- Ледов! Всю заставу! С мылом! Немедленно! Ты у меня до дембеля плавать будешь!
С офицерами Ледов тоже не нашел общего языка... Мало того, они его побаивались. Так, на горной заставе, Ледов встретил своего бывшего замполита - старшего лейтенанта Червировского, дослужившегося до начальника заставы. Ледов приехал туда в командировку и, собственно, занимался своим делом, когда в один момент Червировский послал за ним солдата.
- Как он выглядит? – спросил солдат офицера, намекая на то, что по заставе шляется куча прикомандированного народа.
- Да, - махнул рукой Червировский, - такой говнистый… с длинными ресницами.
С этим, конечно же, можно поспорить, но так Ледову пересказал тот разговор солдат. Все это лирическое отступление к вопросу о надежде. Кто ее нам дает и зачем.
Ледову просто так надежду никто не дарил. Если перед ним начинали строить радужные планы, он думал: "Это уж точно – дерьмо попало в вентилятор. Либо чего-то хотят, либо будут резать. Не в буквальном смысле слова, но какая разница?"
Пожалуй, самое безобидное, это когда с ним делились собственной надеждой: «Я поеду, я буду счастлив, я добьюсь». Если же чья-то надежда умещается во фразе: «Вы будете стремиться, вы добьетесь», Ледову сразу становится скучно.
Что же произошло, и какую надежду дала Ледову Наташа?
Увы. После ее тройного убийства, он так и не смог в нее поверить. Не смог бы никогда, потому что это глупо верить в человека, предавшего три раза подряд. И, тем не менее, Ледов надеялся. Наделся, что она изменится, как это случилось с ней раньше. Увы.
В ее почтовом ящике вновь лежали письма от старых и новых друзей.
«ГеДекса», «Трудолюбивого пчела», приславшего фотографию «для единственной девочки». Поздравительная открытка, направленная Малышеву. Письмо от Быкова. А вот что написал ей Макс:
Привет, Натали! Как всегда рад был получить твое письмо. Во вторник позвонили менты из Рязани. "вы не могли бы ко мне подойти... сегодня или завтра.... в 17 кабинет".... я чуть со стула не упал.... "в 17 кабинет???? об чем речь....конечно могу... блин 300 верст не крюк.." офигеть...еще таким тоном как будто просто вот дорогу перейти...доставал меня целый день...раз пять наверное позвонил. ну ладно, говорю, подъеду... потащился в Рязань, ужас...две ночи в вонючих поездах Алма-Ата - Москва, вчера с утра прямо с паровоза на работу на работу...прокатался конечно без толку... менты, свололчи все-таки....сотовые операторы им не помогают...без них конечно не найдут.. короче пришел к ним и началось....что в Рязани делал, где был, у кого был... надо вызвать знакомую твою допросить, тещу.... я их сегодня позову часам к семи, поговорим с ними... представляешь какие СУКИ!!!!! шантаж откровенный – типа, если ты не заберешь свое заявление сотовые операторы нам не помогают, и мы вынуждены будем допросить тещу, вашу знакомую.... ну что б мне много времени не тратить я их в одно время позову...
Противно стало...
Я уперся, говорю - вызывай!!! заодно познакомятся.... Хорошо говорит - сегодня времени нет типа в пятницу... только, говорит, вам тоже придется приехать... Приеду говорю о чем речь!!!!!
Короче часа два беседа в таком же духе... потом следователю говорю - Сереж ну че ты тут клоунаду устроил!!!! Хочешь чтоб я свою заяву забрал - так и скажи - заберу все вы ни фига не найдете!!!!
На том и решили....вот так...куплю новый телефон - позвоню!!!!!
чмок!!!! Максим
«Как всегда рад получать твои письма» и «Позвоню». Об этом Наташа Ледову не сказала, хотя про саму историю рассказывала. Про Максима, который поехал в Рязань, якобы к теще, а на самом деле к подружке. Где у него вытащили телефон, и он написал заявление о краже. Ну, а дальше все понятно из письма.
Все ее виртуальные друзья рассказывают или придумывают подобные истории о том, как они хотят встретиться со своими подругами, собираются съездить или принять их. О том, как подруги обижаются, когда им самим приходится платить за себя в кафе. И о том, что их не понимают, не ценят и не любят.
Ледов знал о подобном эффекте и в свое время назвал его парадоксом утюга. Еще в училище, когда починил первый в своей жизни утюг.
Он со своими однокурсниками был на практике и занимался праздным ничего не деланьем, когда к нему подошла женщина и попросила отремонтировать утюг.
