— Заметно, — пробормотала Табита, раздвигая дверцы одного из шкафов. Там лежали в кошмарном количестве толстые пушистые полотенца нежных, пастельных тонов. — Я вот тут тоже взглянула краем глаза на это самое явление.
Она закрыла шкаф и раскрыла соседний. Это оказался холодильник, богато экипированный закусками в целлофановой упаковке, всевозможными шоколадками и тюбиками того самого пива, которое она недавно пила.
— Алиса, ты бы не сказала этим, в «Кейруэйз», что груз еще не готов и я договорилась насчет платы за простой? — произнесла она, доставая с полки тюбик.
— НЕПРЕМЕННО, КАПИТАН, — ответил верный корабль. — ДОЛЖНА ЛИ Я СООБЩИТЬ ИМ ТАКЖЕ, ЧТО ВЫ ЖДЕТЕ ОТ НИХ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ?
— Да, — согласилась капитан Джут, — скажи им и это тоже.
Она длинным прыжком перенеслась на кровать и включила АV. Каналов было так много, что ей быстро надоело нажимать кнопки. Она поставила программу на пятидесятисекундный цикл и тут же провалилась в сон, чтобы видеть сны об автодорожных катастрофах, спортивных соревнованиях, льющихся через край шипучих напитках и лощеных факельщиках в синих костюмах. У всех до единого факельщиков из голов торчали железные шипы.
Она проснулась от тактичного мелодичного звона. Это был приземистый служебный робот. Ей прислали ее скафандр, вычищенный и подзаряженный.
Капитан Джут опять уснула, проснулась, поела, долго с наслаждением купалась в настоящей воде, вытерлась, напилась, посмотрела какую-то порнуху, позвонила в контору гостиницы, позвонила на корабль. «Кейруэйз» подтвердила прием сообщения, но своих сообщений не оставила. От Годфри не было ни слова. В какой-то момент запасы в холодильнике были бесшумно пополнены.
Капитан Джут проделала все это снова, и снова, и снова в различных последовательностях. Она ела, спала и просыпалась и смотрела в окно на плавный танец Оберона с Титанией, на ночь, набегавшую на горные хребты повисшего в небе Урана.
Не прошло много времени, как скука снова загнала ее в бар. Трудно себе представить, чтобы это был все тот же самый день, какой бы системой единиц ни пользоваться, однако Крейн оказался на прежнем месте. И он был один за столиком. Он вскинул взгляд и улыбнулся, как если бы специально ждал ее.
— О'кей, — сказала Табита, — Покажите мне тогда эти колодцы.
Они ехали, не включая фар, по тревожно мерцавшему насту. В небе сверкала алмазная россыпь ослепительных, немигающих звезд. Солнце было ярчайшей из них — горячей, яростной точкой, словно кто-то из чужого пространства пытался вломиться в наше при помощи паяльной лампы.
Крейн искоса поглядывал на Табиту. Хотя его айсровер и ехал на автопилоте, он держал свои руки при себе.
— Так ты что же, — спросил он, — вот так вот и летаешь в одиночку? Всегда?
— Всегда, — подтвердила Табита.
— Ты не любишь людей.
— Я прекрасно справляюсь и одна, — сказала она и соглашаясь с этим утверждением, и слегка его смягчая.
— Ты прекрасно справляешься и одна, — повторил Крейн и коротко, беззвучно хохотнул.
Мимо километр за километром бежала мертвая промерзлая пустыня.
— Здесь тебе будет хорошо, — сказал Крейн. — Это место просто создано для людей, которые сами со всем справляются. — Его голос звучал весело и беспечно.
— Я здесь надолго не задержусь, — напомнила Табита.
— Нет, конечно же нет, — успокоил ее Крейн и опять почему-то хохотнул.
Машина у Крейна была ярко-желтая. Табита бездумно смотрела, как мчится по льду ее смутное отражение.
— А как там мистер Годфри? — спросила она.
— Он тебя беспокоит?
Табите не очень понравился отзвук некоего собственничества, ощущавшийся в этих словах.
— Это она привезла его сюда?
