Питер Дэвид
Краткое содержание Книги 2
Вновь тень войны нависла над возглавляемым Землей и Минбаром Межзвездным Альянсом. Дракхам, наследникам ушедших за Предел Теней, удается поставить под свой контроль Приму Центавра, народ которой они намерены использовать как пушечное мясо при осуществлении своих планов установления нового порядка в галактике. Немногие догадываются об истинной подоплеке происходящих событий. Даже центаврианский Первый Министр Дурла не подозревает, что его «пророческие» сны - это не более чем видения, внушаемые Дракхами. Более того, действия Лондо Моллари, императора Великой Республики Центавра, контролируются Дракхами через посредство Стража, адского порождения их передовых биогенетических технологий, навечно поселившегося на плече Лондо. О Дракхах и их дьявольских замыслах известно лишь Виру Котто и возглавляемому им Движению Сопротивления, силы которого, однако, слишком неравны по сравнению с мощью Дракхов. Между тем техномаги, могущественные союзники Котто в борьбе против владычества Дракхов, отнюдь не горят желанием открыто выступить на его стороне.
Пытаясь хотя бы временами остаться наедине с самим собой, дабы найти способы спасти родную планету от неминуемой катастрофы, император Лондо Моллари употребляет ликер во все больших и больших дозах. Воздействие алкоголя заставляет Стража впадать в забытье, и Лондо может на краткое время скрыть от Дракхов свои мысли и чувства - и забыть о страшном злодеянии, содеянном им по их приказу. Много лет назад, в день рождения Дэвида, сына Джона Шеридана, Президента Межзвездного Альянса, Лондо преподнес подарок - центаврианскую ритуальную урну, в днище которой, пребывая в летаргическом сне, дремал Страж. Пройдет совсем немного времени - и в день совершеннолетия Дэвида Страж проснется и вступит с ним в симбиотическую связь, обеспечив Дракхам возможность шантажировать руководство Межзвездного Альянса.
Именно к этому моменту должно быть приурочено окончание всех работ, призванных подготовить осуществление разработанного Дракхами удара возмездия. Военный флот Примы Центавра в самоубийственной атаке уничтожит костяк боевой мощи Альянса, и торжествующим Дракхам не составит труда смести с лица галактики сами воспоминания о тех цивилизациях, которые когда-то посмели бросить вызов Теням…
Пролог
Хиллер с планеты Мипас с давних пор увлекался изучением истории Земли. Он не был одинок в этом своем увлечении; его энтузиазм разделяли многие обитатели Мипаса. История Земли стала для них чем-то вроде моды. Но Хиллер специализировался лишь на одном аспекте обычаев и культуры Земли, а именно на великом искусстве альпинизма.
Этот спорт не был известен жителям Мипаса. Не то чтобы на Мипасе не было гор; далеко не так. На планете имелось много очень внушительных горных массивов, включая даже и такие, которые могли конкурировать с вершинами, покоренными незабвенным Сэром Эдмундом Хиллари (1), к которому Хиллер испытывал особое почтение по причине сходства их имен.
И в то же время никто на Мипасе никогда не проявлял ни малейшего интереса к тому, чтобы попытаться бросить вызов одному из этих пиков. В конечном счете, Мипасианцы никогда не отличались пассионарностью - они предпочитали спокойную и мирную жизнь и избегали попадать в поле зрения более агрессивных и воинственных рас, населявших галактику.
И тем не менее Хиллер чувствовал, как что-то внутри него призывает его бросить вызов горам.
Их пики прятались в облаках и в загадках, и казалось, дразнили его. Ходили легенды, что там живут Боги. Хиллер не слишком сильно доверял этой теории, но знал, что рано или поздно, он попытается убедиться во всем своими глазами.
- Зачем? - спрашивали его друзья. - Что за нужда? Откуда эта неистовая амбиция, подвергая себя огромному риску, взбираться по склонам дурных географических формаций, бородавкам на лице нашей планеты?
Хиллер всегда отвечал одинаково. Он, по земному обычаю, салютовал собеседникам и заявлял:
- Потому, что они есть (2).
