— Я хочу спросить тебя как друг, а не как король, — тихо сказал он. — Я прошу тебя как просил бы Морган, и оставляю тебе полное право для отказа.
— Спрашивай, Келсон, — мягко ответил Дерри, посмотрев королю в глаза.
Келсон кивнул.
— Ты позволишь мне установить вокруг тебя волшебную защиту, когда ты отправишься на поиски Бетаки? Иначе я боюсь посылать тебя.
Дерри опустил глаза. Его правая рука потянулась к груди, где висел медальон Моргана с изображением Камбера.
— Я немного посвящен в искусство магии, сэр. Это медальон Моргана. Святой Камбер обеспечивает защиту людям, не правда ли?
Келсон взглянул на медальон, затем на Дерри.
— Можно я дотронусь до него? Может, мое могущество увеличит его силы.
Дерри кивнул, и Келсон взял медальон в правую руку. Он, сосредоточившись, посмотрел на него, затем положил левую на плечо Дерри.
— Расслабься и закрой глаза, как тебя учил Морган. Открой мне свой мозг, — приказал Келсон.
Дерри повиновался, и Келсон, быстро облизнув губы, стал концентрировать свою волю. Вокруг медальона образовалось алое свечение. Келсон шептал заклинание, и алое свечение перемешалось с зеленым по мере того, как заклинание Келсона смешивалось с заклинанием Моргана. Затем свет погас, Келсон опустил руки и вздохнул. Медальон отливал серебром на фоне серой туники Дерри.
— Ну вот, это должно тебе помочь, — взглянув на медальон, едва заметно улыбнулся Келсон. — А ты уверен, что в тебе нет крови Дерини, Дерри?
— Да, сэр. Я думаю, что Моргана тоже занимает этот вопрос. — Он улыбнулся, затем опустил глаза и помрачнел. — А что с Морганом, сэр? Ведь не может быть, чтобы он не доложил вам о том, что случилось?
Келсон покачал головой.
— Не знаю. Скорее всего, он уже скачет сюда — скачет на место трагедии, так же как и в случае с моим отцом. Но на этот раз он пока не знает этого.
— Да, сэр. А если я найду эту Бетаку и схвачу ее, то привести ее сюда?
— Да. Я хочу знать, какова ее доля участия в этом деле. Но будь внимателен. Она ошиблась в своей магии. Не знаю, случайно или намеренно. Я предпочитаю, чтобы ты остался жив, так что если возникнет что-то непредвиденное, убей ее.
— Я позабочусь о себе, — засмеялся Дерри.
— Хорошо, — ответил Келсон. Теплая улыбка пробежала по его лицу. — Ну, иди.
— Хорошо, сэр.
Когда Дерри исчез за дверью, Келсон обернулся: отец Ансельм, лорд и леди, приближенные, слуги стояли на коленях у тел. Голос Ансельма слышался в тишине: он нараспев читал писание.
Келсон тоже опустился на колени и, слушая знакомые слова, вспомнил, как он стоял и слушал их у тела своего отца в полях Кандор Ри. Его отец, король Брион, пал жертвой злой магии. И сейчас он ощущал то же самое — потерю близких ему людей.
Пусть они пребывают в вечном покое, о боже,
И пусть вечный свет сияет над ними…
Келсон с трудом сдержал печальный вздох, поднялся на ноги и вышел из комнаты, не в силах больше выносить этого шепота смерти. Келсон подумал, сможет ли он когда-нибудь привыкнуть к этим словам и спокойно слушать их.
Глава 17
Уже близился вечер этого рокового дня: когда Келсон оплакивал погибших, Морган и Дункан скакали к месту гибели своих близких, а Гвинедская Курия в Джассе все заседала. Лорис собрал епископов в большом холле епископского дворца, недалеко от того места, где прошлой ночью его коллеги собирались на церемонию отлучения. И хотя заседание началось утром и продолжалось весь день с небольшим перерывом на обед, дискуссия все еще шла и епископы были не ближе к принятию решения, чем в момент открытия заседания.
И главную роль во всем этом сыграли два человека: Ральф Толливер и Больфрам де Блент, один из двенадцати Гвинедских епископов, не имеющих собственной епархии. Толливер сразу после открытия заседания выразил свое несогласие — ведь это его пастве угрожал интердикт. И затем в его поддержку решительно выступил Больфрам.
Грубый старый прелат прибыл на это заседание днем вместе с семью своими коллегами, и был очень удивлен, узнав, что вопрос о интердикте рассматривается серьезно. Он вошел в холл с шумом и грохотом и тут же заявил, что в корне не согласен с предложенными Лорисом санкциями против Корвина. Дюк Корвина, несомненно, заслуживает наказания за свои действия в Святом Торине, а его кузен — Дерини — за то, что изображая доброго слугу церкви, столько лет скрывал свое происхождение. Но наказывать целый народ за грехи его господина, особенно после того, как господин уже наказан — это просто глупо и бессмысленно.
А после этого разгорелись споры. Кардиель и Корриган надеялись что-нибудь выиграть и держались очень осторожно во время дискуссии, стараясь раньше времени не сказать чего-нибудь лишнего, что могло бы выдать их намерения. Они оба понимали, что старый желчный Больфрам просто катализатор всех споров, и они теперь выжидали, слушая, что говорили другие.
Арлиан, рассматривая присутствующих, сцепил свои тонкие пальцы и положил руки на стол. А в это время старый епископ Карстен бубнил о некоторых темных сторонах этого дела и как все это соотнести с церковными канонами.
Больфрам, несомненно, поддержит любого, кто выступит против интердикта. Так что его можно спокойно считать в числе тех, кто последует за Кардиелем, когда придет время. Из семи коллег Больфрама Вивард и туповатый Джильберт поддержат его. Следующие трое явно на стороне Лориса, а оставшаяся пара еще не решила, кого им поддержать. Из старых епископов двое — Браден и Ифор — останутся нейтральными. Это можно прочесть по их лицам: они с такой скукой, с таким безразличием слушают споры! Но вот Лейси и Креода поддержат Лориса, и этот старый зануда Карстен — тоже. Корриган, конечно, человек Лориса с самого начала. Значит, среди старых епископов, которые выступают против интердикта, остается только Толливер. К счастью, уж в нем-то можно не сомневаться.
Итого: восемь за интердикт, четверо нейтральных и шесть против. Но эти четверо нейтральных могут изменить свое мнение — вряд ли у кого-нибудь из них хватит мужества остаться действительно нейтральным и порвать с курией. И, значит, в худшем случае будет двенадцать против шести. Эти шестеро могут сплотиться и отделиться от церкви — самоотлучение — может, и к лучшему.
Арлиан снова осмотрел всех сидящих за огромным, в форме подковы, столом, с Лорисом во главе. Он заметил взгляд Кардиеля, который кивнул ему почти незаметно. Затем он снова стал слушать старого Карстена. Когда тот закончил и сел на место, встал Кардиель. Пора было начинать.
— Можно слова?
Тихий голос Кардиеля, тем не менее, был услышан всеми теми, кто шепотом обсуждал предыдущее выступление, и все головы повернулись к нему. Кардиель спокойно ждал, пока все спорящие займут свои места и успокоятся. Его руки спокойно лежали на столе. Затем он повернулся к Лорису:
— Могу я начать, Ваше сиятельство?
— Конечно.
Кардиель поклонился ему.
— Благодарю. Я выслушал все доводы моих братьев-христиан и как хозяин этого собрания хочу сделать заявление.
Лорис нахмурился.
— Мы слушаем тебя, епископ Кардиель. — В его голосе послышалось раздражение.
Кардиель сдержал улыбку, пробежал взглядом по лицам епископов и встретился глазами с Арлианом и Толливером. Секретарь Корригана отец Хью поднял голову от блокнотов с записями, а затем снова склонился над ними, когда заметил, что Кардиель готовится начать.
— Лорды, епископы, братья, — начал Кардиель спокойно, — сегодня я говорю с вами как брат, как друг, но также и как хозяин сегодняшней курии. Я весь день молчал, так как епископ Джассы по традиции должен оставаться нейтральным, но дело уже зашло так далеко, что я не могу больше молчать. Я должен сказать, потому что если промолчу, я не выполню все обеты, которые давал, принимая сан епископа.
Он помолчал, глядя на епископов и чувствуя сверлящий подозрительный взгляд Лориса. Хью что-то строчил в свой блокнот. Прядь жидких волос упала ему на глаза и он, не отрываясь от работы, поправил ее. Все глаза были устремлены на Кардиеля. Одни — с надеждой, другие — с недоверием.
— Позвольте мне заявить официально, и я надеюсь, что наш брат Хью аккуратно зафиксирует это в протоколе, что я тоже против интердикта, который наш брат из Валорета предлагает наложить на Корвин.
— Что?
— Ты с ума сошел, Кардиель!
— Он сумасшедший!
Кардиель терпеливо ждал, пока все возмущенные не утихнут и не займут свои места. Пальцы Лориса судорожно сжали ручки кресла, хотя выражение его лица почти не изменилось. Кардиель поднял руки, прося тишины, дождался ее и затем снова окинул всех взглядом. После этого он продолжал:
— Это решение я принял не легко, братья. Я размышлял и молился много дней с тех пор, как впервые услышал, что предлагает Лорис. И теперешнее обсуждение только укрепило меня в моем решении. Положение интердикта неправильное. Тот, кого вы собираетесь наказать с помощью интердикта, уже наказан. Вы это сделали прошлой ночью, отлучив его и его родственников от церкви.
— Вы поддерживаете отлучение, Кардиель, — прервал его Корриган. — Насколько я помню, вы присутствовали на церемонии и тем самым поддержали решение. И епископ Корвина Толливер тоже.
— Да, — ответил Кардиель ровным тоном. — И по всем законам Морган и Дункан осуждены справедливо и будут оставаться вне церкви до тех пор, пока не докажут, что они не виновны в тех преступлениях, в которых их обвиняют. Так что отлучение не окончательно.
— Как же не окончательно, Кардиель? Если вы сами согласились, что они виновны, и…
— Я не могу судить о том, виновны они или нет, мой лорд. Действительно, они сделали то, в чем их обвиняют. Но мы хотим обвинить в этом же многие тысячи людей, которые совершенно невиновны и не могут быть отсечены от тела святой Церкви за действия их герцога.
— Это справедливо… — начал Лорис.
— Нет! — крикнул Кардиель и стукнул кулаком по столу, чтобы подчеркнуть свою решительность в этом вопросе. — Я не поддержу это решение и, более того, если вы будете настаивать на нем, то я выхожу из этого собрания!
— Можете выходить! — сказал Лорис, поднимаясь со своего места. Его лицо покраснело от гнева. — Вы думаете, что напугаете меня своими угрозами лишить курию своей поддержки? Вы ошибаетесь! Джасса не единственный город в Одиннадцати Королевствах. Если курия не вынесет решения здесь, то она сделает это в другом городе. А кроме того, Джасса скоро получит нового епископа!
— Может, Валорет нуждается в новом епископе! — крикнул Больфрам, вскакивая на ноги и в упор глядя на Лориса. — У меня нет епархии, так что вы не можете угрожать мне ее лишением. Пока я жив, я останусь епископом! И ни вы, никто другой не может меня лишить того, что дано мне Богом! Кардиель, я с тобой!
— Они сумасшедшие! — крикнул Лорис. — Неужели вы думаете, что можете вдвоем выступить против курии?
— Нас больше, чем двое, — сказал Арлиан, поднимаясь и вместе с Толливером направляясь к Кардиелю.
Корриган заломил руки, поднимая их к небу:
— О боже, избавь нас от людей без рассудка! Теперь нас уже учат младшие епископы!
— Я старше, чем был наш господь, когда творил свое учение и боролся с фарисеями, — холодно ответил Арлиан. — Вивард? Джильберт? Вы с нами или с Лорисом?
Эти двое переглянулись, посмотрели на Больфрама, а затем встали.
— Мы с вами, лорд, — ответил Вивард. — Нам не под душе это решение о наказании невинных.
— Значит, вы предпочитаете неповиновение? — прошипел Лорис. — Вы понимаете, что за это я могу отлучить вас…
— За неповиновение, — фыркнул Арлиан. — Я не думаю, что мы заслуживаем этого, архиепископ. Мы продолжает выступать против интердикта и будем работать по-прежнему среди людей, которые в нас нуждаются.
— Это безумие! — прошептал старый Карстен, обводя всех налитыми кровью глазами. — Чего вы надеетесь добиться этим?
— Мы пытаемся защитить народ, который доверен нам богом, — ответил Толливер. — Мы не хотим, чтобы благополучие целого народа страдало из-за прегрешений двух человек.
— Вы получите интердикт прямо здесь и прямо сейчас! — рявкнул Лорис. — Отец Хью, документ готов для подписания?
Лицо Хью побелело. Он посмотрел на Лориса. Он давно уже перестал делать заметки в блокноте. Хью из-под кипы документов достал пергамент и нерешительно протянул его Лорису.
— Ну, вот, — сказал Лорис, взяв перо от Хью, и начертил на листе свое имя. — Я объявляю герцогство Корвин со всеми его жителями и городами под действием интердикта до тех пор, пока Дюк Алярик Морган и его родственник Дерини лорд Дункан Мак Лэйн не явятся на заседание курии для вынесения им приговора. Кто подпишет вместе со мной?
— Я, — сказал Корриган, подходя к Лорису и взяв перо.
— И я, — отозвался Лэйси.
Кардиель молча смотрел, как Корриган ставит свою подпись.
— А вы думали о том, что скажет король, когда узнает о ваших действиях? — спросил он.
— Король — это беспомощное дитя! — возразил Лорис. — Он не будет сопротивляться решению Гвинедской курии. А особенно потому, что он сам находится под подозрением. Он, конечно, подчинится интердикту.
— Вы думаете? — сказал Арлиан, наклоняясь над столом. — Он не был беспомощен, когда взял управление Советом в свои руки и освободил Моргана и ввел туда лорда Дерри, несмотря на все протесты. Он не был беспомощен, когда нанес поражение колдунье Чариссе, которая захотела захватить трон. Насколько я помню, тогда были беспомощны именно вы, мой друг!
Лорис покраснел, грозно взглянул на Лэйси, который замер над пергаментом, услышав слова Арлиана.
— Подписывайтесь, Лэйси, — прошептал он, снова посмотрев на Арлиана. — Ну, мы еще посмотрим, кто поддержит этого молодого короля и кто встанет на сторону истины.
Когда Лэйси подписал, поднялись восемь остальных епископов, которые подошли к пергаменту и поставили свои подписи. Когда они закончили, остался только один Браден. Лорис посмотрел на него, нахмурившись, а затем улыбка появилась на его лице, когда он увидел, что Браден встал с места.
— Я встал, архиепископ, — спокойно сказал он, — но я не буду подписывать этот документ.
Кардиель и Арлиан удивленно переглянулись. Неужели великий ученый из Грекоты хочет присоединиться к ним?
— Но я не присоединюсь и к этим джентльменам справа от меня, — продолжал Браден. — Я не поддерживаю интердикт по своим собственным соображениям, но я не могу и войти в союз с людьми, которые хотят порвать с курией и разрушить ее; если епископ Кардиель и его коллеги выполнят свою угрозу, это случится обязательно.
— Что же вы предлагаете, дорогой лорд? — спросил Толливер.
Браден покачал головой.
— Я воздержусь. Так как моя позиция не приносит ни пользы, ни вреда ни одной из двух сторон, то я спокойно удаляюсь в Грекоту и буду молиться за вас всех.
— Браден… — начал Лорис.
— Нет, Эдмунд, меня вам не переубедить. Не беспокойтесь, я мешать вам не буду.
Все смотрели с изумлением, как старый ученый встал, поклонился тем и другим и спокойно вышел из зала. Когда дверь за ним захлопнулась, Лорис повернулся к Кардиелю. Его челюсти были плотно сжаты, желваки ходили на скулах, ярость душила его. Он начал медленно двигаться по направлению к шести непокорным епископам.
— Я отлучу вас всех, как только соберу все подписи, Кардиель! Я не позволю, чтобы ваша непокорность осталась безнаказанной!
— Подписывайте свои бумаги, Лорис! — крикнул ему Кардиель, смело встретившись с ним взглядом. — Пока не будет подписи большинства членов курии, ни интердикт, ни наше отлучение не имеют никакой силы. Они просто бумаги.
— Одиннадцать епископов… — начал Лорис.
— Одиннадцать из двадцати двух — это не большинство, — ответил Арлиан. — И из тех одиннадцати, кто еще не подписал, шестеро никогда не подпишут, один отказался играть в вашу игру, а остальные четверо не имеют епархии — они странствуют. Так что вам понадобится не одна неделя, чтобы найти хотя бы одного из них, и еще больше, чтобы убедить их подписать этот документ.
— Это меня не беспокоит, одиннадцать или двенадцать, — разница невелика, — прошептал Лорис. — Главное, что решение курии записано, и теперь весь народ Корвина будет стараться схватить Моргана и представить его на наш суд как можно быстрее, чтобы прекратить действие интердикта. А мы только этого и хотим добиться.