Сказано - сделано, три взрослых парня, только что забивавшие козла, в миг разобрали его по винтиками, но до того как бытовой прибор был собран и возвращен хозяйке, Ледов узнал для себя нечто новое. А именно то, что муж этой женщины прекрасно разбирается в электротехнике, легко может справиться с подобной работой, но ни за что этого делать не станет. Мало того, Ледов логически вывел, будто мужчина будет рад оказать подобную услугу посторонней женщине только по тому, что она не является его женой.
Ледов был еще очень молод и не помышлял о женитьбе, но подобная перспектива его не мало озадачила. Выходило, что семейные отношения сулили никак не гармонию и покой и, несмотря на юношеский максимализм, Ледов поверил, что поступил бы точно так же.
Наверняка муж этой женщины тоже думал, что его не понимают, не ценят и не любят, и с большой вероятностью можно было утверждать, что так оно и было. Но почему так происходило?
Как ни странно, Ледов очень скоро нашел ответ в исследованиях, пожалуй, единственного популярного в СССР психолога Владимира Леви. И рецепт, который Леви дарил своим читателям и клиентам назывался «чувство оптимальной дистанции». Он даже приводил пример с перепиской о том, что влюбленные, много лет общавшиеся посредством писем, наконец-то встретилась и очень быстро разочаровались друг в друге, потому что сократили дистанцию в общении. А дистанция у каждого своя и может быть от нескольких миллиметров, до сотен световых лет.
В общем, Ледов понял, что со своей будущей женой не стоит спать в обнимку, а лучше это делать в разных комнатах, время от времени «ходя в гости». Писать СМСки, письма или, в крайнем случае, звонить по телефону.
Что и делали Наташины виртуальные друзья. Что, понятное дело, изменой еще не считалось, но Ледов знал, с чего все начинается, и как не крути, они были ближе к Наташе, чем сам Ледов. По меньшей мере, у них находились темы для разговоров, а не скандалов.
Ледову эта тема смертельно надоела. Он боялся маршрутных такси, потому что знал, что сорок минут будет думать о своей жене, безуспешно пытаясь отогнать назойливые мысли. В троллейбусе или автобусе, среди толкотни и давки Ледов чувствовал себя гораздо лучше, но и там время от времени под воротник закатывалась холодная капля обиды и не понимания.
Ледов устал от этого чувства. Он вновь возвращался к теме измены, выпрашивая у Наташи надежу, и, пытаясь в очередной раз поверить или обмануть себя. И однажды спросил:
- Что значит, удовлетворяет во всех отношениях?
То есть что это значит, Ледов давно выяснил, ему было не понятно, как ее могли удовлетворить. Зная Наташин темперамент и то, что не получив оргазма, сексом она это не считает. Разумеется, в связях на одну ночь есть гораздо больше интриги, чем в иных отношениях, хотя бы потому что повторить это уже не удастся. И все-таки Ледов не понимал.
Наташа ответила, будто никогда такого не говорила. Опять солгала, но Ледов увидел, что она помнит и то, что говорила и, то почему это сказала. Если бы она ответила, что говорила со зла, что хотела ревности Ледова, и чтобы он ценил ее…. Но почему-то она этого не сделала, как-то очень глупо расставив все по местам.
С этого момента Ледов понял, что напрасно надеялся, да и не его это была надежда. А Наташина. Вернее шанс, который пока не стоит упускать.
Ему наконец-то стало понятно, что он и Наташа смотрят на вещи с разных сторон, и в тот вечер, она вновь напомнила, как ей не хватало мужчины весной и летом. Она говорила это Ледову, человеку, который вообразил, будто на этот период у него пришелся пик любовной активности с единственной женщиной. Как это возможно? И разве можно жить вместе с такой разной арифметикой?
Ледов решил больше не надеяться. Вернее не решил, а просто перестал. Потому что глупо пройти весь путь, зная еще в начале, что он никуда не приведет.
Дневник.
В ноябре 2005-го у Наташи начались проблемы на работе. Ее подруга уволилась, и Наташе пришлось работать за двоих. С Наташиного мобильного телефона исчезла фотография Ледова, она перестала надевать обручальное кольцо.
Ледов устал в этом копаться. За последние полгода он столько передумал, что голова могла разорваться от дурных мыслей. Сердце постоянно отдавало холодком, как будто ныло от боли, что на фоне физически окрепшего Ледова казалось даже забавным. Но Ледову было не смешно. Он ощущал эту боль физически, и она отравляла его жизнь. Его и окружающих.
- А значит, - решил Ледов, - ее нужно оставить.