Он очень гордился тем, что выучил эту цитату, наткнувшись на нее в своих исследованиях.
И теперь Хиллеру осталось совершить буквально один, последний рывок до завершения своего самого амбициозного подвига. Он приступил к пробному восхождению: на Самый Большой. Жители Мипаса не утруждали себя тем, чтобы давать горам какие-нибудь названия. Этот пик именовали Самым Большим только ради точности, поскольку он и в самом деле был самым высоким в округе. Прошло уже много дней с тех пор, как Хиллер начал взбираться на него. Несколько раз он уже едва не разбился насмерть, успевая в последний момент зацепиться за скалу своими щупальцами, и каждый раз все же продолжал свой долгий, медленный и осторожный путь по склону. И вот наконец, после многих трудных дней и ночей, он почти что достиг своей цели. Он уже поднялся над облаками, и теперь использовал специальный дыхательный аппарат, чтобы иметь возможность продолжить свое восхождение, поскольку воздух на горных вершинах был очень разрежен.
Он чувствовал эйфорию. Детское любопытство овладело им, и он спросил себя, не удастся ли ему и в самом деле увидеть удивление Богов, которые просто рты разинут, когда он сумеет добраться до вершины.
И тогда, остановившись в очередной раз, чтобы передохнуть, он вдруг что-то услышал. Это был низкий гулкий звук, который поначалу, казалось, шел отовсюду. Он эхом отражался от скал, и его источник было невозможно распознать. Хиллер в недоумении огляделся по сторонам, затем запустил щупальце в свой рюкзак и извлек оттуда наблюдательное устройство. Облака и туман обволакивали все вокруг него, но тот аппарат, который он собирался сейчас использовать, мог с легкостью пробиться сквозь них и дать ему ясное представление о том, что происходило в окрестностях, если, конечно, там действительно что-то происходило.
Хиллер активизировал наблюдательное устройство и снова спросил себя, не увидит ли он сейчас, как боги машут ему своими щупальцами. Как замечательно - и удивительно - было бы и в самом деле это увидеть.
Прошло несколько мгновений, и Хиллер начал различать какие-то очертания. Что-то надвигалось с севера… хотя, нет. Не совсем так. Нечто появлялось прямо у него над головой и быстро исчезало из вида, ужасающе быстро. Их появилось двое, нет, трое, возможно, четверо. Сказать наверняка он не мог. Но в чем не оставалось сомнений, так это в том, что каждый следующий из звездных кораблей - а Хиллер теперь был уверен, что это именно они - появляется все ближе к нему.
Вершина горы начала вибрировать в резонанс с мощными двигателями, которые двигали эти корабли по небу. С горы начали скатываться камешки, сначала мелкие, а затем все более и более крупные, но поначалу Хиллер все равно не оценил до конца всю серьезность происходящего. И лишь когда огромные валуны посыпались повсюду вокруг него, он вдруг понял, что находится в смертельной опасности.
Он начал поспешно карабкаться вниз, поскольку заметил неподалеку пещеру, которая могла бы послужить укрытием. Но оказалось, что уже слишком поздно, и двигался он слишком медленно. Сверху обрушилась настоящая лавина, и, непроизвольно дернувшись, Хиллер отцепился от скалы. Он напрасно размахивал своими щупальцами, пытаясь ухватиться за что-нибудь. Склон, к которому он цеплялся, внезапно куда-то исчез, и Хиллер обнаружил, что падает, и не может ни остановить это падение, ни спасти себя иным способом. Гравитация одержала победу, притягивая его вниз. Он ударился об торчавший утес, и кувырком полетел по нему, слыша, как что-то ломается внутри него, и не желая думать, что же это могло быть. И затем он свалился на осыпь и остановился там.
На какую-то долю мгновения Хиллера посетила шальная мысль, что, быть может, он еще и выживет. Не то, чтобы он вдруг придумал, как будет сбираться вниз с горы, особенно учитывая то, что он уже переставал ощущать свое тело ниже шеи. Просто, упав с такой высоты, он остался жив, и теперь напомнил себе, что не стоит беспокоиться о нескольких вещах сразу.
