Клинт Перри сказал, что надо искать дощатый дом с красными ставнями и двумя большими дубами, раскинувшими ветви над крышей. Он предупредил, чтобы она не съезжала на обочину, так как выбраться с нее будет трудно. «Застрянешь там, — сказал Клинт, — и не вылезешь до следующего года».
Нет, ей определенно не хотелось задерживаться на Бриатопе дольше, чем необходимо. Вокруг был лес, гуще которого она никогда не видела, и хотя было почти десять часов утра, даже яркий солнечный свет не проникал сквозь листву. Было тихо, лишь изредка вскрикивали птицы. Ветер, ночью такой яростный, что она то и дело просыпалась, стих до едва слышного шепота. С деревьев слетали желтые и красные листья, устилая дорогу пестрым ковром.
«Фольксваген» задергался на рытвинах, скрытых лужицами. «Только бы подвеска выдержала», — подумала она, проезжая мимо ветхого домика с дымящейся трубой, возле которого на солнышке сидел большой рыжий пес. Он навострил уши на шум автомобиля, но поленился даже тявкнуть, лишь проводил машину глазами; из пасти свисал язык, похожий на розовый галстук.
Дорога пошла вверх еще круче. Мотор перегружен, но если переключить на вторую передачу, он и вовсе не вытянет. «Не рассчитан на такую езду», — мрачно подумала женщина.
На повороте она чуть не переехала старика в лохмотьях, который медленно переходил дорогу, опираясь на сучковатую палку.
На миг ей показалось, что столкновение неизбежно. Даже почудился хруст костей, но она успела ударить по тормозам, и машина остановилась так резко, что ее бросило на руль.
Старик продолжал свой путь. Его стоптанные ярко-оранжевые рыбацкие сапоги шаркали по опавшим листьям. Он был очень худ, голова опущена, словно ее тянула книзу длинная седая борода, а плечи поникли. Палкой он осторожно нащупывал дорогу.
Женщина высунула голову в окно.
— Извините, — сказала она, но старик не остановился. — Мистер! Простите!
Наконец тот остановился, хотя и не посмотрел в ее сторону. Очевидно, ждал, что она скажет.
— Я ищу дом Тарпов. — Женщина говорила с южным акцентом, в котором проскальзывали отголоски шотландско-ирландского говора. — Это далеко?
Он поднял голову, прислушиваясь, а затем, не проронив ни слова, перешел дорогу и направился в лес.
— Эй! — крикнула женщина, но лес, как многоцветная дверь, уже сомкнулся за его спиной. — Какие здесь все гостеприимные, — пробормотала она и поехала вперед.
До нее только сейчас дошло, что машина остановилась за мгновение до того, как она нажала на тормоз. Или это ей только почудилось?
«Совсем плохо с головой», — подумала женщина и вздохнула с облегчением, увидев впереди домик с красными ставнями футах в тридцати от дороги. Перед ним стоял видавший виды пикап с зелеными крыльями, коричневой дверью, красной крышей и ржавыми бамперами. В высокой сорной траве валялась на боку сломанная стиральная машина. Рядом с ней гнило нечто похожее на двигатель.
Путешественница съехала с дороги и остановилась за пикапом. Как только она вышла из машины, застекленная дверь дома открылась, и на крыльцо вышла худощавая женщина средних лет с длинными темными волосами, одетая в выцветшие джинсы и голубой свитер.
— Миссис Тарп? — спросила незнакомка, приблизившись.
— Кто вы такая? — резко, почти подозрительно спросила хозяйка.
— Меня зовут Рэйвен Дунстан. Я приехала из Фокстона, чтобы поговорить с вами.
— О чем?
— Вчера днем я беседовала с шерифом Кемпом. Он сказал, что ваш младший сын прошлой ночью пропал. Могу я войти и поговорить с вами?
Майра Тарп скрестила руки на груди. Много лет назад она была симпатичной, но годы не пощадили ее. Суровый климат Бриатопа прочертил глубокие борозды на бледном лице, а маленькие темные глаза окружились морщинками. Сейчас глаза вдобавок припухли от слез. У нее был тонкий рот и острый подбородок. Она смерила гостью горьким, но твердым взглядом.
— Никто не звонил шерифу, — ответила она. — Никто ему не говорил о Натане.
— Клинт Перри, ваш депутат, вчера звонил.
— Никто не просил посторонних вмешиваться, — сказала Майра. — Это не их дело.
