Северянин передернул широченными плечами.
— Послушай, сэр Оттар, — сочувственно проговорила принцесса, — а Жадо… питом тебя в детстве не пугали?
— Кем? Кто? Как это? — встрепенулся северный рыцарь.
— Жадопит, — повторила Лития. — Такое жуткое страшилище, которое после каждой попойки выползает из угла и выхлебывает, что осталось в кувшинах и кружках. А потом и до самих бражников добирается, которые не допили… Наверное, все-таки пугали, — определила она. — Потому что ты, сэр Оттар, ни за что не оставишь ни в кружке, ни в кувшине ни самой крохотной капли вина.
Не дожидаясь ответа, она рассмеялась. Расхохотался и Герб. Даже Кай решил посмотреть сквозь косую трещину панциря своей озабоченной настороженности — улыбнулся.
— Ну вот, — буркнул Оттар. — Я, можно сказать, душу вам открываю, а вы ржете… То есть это вы ржете, братья, — быстро поправился он. — А ее высочество — изволит веселиться.
— Ох, сэр Оттар, — отсмеявшись, сказала Лития. — Только что вы так умно рассуждали о мотивах действий Высокого Народа, и вот — на тебе! Жадоед!
— А ежели я и на самом деле его боюсь, — проворчал северянин. — Вот так, в уме здравом не боюсь, а когда ночью привидится — в холодном поту пробуждаюсь!
— Тут я могу тебя понять, брат Оттар, — сказал Кай. — Твари внутри нас всегда оказываются страшнее Тварей, которых можно встретить в действительности.
Староста Барбак задыхался от волнения. Это надо же: сама принцесса Гаэлона гостит в его доме! Никогда бы он не поверил в то, что такое может произойти, а тут… Нет, как и всякий подданный королевства, он знал, конечно, что ее высочество принцесса Лития следует в Дарбионский королевский дворец из какой-то дальней крепости, где ее прятали от богомерзкого полудемона Константина, но ему почему-то казалось: все судьбоносные для страны события происходят где-то далеко-далеко от его деревни. Староста Барбак и барона-то Жарома, на чьей земле он жил, видел всего несколько раз в жизни, а сейчас — поди-ка! Ее высочество принцесса Гаэлона Лития! Дочь старого короля Ганелона, подло убитого приспешниками Константина!
Двор дома старосты был просто забит народом; забор, на котором, словно галки, сидели вездесущие мальчишки, трещал и угрожал опрокинуться; в открытых воротах толпились любопытные; вытягивая шеи, пытались заглянуть поверх голов своих земляков в окна дома. Хорошо еще, у Барбака руки не доходили покрыть двор, а то не обошлось бы без жертв — в закрытом пространстве несколько человек точно задохнулись бы.
Семья Барбака: жена, двое сыновей-подростков и дочь Авлена (та самая, которую староста прочил в жены Ажу), помещалась на крыльце. Сам Барбак прислуживал за столом принцессе и ее спутникам, не желая делиться высокой этой честью ни с кем.
Сейчас, когда напор бьющего у старосты в груди восторга понемногу стал ослабевать, он посматривал на принцессу уже… несколько удивленно. Все-таки совсем не так он представлял ее высочество. По представлениям Барбака принцесса должна быть в пышном платье, богато изукрашенном драгоценными каменьями (как-то он слышал, что камзол самого неважно одетого придворного стоит столько же, сколько стоят три хороших вола, на которых крестьяне пашут землю). А эта юная золотоволосая красавица, сидящая за столом в его доме, была облачена в простую дорожную одежду из кожи, и никаких украшений на ней не имелось. Она, конечно, возвращалась из глуши, но уж справить-то приличную одежду могла в любом городе. Да и прибыла Лития не в карете, а просто верхом.
Нет, Барбак вовсе не думал, что назвавшаяся принцессой Гаэлона — самозванка. Просто он начал чувствовать себя как-то… будто его обсчитали на базаре. Ненамного, но обсчитали. Недодали того, что он потом всю жизнь будет тратить, рассказывая всем встречным и поперечным о том, как в его доме останавливалась ее высочество, будущая королева… невеста его величества Эрла Победителя, того самого, который поверг Константина…
А уж спутники принцессы выглядели и вовсе странно.