Однако ситуация развивалась совершенно классически. Гигантские валуны продолжали падать вокруг него и на него. Хиллер испустил последний отчаянный протестующий вопль, полный искреннего негодования от того, что такая несправедливая случайность произошла в тот самый момент, когда должен был свершиться его величайший триумф.
На его счастье, булыжник упал как раз слева от головы Хиллера, не задев ее. На его несчастье, остальным частям тела не столь повезло. Камни, обрушенные лавиной, раздавили Хиллера, и боль была столь невероятна и неописуема, что его разум просто замкнулся, не в состоянии совладать с ней.
И так уж случилось, что оказавшись по воле судьбы на отличном наблюдательном пункте, равного которому и придумать было бы сложно, Хиллер собственными глазами сумел увидеть, что же стало причиной его смерти. Это были огромные звездолеты, меньше по размеру, чем те колоссальные корабли, которые он видел в выпусках новостей, но несравнимо более громадные, чем те истребители, рассчитанные сражаться один-на-один, которыми была оснащена местная армия.
Конструкцию этих звездолетов невозможно было спутать ни с чем.
- Центавриане, - прошептал Хиллер. Шепот - на большее он не был способен, и даже этот шепот вряд ли смог бы расслышать хоть кто-нибудь, если бы хоть кто-нибудь оказался сейчас рядом с ним.
Центаврианские корабли двигались на большой скорости, не обращая внимания на те разрушения, которые произвело их появление. Удивительно, но облака расступались перед ними, словно выказывая им свое уважение. Корабли рассекали воздух своими четырьмя характерными изогнутыми плавниками, выступающими под прямым углом друг к другу. Далеко от подножья гор, на самом горизонте, Хиллер видел силуэт столичного города, одного из крупнейших на Мипасе; корабли шли прямо на него. Скорость их движения ошеломляла. Только что они были над горами; и практически в следующее мгновение оказались уже над столицей.
Они не стали терять времени. Их орудия обрушили смерть на город. Хиллер в бессилии наблюдал атаку, его тело умирало, а в глазах постепенно темнело. Находясь на таком большом удалении от города, он все равно видел вспышки света, означавшие удары центаврианских орудий, и лишь спустя несколько секунд до него доносился слабый звук выстрелов, словно эхо далекой грозы.
Происходящее казалось бессмысленным. Зачем центаврианам атаковать Мипас? Их мир никому не угрожал. Они соблюдали нейтралитет. У них не было врагов, и они не желали, чтобы таковые появились.
Свет меркнул вокруг него, и разум Хиллера воззвал к богам, которые предпочли так и не явить ему свой лик:
- За что? Мы не сделали им ничего плохого! Мы не в состоянии были угрожать им, и не собирались никогда этого делать! Зачем они обрушились на нас?
А затем слова друзей Хиллера вновь раздались у него в мозгу, как раз в тот момент, когда этот орган решил прекратить бессмысленные мучения. Последние оставшиеся нейроны и синапсы ответили Хиллеру вопросом на вопрос, что выглядело злой иронией:
- Зачем покорять горы…?
ЧАСТЬ V
2274 - 2277
Выдержки из «Хроник Лондо Моллари - дипломата, императора, мученика и глупца, собственноручно написанных им самим».
Опубликованы посмертно. Под редакцией императора Котто.
Издано на Земле. (с) Перевод, 2280
Фрагмент, датированный 14 мая 2274 года (по земному летоисчислению)
Надо сказать, что хоть и с некоторым потрясением и разочарованием в самом себе, я все-таки должен признаться, что схожу с ума. Я это понял сегодня, потому что впервые в жизни… даже не знаю, как и сознаться в этом… короче говоря, я почувствовал, что мне жаль Мэриэл.
Напомню тем, кто испытывает затруднения, отслеживая судьбы столь многих персонажей, появлявшихся на страницах моего дневника, что Мэриэл - моя бывшая жена. И нынешняя жена нашего неподражаемого - хвала Великому Создателю, потому что если бы хоть кто-то мог подражать ему, я бы еще скорее сошел с ума - Премьер-министра Дурлы. Меня никогда не удивляло, что Мэриэл прицепилась к нему. Так уж с ней всегда бывает. Она присасывается ко всем, в ком чует власть, подобно тому, как ремора (3) присасывается к каракулю.