— Да, его привезла принцесса. — На этот раз голос поэта звучал холодно и бесстрастно. — Он ее первейший фэн. И весьма импозантный мужчина, — добавил он. — Крупный мужчина. — По его лицу скользнула улыбка.
Табита ничего не сказала.
— И лучше его не касаться.
— У меня и в мыслях не было его касаться, — сказала Табита, начиная выходить из себя.
— Нет, конечно же нет, — еще раз успокоил ее Крейн. Табита резко, с шумом выдохнула.
Мимо бежала все та же бесплодная пустыня.
— А как насчет тебя? — спросила она через какое-то время. — Сколько ты здесь уже живешь?
— Годы, — сказал Крейн. — Годы и годы.
— Нравится, видимо.
— Я поэт, — пожал плечами Крейн. — У меня поэтическое эго. Мне нравится, что есть уголок вселенной, способный показать мое отражение.
Судя по всему, это была строчка, которую он сейчас оттачивал.
— Синий цветок? — спросила Табита.
— Согласно моей теории, это было нечто вроде шутки, — сухо заметил Крейн. На приборной доске замигали огоньки, и машина свернула в сторону продолговатого купола. — И мне он нравится, а как тебе? Лично я думаю, что здорово.
— И это получается само собой? — спросила она. — Естественным образом?
— Да в общем-то нужно и поработать, — ответил, чуть задумавшись, Крейн. — Сконцентрировать всю свою волю.
— А вот ты — ты сколько их сделал? Крейн не ответил, а только покачал головой.
Купол выглядел простейшим утилитарным сооружением: грязно-голубой стандартный префабрикат, из которого торчало множество малых модулей.
— Это оно и есть?
— Оно и есть, — кивнул Крейн. — Есть и другие, но этот — главный.
Унылая конструкция больше походила на какое-нибудь лунное общественное здание, чем на место, куда люди приходят, чтобы грезить осязаемые грезы.
— Ты, наверно, проводишь здесь массу времени, да?
— Массу времени, — согласился Крейн. — Это вроде как делать детей, — добавил он самым невинным образом. — Прежде чем раз повезет, приходится делать уйму попыток.
— А бывает, что и никогда не повезет, — сухо отрезала Табита.
— Тоже верно, — согласился Олистер Крейн и вытер пальцами уголки рта. — Создание грез доступно далеко не каждому.
— Ну ты-то и стихи ведь пишешь, — заметила Табита.
— К слову сказать, я ведь тут думаю написать про тебя.
— Не путай меня в эти штуки, — твердо сказала Табита.
— Прекрасное название, — обрадовался Крейн.
— Я не хочу, чтобы ты про меня писал, — сказала Табита, еле сдерживая злость.
Крейн подергал себя за бородку.
— А про таких, кто не хочет, писать особенно интересно, — сказал он игривым тоном.
— Я бы тебе все-таки не советовала. — В голосе Табиты звенела почти не скрываемая угроза. — И грезить обо мне тоже не советовала бы.
— Поздно, — вздохнул Крейн. — О тебе уже грезят все и каждый.
На скулах Табиты заиграли желваки.
— Да вы не бойтесь, капитан, — успокоил ее Крейн. — Никто здесь не собирается похищать вашу душу.
Там, куда они вошли, в ближнем конце цилиндрического модуля воздух был теплый, затхлый и сырой, как в плавательном бассейне. Для полноты сходства он даже припахивал хлором. Биофлюоресцентные трубки заливали все помещение тошнотворно зеленым светом.
За конторкой сидел иссохший старик в грязной фельдшерской куртке. Они с Крейном перекинулись парой фраз про сегодняшних посетителей. Табита расслышала несколько имен, но среди них ни одного знакомого. Контролер неумело тыкал пальцем в клавиатуру.
— Как имя вашей подруги, мистер Крейн? — спросил он, считая, очевидно, что сама она говорить не умеет.
— Это капитан Джут, — представил Табиту Крейн. — Капитан Джут летает на всяких штуках.
«Только бы он не стал говорить про эту принцессу Бад», — взмолилась про себя Табита.
— Капитан Джут работает на принцессу, — продолжил Крейн.
