Шиана жадно хватала ртом воздух, тело и одежда пропитались духом пряности. Червь пробуравил мелкий песок, нырнул и исчез из виду.
Источая едкий запах меланжи, шатаясь от пережитого потрясения, Шиана с трудом направилась к выходу из грузового отсека, спотыкаясь и падая на каждом шагу. Надо срочно идти к детям гхола… Червь подал ей важный знак, что-то, напоминающее бессловесную форму Другой Памяти просочилось в ее сознание. Сейчас она очень точно чувствовала, что должна сделать.
Вы говорите, что мы должны учиться у прошлого. Но я — я боюсь прошлого, ибо я был там и не хочу туда возвращаться.
Доктор Веллингтон Юйэ, гхола
Оттерев кожу и приняв душ, чтобы избавиться от меланжевой вони — такой сильной, что даже помогавшие Шиане сестры зажимали носы, — она проспала два дня, видя тревожные сны.
Пробудившись и придя в себя, Шиана явилась в рубку, где нашла Дункана Айдахо и Майлса Тега, которым и объявила свою волю.
— Все гхола уже достаточно зрелые. Даже Лето II находится в том возрасте, в котором я восстановила память башара. — С каждым словом Шиана выдыхала сильный запах пряности. — Настало время пробудить их всех.
Дункан повернулся к Шиане от наблюдательного окна, возле которого он стоял.
Запуск памяти — очень серьезное дело, это не рутина и не излечение от преходящей амнезии. Нельзя же просто издать распоряжение и потребовать, чтобы оно было выполнено.
Дети гхола уже узнали, чего мы потребуем от них, — возразила Шиана. — Без их прошлой памяти, без их гения они не представляют никакой ценности, ничем не отличаясь от прочих детей.
Башар медленно наклонил голову.
— Восстановление памяти гхола об их прошлой жизни — это уничтожение и воссоздание их душ. Есть несколько проверенных способов сделать это — некоторые более мучительны, некоторые менее, но ни один из них не является легким. Нельзя пробуждать всех детей сразу. Такое критическое событие должно быть индивидуализированным. Это же ужасный, потрясающий сознание кризис. — Тег скривился, вспомнив пережитую им самим боль. — Вы думаете, что применили в отношении меня гуманный способ пробуждения, Шиана… хотя мне было тогда всего десять лет.
Несмотря на то что Дункан также без особого энтузиазма отнесся к намерениям Шианы, он подошел к ней и встал рядом.
Шиана права, Майлс. Мы создавали этих гхола с вполне определенной целью, но сейчас все они напоминают мне незаряженные ружья. Нам надо зарядить гхола — наше уникальное оружие. Сеть Врага стала прочнее, он едва не поймал нас. Мы все это видели. В следующий раз нам, вероятно, не удастся ускользнуть.
Мы и так слишком долго ждали, — голос Шианы был жестким, не допускавшим возражений.
Пробудить некоторых гхола будет трудно. — Тег прищурил глаза. — Какие-то из них будут потеряны, так как сойдут с ума. Вы готовы к этому?
Я пережила испытание пряностью, как и все Преподобные Матери на этом корабле. Мы пережили невыносимую боль.
Я тоже помню свою прежнюю жизнь, — сказал Тег, — жизнь, наполненную войнами и мерзостями, жизнь, бывшую нескончаемой пыткой. Плохое помнится более живо, чем хорошее, и я не помню ничего более мучительного, чем пробуждение.
Шиана взмахнула рукой.
— В течение всей мировой истории мужчины и женщины обладали монополиями на свои собственные формы боли, и все думали, что именно их боль — самая мучительная. — Шиана мрачно улыбнулась. — Мы начнем с гхола, имеющего наименьшую ценность. На случай, если что-то пойдет не так.
Веллингтона Юйэ вызвали в зал совета ордена Бене Гессерит. У неуклюжего подростка был острый подбородок и узкие, плотно сжатые губы. В детском облике стали уже проступать знакомые по архивным изображениям черты взрослого лица с широким высоким лбом — ненавистное обличье, ставшее во всей населенной галактике синонимом слова «предательство» на многие тысячелетия.
Мальчик робел и сильно нервничал. Шиана поднялась с места и шагнула к Юйэ. Он испуганно вздрогнул, но, собрав все свое мужество, не отступил.
Вы звали меня, Преподобная Мать. Чем могу быть полезен?
Пробуждением своей памяти. Завтра ты станешь первым из тех, у кого будет восстановлена прежняя память.
Желтоватое лицо Юйэ стало мертвенно-бледным. — Но я не готов.
— Именно поэтому мы даем тебе целый день на подготовку, — верховный проктор Гарими, как всегда, говорила очень резко.
Несмотря на то что Гарими никогда не была сторонницей проекта гхола, она теперь очень хотела посмотреть на его кульминацию. Если процесс пробуждения окажется неудачным, Гарими надеялась прекратить весь проект дальнейшего выращивания других гхола. Если же, наоборот, все пройдет гладко, Гарими будет настаивать на том, что цель достигнута и программу можно свернуть. Она понимала, что Шиана, знавшая, что в нуль-энтропийной капсуле мастера Тлейлаксу есть еще много клеточного материала, собирается продолжить эксперименты с гхола.
Ноги Юйэ одеревенели от страха. Он был близок к обмороку и, чтобы не упасть, ухватился за спинку ближайшего стула.
— Сестры, я не хочу возвращения моей памяти. Я не тот человек, которого вы хотели воссоздать, я совершенно новая личность — моя личность. Старого Веллингтона Юйэ мучили самыми разнообразными способами. Даже если он есть часть меня, то как я смогу простить его за то, что он сделал?
Гарими пренебрежительно махнула рукой.
— Тем не менее мы вернем тебе прежнюю память. Такова наша цель, и не жди от нас снисхождения или сочувствия. У тебя есть задача, которую ты должен выполнить.
Проктор жестом дала понять юноше, что он может идти. Шиана посмотрела на Гарими и двух других старших сестер — Калиссу и Эльен, присутствовавших при разговоре.
Я использую на нем сексуальный метод, тот самый, который оказался столь действенным в случае башара. Это наилучший способ из всех известных.
Ваш сексуальный импринтинг пробудил память башара только потому, что вызвал у него кризис. Мать Тега сделала его невосприимчивым к импринтингу. Не ваш способ всколыхнул его прошлое, а его сопротивление импринтингу, — сказала Эльен.
Это так. Поэтому для каждого гхола мы разработаем индивидуальное испытание, которое поможет управлять ими с помощью их собственных страхов и слабостей.
Но каким образом секс сломает Юйэ точно так же, как он сломал башара?
Не сам секс, но сопротивление Юйэ. Он с ужасом думает о своем прошлом. Если он уверен, что мы знаем, как раскрыть его прошлую память, то он будет сопротивляться этому изо всех сил. Когда он будет сопротивляться, я применю по отношению к нему одну из самых мощных наших процедур, и он окажется на краю неподдельного безумия.
Гарими пожала плечами.
— Если это не сработает, то мы найдем другие способы.
* * *
Черные густые тени в углах полутемной комнаты делали страх Юйэ почти осязаемым. Мебели не было, если не считать жесткого мата на полу, такого же, как те, на которых дети гхола занимались гимнастикой.
Ведьмы не сказали мальчику, что его ждет. Из того, что он читал, Юйэ знал, что пробуждение памяти может стать весьма болезненным. Он не был сильным человеком и не отличался храбростью. Но все равно, перспектива боли не пугала его так, как страх вспоминания.
С тихим шелестом открылась дверь, скользнув по хорошо смазанным металлическим направляющим. Из коридора в комнату ворвался слепящий свет, более яркий, чем тусклое мерцание плавающих светильников в этой келье. В проеме нарисовался женский силуэт. Шиана? Он смотрел на ее силуэт, на женственные округлости тела, не скрытые широким платьем. Дверь закрылась, и глаза Юйэ постепенно адаптировались к мягкому свету.
Страх только усилился, когда Юйэ понял, что Шиана совершенно обнажена.
— Что это? — Он так нервничал, что восклицание это было больше похоже на беспомощный писк.
Она подошла ближе.
— Сейчас ты разденешься.
Еще не оперившийся подросток, Юйэ с трудом проглотил слюну и перевел дух.
— Я не буду раздеваться, пока вы не объясните, что со мной произойдет.
Шиана применила всю силу Голоса.
— Ты сейчас разденешься!
Лихорадочно, дрожа всем телом, он сорвал с себя одежду. Шиана внимательно осмотрела его, скользнув глазами по его худому обнаженному телу, словно ястреб, собирающийся схватить добычу. Юйэ показалось, что она сочла его никуда не годным.
Не причиняйте мне боль, — умоляюще произнес он, ненавидя себя за проявленное малодушие.
Конечно, тебе будет больно, но не я причиню тебе боль. — Она коснулась его плеча. Прикосновение показалось ему ударом тока, но он был так потрясен, что потерял способность двигаться. — Это сделает твоя восстановленная память.
Я не хочу ее возвращения, я буду сопротивляться.
Сопротивляйся, дерись, делай, что хочешь. Ничего хорошего из этого не выйдет. Мы же знаем, как пробудить тебя.
Юйэ закрыл глаза и заскрипел зубами. Он попытался отвернуться, но Шиана крепко схватила его за руки, потом отпустила его руки и принялась ласкать его тело. Нежные поглаживания он воспринимал так, словно женщина проводила зажженной спичкой По его плечам и груди.
— Твоя память спит в твоих клетках. Для того чтобы пробудить ее, я должна пробудить твое тело. — Она продолжала гладить его, а у Юйэ не было сил отпрянуть. — Я научу твои нервные клетки делать то, что они разучились делать.
Он снова вздрогнул, судорожно хватая ртом воздух.
Она снова прикоснулась к нему, колени его подогнулись, как она и ожидала. Шиана толкнула его належавший на полу мат.
Мне надо вывернуть наружу сознание, таящееся в каждой хромосоме в каждой клетке.
Нет, — это слово прозвучало невероятно слабо.
Когда она прижалась к нему своим горячим телом, отчего он мгновенно вспотел, Юйэ попытался уйти в себя, убежать от Шианы и ее ласк. Из всего, что он знал о своей прошлой жизни, Юйэ сделал вывод, что есть только один надежный якорь, ухватившись за который он сможет обрести мужество. Ванна! Его возлюбленная жена, сестра Бене Гессерит, единственная надежда в длинной цепи бесконечных предательств и единственная настоящая привязанность во всей его прошлой жизни.
Злодеи Харконнены знали, что Ванна может быть единственным человеком, который сможет заставить Юйэ нарушить законы школы Сук, и это сработало — и не могло не сработать, — ибо Юйэ любил ее всем сердцем. Сестры Бене Гессерит не имели права любить, но он знал, что жена отвечает ему взаимностью.
Он вспомнил ее портреты в архивах, вспомнил все, что он узнал о ней за последнее время.
— О, Ванна.
Он стремился к ней в своих мыслях, старался ухватиться за нее, как за спасительную путеводную нить.
Шиана коснулась рукой его талии, провела пальцами ниже и уселась верхом на юношу. Мышцы Юйэ перестали ему повиноваться. Он не мог пошевелиться. Шиана припала губами к его плечу, начала целовать его шею. Ее тело было оружием, а он — мишенью. Шиана была большим специалистом по сексуальному импринтингу.
Неудержимый поток чувственности захлестывал, в этом потоке едва не потонул архивный образ Ванны, но Юйэ изо всех сил сопротивлялся чувствам, которые возбуждала в нем Шиана. Напротив, он думал о том, как повел бы себя в любовных объятиях Ванны.
Ритм движений нарастал, и в информацию, почерпнутую в архивах, начали вплетаться реальные воспоминания. Юйэ вспомнил те страшные моменты, наступившие после того, как его жену захватили Харконнены, он видел безобразно жирного барона, его племянника, убийцу Раббана, коварного Фейда Рауту и ментата Питера де Фриза, смех которого был язвительным и едким, как уксус.
Слабого, беспомощного и разъяренного, его заставили смотреть, как она подвергается пыткам в тюремной камере. Она была сестрой Бене Гессерит, она могла блокировать боль, могла подавлять телесные инстинктивные реакции. Но Юйэ не мог осознать эти вещи, как ни старался. Это не помогало.
В этих кошмарных воспоминаниях барон смеялся рокочущим глубоким басом.
— Видишь эту маленькую камеру, в которой она находится, доктор? Это хорошая игрушка с массой разных возможностей. — Было видно, что оглушенная и дезориентрованная Ванна стоит на ослабевших коленях вниз головой. — Мы можем менять направления сил притяжения, теперь направление гравитации целиком зависит от ракурса.
Раббан издевательски хохотнул, стоя в соседней маленькой комнатке за пультом управления гравитацией. Ванна внезапно с глухим стуком грохнулась сверху на пол. Она сумела вовремя повернуть голову и сложить плечи, чтобы не сломать шею. Откуда-то словно змея выскользнул Питер де Фриз с усилителем боли в руках. Раббан выхватил дьявольское устройство из рук ментата и сам приложил зонд к шее Ванны. Она скорчилась от невыносимой боли.
Остановитесь, остановитесь! Умоляю вас, — вне себя закричал Юйэ.
О, доктор, это не так-то легко сделать… — Барон сложил на груди свои толстые короткие руки.
Раббан снова включил искусственное тяготение, и Ванну словно тряпичную куклу начало швырять от стенки к стенке.
— Если вы так сильно ее любите, то сделайте что-нибудь, чтобы исправить положение.
«О, моя ненаглядная Ванна!»
Теперь память была живой, воспоминания яркими и подробными — таких подробностей не узнаешь ни в каком архиве. Никакие документы не могут придать такой ясности воспоминанию…
В раскрытом уголке мозга, уголке, долгое время парализованном и спавшем, Юйэ сейчас жил совершенно другой жизнью. Сейчас он был искусственно обездвижен, беспомощно наблюдая пьяную оргию дружков барона, которые с удовольствием смотрели, как Питер то и дело прикладывал искрящийся усилитель боли к подвешенному в воздухе телу Ванны. При каждом ударе тока она сотрясалась от боли, а гости хохотали, видя ее боль и моральные страдания Юйэ.
Питер отключил парализующую систему, и Юйэ, получив свободу движений, сильно задрожал, изо рта его потекла слюна, все тело скорчилось в болезненной судороге. Над ним стоял барон, к одутловатому лицу приклеена широкая ухмылка. Он сунул в руку Юйэ пистолет.
— Как доктор Сук, вы должны сделать все возможное, чтобы прекратить страдания другого человека. Вы же знаете, как прекратить страдания Ванны, доктор.
Юйэ был не в силах преодолеть табу, заложенные обучением в школе Сук, его трясло в сильнейшем ознобе, ибо ничего на свете ему не хотелось больше, чем уступить требованиям барона.
— Я… я не могу!
— Можете, можете. Выберите одного из моих гостей, любого из них. Мне совершенно это не важно. Смотрите, как веселятся они от этой невинной забавы. — Схватив Юйэ задрожавшие руки, барон помог ему выбрать цель. — Но не пытайтесь сделать какой-нибудь трюк, иначе пытка вашей жены затянется очень и очень надолго!
Юйэ захотелось убить Ванну, чтобы избавить ее от мук и прекратить извращенное развлечение Харконненов. Он посмотрел в ее глаза, уловил в них выражение боли и надежды, но Раббан был начеку:
— Внимательнее, доктор, смотрите не ошибитесь. Сквозь пелену застилавшего взор тумана Юйэ выбрал цель, попытавшись сосредоточиться на трясущемся от хохота старом аристократе, явно пристрастившемся к семуте. Этот прожил свою долгую жизнь в буйствах и разгулах. Но для врача Сук убить, значило… Он выстрелил.
Подавленный и ошеломленный сценой, разыгравшейся в его мозгу, Юйэ перестал обращать внимание на манипуляции Шианы. Тело его покрылось обильным потом, но не от полового возбуждения, а от тяжелейшего психологического потрясения. Шиана между тем смотрела на него оценивающим взглядом. Воспоминание было таким ярким, что все его тело превратилось в сплошную, невыносимо болевшую рану. Мучения Ванны и острая режущая нравственная боль — он нарушил клятвы и установления школы Сук. И происходило все это тысячи лет назад!
Стремительно всплыли годы, предшествовавшие этому водоразделу, и последовавшие за ним, наполняя его сознание — новое и жаждущее познания. Вместе с беспощадными воспоминаниями вернулись страдания и чувство вины и отвращение к самому себе.
К горлу подступила тошнота, Юйэ чувствовал, что его вот-вот вырвет. По щекам текли слезы.