Некоторое время Мэриэл жила с Виром Котто, моим бывшим атташе и нынешним нашим послом на Вавилоне 5. К счастью для себя, Вир проиграл ее в карточной игре. Поначалу меня это шокировало. Но теперь, оглядываясь назад, я лишь удивляюсь, как же я мог отнестись к этому событию иначе, нежели как к счастливому повороту в судьбе Вира.
Недавно мне довелось проходить мимо весьма изысканных апартаментов, которые Дурла отвел себе во дворце. В те времена, когда он был просто Министром Дурлой, возглавляя министерство Внутренней Безопасности, он продолжал жить где-то в своей резиденции вне дворца. Но с тех пор, как занял пост Премьер-министра, переселился в эти стены. Такая возможность предоставляется всем чиновникам соответствующего ранга, но большинство предпочитает не использовать ее. Но Дурла отнюдь не таков, как большинство. Он немедленно переселился во дворец, и этим своим поступком ясно дал мне понять, что я никогда не смогу избавиться от него. Что он поставил себе цель ни больше, ни меньше, как самому стать императором.
Не то чтобы он прямо в этом признался, нет, конечно. Да, иногда бывает так, что он прямо бросает мне вызов, но каждый раз он делает это очень вкрадчиво, а затем со всей поспешностью дает задний ход. Для человека, облеченного такой властью и влиянием, он, без сомнения, очень труслив. Это раздражает меня.
Мне даже самому интересно, почему это раздражает меня. Я должен бы благодарить свою ошибочно именуемую счастливой звезду за то, что у Дурлы нет того духа истинной отваги, воодушевляющего подлинно великих людей на их свершения - иначе ничто уже не смогло бы остановить его. Но хвастуном и задирой Дурла остается и по сей день, а хвастуны и задиры - это всегда трусы. Возможно, он и сумел очень высоко подняться по иерархической лестнице нашего общества, но поднимись хоть до небес, нельзя уйти от самого себя.
Итак:
Я шел мимо апартаментов Дурлы, и услышал некий звук, который показался мне сдержанными всхлипываниями, раздававшимися изнутри. Я насторожился: как ни смешно, но ничто из пережитого так и не смогло до конца истребить во мне остатки прежнего галантного кавалера, каким я когда-то был. Меня с обеих сторон сопровождали гвардейцы, что, в общем-то, в порядке вещей. И кроме того, со мной шел мой помощник, Дунсени. Дунсени, старинный, но не стареющий, слуга Дома Моллари, ростом он в свое время был чуть выше меня, но с годами стал несколько сутулым, словно его тело чувствовало себя обязанным воздать должное годам, сменявшим друг друга. Тем не менее именно он первым услышал звук, на одно биение сердца раньше, чем я. И именно то, что он замедлил шаг, и заставило меня насторожиться.
- Похоже, там какие-то проблемы, - заметил я, услышав звуки плача. - Как ты полагаешь, не стоит ли мне вмешаться?
- Не знаю, Ваше Величество, - сказал Дунсени, и тон, которым это было произнесено, яснее ясного ответил мне: «Да».
- Мы можем уладить этот вопрос, Ваше Величество, - предложил один из двух гвардейцев, охранявших двери в апартаменты Дурлы.
- Вы? - возразил я скептически. - Вы улаживаете вопросы, стреляя в них из своих бластеров. Это вовсе не критика, а просто наблюдение, так что, пожалуйста, не принимайте близко к сердцу. Я вовсе не хочу оскорбить достоинство тех, кто умеет хорошо стрелять. Но в то же время я уверен, что в данном случае требуется не выстрел, а мое личное вмешательство.
- Ваше личное, Ваше Величество? - переспросил один из гвардейцев.
- Да. Мое личное. Так, как это происходило во времена, когда другие еще не делали за меня всю мою работу, - не считая нужным давать более подробные комментарии, я вошел, не постучав и не позвонив в колокольчик.