Он выбрал два способа. Первый, уже проверенный, тренажерный зал. Второй – дневник, впервые начав писать прямо в Интернете.
Через месяц Ледов заметил, что вместе со строчками его повествования из души уходит боль. Может быть, потому что у него появились другие поводы для сожалений, но, скорее всего, потому что он снова стал писать, пусть даже в виде дневника. И вокруг него снова персонажи, злые и добрые, подлые и честные - разные.
Ледов знал, что рано или поздно они побледнеют, станут прозрачными и исчезнут, пока кто-то из посторонних ему людей не скажет: «Ну, батенька, вы и нагородили чушь» или «Хорошо излагаете, Ледов, продолжайте». И тогда строчки оживут и он, за какую-то долю секунду переживет все заново и увидит себя другими глазами, как обычно это бывало раньше.
Да, с Ледовым это всегда происходило так. Потому что не бывает театра без зрителей, как не бывает книги без читателя, и пока еще в нашей стране не придумали звание «Заслуженный читатель», последний всегда прав. Потому что книга - это та, которую прочитали, а не написали.
Несколько лет назад Ледов думал, что, написав свою первую книгу, он будет вожделенно гладить ее по обложке, перелистывать страницы и класть под голову вместо подушки. Но ничего этого не произошло. Вместо удовлетворения он испытал усталость и разочарование, всего лишь констатировав, что книга закончена и не более того. Тоже самое произошло и со второй книгой.
Шли дни, недели и даже месяцы и Ледов искал кого-то, кого произведение может заинтересовать. Он носил рукопись по издателям и критикам и однажды оставил ее у очень пожилого и занятого делами литератора, который никак не мог найти свободную минутку, чтобы с текстом ознакомиться. Ледов же, как мы помним, был терпелив и регулярно звонил этому человеку. В очередной раз, трубку подняла его уже взрослая дочь, которая поинтересовалась, не его ли рукопись валяется на кухне.
- Очевидно, моя, - сказал Ледов.
- Знаете, - призналась дочка, - я тут случайно полюбопытствовала. Зацепилась глазами за строчку, да пока не дочитала так и не оторвалась. Смотрю, уже четыре утра, хорошо у вас получилось!
Еще до того, как она договорила эту фразу, сквозь Ледова прошел электрический разряд. Он услышал тысячи диалогов, увидел батальные сцены, сюжетные ходы и метаморфозы перевоплощений, все то, что было описано в его романе, но не сам, а глазами женщины на том конце провода.
Как это произошло? Ледов при желании не мог объяснить, потому что слышал отзывы и хуже и лучше этого. Нередко его произведениям делали полный грамматический разбор, но это не приводило к подобному эффекту, а иногда одна единственная фраза проносила мимо его сознания череду описанных событий, словно убыстренное кино.
И в таком же кино должен был увидеть себя Ледов, где он и главный герой, и жертва, и злодей, и спаситель, а кто он на самом деле, должен был определить тот, кто скажет эту фразу.
Точка не возвращения.
Ледов ждал, потому что умел ждать, и потому что ничего другого не оставалось. Как-то влиять на взаимоотношения со своей женой - он больше не мог. Выяснять правду - больше не хотелось.
И, наверное, тогда Ледов понял, что его история закончилась. Не финальным признанием или поединком положительного и отрицательного героев, как это бывает в романах, а вот так, простым ожиданием чуда, которое никогда не произойдет.
Жизнь на этом не закончилась, но она больше никогда не будет прежней, как не будет в их отношениях дружбы и доверия, да и любви наверняка не будет.
Ледовы преодолели некую точку невозвращения, которую неминуемо проходит самолет, стартующий с палубы авианосца. Секунда, две и машина должна взмыть в воздух, либо свалиться за борт, потому что невозможно затормозить на взлетной полосе, длиной в восемьдесят метров. Как невозможно вернуть доверие к человеку, предавшему вас, когда вы больше всего в нем нуждались.
Ледов это понял, и ему снова стало жаль те полгода, что Наташа потратила на него. Может быть, она действительно смогла бы быть счастлива? С Ваней или Андрюшей, с французом или итальянцем. Да не все ли равно? Важно, что Ледов снова чувствовал себя виноватым.
"Странно, - размышлял Ледов, – есть поступки, за которые мне не стыдно, хотя я обязан чувствовать себя виноватым, а есть такие, за которые я стыжусь, хотя вины своей признать не могу. Почему так происходит?"
У Ледова было время подумать. Ведь Ниндзя, в переводе с японского, значит терпеливый. И Ледов ждал. Ждал, когда мир - снова станет к нему справедлив.
Тольятти - 2006 год.