Нью кивнул.
— А как его звали?
— Бобби, — ответила за сына Майра.
— Бобби Тарп. Я видел, как он уходил из дома и возвращался. Иногда стоял всю ночь в лесу через дорогу и просто наблюдал. Я ходил за ним на утес и видел, как он смотрит вниз, на Эшерленд. Я знал, что было у него в голове: его звали, соблазняли. Я много раз ходил за ним, когда он гулял в лесу, и ни разу он меня не заметил. Однажды он спустился с Бриатопа к Лоджии и встал на берегу. Так сильно хотел войти, что терпел из последних сил. Да, Бобби сопротивлялся. Я помогал ему, потому что знал: иначе ему не справиться. Так же, как ты, парень, не смог бы самостоятельно выбраться из терновника. Не смог бы в одиночку удержать Жадную Утробу.
— Что? — прошептал Нью.
— Я ничего о тебе не знаю, — продолжал Король Горы, — как ничего не знал и о твоем папе. Но я прекрасно знал, что он нужен Лоджии. И ты ей тоже нужен. Тебя я тоже видел на утесе. Видел, как ты глазеешь на дом, мечтая погулять по его комнатам и потрогать прекрасный мрамор. Прошлой ночью Жадная Утроба приходила не для того, чтобы убить. Ей надо было тебя проверить: узнать, камень ты или бумага. Твой отец перед смертью стал слабым. Радоваться надо, что он мертв, ведь Тарп был готов войти в Лоджию, а каким бы он оттуда вышел, лучше тебе не знать.
Рэйвен покачала головой в полном замешательстве. Ей казалось, что старик несет ахинею. Кто сошел с ума, он или она?
— В Лоджии никто не живет. Она пуста.
— Женщина, я и не говорил, что там живут люди! — презрительно бросил ей Король Горы и снова перевел взгляд на мальчика. — Твоего отца домогался не человек. И тебя подманивает совсем не человек. Лоджия, парень, это не просто комнаты и прекрасный мрамор. У нее есть черное сердце и голос, который как нож в ночи. Я знаю, потому что она общается со мной с того самого момента, как упала комета. Она ругает, искушает и зовет, проникает в мои сны и пытается задушить. То же было и с твоим отцом, то же происходит и с тобой. Только я уже стар, и скоро Жадная Утроба проникнет в мой дом, и я буду слишком слаб, чтобы ее сдержать. Теперь Лоджия хочет тебя. Так же, как хотела твоего отца.
Старик крепко сжал посох. Его единственный глаз смотрел твердо.
— Он был готов сдаться. Каменная стена, которую он воздвиг в своей душе, разваливалась. Вот почему… я должен был точно знать, что он больше не сможет слушать.
Майра затаила дыхание. Нью не шевелился, но его сердце бешено стучало.
— Я убил его, парень, — тихо сказал Король Горы. — С таким же успехом мог бы приставить к его голове ружье и вышибить мозги. В тот день он меня встретил на склоне горы.
Я знал, где он работает. Тарп был слаб, и от меня много не потребовалось. Все, что он должен был сделать, это накачивать шину без остановки, пока не взорвется. Он так и не понял, что произошло.
Нью молчал. К его лицу прилила кровь, на висках пульсировали синие жилки. Первой недоверчивым хриплым голосом заговорила Майра:
— Вы никогда не знали моего Бобби! — Она встала позади сына. — И ничего особенного в вас нет! Вы просто выживший из ума лгун!
— Посмотри на меня, парень, — приказал Король Горы. Он вытянул трость и приподнял ею подбородок Нью. — Ты ведь знаешь, лгу я или нет?
Нью оттолкнул трость. Он беспомощно поглядел на Рэйвен и попытался что-то сказать, но умолк и застыл в оцепенении. На бледном лице отразилась целая буря эмоций. Он все же заставил себя холодно взглянуть на Короля Горы.
— Вы… сумасшедший старик, — с заметным усилием сказал Нью. — И ничего особенного в вас нет! — Он резко развернулся и вышел из дома. Майра кинула на Рэйвен ядовитый взгляд и поспешила за сыном.
Король Горы глубоко вздохнул. В его легких шумело, и он едва сдержал приступ кашля.
— Он знает, — сказал старик, отдышавшись. — Не хочет признаваться в этом перед мамой, но знает.
«А ты совсем свихнулся», — подумала Рэйвен.
При виде скелета под лохмотьями и газетами у нее по спине бежали мурашки. Что, если это не сестра старика? А один из детей, чьи фотографии, напечатанные ею, висели на стенде объявлений?