Здоровенный парень в кожаном доспехе, с топором за спиной — еще ничего. Но другие двое рыцарей в своих невиданных пугающих облачениях смотрелись, словно ратники воинства демонов, исчадия Темного мира.
Подавая блюда, Барбак старался не поворачиваться к этим двоим спиной и не приближаться на расстояние вытянутой руки. От волнения и подобострастия, от усердия и непонятного иррационального страха перед рыцарями в диковинных доспехах Барбак взмок. Он уже выставил гостям все, что было приготовлено на ужин для его семьи, и принялся беспощадно потрошить собственные запасы, гремя полками в кладовой, опрокидывая лари и горшки. Желание угодить затмило здравый смысл: когда то, чем можно было угостить, уже стояло на столе, Барбак не остановился. Он водрузил на стол корзинку с сырыми яйцами, приткнул между плошек и кувшинов цельный свиной окорок. За этим последовали головка козьего сыра размером с только что рожденного козленка, вязанка с луком, несколько ниток сушеных грибов… Когда съестное в доме закончилось, запыхавшийся староста молвил:
— Один момент, ваше высочество! — и ринулся со всех ног во двор.
Принцесса рассмеялась. Она еще не притрагивалась к еде — поэтому ее спутники также не начинали ужин. Оттар, сидящий рядом с Литией, откровенно томился: разливал вино по глиняным кружкам, переставлял блюда и миски с места на место, беспрестанно покашливал, дергал себя за жидкую бороденку, постукивал ногами под столом и скрипел табуретом.
— Истинно говорят, — поглядев на него, произнес Герб. — Победи себя — и ты сумеешь победить любого противника. Помню, как ты, брат Оттар, в Укрывище Туманных Болот одержал славную победу над своей гордыней. Видно, твой аппетит — зверь пострашнее тщеславия. Ты должен быть благодарен ее высочеству: сейчас она на твоей стороне в этой битве.
Словно дразня северянина, принцесса подняла из миски кукурузную лепешку (Оттар хищно изготовился схватить окорок, лежащий прямо на столе рядом с ним), но, повертев ее в руках, положила обратно. Воин судорожно выдохнул сквозь стиснутые губы. Принцесса снова рассмеялась.
— Прости меня, сэр Оттар, — тут же спохватилась она, заметив, как обиженно нахмурился верзила. — Но ты так потешно ведешь себя, что я не сдержалась… Что ж, не буду больше испытывать твое терпение…
Она отломила кусок лепешки и положила его в рот, тем самым подав знак, что можно приступать к еде. Но Оттар брякнул на стол тяжелые кулаки.
— И что в том, что я голоден и хочу поскорее насытиться? — осведомился он. — Мое тело требует пищи, потому что ему нужны силы. Разве быть сильным — неважно для настоящего воина?
— Ты только начал учиться быть воином, брат Оттар, — сказал Герб. — На Туманных Болотах ты постиг многое, но еще больше тебе предстоит постичь. Чем сейчас заняты твой разум и твои чувства?
Верзила угрюмо хмыкнул. Ответ на этот вопрос казался столь очевидным, что его не нужно было даже озвучивать.
— Рыцарь всегда и везде должен видеть и слышать, что происходит вокруг него, — сказал Герб. — Всегда и везде. Разум и чувства воина никогда не ослабевают. И уж точно никогда не находятся в покое. Ты говорил о том, что сила важна для воина. Разве забыл, чему учили тебя Мастера Укрывища?
— Разум — вот главное оружие рыцаря, важнейшая сущность воина, — отчеканил северянин. — А тело — лишь послушный инструмент. Но… брат Герб. И оружие нужно иногда чистить и точить.
Кай и Герб переглянулись. Лития прыснула со смеха.
— Обучение у вас, досточтимые сэры, — проговорила она, — стремительно изменяет сэра Оттара в лучшую сторону. Как и меня, впрочем. Но в самом деле… Большой мир — это не Туманные Болота. Вы, сэр Кай и сэр Герб, привыкли жить на Болотах в состоянии нескончаемой войны, потому что иначе там просто не выжить. Но мне кажется, что здесь, в Большом мире, не следует контролировать окружающую действительность с той же тщательностью, что и за Стеной. Опасности встречаются здесь гораздо реже. А силы разума тоже нуждаются в отдыхе.
— Большой мир коварен еще и тем, — проговорил Кай, обращаясь, скорее, к Гербу, чем к прочим собеседникам, — что у оказавшихся в нем создается иллюзия относительной безопасности. Но это именно иллюзия…
Герб кивнул. Притихший Оттар слушал, ничего не говоря. Но заговорила принцесса.
— Опасности таятся и в Большом мире, — сказала она, — я не говорила, что их нет вовсе. Но, сэр Кай, мне подумалось о том, что, если беспрестанно искать врага, можно найти его там, где его и вовсе нет. Вот, например, сейчас… Что может угрожать нам здесь — в этой деревне, в этом доме, окруженном толпой моих подданных? Предположим, какие-нибудь душегубы и вознамерились повредить нам. Но, чтобы напасть, сначала они должны будут пробиться через крестьян. И уж тогда-то мы точно их заметим.
— Вы забываете, ваше высочество, — почтительно молвил Кай, — о вероятности того, что опасность может угрожать вовсе и не нам. А этим самым крестьянам. А наш Долг — оберегать людей от Тварей.
— Но откуда же здесь взяться… — начала было Лития и не успела договорить.
В комнату ввалился Барбак. В одной руке — под мышкой — он держал отчаянно визжащего поросенка. Другой — тащил за собой парнишку лет восьми.
— Прикажете зарезать и изжарить, ваше высочество? — тяжко дыша, осведомился староста.
Принцесса от неожиданности едва не подавилась лепешкой. Оттар гыгыкнул.
— Да нет! — поняв, что развеселило северянина, воскликнул Барбак. — Не пацана… Это сын мой. Я всего лишь желаю, ваше высочество, завтра отправить его с вами, чтобы он показал вам дорогу к замку барона Жарома. А ну, поклонись ее высочеству, щенок!
Парнишка, застывший от смущения и страха перед высокими господами, получил подзатыльник и пал на колени.
— Еды здесь достаточно, добрый человек, — улыбнулась Лития. — Да и провожатые нам не нужны. Мы не будем останавливаться у барона. К чему лишние задержки в пути?
Поросенок все-таки вырвался и с визгом прыснул прочь из комнаты в приоткрытую дверь. Староста вздохнул и пинком отправил своего отпрыска туда же, куда улизнул поросенок.
— Позвольте тогда спросить, — склонился Барбак, — может быть, еще чего-то желаете?
— Благодарю тебя, добрый человек, — ответила Лития. — Ты и так уже сделал для нас достаточно.
Герб глянул на Кая. Тот кивнул ему и обратился к Барбаку.
— Я желаю кое-чего, — сказал юный рыцарь. — Я желаю знать, как ты допустил такое, что человек, укушенный оборотнем сегодня ночью, до сих пор не умерщвлен? Ты разве не знаешь о том, что бывает с теми, в чью кровь попала слюна оборотня?
Барбак обалдело вытаращился на Кая. Оттар выронил нож, которым собирался отмахнуть себе кусок окорока. Принцесса приоткрыла рот.
— Ваш-ш-ш… с-с-светлость… — изумленно просипел Барбак. — Откуда же вы могли узнать?.. Я же ничего еще не говорил вам… Я же… пока туда, пока сюда… Разве ж в первую очередь о таком вываливают?
— Ты должен был сообщить нам о том, что в ваших краях появился оборотень, сразу, как только увидел нас, — строго сказал Кай. — Деревня избрала тебя старостой, значит, это твой долг — заботиться о безопасности и благополучии ее жителей. Сам ты не сможешь с ним справиться. Следовательно: твоя прямая задача сообщить о чудовище, убивающем вверенных тебе людей, тем, кто сильнее тебя. Потребовать защиты. Почему ты не сделал этого?
Староста хрипел и булькал горлом, силясь выдавить хоть слово.
— Но откуда, сэр Кай, вы узнали об оборотне? — спросила принцесса.
— Рыцарь всегда и везде должен видеть и слышать, что происходит вокруг него, — повторил слова Герба Кай. — Всегда и везде. Поэтому искусство видеть и слышать — это первое, чему обучают на Туманных Болотах.
Принцесса обернулась к окну, за которым все так же восторженно гудела толпа.
— Вы неплохо постигаете искусство видеть и слышать, ваше высочество, — продолжил юный рыцарь, — и вы вполне могли бы выудить из разговоров сгрудившихся во дворе крестьян нужную информацию. Но вам не пришло в голову делать это. Потому что вы считали, что ни вам, ни окружающим вас людям ничего не угрожает.
Кай посмотрел на Оттара. Тот, уже поняв, о чем скажет ему товарищ, понурил голову.
— А чувства и разум брата Оттара были заглушены страстным желанием поскорее утолить голод, — сообщил рыцарь.
— Нигде и никогда не следует ослаблять внимания, — подытожил Герб, когда Кай замолчал. — Мир может казаться безопасным, но это не так — опасность всегда растворена в нем. Об этом мы и пытались сказать вам, ваше высочество, и тебе, брат Оттар…
— Крестьянин этой деревни, Аж, — произнес Кай, обращаясь к принцессе, — вчерашней ночью подвергся нападению оборотня, по глупости своей отправившись к охотнику Варгу по темноте. Ажу удалось спастись и даже — как он сам успел рассказать — ранить Тварь. Но оборотень успел укусить его. Аж добрался до деревни и упросил Сима Бородача прижечь рану огнем. Вам нужно знать, ваше высочество, если слюна оборотня заражает человека — его уже нельзя излечить никакими снадобьями и никакой магией. Рано или поздно в человеке проснется зверь. Поэтому укушенного непременно нужно уничтожить. Этого до сих пор не сделали. Велите старосте немедленно послать людей и умертвить Ажа.
Лития взглянула на Барбака. Тот топтался на пороге, вытирая обильный пот с лица.
— Так это ж… — прохрипел староста. — Известно нам все это… Но Аж никому никогда не делал зла. Уважают его у нас. Оно бы и надо приткнуть его, да ни у кого рука не подымается… Его Сим Бородач в погреб сунул, он там так и сидит. Стонет. Никому неохота в погреб-то лезть. Можно, конечно, и огня в погребушку накидать, так и хижина Сима тогда сгорит…
— Аж еще жив, — заметил Кай, — потому что у него в деревне нет врагов. Человек так устроен, что не может убить другого человека. Человек убивает того, кого считает врагом, потому что для убийства необходима причина. А крестьянин по имени Аж уже мертв, — взглянул Кай на Барбака, — Тварь сидит в оболочке его тела. Вот эту Тварь вы и должны уничтожить.
— Еще раньше надо было сделать вот что, — присовокупил Герб, — обратить внимание на охотника. Что заставляет его жить в отдалении от людей?
— Так это ж… — одурело потряхивая головой, бормотнул староста, — подозревали мы его, как без этого… Но Варг дважды при полной луне входил в деревню — уже после того, как чудовище объявилось в наших краях. Он не чудовище, нет… И домашние его — тоже не могут быть оборотнями. Потому как не бывало того, чтобы люди и чудища под одной крышей жили.
— Ты себе и представить не можешь, староста, — горько усмехнулся Кай, — как часто люди Большого мира мирятся с Тварями…
— Я велю тебе, староста Барбак, — произнесла Лития, выслушав рыцарей, — послать людей, чтобы умертвить того, кого вы знали под именем Ажа.
— Ага, так… — опустился староста на колени. — Сделаем, ваше высочество. Оно, конечно… так и надо.
— Давайте поедим, — предложил Герб. — До полуночи у нас еще есть время. А потом отправимся на охоту за Тварью.
— Вот это правильно! — возликовал Оттар и набросился на еду.
— Хорошо бы быстрее покончить с чудовищем, — сказал Кай, подвигая к себе миску с просяной похлебкой. — Завтра чуть свет — выходить.
— Добрые господа… — промямлил Барбак. — Да как же вы это… Баронские ратники с ним не справились, людей грызет просто, как кот мышей, а вы… Кто ж вы такие, добрые господа?
— Болотники это, — не отрываясь от похлебки, ответил Оттар.
ГЛАВА 5
Когда к пограничной крепости прибыли уцелевшие ратники с сожженной заставы, воины гарнизона и думать забыли о старике-бродяге Гарке. Его даже не окликнули, когда он двинулся вдоль стены, а потом — прямо по дороге, ведущей к городу Сирису.
Когда крепость осталась далеко позади, Гарка обогнал небольшой отряд всадников, скачущих во весь опор.
Старик шел, не останавливаясь, весь день, хотя по обочинам дороги несколько раз вырастали хижины деревень. И, когда стемнело, упал и заснул прямо на дороге, не имея даже сил отползти из липкой грязи на траву.