Она разглядывала свою собеседницу: горожанка, темно-синяя вельветовая куртка поверх белой блузки. Ей, наверное, около двадцати пяти. Высокая, с волнистыми светлыми волосами, рассыпавшимися по плечам. У нее ясные светло-голубые глаза и хорошая нежная кожа, из чего можно сделать вывод, что она, конечно, работает не под открытым небом.
Практически без косметики, симпатичная, но что-то не в порядке с левой ногой, прихрамывает. Когда Рэйвен подошла поближе к крыльцу, Майра заметила белый шрам, проходящий через левую бровь и подтягивающий ее вверх. Да, типичная городская женщина. Даже руки белые и гладкие. Что она делает здесь, на Бриатопе?
— Мне бы хотелось побеседовать с вами о Натане, — сказала Рэйвен. — Можно мне войти?
— Нет. Я выслушаю все, что вы скажете, прямо здесь.
— Я из «Фокстонского демократа».
Рэйвен вытащила из сумочки бумажник и показала удостоверение, но Майра даже не взглянула.
— Это газета? Я никогда их не читаю.
— Мистер Перри сообщил шерифу, что группа мужчин вышла прошлой ночью искать двоих ваших сыновей и что один из них — его зовут Ньюлан? — вернулся домой утром. Мистер Перри сказал, что поисковая группа вчера выходила снова, но не нашла следов Натана. А сегодня поиски будут вестись?
— Несколько человек сейчас в лесу, — ответила Майра. — Если моего мальчика можно найти, его найдут.
Что-то в ее тоне насторожило Рэйвен.
— Вы надеетесь на благополучный исход, миссис Тарп?
— Натана отыщут, если ему суждено вернуться.
Рэйвен была готова к сопротивлению. Отец рассказал ей об обитателях горы. Но сейчас она чувствовала откровенную враждебность.
— Можно мне тогда поговорить с Ньюланом?
— Нет. Нью сейчас спит. В лесу ему крепко досталось.
— Надеюсь, ничего серьезного?
— Синяки и порезы. Через несколько дней будет в порядке.
— Кто эти люди, которые ищут Натана, миссис Тарп?
— Наши мужчины, — ответила та, сощурясь. — Вы их не знаете, вы здесь чужая.
— Почему не обратились к шерифу? Он мог бы организовать поиск как полагается…
— Это появится в вашей газете? Вы пишете статью о моих мальчиках?
— Нет. Я собираю информацию лично для себя.
— Понятно, — кивнула Майра. — Хорошо, в таком случае я сказала все, что могла.
— Что могли… или что хотели? — спросила Рэйвен.
— И что хотела, и что могла. — Майра отвернулась.
— Миссис Тарп, — окликнула ее Рэйвен, — я бы хотела поговорить с вами о Страшиле.
Собеседница замерла. Рэйвен видела, как напряглись ее плечи. Затем Майра обернулась. Лицо исказил гнев, щеки покрылись красными пятнами.
— Убирайся с моей земли, горожанка, — процедила она.
— Так вы знакомы со Страшилой?
— Разговор окончен.
— Почему? Вы думаете, Страшила слышит нас? Миссис Тарп! Скажите мне! Дайте войти и поговорить с Ньюланом.
— Я сказала, убирайся с моей земли. Повторять не буду.
— Что с вами? — В голосе Рэйвен слышалось раздражение. — Что вы пытаетесь скрыть? Боже мой, миссис Тарп! Ваш сын пропал два дня назад! Вы даже не сообщили об этом шерифу Кемпу! Чего вы все здесь боитесь?
Майра Тарп метнулась в дом и через мгновение вернулась, держа в руках дробовик. Без колебаний она направила его на Рэйвен.
— Даю тебе минуту, городская женщина, — тихо предупредила она. — Если за это время твоя прелестная задница не уберется с моей земли, я выстрелю.
Рэйвен осторожно попятилась от крыльца.
— Хорошо, — сказала она. — Я ухожу. Не надо так волноваться.
— Я перестану волноваться, когда проделаю дырку в твоей бестолковой голове.
Рэйвен дошла до машины и села в нее. Проклятье, нога разболелась! Майра Тарп все еще целилась в нее, когда она завела «фольксваген», дала задний ход и выехала на дорогу. Затем Рэйвен стала спускаться на тормозах, чтобы не разогнаться слишком сильно. Ее руки крепко держали руль.
— Дура чертова, — пробормотала Майра Тарп, опуская дробовик.