Но все обошлось: старик только вскинул бровь и негромко рассмеялся.
Они вошли в длинный коридор. Кто-то решил, что это заведение будет выглядеть достойнее, если наляпать на стенах огромные ромбы. Ромбы были зловеще красного цвета с золотой окантовкой. Тот же самый или другой остряк расположил посреди коридора замызганный зеленый шезлонг и две большие груды чего-то точь-в-точь похожего на грязное белье. Следуя за Крейном, капитан Джут обогнула эти препятствия. Шезлонг был, похоже, обычным шезлонгом, а белье — бельем. Она с нетерпением ждала, когда же начнутся всякие жути и чудеса.
Вдоль коридора шло множество дверей, иногда открытых. За открытыми дверьми были пустые комнаты.
— Так посетители все еще есть? — спросила Табита.
— В сезон, — коротко бросил Крейн.
У Табиты вертелся на языке вопрос, как давно закончился последний сезон. Крейн словно подслушал ее мысль.
— В них нет коммерческого потенциала, — согласился он, немного подумав. — Колодцы могут делать почти что угодно, но только не деньги.
Они миновали стеклянную стену, на которой сиротливо скучали останки какого-то научного эксперимента. Среди них был дорогой, но начисто выпотрошенный медицинский сканер. На полу валялись неподъемно тяжелый освинцованный коврик и несколько пустых газовых баллонов.
Ярдах в двадцати от них коридор пересекла женщина, завернувшаяся в простыню. Она вошла в одну из дверей, и та за ней закрылась. Она не удостоила их ни единым взглядом. Возможно, она спала на ходу.
— В первый момент, — рассказывал Крейн, — сюда бросились все кому не лень. Все, у кого свербело в заднице или в мозгу. Художники, ученые, пропагандисты. Религиозные психи, охочие до тайн. Люди с завиральными идеями. Те, у кого было слишком много времени и денег. Люди, бывшие на грани смерти, у которых времени не оставалось вовсе.
По мере того как приближался конец коридора, он говорил все тише и тише.
— Приходили и люди другого сорта — зарабатывавшие на психах, — говорил Крейн. — Толкователи. Грезоцелители вроде нашей Джорджинель.
Они ступили под купол.
— Есть люди, считающие, что всем и каждому ну прямо позарез необходимо увидеть свое собственное «я».
В главном куполе царила полумгла. Вдоль стен тянулись шеренги затененных, занавешенных отсеков, похожих на исповедальные кабинки. Тут тоже было не много порядка — старая разнокалиберная мебель, какие-то научные приборы. Вокруг большого округлого бассейна была проложена промышленная, с большой силой сцепления, ковровая дорожка.
— И всегда неизбежное разочарование, — говорил Крейн. — Ведь истина пугающа и пуглива. По большей части. Она редко приходит при свете дня.
Вокруг бассейна через равные промежутки располагались подставки с наборами разного рода орудий с длинными ручками: грабель, багров и сачков. В верхней части каждой подставки имелась полка из блестящей отшлифованной нержавейки; едва ли не все они пустовали.
— Ну, люди и двинулись дальше, — говорил Крейн, приближаясь к краю бассейна. — Искатели решили, что лучше бы им поискать что-нибудь еще в каком-нибудь другом месте.
— Легко их понимаю, — сухо съязвила Табита.
Крейн ее словно не слышал. Он всматривался в дальний берег бассейна, где стояла небольшая палатка; в ней лежал какой-то человек, представлявшийся сквозь плотный молочно-белый пластик смутным продолговатым пятном. Крейн привстал на правое колено.
— А кое-кто остался, — завершил он. — Грезящие над кладезем. Бог уж знает, чего они ищут.
Он слегка засучил рукав и макнул руку в воду.
Только эта вода не была водой. Она была темной, как пиво. И с пальцев она стекала не так — медленными жирными каплями.
А на ближайшей полке из нержавейки что-то все-таки было, что-то округлое. И, как в намек, размером с человеческую голову.
Капитан Джут стиснула кулаки и пошла посмотреть.
Это было нечто вроде жирной курицы с кургузыми пеньками вместо лап и кричаще-ярким, неопрятным оперением. В пустой глазнице проглядывала какая-то грязно-желтая мерзость, и все это, похоже, понемногу разлагалось.
— Ладно, пойдем отсюда, — сказала Табита. Ее голос звучал тоном выше обычного и предательски срывался.
Крейн встал, отвернулся от Колодца и вытер руку рукой. Его лицо буквально светилось — то ли внезапно нахлынувшей радостью, то ли злобой.
— В чем дело, капитан? Это всего лишь сон…
С другой стороны бассейна донесся жалобный вопль, искаженный отзвуками от стен до полной невразумительности. Из палатки торчала мужская голова. «Любопытно, — подумала Табита, — от каких таких снов мы его пробудили».
Дежурный сидел, глубоко утонув в своем кресле и закинув ноги на конторку. Его глаза были мирно сомкнуты.
Крейн улыбнулся и постучал по конторке костяшками пальцев.
— Тебе бы стоило спать там, а не здесь. Старик широко улыбнулся беззубым ртом.
— Только не я, мистер Крейн, — весело прохрипел он. — У меня нет способностей.
От агентства так и не было ни слуху ни духу. Табита скучала на исполинской кровати.
— Ты бы, Алиса, только видела эти штуки, — сказала она.
— ВОЗМОЖНО, Я ИХ СКОРО И УВИЖУ, — негромко откликнулось из угла, где располагалась стенная розетка и где лежал сейчас комсет, поставленный на подзарядку.
— Если Крейн и вся эта компания окажутся правы, ничего ты не увидишь. — Она перекатилась на живот, немного подумала и вернулась в прежнее положение. — Сдуреть же можно, столько времени псу под хвост.
По АV гоняли бессчетную серию идиотского сериала про двух марсианских торговцев солью и их взбалмошного верблюда. На кровати валялись пластиковые тарелки с объедками, одежда и пустые пивные тюбики. Вернувшись из колодезного заведения, она убила весь остаток дня на бесплодные розыски кого-нибудь, у кого можно было бы нанять грузовик.
— Лежа здесь на боку, мы не зарабатываем ни гроша. Пожалуй, стоило бы зарегистрироваться и поискать здесь что-нибудь вроде работы.
— ЭТО, КАПИТАН, БЫЛО БЫ ПРЯМЫМ НАРУШЕНИЕМ ВАШЕГО КОНТРАКТА С ФИРМОЙ «КЕЙРУЭЙЗ». РАЗДЕЛ ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ, ПАРАГРАФ ЧЕТЫРЕ ЧЕТЫРНАДЦАТЬ: ДО ПРЕКРАЩЕНИЯ ДЕЙСТВИЯ ДАННОГО ДОГОВОРА ОПЕРАТОР НЕ ДОЛЖЕН ВСТУПАТЬ В КАКИЕ БЫ ТО НИ БЫЛО ДРУГИЕ ЛИБО ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ…
— Слушай, Алиса, не читай мне эту хрень. Они и понятия не имеют, как тут все устроено.
— ВОЗМОЖНО, КАПИТАН, ВАМ БЫ СТОИЛО ОТНОСИТЬСЯ К ПРОСТОЮ КАК К ДОПОЛНИТЕЛЬНОМУ ОТПУСКУ, — предложил заботливый корабль. — КАК ПРАВИЛО, ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ СУЩЕСТВА ФУНКЦИОНИРУЮТ ЗАМЕТНО ЛУЧШЕ, ЕСЛИ ПЕРИОДЫ АКТИВНОЙ РАБОТЫ ЧЕРЕДУЮТСЯ С ПЕРИОДАМИ ОТДЫХА И РАЗВЛЕЧЕНИЙ.
— Не дай-то бог, чтобы тебя услышал Крейн. — Капитан Джут завернулась в покрывало и сладко зевнула. — Он понимает развлечения несколько по-своему. Если ничего тут в ближайшее время не сдвинется, я посылаю все на хрен. Я знаю, что я…
Телефон нежно заворковал.
Табита выпростала из-под покрывала левую руку и нащупала кнопку.
— Да?