— Когда умерла ваша сестра? — спросила она.
— Я не знаю, в котором году, — устало сказал старик и потер зрячий глаз. — Ей было двадцать лет… или двадцать два.
Не могу вспомнить. Это ее кости.
— Почему вы их не похоронили?
— Я не хочу, чтобы до нее кто-нибудь добрался. Я поклялся ее защищать и защищал все это время. — Прихрамывая, он подошел к кровати, приподнял рваное одеяло и запустил руку под кучу тряпья. — Не хотел, чтобы тот, кто ее убил, сглодал кости. — Он вытащил маленький череп. Нижняя челюсть отсутствовала, нос провалился. — Это сделала пантера. Поймала средь бела дня, у реки. — Он бережно поместил череп обратно и взял отложенную раньше банку с фруктами. — Парень знает, — пробормотал он.
— Что знает?
Король Горы пристально посмотрел на нее и улыбнулся.
— Что он похож на меня.
Он проткнул указательным пальцем крышку консервной банки, как мокрый картон. Выдернув палец, слизал с него фруктовый сироп.
Рэйвен решила, что с нее хватит, и выбежала из дома. За спиной девушка раздавался смех старика, перешедший в спазматический кашель. Она бежала мимо силуэтов на каменной кладке по земле, усеянной плавленым стеклом, и ни разу не обернулась.
Добежав до машины, Рэйвен испытала еще один шок.
«Фольксваген» теперь смотрел вниз. Что-то развернуло ее автомобиль. Девушка быстро скользнула за руль и завела двигатель.
Рэйвен проехала чуть ли не половину пути вниз, когда вдруг сообразила, что по руинам она бежала.
Хромота исчезла.
Глава 27
Когда Уилер Дунстан открыл входную дверь, Рикс протянул ему записную книжку доктора Бэрда. Дунстан аккуратно и с удовольствием пролистал ее, а затем молча сделал Риксу знак, чтобы тот вошел.
Дунстан положил записную книжку на стол и принялся набивать табаком трубку.
— Этим утром звонил мистер Бодейн. Он подтвердил то, что сказала о вас Рэйвен. Что вы профессиональный писатель. Вчера я звонил в библиотеку — узнать, есть ли у них какие-нибудь книги Джонатана Стрэйнджа. Их не оказалось.
Тогда я послал паренька из «Демократа» в книжный магазин в торговом центре «Крокет». — Его кресло развернулось к книжной полке, и он показал Риксу экземпляры «Ковена» и «Огненных пальцев». — Прошлым вечером прочел понемножку из каждой. Они вовсе не плохи, но и не слишком хороши.
— Благодарю вас, — сухо сказал Рикс.
— Таким образом, — продолжал Уилер Дунстан, повернувшись в своем кресле и задумчиво посмотрев на Рикса сквозь табачный дым, — вы хотите помочь нам с этой книгой и полагаете, что я ухвачусь за предложение, так как вы профессиональный писатель?
— Примерно так.
— Я задумал книгу уже очень давно. Можно сказать, — его рот скривился, — что это любимая работа. У нас с Рэйвен вышла хорошая команда, и я не уверен, что нам нужен третий.
— Возможно, и так, — согласился Рикс, — но я показал вам, как серьезно к этому отношусь. Придя сюда, я чертовски рискую. Мне пришлось после ланча выскользнуть из дома, как вору. Я могу приносить из библиотеки Гейтхауза все, что вам нужно. Я могу помочь с работой над текстом. И самое главное, имя Эшера на обложке придаст книге настоящую солидность. Вы об этом подумали?
Дунстан не ответил, но его глаза так сузились, что стали почти не видны. «Очко в мою пользу», — подумал Рикс.
— Я принес вам эту записную книжку. И сообщил то, что вы хотели узнать.
Его собеседник хмыкнул.
— Я давно знал о «Приюте Бэрда». Этот материал я проработал несколько месяцев назад и вернул книжку мистеру Бодейну. Прошу прощения, но вы меня не убедили. Не могу понять, почему вы так сильно хотите мне помогать. — Старик впился зубами в трубку, как бульдог в кость. — Если думаете, что так просто прийти сюда и наложить лапу на рукопись или, может, уничтожить ее, то вы, мой друг, ошибаетесь.
Это походило на попытки найти трещину в гранитной стене.
— Эдвин мне доверяет, — сказал раздраженный Рикс. — Почему вы не хотите?
— Потому что я не слишком доверчив.
— Что ж, прекрасно. В таком случае что я должен сделать, чтобы вы стали мне доверять?
Дунстан задумался. Он подкатил к окну и посмотрел на бегущие по небу серые облака. Затем обернулся к Риксу.
— Мистер Бодейн вошел в дело с условием, что он будет только поставлять документы, не давая никакой устной информации. Я полагаю, что он на свой манер все еще остается верен Уолену, и уважаю его за это. Он не мог мне сказать о состоянии здоровья Уолена, поэтому пришлось узнать у вас.
У меня есть несколько вопросов, которые требуют ответа. Они связаны с историей Эшеров. И только Эшер может сообщить нужные мне сведения.
— Испытайте меня.
Дунстан кивнул в сторону кресла, и Рикс сел.
— Что ж, хорошо. Я хочу узнать кое-что насчет трости. Черной трости с серебряным набалдашником в виде головы льва. Почему она так важна для вашей семьи? Откуда она появилась и почему каждый патриарх носит ее как своего рода королевский скипетр?
— Насколько я знаю, Хадсон Эшер привез ее из Уэльса. Вроде бы старик Малкольм тоже ее носил. Каждый, кто владел ею, считался главой семьи и единолично распоряжался поместьем и бизнесом. Тут нет никакого секрета.
— Может быть, и нет, — сказал Дунстан, — но, возможно, в этом есть кое-что еще. — Он выпустил дым краем рта. — Трость не всегда была в вашей семье. Однажды ее украли.
У Арама Эшера, вашего прапрадедушки. И около двадцати лет она отсутствовала. В те двадцать лет ваша семья хлебнула лиха. Арам был убит на дуэли, Ладлоу несколько раз чуть не погиб, у Шанн, сводной сестры Ладлоу, трагически прервалась карьера, Эшерленд наводнили войска северян, а пароходы и железные дороги, принадлежавшие вашей семье, вместе с текстильным производством пошли прахом.
Такой наплыв информации поразил Рикса.
— Вы утверждаете, что между всем этим и тростью есть какая-то связь?
— Нет. Всего лишь предполагаю. Это был, вероятно, самый несчастливый период в истории Эшеров. Единственное, что не слишком сильно пострадало, — оружейный бизнес. Во время Гражданской войны он приносил большие прибыли, особенно с того момента, как «Эшер армаментс» стала продавать винтовки, патроны и снаряды обеим сторонам. Старик Арам был умен. Его сердце, возможно, оставалось на стороне Юга, но он понимал, что Север победит.
— Кто украл трость? — спросил Рикс, заинтригованный этим новым фактом из истории Эшеров. — Слуга?
— Нет. Некий полукровка по имени Рэндольф Тайгрэ. По крайней мере, это было одно из его имен. Говоря «украл», я выразился фигурально. Трость отдала ему вторая жена Арама Синтия Кордвейлер-Эшер.
— Зачем?
— Он ее шантажировал. Она была вдовой Александра Гамильтона Кордвейлера, владельца пароходной линии, сети железных дорог и большой части чикагских портовых складов. Кордвейлеру, когда он женился, было шестьдесят четыре года, а ей восемнадцать.
— Шантажировал? Чем?
Трубка Дунстана потухла, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы снова ее зажечь.
— Синтия Кордвейлер-Эшер, ваша прапрабабушка, была убийцей. — Он слабо улыбнулся, увидев мрачное выражение лица Рикса. — Я могу рассказать эту историю, если вы хотите ее услышать. Я сопоставил обрывочные сведения о том, что тогда произошло, исходящие из различных источников, а кое-что пришлось додумать самому. — Он поднял густые брови. — Ну? Хватит у вас духу выслушать или нет?
— Валяйте, — ответил Рикс.
— Хорошо. Это началось летом тысяча восемьсот пятьдесят восьмого года. Ладлоу было около четырех недель от роду. Арам уехал в Вашингтон по делам. Останься он дома, события могли бы принять иной оборот. Как бы там ни было, в Лоджию приехал незваный гость. Он ждал внизу, а слуга понес его визитную карточку в спальню Синтии…
Уилер Дунстан говорил, а вокруг его головы кружился табачный дым. Рикс внимательно слушал. Он представлял себе, что в голубом дыму проступают лица, что вокруг них в этой комнате собираются призраки прошлого. Перед ним возникали почти осязаемые картины: Лоджия в летний солнечный день, свет струится сквозь окна и падает на пол из дорогой древесины, в постели лежит симпатичная женщина с волевым лицом и кормит грудью младенца, в ее дрожащей руке карточка с именем Рэндольфа Тайгрэ.
— Отошли его, — велела Синтия Эшер своей горничной, рослой молодой негритянке по имени Райчес Джордан. — Я занята.
— Мэм, я передала, что вы его не примете, — сказала та.
Райчес была почти шести футов ростом и толстая, как бочка. — Выложила ему все начистоту, но он ответил, что это не имеет значения и я должна отнести вам его визитную карточку.
— Это ты уже сделала. Теперь ступай вниз и скажи ему…
— Доброе утро, миссис Эшер.
От этого тихого, вкрадчивого голоса по рукам Синтии побежали мурашки. Райчес возмущенно обернулась. Рэндольф Тайгрэ, одетый в светло-коричневый костюм, с тонкой тросточкой в руках, непринужденно облокотился о дверной косяк.
У него было красивое лицо цвета кофе со сливками и ослепительно-белые зубы.
— Боже правый! — Райчес попыталась загородить ему обзор. — До чего ж некоторые господа бесстыжие!
— Я не люблю ждать и поэтому пошел вслед за вами. Миссис Эшер и я — старые… знакомые. Теперь вы можете нас оставить.
Щеки Райчес побагровели от такой неучтивости. То, что он разговаривал подобным образом, никуда не годилось, но то, что он стоял здесь в то время, когда миссис Эшер кормила своего малыша, — это уж форменный скандал. Он по-кошачьи улыбался, и первым побуждением Райчес было спустить его с лестницы. Но ее остановило то, что это был самый красивый мужчина из всех, кого она в своей жизни видела. Большая топазовая булавка в его черном галстуке была одного цвета с проницательными, глубоко посаженными глазами. У него были тщательно ухоженные усы и борода. Оттенок его кожи был таким, будто он недавно искупался в туши. На этом джентльмене были коричневые перчатки из телячьей кожи и английские, начищенные до блеска сапоги для верховой езды. Быть цветным и притом свободным человеком — это одно, думала Райчес, но вести себя так заносчиво в эти трудные времена — значит напрашиваться на взбучку.
— Выйдите отсюда и подождите, пока миссис Эшер приведет себя в порядок! — отчеканила Райчес.
Синтия положила младенца на парчовую подушку и теперь спокойно застегивала на шее ночную рубашку.
— Я не портовый грузчик, мисс, — сказал Тайгрэ. Его глаза гневно блеснули, и в голосе прозвучали угрожающие интонации. — Не говорите со мной в таком тоне. Скажите ей, миссис Эшер, что мы с вами старые друзья.
— Все в порядке, — буркнула Синтия, и Райчес недоверчиво посмотрела на нее. — Мистер Тайгрэ и я… знаем друг друга. Ты можешь нас оставить.
— Мэм? Оставить вас здесь? В спальне?
— Да. Но я хочу, чтобы ты вернулась через четверть часа… и проводила мистера Тайгрэ из Лоджии. Теперь иди.
Негритянка фыркнула и выскочила из комнаты. Когда она проходила мимо Рэндольфа Тайгрэ, тот отступил и слегка ей поклонился. Затем закрыл дверь и повернулся к Синтии Эшер с холодной и наглой улыбкой.
— Привет, Синди, — мягко сказал он. — Ты выглядишь потрясающе.
— Какого черта ты здесь делаешь? С ума сошел?
— Ну-ну, светской даме не пристало так выражаться. — Он широкими шагами ходил по роскошной спальне, его руки ощупывали синий бархат, резную мебель красного дерева, бельгийские кружева. Гость поднял со столика нефритовую вазу и тщательно рассмотрел сложный узор. — Изысканно, — пробормотал он. — Ты человек слова, Синди. Всегда клялась, что у тебя будут собственные красивые вещи, и вот смотри-ка — хозяйка Эшерленда.
— Скоро вернется мой муж. Советую тебе…
Тайгрэ тихо рассмеялся.
— Нет, Синди. Мистер Арам Эшер вчера утром поездом уехал в Вашингтон. Я проследил за его коляской до самой станции. Он симпатичный мужчина. Ты ведь всегда выбирала широкоплечих. — Он вынул из керамической подставки японский веер с ручной росписью и развернул его, восхищаясь красками. — Снова ты сорвала приличный куш. Сначала Александр Кордвейлер, а теперь Арам Эшер. — Тайгрэ кивнул на пускающего пузыри младенца. — Его ребенок, я полагаю?