Это ружье, изготовленное на заводе Эшеров, было гордостью Бобби, пока с ним не случилось несчастье. Повернувшись, чтобы вернуться в дом, она увидела Нью, появившегося в дверях. Шея, голова и руки у него были забинтованы, глаза опухли, под ними набрякли синие мешки.
Он отступил, давая матери пройти, и закрыл за ней дверь. Она пересекла маленькую прихожую и поставила ружье Бобби рядом с камином. Планировка дома была простой: две комнаты, кухня и прихожая. Дощатый пол в нескольких местах прогнулся и напоминал морские волны, а тонкая деревянная крыша протекала как решето. Большую часть сосновой мебели Бобби сделал своими руками в мастерской, расположенной за домом. Чтобы скрыть пятна сырости, на полу лежали дешевые ковры. Сейчас в доме пахло ежевикой и сдобным тестом.
Мистер Бертон, владелец кафе «Широкий лист», ожидал сегодня ее выпечку.
— И что ты слышал? — спросила Майра, глядя на сына.
— Почти все.
— Не надо бы тебе вставать, сынок.
— Почему ты не позволила этой женщине поговорить со мной? — тихо спросил Нью.
— Потому что наши дела касаются только нас, вот почему! Она чужая, городская. Это сразу видно.
— Может, и так, — согласился Нью, — но по-моему, она хотела помочь.
— Помочь, — усмехнулась Майра. — Нам ничего не нужно от чужаков! Это все глупости. А теперь иди обратно в постель.
Она направилась на кухню, и пол заскрипел под ногами.
— Ма, — сказал Нью, — я видел его. На краю той ямы. И слышал, как кралась его черная кошка.
— Ты ничего не видел и не слышал! — огрызнулась мать, обернувшись. Она сделала несколько шагов к сыну, но Нью не шелохнулся. Майра покраснела до корней волос. — Ты понял меня или нет?
Она протянула руки, чтобы встряхнуть Нью, но тот сказал:
— Не делай этого, мама.
Что-то в его тоне остановило ее. Она неуверенно сощурилась. Мальчик вырос так быстро! Она опустила руки, но в ее глазах промелькнула злость.
— Ты ничего там не видел и не слышал!
— Он унес Натана. — Голос Нью дрогнул. — Засунул его к себе под мышку и уволок в лес. Я знаю, ма, потому что видел, и никто мне не докажет, что этого не было!
— Ты лежал в терновнике весь изрезанный и исцарапанный! Было темно! У тебя на затылке шишка с кулак! Что ты мог там увидеть? А если и увидел, как мог запомнить?
На бледном напряженном лице Нью яростно, как темно-зеленые изумруды, сверкали глаза.
— Я видел Страшилу, — сказал мальчик твердо. — Он захватил Натана.
— Не произноси это имя в нашем доме, парень!
— Та женщина была права. Ты боишься. Чего, ма?
— Чужаки никогда не бывают правы! — У нее на глазах выступили слезы. — Ты ничего не понимаешь, Нью. Ничегошеньки. Ты не должен говорить с чужаками, особенно о нем.
Нам не нужно, чтобы чужие люди ошивались на Бриатопе, задавали дурацкие вопросы и совали нос в каждый овраг. Мы сами о себе позаботимся.
— Ма, если я его не видел, то что же произошло с Натаном?
Как случилось, что ни один из тех мужчин до сих пор его не нашел?
— Натан заблудился в лесу. Сбился с тропинки. Может, попал в колючки, я не знаю. Если ему суждено найтись, его принесут домой.
Нью покачал головой.
— Его не найдут. Ты знаешь это не хуже меня. Иначе его уже отыскали бы. И Натан не мог сбиться с дороги. Даже в темноте.
Майра хотела заговорить, но запнулась. Когда к ней вернулся голос, он походил на страдальческий шепот.
— Не кличь беду, сынок. Видит Бог, я сама схожу с ума по Натану, но… ты — это все, что у меня осталось. Ты Глава семьи. Мы должны быть сильными и жить дальше, как жили.
Ты можешь взять это в толк?
Но Нью не понимал. Почему мама не позволила ему сказать несколько слов газетчице? Почему даже не дала поговорить с местными мужчинами, которые вызвались искать брата? Видя, что она может сорваться, он покорно сказал:
— Да, мама.
— Вот и хорошо. — Майра натужно улыбнулась. — Ты у меня хороший мальчик. А теперь иди в постель, тебе нужно отдохнуть.
Она помедлила пару секунд и пошла на кухню. У нее дрожала нижняя губа.
Нью вернулся в комнату, которую делил с Натаном. Там стояли две койки, между ними шаткий сосновый стол. Шкафа не было, одежда мальчиков висела на металлической планке, привинченной к одной из стен. Единственное окно выходило на дорогу, из него Нью и увидел приехавшую газетчицу.
Нью закрыл дверь и сел на свою койку. Он чувствовал запахи йода и слюны с жевательным табаком — мать лечила порезы этими снадобьями. От них жгло, как в аду.
Этой ночью ему опять снилась Лоджия. Она была вся залита огнями, ярче которых Нью никогда не видел, и в окнах двигались силуэты. Фигуры людей перемещались неспешно, с величавой размеренностью, словно в танце на пышном приеме. И во сне, как обычно, он услышал свое имя — его звал с очень большого расстояния все тот же шепчущий голос, соблазняя подойти к краю Языка Дьявола.
Мальчика мучили вопросы о Страшиле. Кто это такой и почему унес Натана? Проще спросить у луны, почему она меняет форму. Страшила жил в ветре, в деревьях, в земле, в терновнике. Страшила выходил из своих потайных мест, чтобы украсть зазевавшегося ребенка. «Не упади я в те колючки, — сказал себе Нью, — Натан был бы сейчас здесь. — Он посмотрел на койку брата. — Я мог бы спасти его… как-нибудь. Я Глава семьи и должен был что-нибудь сделать. Но смог бы я?»
Отец, который ничего не боялся, позволил бы ему поговорить с этой женщиной. Но теперь в семье главный Нью, а койка Натана пуста.
Мальчик приподнял тонкий матрас и взял волшебный нож.
Нью принес его в дом тайком, спрятав в рукаве куртки. Этой хитрости его научил отец: суешь нож в рукав, при необходимости быстро выпрямляешь руку, и нож соскальзывает прямо в ладонь. Много лет назад, перед тем как жениться на маме, папа сильно пил, и Нью подозревал, что этот прием он использует для самозащиты в кабацких потасовках.
Волшебный нож был секретом Нью. Сам не зная почему, мальчик не показал его матери.
Он положил свое сокровище на койку Натана и снова сел.
«Ты мне нужен», — сказал он себе и протянул перевязанную руку.
Нож не шевельнулся.
Нужно хотеть сильнее. Он сосредоточился, заставляя нож прыгнуть в руку. «Ну же, давай!»
Вроде бы нож задрожал. А может, и нет.
В памяти вдруг всплыл темный силуэт с Натаном под мышкой. Нью увидел лунный свет на лице брата, почувствовал крепкую хватку терновника, увидел отвратительную ухмылку на уродливом лице Страшилы.
Мальчик набрал в легкие побольше воздуха.
«Ты мне нужен! Иди сюда!»
Волшебный нож лезвием вперед взлетел с койки со стремительностью, поразившей Нью. Он закружился в воздухе, набирая скорость, затем устремился к руке мальчика.
Все произошло слишком быстро, гораздо быстрее, чем он мог контролировать. Нью понял, что нож вполне может порезать его.
В это время мама открыла дверь, чтобы извиниться за грубость. Когда она заглянула в комнату, нож, описав кривую в дюйме от руки Нью, стремительно взметнулся к потолку.
Она охнула.
Нож торчал в балке и вибрировал, как скрипичная струна.
Глава 13
Рикс проснулся в объятиях призрака своей бабушки.
Комнату наполнял золотистый туман — это солнечный свет просеивался сквозь листву деревьев. Был уже одиннадцатый час. Рикс почувствовал жуткий голод и пожалел, что его не разбудили к завтраку. Ланч будет только в двенадцать тридцать.
Он встал с кровати и потянулся. Рикс читал дневник Норы Эшер почти до двух часов ночи, и сцены жизни Эшеров в 1917 и 1918 годах запечатлелись в его памяти так же ярко, как старые фотографии, найденные в библиотеке. После свадьбы записи в дневнике Норы становились все более лаконичными.
Он чувствовал, как Нора из ребенка, жившего под защитой родного крова, постепенно превращалась в робкую, но очень богатую женщину. Целые месяцы проходили без единой заметки, иногда встречалась одна фраза о торжественном обеде или еще каком-нибудь событии. Было ясно, что Нора смертельно скучала в Эшерленде, и Эрик, заполучив ее, довольно быстро охладел.