться и спросить: ты Семен? Как Констант, заметивший непристойно изучающий взгляд землянина, отключил связь и ударил того по лицу:
- Никогда не смей смотреть так на чужую жену! - процедил, готовясь, если тот полезет в драку - убить за понанесенное матери оскорбление. Но Колмогорцев понял, что к женщинам у флэтонцев отношение особое и, вытерев кровь с губы, кивнул:
- Извини. Обидеть не хотел.
Констант успокоился, но предупреждающего взгляда не отвел:
- Тэн не смеет смотреть на наших женщин, как вы в витрины своих магазинов смотрите. Женщина - будущая мать. Она святое. Как дитя, как семья. Никому не верь, никому не помогай, но женщине и семье - умри, а помоги, умри, но защити, - процедил.
Семен кивнул: понял и принял.
- Руками больше не размахивай. По-человечьи объясни, как сейчас. Договорились? А то ведь ответку могу кинуть и пойдет ненужная заваруха.
- А ты поймешь?
- Не дурак.
- Ладно, - успокоился окончательно парень, кивнул землянину на диван. - Посиди, у меня еще пару разговоров наметилось. Ты прав оказался - мама отца сразу пожалела.
- Полюбила, - поправил его мужчина.
- Пусть кафиры и сленгиры разбираются, - отмахнулся Констант. - Нет, почему я перед тобой отчитываюсь, терплю тебя? - изумился сам себе сейти.
- Так ведь и я тебя терплю, - с улыбкой заметил Семен и со значением потрогал разбитую губу.
- Мало, - бросил парень и отвернулся, чтобы скрыть смущение, абсолютно неуместное и непохожее на него.
- Ну, ну. Звони своим ученым, а потом мне остальное растолкуешь.
- Что, например?
- Все. Я вопросы буду задавать - ты в курс дела вводить. Вижу технологии у вас - ого, - пнул висящий в воздухе диван без ножек. - А остальное - угу.
- Зато у вас наоборот! - возмутился парень.
- Вот и будем взаимоотношения к вящему удовлетворению налаживать. Чего драться да ругаться? Сядем, потолкуем, я тебе помогу, ты мне, и решим все проблемы.
Лоан на столешницу оперся, руки на груди сложил, с прищуром разглядывая раба:
- Ты себя кем возомнил-то?
- Никем. Тебе помощь нужна?
- Нет. Я сам свои дела решаю. Я мужчина.
Семен хмыкнул:
- Звучит гордо. Толк-то от гордости есть?
Констант надулся и вдруг выставил руку, ткнув пальцем в сторону тэн:
- Я тебе не верю. Еще ни один твой собрат не отдал энергию добровольно.
- Ну и жабы значит, - пожал плечами Семен. - Или вы дураки. Ты вон как разговариваешь, так я бы тебе не то, что и-цу эту не дал, лучше сам бы ею давился, так и слова бы не сказал, немыми бы и тупым сказался.
- Тогда почему не сказываешься?
- Не могу. Свой ты, а своим, чего только не простишь. Хотя предательство я и брату не прощу, так что смотри, не заносись. А в остальном разберемся.
Констант нахмурился: может у отца внебрачный сын есть? И его на землю сослали, чтобы мама не узнала? Чушь! - волосами тряхнул.
- Нет, все-таки ты эсклюзив.
- Сибиряк я. Обычный русский мужик. Не встречал таких? Ну, так мал еще, неопытен. Чего застыл-то? Шевелись, звони своим врачам-эксперементаторам.
Парень смотрел на него, уже устав как-то реагировать на непробиваемую наглость и вдруг подумал: если этот землянин прав, то пусть он и докажет. И если сможет, значит это будет одно - Горец послан самим Модраш и ясно для чего - для спасения Эйфии.
Нет, а чем этот мужчина не пара ей?
Тэн?
Цонхой с вечным источником силы, мощнейшим Ка, уже проверенным и зафиксированным массой свидетелей видевших битву в ангаре - уже не тэн.
Свой - сам говорит. Агрессии к флэтонцам не проявляет, к традициям с почтением, с умом дружит, харизма - сейти бы такую, физически?… Дикарь неухоженный, конечно, но это исправимо. Нет, этот мужчина Константу все больше нравился, а по сравнению с Монторрионом просто не имел конкурентов.
И только два "но" кроме естественной пока проверки: отец и Эя. Первого нужно убедить, вторую увлечь. Отца Констант может на себя взять, а вот Эйфию мужчине самому придется завлекать, приручать, располагать. А земляне так неуклюжи.
Ну, если Горец прав, и пройдет тесты, то Констант ему в этом поможет, научит, подскажет.
Главное, чтобы Фея жила, забыла того Семена и привязалась к этому землянину.
В конце концов - отчего нет? Они все одинаковые. Этот хоть выделяется и более приемлем флэтонцам характером.
Акино Хорго.
Констант развернулся и стал связываться с кафирами и сленгирами, озадачивать их своей версией.
Глава 41
Через два дня сегюр вызвал к себе Мичигу:
- Что с кандидатами Монторрион? Я вижу тебя ежедневно в покоях моей дочери, но не вижу, чтобы мой приказ исполнялся.
- Я узнал, кто внешне и энергетически приятен сейти, подобрал претендентов. Но, к сожалению их всего двое.
- Род, имена?
- Салиман князь веригов с Копигора, Мансур - племянник императора Юккоса.
- И оба тупицы.
Монти согласно кивнул:
- К сожалению, вы правы.
- Неужели из всей базы данных лишь эти двое подходят по предъявленным требованиям?
- Да, господин сегюр. Соединив пристрастия сейти и ваши требования к кандидату из почти миллионного списка, остались лишь эти.
Рэй задумчиво прошелся по кабинету, встал спиной к парню:
- Скажи мне, как Эйфия по-твоему относится к тебе?
Монторрион замер, боясь дышать, его поразила мысль, что сегюр возможно… Но нет,. - вздохнул, огорчившись: к чему мучить себя бесплодной надеждой?
- Хорошо.
- Что значит "хорошо"?
- Она откровенна со мной и расположена благожелательно.
- А ты?
- Мое глубочайшее почтение…
- Не говори ерунду! - оборвал его Лоан. - Я спрашиваю тебя как мужчину, а не подданного.
Парень молчал, и чем больше думал, что ответить, тем сильнее колотились его сердца:
- Я готов умереть за нее, - признался, робея от собственной смелости. Склонил голову: а теперь наказывайте. Рэйсли покосился на него через плечо:
- У меня на столе отчеты кафиров о твоем физическом состоянии. Весьма. Как на счет отношений с женщинами? В состоянии ли ты быстро завоевать их расположение?
- Э-э-э… Но…
- Я говорю о своей дочери.
Монти чуть не рухнул от этого сообщения. С минуту собирался с мыслями, что разлетелись в миг от радости.
- Я постараюсь.
- Старайся. Если Эйфия благосклонно отнесется к тебе и не станет противиться союзу, я так и быть, соглашусь на него. С сегодняшнего дня ты можешь появляться в покоях сейти без моего разрешения. Но не забывайся и не забывай - Фея сама должна сказать мне, что готова стать твоей женой. И учти: время бежит быстро, а я обещал дочери отравить гоффит за тем землянином, что обогнал вас всех. У него было три недели, у тебя три месяца. За этот срок ты должен добиться привязанности моей дочери и вытеснить из ее памяти образ другого. Тебе ясно?
- Да, господин сегюр.
- Иди.
Рэй махнул рукой, выставляя парня вон из кабинета. Тот вышел на негнущихся ногах, прислонился спиной к стене и уставился в потолок: о Модраш, благодарю, благодарю!
Семена подняли с лежака, не дав досмотреть сон и потащили к Константу.
Чертов мальчишка, - тер по дороге глаза мужчина. Ему снилась Фея, он гладил ее волосы, а она прижималась к его плечу и говорила что-то на своем языке, словно жаловалась. Он только попытался успокоить ее, как эти ненормальные подняли его.
Мужчину втолкнули в каюту. Тот глянул на развалившегося в кресле мальчишку и с ходу подошел к панели в стене, достал стакан горячего фэй - хоть так проснутся.
- Ну? - спросил неласково у парня. - Чего тебе не спится?
- Мы спим по два часа в сутки…
- Поздравляю, а мы по шесть-восемь. Меняться не буду.
Констант фыркнул:
- Садись и слушай мой приказ.
Семен выпил фэй, достал второй стакан и бросил:
- Не зарывайся, ага? Приказку сначала отрасти.
- Слушай мой приказ!… - начал раздражатся Констант.
- Не-а, - качнул головой мужчина, подошел к креслу и навис над парнем со стаканом в руке. - Обороты сбавь и скажи по-человечьи, а нет… Вурдалакам своим приказывай и проси у них хоть пол царства.
- Ты сейчас пойдешь к своим и поговоришь. Объяснишь или заставишь - твое дело, но они должны добровольно отдать свое и-цы Эринии.
- Опять ей плохо?
- Да. Приказ ясен?
- Угу, - хлебнул фэй. - Иди и выполняй.
- Ты пойдешь!
- Малыш, я не раб и не…
- Ты раб!
- Ну, это твои фантазии. Я не раб и не военнослужащий, приказам не подчиняюсь…
- Я твой господин! - взъярился парень, вскочил. Семен прищурился: