— Дай мне немного подумать, — ответил Эотлир.
Он медленно вышел из палатки, оставив остальных в тишине дожидаться его. Каентрас разглядывал карты на столе, не встречаясь ни с кем глазами, а Алит придвинул стул и сел в стороне. Тишину заполнила давящая тревога, и юному князю захотелось уйти, поскольку он все равно уже высказал все, что было у него на уме. Но он заставил себя остаться, хотя и ощущал кожей презрение некоторых эльфов, в том числе Каентраса.
Он очень боялся разгневать отца своей возлюбленной и в душе даже надеялся, что Эотлир примет сторону Каентраса, что потом позволит Алиту загладить вину. Ранее Каентрас поддерживал его, но юный князь не знал, как поступит гордый эльф, если Эотлир присоединится к мнению сына.
Полог палатки распахнулся, и все подняли головы. На лице Эотлира застыло решительное выражение.
— Мы будем сражаться, — провозгласил он. — Я не могу оставаться в стороне, пока творятся подобные извращения, хотя только боги судьбы знают, какую цену нам придется заплатить за вмешательство. Преступления еретиков нельзя оставлять безнаказанными, к чему бы это ни привело. Есть времена, когда мы обязаны думать о других, и времена, когда необходимо думать о своем народе. Ради будущего Нагарита князь Малекит должен вернуть свой трон, и мы обязаны помочь ему всем, что в наших силах.
— Я согласен, — объявил Эолоран. — Завтра мы уничтожим каинитов, а затем подумаем, по какому пути нам двигаться дальше. Вы согласны?
Каентрас тотчас же кивнул. Алит медленно поднялся со стула и посмотрел на отца и деда.
— Никто не будет сражаться яростнее меня, — заявил он. — Мы отомстим.
Доспехи и наконечники копий блестели в свете восходящего солнца — армия анарцев свернула лагерь и выступила на север. В планы Эолорана входило напасть на еретиков как можно быстрее, прежде чем они двинутся на запад, к запертому в Эалите Малекиту.
Каиниты плохо подчинялись приказам и рвались устроить бойню, поэтому властитель Анара разделил свое войско на три части. Впереди двигались быстрые разведчики — им предстояло незаметно окружить врага и оставаться в укрытии до начала битвы. Алиту поручили возглавить правый фланг, а Анадриель командовала левым. Эолоран особо подчеркнул, что они должны напасть на тренированных воинов Анлека и выманить их из лагеря. Необходимо было оттянуть их от основного сражения, но в то же время не позволить подобраться вплотную к разведчикам. Алит получил приказ отступать, как только враг подойдет достаточно близко, и увести солдат от каинитов.
В то же время Эотлир с отрядами копейщиков должен был вести основную линию нападения и занять оборонительную позицию на холмах над лагерем противника. Оставшиеся лучники под командованием Эолорана получили приказ обстреливать еретиков и загнать их на склоны, где те окажутся в невыгодном положении.
Пока Алит шагал на север во главе пяти сотен эльфов, его переполняли тревога и возбуждение. Неровная местность и слабый рассветный свет успешно скрывали отряд, и вскоре основная часть анарского войска потеряла их из вида. Алит внезапно осознал, что все происходит по-настоящему, а не в легенде о древних героях; он ведет отряд эльфов в битву. В отличие от отца и деда ему еще никогда не доводилось командовать войском, и все происходящее было очень непохоже на его любимую одиночную охоту. Впервые в жизни юноша почувствовал себя правителем Анара, и его в равной степени наполняли гордость и чувство тяжелой ответственности.
Он подумал об Эланардрисе и оставшейся там матери: как она сидит в особняке и тревожится за семью. Алит твердо решил вернуться домой со славой. Затем его мысли переметнулись к Ашниели. Станет ли она гордиться им? Алит надеялся, что да. Девушка боготворила своего отца-воина, и военный опыт непременно должен был вознести молодого князя в ее глазах.
Солнце встало, разведчики быстро двигались на север, и Алит позволил себе немного помечтать, представляя сцену триумфального возвращения. Вот Ашниель встречает его на ступенях особняка, свободное платье развевается на ветру, по плечам разметались распущенные волосы. Алит бежит к ней по длинной дорожке, они обнимаются. Девушка проливает горячие слезы радости, и они остывают на его щеках. Юношу настолько захватила фантазия, что он споткнулся о камень, и вспышка боли тотчас вернула его в настоящее. Он мысленно обругал себя за детское поведение и быстро оглядел воинов: вроде никто не заметил его промашки или все из вежливости не подавали вида. Князь знал, что вскоре ему понадобится все возможное внимание и сноровка, поэтому сжал зубы, покрепче перехватил лук и зашагал вперед.
Отца Алита одолевали совсем другие мысли. Он уже бывал в сражениях, так как провел несколько сотен лет в колониях, перед тем как вернуться в Эланардрис и обзавестись семьей. Но сейчас все происходило по-другому. Его войско ожидали не дикие орки, гоблины или звероподобные создания из темных лесов Элтин Арвана; ему предстояло сразиться с врагом, которого он не думал встретить. Даже в самые темные времена, что окутывали последние годы правления Морати, Эотлир никогда не помышлял о гражданской войне. Схватка в особняке случилась внезапно, и там его вел инстинкт выживания. Сейчас князь возглавлял несколько тысяч подданных, которым предстояло пролить кровь сородичей.
Подобные мысли тревожили его еще и потому, что князь не считал предстоящее сражение неотвратимым. Он мог бы убедить отца вернуться в Эланардрис, так и не обнажив оружия, но выбрал другой путь. Вокруг гулким эхом отдавался топот обутых в сапоги ног, а Эотлиру не давала покоя мысль, что он хочет этой битвы. Его пугала догадка, что где-то в темных закоулках его души жила такая же жажда крови, что толкала каинитов на совершение жутких преступлений.
Тревоги напомнили ему о рассказанной некогда отцом истории. Эолоран заговорил о тех событиях только однажды, и потом отказывался снова вспоминать о них. Это произошло вскоре после того, как Король-Феникс вытащил Сеятель Вдов, в котором по легендам заключалась необходимая для убийства богов и уничтожения целых армий сила, из алтаря Каина. Эолоран отказывался называть меч Каина по имени и часто говорил о нем как о Проклятии или о «том жутком клинке». И каждый раз, когда отец заговаривал о нем, его взгляд становился загнанным — возвращались давние воспоминания о сценах, которые Эотлиру не суждено увидеть никогда, даже в кошмарном сне.
История, что вспомнил Эотлир, относилась к сражению в Эалите, той самой крепости, что держал сейчас Малекит. В горах появилось огромное войско демонов и бесконечным потоком хлынуло по холмам и равнинам, которые позже стали принадлежать анарцам. Вороньи герольды, стремительные глаза и уши Аэнариона, принесли Королю-Фениксу новости, и тот выступил из Анлека навстречу легионам Хаоса.
В Эалите Аэнарион укрепился и в течение бесконечной ночи, когда небо вспыхивало призрачными огнями, а земля горела под ногами, демоны без устали бросались на стены цитадели. Хотя большую часть войска Хаоса удалось разбить, Аэнарион настаивал на полном уничтожении противника. Верхом на великом драконе Индраугнире Король-Феникс вывел свою армию из крепости; рядом с ним шагал маг Каледор, а Эолоран и сотня эльфийских князей выступили в арьергарде. Эолоран описывал лихорадочную жажду битвы, которая его охватила, звенящие в ушах восторженные песнопения Каина, исходящие от «того жуткого клинка». Больше он не запомнил ничего, кроме непрерывных взмахов меча, выпадов копья и радостного наслаждения смертью.
Эолоран вспоминал о том сражении со стыдом, хотя дело, ради которого он убивал с остервенением и чувством счастья, было самое что ни на есть правое: спасение своего народа. Эотлир так и не смог до конца понять, что значила война против демонов для целого поколения эльфов, но если то отвращение к себе, что он испытывал сейчас, составляло хоть десятую часть их бед, он мог представить мучающие их во снах кошмары.
К нему пришло другое воспоминание, совсем недавнее: гнусная служба герольда Каина и сваленные на костре тела принесенных в жертву. Пока Эотлир будет видеть, что на Ултуане творятся подобные мерзости, он не прекратит сражаться за то, чтобы остановить эту проказу. Она поглотила Нагарит, и князь не сомневался, что оставленное на произвол судьбы варварство продолжит расползаться и дальше. Эта мысль укрепила его решимость, и Эотлир отбросил тревоги до тех времен, когда сможет позволить себе роскошь сомнений и сочувствия. Он знал, что нельзя сражаться с радостью и злостью, поскольку такие искушения могут пробудить древний зов Каина, который все еще доносится через прошедшие со времен Аэнариона века.
Сегодня ему предстоит убивать эльфов; оплакивать их он станет завтра.
Алит во главе небольшого отряда пробирался по окружающим каинитский лагерь холмам, остерегаясь часовых. Осторожность оказалась излишней, поскольку никто не стоял на страже, и когда Алит поднялся на вершину холма, он увидел, что лагерь тих — разврат предыдущей ночи утомил и насытил еретиков.
На севере и западе, в лагере анлекских воинов, наблюдалось гораздо большее оживление. Капитаны прохаживались между палатками и выкрикивали приказы, выстраивая лучников и копейщиков. Сперва Алит решил, что они обнаружили разведчиков Анадриели и принимают ответные меры. Но после недолгого наблюдения его страхи улеглись, поскольку солдаты Анлека выстраивались ровными рядами на большом расстоянии друг от друга, маршировали и выполняли упражнения под присмотром офицеров. Это были всего лишь обычные лагерные учения.
Алит сделал полукруг на восток, двигаясь, пока лагерь каинитов не скрылся из вида, — только дым от костров помогал лучникам не потерять из виду его расположение. Яркое светило вставало над горами на востоке, по холмам растекался утренний свет. Несмотря на солнце, в воздухе еще стоял холодок, и дыхание поднималось легкими облачками пара.
Алит рассудил, что уже достаточно обогнул стоянку каинитов, поэтому снова свернул на запад, к анлекцам. По мере приближения к лагерю к нему вернулась осторожность. Анарские воины небольшими группками перебегали между кустами, камнями и деревьями, чтобы оставаться незамеченными. Довольно скоро они собрались у почти отвесного склона, готовые занять позицию над палатками врага.
Алит подал сигнал паре своих воинов, Анранейру и Хиллраллиону, а сам взобрался на вершину холма и оглядел построение анлекской армии. Солдаты все еще выполняли упражнения с копьем и луком, по точности и быстроте их движения походили на хорошо отрепетированный спектакль.
Князь замер в тревожном ожидании — он не знал, успела ли Андриель занять свою позицию. С равным вниманием он наблюдал как за врагами, так и за небом, и вздохнул с облегчением, когда заметил на западном горизонте силуэт ястреба. Ястреб немного покружил над вражеским лагерем, а затем полетел низко над землей, задевая кончиками крыльев траву на склоне. С резким криком птица уселась на голой ветке куста у правой руки Алита. Юноша поднял руку, и хищник перепрыгнул к нему на запястье; когти обхватили кожу крепко, но бережно, не оставляя царапин.
— Мы начинаем атаку, — прошептал Алит птице.
Ястреб кивнул, расправил крылья и снова поднялся в воздух.
Князь наблюдал, как тот облетел лагерь и исчез в маленькой хвойной рощице на западе от них.
Алит кивнул Анранейру и Хиллраллиону. Те повернулись и спустились ползком, чтобы передать приказ другим лучникам. Вскоре отряд спрятался в высокой траве на вершине холма, наложив стрелы на тетивы луков. Алит приподнялся на четвереньки и бросил последний взгляд на врагов.
Их укрытие располагалось в сотне шагов от окраины лагеря; несколько часовых с копьями и луками обводили взглядом холмистый горизонт.
— Начали! — рявкнул Алит и выпустил стрелу в ближайшего врага.
Она пронзила посеребренную пластину доспеха на груди, и воин с криком упал. Одновременно в воздухе свистнуло еще несколько стрел, нацеленных в других часовых.
Воины Анлека не зря считались лучшими на Ултуане и быстро ответили на атаку. Они перестроились в колонны с лучниками впереди и разбились по отрядам. Авангард из тысячи солдат наступал на анарцев быстрым маршем по широким проходам, специально оставленным между рядами палаток. По мере их приближения анарцы пускали стрелы высоко, с навесом, чтобы те падали в ряды противника. Хотя выстрелы поразили уже несколько дюжин врагов, колонна продолжала безупречное наступление.
За авангардом из лагеря выступили остальные отряды. В рядах наггароттов гудели медные рога, и от трубного звука по коже пробегали мурашки. Когда-то те же ноты предупреждали о нападении демонов и звали в бой верных последователей Аэнариона. Алиту казалось насмешкой то, что их сочли предателями, которые сражаются против власти Анлека. Топот сапог тяжело разносился в утренней тишине, ему вторил звон кольчуг и лязг металла.
С дальней стороны лагеря донеслись крики, и Алит увидел, как замелькали в воздухе стрелы лучников Анадриели. Авангард Анлека продолжал свой марш, в то время как под окриками командира другие отряды замешкались. Капитан наггароттов не мог понять, какая атака является отвлекающим маневром, а какая нет.
— Продолжайте стрелять! — приказал Алит и сам встал с луком наготове.
На противника посыпался новый град стрел.
Авангард подошел к краю лагеря, и лучники отделились от копейщиков. Вскоре над головами анарских разведчиков засвистели стрелы с черным опереньем. Алит услышал вскрики боли и бросил взгляд налево — несколько его эльфов упали в густую траву с торчащими из тел стрелами. Двое не двигались, а еще двое быстро выдернули стрелы и перетянули раны.
Копейщики находились уже в семидесяти шагах, и шторм стрел со стороны защитников лагеря казался бесконечным. В их облаке анарцы потеряли еще дюжину ранеными.
— Подбирайте мертвых, помогите раненым! — закричал Алит и выпустил последнюю стрелу в надвигающихся копейщиков. — Уходите на северо-восток, оттяните их от лагеря каинитов.
Под непрерывным обстрелом разведчики соскользнули с вершины и побежали направо. Они выбежали из-под прикрытия холма, промчались следом за князем по лощине и поднялись на противоположный склон. Там Алит приказал остановиться, поскольку стрелы оставшихся в лагере лучников не могли их достать, и анарцы снова направили луки на поднимающихся на холм копейщиков.
Те отступили было вниз, но вскоре снова появились, уже с поддержкой стрелков. Алит опять приказал своему отряду отходить. Он беспокоился, как обстоят дела у Анадриели и удалось ли выманить каинитов. Потом он перевел взгляд на врага впереди и понял, что их всех ждет долгое утро.
Кружащий высоко в небе ястреб дал Эотлиру понять, что Алит и Анадриель вот-вот начнут нападение. Воины на позиции над лагерем каинитов тоже были готовы к бою. Князь стоял рядом с отцом и рассматривал еретиков. В левой руке Эотлир держал свернутое знамя дома Анар, а в правой — золотистый клинок Циарит, Меч Утренней Мести. Оружие было теплым на ощупь, его подпитывали лучи утреннего солнца, в этот момент встающего над горами, а острое лезвие блестело магической энергией.
За Эолораном стоял Каентрас с изогнутым бараньим рогом, перетянутым серебряными полосами. Когда князь кивнул, Каентрас поднес рог к губам, и тот издал долгий, высокий, жалобный звук. Воин повторил его трижды, зов эхом раскатился по холмам и пронесся по лагерю внизу.
Эотлир выждал несколько мгновений, глядя, как ошеломленные звуком рога каиниты просыпаются и приходят в себя. Он увидел, как из шатра с заляпанными кровью стенами вышел вестник Каина в блестящей полированной маске. Жрец бурно размахивал руками, созывая последователей. Когда вокруг него собралась толпа еретиков, Эотлир распустил удерживающий знамя узел и высоко поднял огромное полотнище в воздух, чтобы его видели отовсюду.
Затем он воткнул древко флага в мягкую землю и сделал шаг вперед. Каентрас взял еще одну высокую ноту, и все глаза обратились к вершине холма.
— Встречайте великого Эолорана Анара, хозяина этих земель, — прокричал Эотлир. — Вы нарушили границы нашего княжества. Правитель Анара приказывает вашей оборванной шайке немедленно убраться отсюда и забиться по тем темным дырам, откуда вы вылезли. Он не хочет, чтобы его обвинили в трусости и нападении на тех, кто не в состоянии защитить себя, и вызывает недостойных врагов скрестить клинки с истинными воинами. Ему не чуждо милосердие, поэтому он выслушает мольбы тех, кто раскается в совершенных преступлениях. Всех, кто отречется от ложной веры, ждет прощение Иши.
Каентрас снова подул в рог, и Эотлир сделал шаг назад, чтобы показать, что закончил свою речь.