Фаролли приказал подавать ужин через час в гостиную на втором этаже.
Угу. И так понятно, что «бедные племянницы» не ужинают в каморке рядом с кухней — только в зале на сто персон. Как же она смирится с тем, что у мага гостиная рассчитана на гораздо меньшее количество гостей? Прочь ехидство — иди служанка-кухарка и делай свое дело.
Дили рыжим ураганчиком промчалась сквозь тренировочную площадку, даже не заметив препятствия. Остановилась только в своей комнате, заперев дверь на надежную задвижку и активировав защитные магемы. Тяжело дыша, села на кровать и попыталась хотя бы в общих чертах понять, что же такое с ней только что произошло?
Главное, что неприятными ее ощущения назвать нельзя. Наоборот, такого блаженства, буквально нирваны, когда тело — сплошной комок чувственного наслаждения, а душа безумной ласточкой крутится в небесной сини, выписывая захватывающие дух пируэты, испытывать ей еще не доводилось никогда.
Девушка о «тычинках-пестиках» знала уже давно. Папа никогда ничего не пускал на самотек и вопросам сексуального воспитания дочери уделял много внимания. Когда дочери исполнилось пятнадцать лет, он нанял женщину, которая некоторое время преподавала ей искусство любви и психологию отношений между мужчиной и женщиной. Дили подробно рассказывали и даже картинки показывали, как оно все происходит, так что, откуда и почему берутся дети, она знала отнюдь не из подслушанных разговоров неграмотных служанок. Более того, она знала о том, что ближе к совершеннолетию ей подберут молодого, красивого и опытного слугу, с которым она на практике и завершит свое образование.
Следует отметить, что в королевстве к подобному воспитанию относились весьма положительно — не варвары какие, чтобы калечить детей никому не нужным воздержанием. Даже борделей для женщин было едва ли не больше, чем для мужчин, а маги лекари легко ставили блок против нежелательной беременности. Осуждалась лишь неумеренность и излишняя легкость в отношениях. Так это и к мужчинам относилось в равной степени. Чем вэрини легкого поведения отличалась от, так называемого, вэра — бабника и ходока? Да ничем. До полного равенства, конечно, еще далеко, но зато и разочарованных супругов после первой брачной ночи тоже было крайне мало.
Магия-магия-магия. Заключив союз в храме богини Любы, супруги могут быть совершенно уверены в верности своей второй половины.
Хуже, когда ничего не понимающая и не знающая девушка попадается на крючок к какому-нибудь ловеласу и принимает его домогательства за большую и чистую любовь. Тогда очень вероятны нервные срывы, депрессии и болезни, что совершенно не нужно никому. Кстати сказать, отрицательный пример ханжеского отношения подавало соседнее королевство, в котором девственность до замужества возводилась в культ, зато небывалое распутство после негласно приветствовалось. Количество отравленных женами мужей превышало численность убитых во время военных конфликтов за последние сто лет. Жен, зачем то потопавших на самую высокую башню в ливень и оступившихся обеими ногами на арбузной корке, или сломавших шею на охоте, или почему-то зачахнувших в комфортабельной тюремной камере в компании крыс и мокриц, тоже было не мало.
Следует признать, что Дили еще пока оставалось девственницей, то есть пока еще ни-ни и ни с кем. Однако, несмотря на то, что знания ее, как там и что делается с мужчинами, оставались чисто теоретическими, уж не раз и не два ей пришлось пережить подобное сегодняшнему блаженство. Правда, всегда ночью и… всегда во сне. Зато в романтической обстановке и в объятиях прекрасного… обнаженного принца. Но все же прошлые ночные ощущения можно сравнить разве что с сухой плесневелой коркой черного хлеба против роскошнейшего пира в блистательном дворце под ненавязчивую музыку. Да еще пережитые дважды.
Пометавшись некоторое время по комнате, Дили решилась. Она быстро надела платье и выбежала на улицу. Неподалеку жил давний друг семьи, древний годами и мудростью, но молодо выглядевший эльф, Лассиэль, заведующий кафедрой полевой хирургии лекарского факультета Академии Магии. К нему бегала Дили с самых ранних детских лет. Он помогал ей с занозами, разбитыми коленками, вправлял ей вывихи и сращивал кости после неудачных тренировок. Ему можно было доверить девичьи тайны и получить добрый совет. Эльф любил девушку, как собственную внучку.
— Неужели решилась, Огонек? — с доброй улыбкой встретил ее лекарь и по пути в кабинет не удержался от небольшого ехидства. — И это за несколько дней до начала вступительных экзаменов в Академию? Не надо — не сверкай глазами, а то мой дом спалишь, где тогда бедному старому эльфу жить? Ты все-таки молодец и поступаешь совершенно правильно. Поступить еще успеешь, а запускать живот — не дело. Без операции само собой все равно не пройдет. Уж поверь мне. Чем больше затягиваешь, тем будет все хуже и хуже. Вот мы сейчас прооперируем тебя в моей домашней операционной и все будет в порядке. Через месяц пойдешь и спокойно поступишь. Может быть даже на наш факультет. Я тебя и без экзаменов возьму. Убивать каждый дурак сумеет, а вот к жи-изни вернуть…
Эльф сел на своего любимого конька и мог говорить часами. Лекарское дело — его страсть и любовь всей жизни. Свое отношение он чуть ли не с младенчества пытался внушить своей соседке и любимице, мечтая видеть в числе студентов. Он искренне не понимал, как женщина, великое предназначение которой — порождать жизнь, может желать учиться на боевого мага, то есть идти против своей природы.
— Дядя Лассиэль! Я просто хочу с тобой посоветоваться? Можно? — прервала поток философии Дили.
Девушка с детства привыкла называть эльфа дядей. Сначала слишком мала была, чтобы разбираться в родственных связях и отличать понятия: дядя, как мужчина в возрасте, от дяди — брата отца. Потом по мере взросления так все и осталось, благо молодо выглядевшего эльфа называть дедушкой просто язык не поворачивается, а вэром неудобно — официально как-то звучит. В ответ Лассиэль из-за цвета волос прозвал Дили Огоньком. Ярким. Изменчивым. То трепетным, то яростным, но всегда… жарким.
— Конечно, можно, егоза? Куда еще твой прелестный носик успел влезть?
— Я-a… хотела бы узнать… — Дили немного запнулась, вспомнив вдруг, что эльф мужчина, а речь пойдет о вещах насквозь интимных.
— Ох, Огонек. Судя по тому, как ты засмущалась и силой выдираешь из себя слова, ты хочешь рассказать что-то интимное, связанное с мужчиной. Ну не надо так щечками алеть, хотя тебе иде-о-от. О-очень идет. Ты становишься прямо красной девицей. Ха-ха. Прости старику невинную шутку.
— Да, дядя Лассиэль, какой же ты старик? На тебя, вон, девчонки еще как заглядываются.
— А ты, малышка от темы-то не уводи. Смотри-ка, научил на свою голову. Давай-ка, на время забудем, что я друг вашей семьи уже несколько поколений как, а вспомним, что я лекарь. Что тебе неясно в искусстве любви? Ты потеряла девственность и никак не можешь найти?
— Ой, ну… я… спросить хотела, — решившись девушка выпалила то, что ее мучило вот уже несколько часов. — Может ли девушка кончить всего лишь от руки парня на животе?
— Что? Хм. Это смотря какая девушка и смотря какой парень, — немного растеряно протянул эльф. — Ты знаешь, что такое петтинг? Хотя, чего я спрашиваю, ты должна знать. Может быть, ты его имеешь ввиду?
— Да нет же. Рука просто лежит на животе… минут десять, а потом такое… такое… словами не передать.
— У тебя любовь с этим парнем?
— Да нет же. Просто так получилось, — заторопилась Дили рассказать о сегодняшнем случае в подробностях. — Он так красиво танцевал, потом мы поговорили. Я просила научить меня. Потом он пошутил, я обиделась, ударила в технике «Огня» двумя ногами в прыжке, а он легонько толкнул в живот, я улетела в кусты и тут меня так скрутило, так скрутило, а он положил голову на колени и руку под куртку засунул. Прямо на живот, нахал! Потом за грудь схватился, это я подняться хотела, а он удержал. Опять долго извинялся. Потом руку на животе держал, сказал — вылечит.
— Стоп-стоп-стоп! Давай отбросим шелуху и оставим главное. Твой новый(?) друг — танцор?
— Да он новый, пока не друг и не танцор, а мастер боевых искусств.
— И что же он такое красиво танцевал?
— Я не знаю.
— Ты столько лет училась у твоего отца и не знаешь, что за вид боевого искусства он тебе демонстрировал? Может это и вовсе никакое не боевое и не искусство.
— М-м-м… я не могу сказать точно. Я же не мастер. Но то, что он делал очень похоже на танец. Очень опасный танец. Он скользил, как огромная змея, и эта змея разила в разных направлениях очень быстро, точно змея, у которой много-много голов. Это было очень красиво и… очень страшно.
— Однако. Про стиль «скользящий змей» я кое-что слышал. Похоже. Очень похоже. Но мы опять с тобой отвлеклись. Все это частности. Прости очень уж любопытно было узнать чем же тебя привлек твой новый друг накануне поступления, когда ты даже от любимых подруг, как от мух отмахиваешься. Ладно. Не важно. Главное во всем этом что? Тебя скрутило и некий юноша возложил свою длань на твой скорбящий живот, обещав подлечить. Минут десять держал, потом боли прошли и ты испытала оргазм. Ну что я тебе могу сказать. Мне представляется дело ясным и понятным, — эльф усмехнулся. — Для тебя совершенно безопасным. Успокойся, с тобой все в порядке. Скорее всего твой мастер — адепт нашего факультета. Он всего лишь снял симптомы, применив стандартное обезболивание. При этом по неопытности влил слишком много энергии. Отсюда и эффект. Ай-яй-яй! Вот влеплю ему пересдачу по теме «Дозировка энергии в лекарских плетениях», будет тогда знать, как невинных девушек правильно исцелять! А если бы ты не пришла ко мне и влюбилась в его «волшебные ручки»?
Лассиэль был искренне возмущен безответственностью своих адептов и в то же время про себя хохотал. Ничего-ничего, девочке будет полезен и такой опыт. Главное, что не надо будет мучиться с исцелением фригидности. Последнее, теперь совершенно точно ей не грозит.
— Говори мне кто он, как выглядит? — нарочито грозным голосом спросил зав. кафедрой у будущего адепта Академии.
— Так что со мной было? Я не поняла, — попробовала уйти от неудобного вопроса рыжая лиса.
— Да обычное дело, когда всякие недоучки слишком много энергии вливают в обезболивание живота пациенток женщин. О-о, ты не знаешь, как потом некоторые дамочки стремятся попасть на излечение именно к тем юношам, которые умудрились допустить подобную ошибку. Так что, то, что произошло с тобой, Огонек, вполне заурядное происшествие между неопытным магом-лекарем и пациенткой.
— Ой, спасибо тебе, дядя Лассиэль! А я так переживала, что со мной что-то не так. Ну я пойду?
Однако мудрый эльф, за сто метров видящий все увертки девушки не дал сбить себя с толку.
— Все с тобой так и даже эдак. Нормально все у тебя, за исключением не вылеченного живота. А вот с адептом все не так. И мне обязательно надо установить, кто допустил такой ляп, и вообще взялся за исцеление, не имея к тому серьезных оснований. Так кто он?
— Я не знаю, дядя Лассиэль, — Дили поняла, что от ответов уйти не получиться. — Он просил никому не говорить о нем.
— А в чем хоть одет был, ты можешь мне сказать?
— М-м-м… могу, пожалуй.
— Девочка моя, мне не надо знать, как его звать. Мне не надо знать, как глубоки и прекрасны его ясные очи. Мне не надо знать, сколь бархатист и сладок его завораживающий голос. Мне всего лишь надо знать, какая эмблема была на его куртке! Я практически полностью уверен, что он с моего факультета, но бывает всякое и мастера боя тоже умеют кое-что по мелочи. Например, боль снять. Но мне надо как-то сузить область поиска и в то же время не требовать от тебя нарушить слово. Так что? Про эмблему он тоже просил не говорить.
— Нет не просил, только…
— