— Не совсем, — прохрипел Шурик. — Приходи быстрее. Я тебе на месте все объясню.
Черт, какие мы скрытные…
Я покосилась на класс. Впереди маячила вторая пара алгебры. Вряд ли я не вернусь до следующей перемены. Значит, сумку можно было не брать. А Егор Петрович… думаю, он даже не заметит мое отсутствие. Мы все знали, что он сейчас выбирает новую машину (Alfa Romeo, кажется) и активно сканирует рынок на счет новостей, отзывов, цен и другой важной информации. Короче, ему есть чем заняться, кроме как отслеживать мои перемещения.
Душ в нашей школе располагался в подвале: ближе к лестнице — женский, чуть дальше, через двустворчатую белую дверь входа в бассейн — мужской. Кстати, зимой почему-то бассейн не работал, а на двери висела цепь размером с якорную и большой навесной замок. Как будто сторож не внутрь учеников не пускал, а не давал чему-то стремному выбраться наружу. Водяные у них там завелись, что ли? Хотя это могло объяснить, почему занятия плаванием убрали из расписания.
Сейчас, кстати, в подвале не было ни души. Ну то есть это мне так показалось. Единственная лампочка светила неярким дневным светом, мраморные полы резонировали звук от шагов, и спускаться вниз было реально страшно. Я успела дойти до двери в бассейн, в очередной раз нервно оглянуться и пролепетать:
— Алекс… — когда меня внезапно подхватил смерч, протащил по коридору и зашвырнул в одну из кабинок мужского душа. Там было сухо и прохладно, пластмассовая перегородка, к которой меня прислонили, не холодила спину, как если бы я оперлась о кафельную стену. Но все это я заметила только потом. А сейчас весь мир застилали они: потемневшие глаза Шурика с каким-то странным, почти безумным блеском в глубине.
— Ведьма! — прохрипел он, наклоняясь так низко, что я почувствовала его дыхание у себя на лице. — Признавайся, что ты добавила мне в чай?!
— Н-ничего… — пробормотала я, опасливо вжимая голову в плечи.
Шурик ступил еще ближе:
— Не ври мне!
— Я н-не… то есть, мне кажется… у меня было… это все Полина придумала! — выпалила наконец, зажмурив глаза. — Но она сказала, что все будет хорошо!
— Правда?! — усмехнулся Алекс, на миг становясь похожим на вампира. И поверьте, это был не тот красавец с блестками по всему телу, которого придумала Стефани Майер для своих «Сумерек», а суровый такой кровопийца с перекошенным лицом, напряженной челюстью и пламенем преисподней в глазах. Я почти видела, как он поднимает руки, нежно касается моего горла своими тонкими длинными пальцами, обхватывает его и начинает душить. Я даже приготовилась хрипеть и отбиваться, но «вампир» вдруг сощурился и, повторил:
— Все будет хорошо, говоришь?!
И указал вниз. Я послушно опустила глаза, и они мгновенно стали круглыми, как грецкие орехи.
— Вау!
— С-спасибо! — по-змеиному прошипел Алекс. А я нервно хихикнула, не смея отвести взгляд от того, что мне так любезно демонстрировали. Внезапно, как по волшебству, мои неуверенность, страх и неловкость куда-то исчезли, а их место заняло совсем другое чувство. Оно заставило сердце биться так громко и сильно, что я слышала гул в ушах, в животе появилось сладостное томление, в желудок словно кто-то пустил стайку крошечных кузнечиков, тут же фейерверком разлетевшихся во все стороны. Мысли в голове заходили ходуном, но одна красной строкой выделялась среди остальных:
«А вот если бы вместо семейников на нем были плавки, оно бы все так же стояло?!»
— Любуешься?! — по-своему поняв мое затянувшееся молчание, процедил Шурик.
Я покачала головой.
— Теперь понятно, почему я должна была мстить вечером, — сказала едва слышно. И добавила: — Поля обещала, что мне понравится…
— На хрена Полина дала тебе виагру?! — рявкнул он, и я встрепенулась от возмущения:
— Нет! Это совершенно точно не виагра! Поля терпеть не может химию. Скорее всего это какой-то природный афродизиак. Возможно, толченые устрицы, но я не уверена, что в таком виде их принимают для…
У Шурика дернулся кадык, словно он только что попытался проглотить скорпиона.
— «Возможно»?! — уточнил он таким же тоном, каким час назад я задавала этот вопрос Полине. — «Возможно, это — толченые устрицы?!»
Я аж слегка присела — до того у него был страшный вид.
— Прости, но к порошку не прилагался вкладыш с инструкцией…
— То есть ты не знаешь, сколько это будет длиться?!
Я застыла, напряженно пытаясь вспомнить, что еще готесса рассказала о порошке, кроме того, что он принесет мне удовлетворение (раньше, правда, я думала, что она имеет в виду удовлетворение местью, то сейчас почему-то начала сомневаться). К сожалению, единственное, что пришло на ум, это:
— От него точно не будет побочных эффектов…
И тут он улыбнулся. Честно скажу: от этой улыбки меня чуть не контузило. Ему как будто губы в одном месте степлером закололи.
— Да нет: они будут! — прорычал, внезапно касаясь губами моей ключицы. Я ахнула и схватилась за его плечи, когда он провел губами к уху и обхватил языком мочку.
— Какие, например? — выдохнула, чувствуя, как начинает кружиться голова и все тело трепещет, отдаваясь его ласке. Алекс притянул меня к себе за талию и, подхватив ногу, забросил ее себе на бедро.
— А какие они бывают от трения? — ответил между поцелуями так, что я едва разобрала слова. Но когда все же разобрала.
— Мы в школе! — попыталась отпрянуть.
Но Шурик держал крепко.
— Здесь нас никто не найдет!
— Ты уверен?
— Да!
— А если?..
Он резко отстранился и уставился на меня своими змеиными глазами. Вообще-то я понятия не имела, какие у змей глаза, но в тот момент казалось, что, если бы меня хотел проглотить удав, он бы смотрел так же.
— Ты не хочешь? — спросил вкрадчивым голосом.
На один короткий миг мне захотелось кивнуть, одернуть свитер, подкрасить губы, чтобы была не так заметна припухлость, и с высоко поднятой головой вернуться в класс. Я ведь, в конце концов, не та девочка, что позволяет себе курить под школьной лестницей, прогуливать уроки и целоваться с мальчиками на задних сиденьях авто?! И уж точно не та, кто занимается сексом в кабинке школьного душа!
Или все же та?
Выдохнув с толикой обреченности, присущей человеку, который только что попрощался со своими моральными принципами, я подалась вперед, обхватила его за шею и потянула на себя. Что было дальше — помню смутно. Его губы, ладони, живот, все его тело: оно было единственным, что я слышала, видела и чувствовала. Оно заменило собой целый мир, и я утонула в этом мире, растворилась в нем, отдаваясь всецело, до последнего вздоха и позволяя в ответ тонуть в себе. Это было как взрыв, цунами, извержение вулкана: нечто великое, могущественное и совершенно необыкновенное. В боковых кабинках с полок падали шампуни и мыло, наш душ с такой силой ударился о кафельную стенку, что расколол плитку, но мне было все равно. Черт, мне было бы все равно! Последнее, что еще промелькнуло у меня в голове перед тем, как все, кроме «здесь» и «сейчас», перестало иметь значение, это мысль:
«Только бы Ядвига сейчас не постучала в дверь!»
Я чувствовала себя морской звездой, которую штормом выбросило на берег. Да и выглядела наверняка так же: раскинутые в сторону конечности, лицо, уткнувшееся в подушку, тихое, едва слышимое сопение. Если считать, что движение — это жизнь, то моя жизнь в тот момент находилась на последнем издыхании. Мышцы ныли, словно их выворачивало наизнанку, в голове было так пусто, что казалось вот-вот от одного уха к другому, подхватываемый ветром, пронесется куст перекати-поля. И вообще, я чувствовала ужасную слабость, но не как при болезни, а словно только что проскакала пятьдесят километров на Нимфе.
— Нет, подруга, — вздохнула Поля, втирая мне в плечи какой-то на редкость вонючий препарат. — Сколько тебя ни тренируй, а олимпийцем ты не станешь.
Я протестующе взвизгнула в такт ее движениям (от могучих стараний готессы подо мной шаталась кровать, постепенно отъезжая по паркету от стены) и, тщательно выговаривая слова, послала ее в баню. «Никудышный олимпиец» — ага, как же! Да у меня подготовка, как у Рокки — можно против Мухаммеда Али выставлять. Раунда три точно продержусь. Уж порхать как бабочка меня Полина научила. Про осу, правда, ничего не знаю, но случайно, может, куда и попаду. А то, что последняя тренировка далась тяжеловато, — так в этом моей вины нет. Просто тренажер попался очень уж… активный. Настолько, что мне пришлось пропустить не только алгебру, но и пару по литературе. Спасибо догадливому Ждану, прихватившему сумку: хоть какая-то польза от надоедливой тени. К занятиям я вернулась только в конце учебного дня. И лучше бы, наверное, вообще этого не делала. Раиса Акимовна, учительница английского языка неопределенного возраста, сначала пару раз на меня косилась, потом раза четыре пыталась отправить в медпункт, а под конец заявила, что наркотики — зло, и всучила телефон доверия. Ей, видите ли, не понравился мой отрешенный взгляд. А как, скажите, пожалуйста, я еще могла смотреть, если Алекс превратил мой мозг в желе?!
На стоянке, правда, выяснилось, что страдала я не одна. Шурик выглядел не менее усталым, но очень ответственно выполнил обязанности водителя и доставил меня домой без единой аварии (хотя после второго поворота, когда мы только чудом разминулись с фурой, мне очень захотелось лечь на пол и начать молиться). А потом уехал на репетицию. Я могла только посочувствовать: судя по его лицу — он бы душу продал, только бы завалиться спать. Но выступление на День святого Валентина много значило для его группы, и чем меньше оставалось времени, тем чаще они собирались для тренировок.
Поля закончила втирать крем, и от души хлопнула ладонью мне по спине:
— Ну как, лучше теперь?
— Я скажу что угодно, только больше не бей! — охнула я, переворачиваясь. Вообще-то мазь подействовала: по крайней мере, мышцы спины и рук слушались куда лучше.
Готесса усмехнулась:
— Знаешь, какое самое лучше средство от крепатуры?
— Горячая ванна? — с надеждой предположила я и тут же была вынуждена ее похоронить.
— Дополнительные нагрузки! — улыбнулась Полина так предвкушающе, что я сразу поняла: эту речь она продумала заранее. Но, видимо решив сыграть сценку до конца, невинно предположила: — Или ты считаешь это странным?
— Странным? — выдохнула, с трудом принимая сидячее положение. — О боже, Полина, ну зачем? Зачем эти полумеры? Я считаю твою затею идиотской и предупреждаю, что следующие пару дней надеюсь провести либо за партой, либо в постели.
— В постели, говоришь? — похабно оскалилась подруга, но я на нее так зыркнула, что улыбка тут же исчезла с ее лица. Она хлопнула ресничками и развела руками. — А что такого? Дело-то молодое! Но я все же хочу, чтобы ты выслушала мое предложение, потому что тебе оно точно понравится! — Я недоверчиво изогнула бровь, и Поля закончила мысль: — Завтра мы идем на йогу! Я уже записалась.
Вот так просто: идем. Констатация факта. Спасибо, что оставила право выбора за мной, дорогая подруга. Особенно если учесть, куда именно ты меня тащишь.
— Йога?! — сощурившись, уточнила я. Готесса радостно закивала, я содрогнулась. Нет, не потому что боялась растяжки, а потому что однажды мы на йогу уже ходили. Года два назад, когда Поля вот так же сидела в моей комнате и жаловалась на то, что нервы у нее стали ни к черту. Я тогда не пыталась с ней спорить: моя роль заключалась в том, чтобы молча посидеть рядом и выслушать ее сетования на судьбу-злодейку. И на окружающих, которые плетут хитрые замыслы и суют палки в колеса милой и невинной девушке в черном. Поверьте, мне стоило немалых усилий держать язык за зубами! Иначе я бы постаралась ей объяснить, что ни одному здравомыслящему человеку не придет в голову становиться у нее на пути. Она же как мартышка на БелАЗе: непредсказуемая и беспощадная. А уж с теми, кто по какой-то причине ей не приглянулся, вообще ведет себя хуже лангольера: не успел вовремя смыться — сожрет не колеблясь. Да через полчаса общения с ней даже Гитлер и Муссолини мечтали бы о точечном попадании метеорита в форточку! И вот этот самый человек говорил, что ее обижают.
Короче, я согласилась тогда пойти на йогу. И это был довольно интересный опыт, несмотря на то, что нас изгнали прочь из зала на сороковой минуте тренировки. Я считаю — вполне справедливо. Ибо не надо было называть тренера гуттаперчевой девочкой, трансформером и Самарой Морган. Особенно Самарой Морган, ведь фильм «Звонок» в то время был очень популярен, а у тренера, как по закону подлости, оказались длинные черные волосы и светлый костюм. В общем, когда она красивым жестом забросила ноги на плечи, две впечатлительные мадам, как раз изображавшие некое подобие аистов, рухнули на землю, а нас вежливо попросили покинуть студию и больше никогда не возвращаться.
Что-то мне подсказывало, что этот визит закончится так же. Но Полина порой бывала очень убедительна. Да что там! Иногда мне казалось, что она сумеет договориться даже с неподкупной Фемидой на Страшном суде!
— Ты пойми! — вещала подруга, сидя на краешке моей постели. — Мы же в прошлый раз не туда пошли. Нам нужно было записаться в группу для начинающих, а я решилась на среднюю. Ну, блин, кто же мог подумать, что моей растяжки для тхэквондо не хватит для какой-то йоги?! Они же там как будто из пластилина все: гнутся в таких местах — смотреть страшно! Но я тут недавно прочитала умную мысль о том, что йога — это не только физкультура. Значит, мы можем и не изгибаться так сильно, а только правильно дышать и прислушиваться к вселенной.
Я подняла на нее мрачный взгляд:
— Разве ты пять минут назад не предлагала физические нагрузки для снятия эффекта от предыдущих?
— Конечно! — кивнула она. — Но я ведь говорю: «не только»! Прежде всего, йога — это философия! Общение с вечным. Погружение в нирвану! А я хочу найти дорогу в нирвану, потому что иначе я помогу Ирочке Колесовой найти дорогу на ближайшее кладбище!
— Что, — вздохнула я, — все еще грызетесь?
— Я — нет! — ответила Поля, мрачным взглядом буравя стену. — Я же объясняла, почему мне как раз выгодно с ней дружить. Но она вцепилась в меня как бультерьер. Вздохнуть спокойно не дает. Любая фраза не об учебе рассматривается как попытка диверсии и карается монологом на полтора часа. Страшно умная, но чертовски скучная личность. Боюсь, еще немного, и она сделает из меня послушную лаборантку в очках и белом халате.
Я честно скользнула по готессе глазами и не смогла представить ее в белом. Разве что в костюме Ку-клукс-клана, хотя, надо отдать Поле должное, расисткой она не была: люди ее бесили вне зависимости от цвета кожи.
— Ну так что? — подняла она на меня глаза. — Ты согласна… ой! — подпрыгнула на кровати так, что я вздрогнула от неожиданности. — Твоя сумка на меня бросилась!
— Ха-ха! — мрачно ответила я. — В этой комнате броситься может только ковер. А сумка вибрирует. Там телефон. Дай ее сюда.
Поля брезгливо, двумя пальцами подняла за ремешок мой школьный рюкзак. Судя по лицу, в ее воображении моя «нокия» только что отрастила себе тентакли и готовилась завоевать мир.
— Твоя мама говорит правильно, — покачала она головой, — пора уже поменять эту дуру на что-то более вменяемое.
— Или вообще перейти на яблочные технологии, — кивнула я. — Говорят, айфон — это круто.
— Не советую, — пожала плечами Полина. — Вступить в секту всегда легче, чем выйти из нее.
Она открыла сумку и вытащила мою вибрирующую машинку. Смерила ее в руке:
— По-моему, легче было бы носить с собой таксофон, — а потом взглянула на экран. — Ух ты! Да это же один из твоих ухажеров.
Я со стоном уронила голову на подушку:
— Опять Владимир?
— Что значит «опять»?
— Он мне сегодня раз пять звонил. Честное слово, я начинаю сожалеть, что у меня нет лицензии на ношение и применение гладкоствольного оружия.
— И чего он хочет? — ухмыльнулась Полина. Ну да — ей было смешно.
Я вздохнула:
— Чтобы свидание прошло успешно, — и тоскливо добавила: — Но если он будет таким же настойчивым оставшиеся три дня, я до субботы покончу с собой.
— Ну так не бери трубку! — резонно предложила готесса. — Ему надоест, и он перестанет звонить.
— Даже не надейся! — хмыкнула я. — У этого мага терпения — бездна! В прошлый раз он трезвонил полтора часа, пока я не сдалась.
— Тогда выключи телефон.
— Не могу. Егор все еще набирает меня несколько раз в день. Видимо, боится, что во мне проснется дух Колумба и я поплыву в Индию.
Поля понимающе скривилась, вспомнив, как несколько месяцев назад я, никого не предупредив, осталась у нее ночевать. Именно тогда братишка вручил мне «нокию» с требованием постоянно быть на связи.
Мрачно вздохнув и, видимо, смирившись с несостоятельностью аргументов, готесса передала мне телефон и поудобнее устроилась на кровати. Приготовилась слушать. Я тоже приготовилась, потому что в общении с Владимиром нужна была железная выдержка. А мне она давалась непросто.
Но на этот раз не помогли ни мантра, ни упражнение «досчитай до десяти», потому что разговор пошел по совершенно неожиданному руслу.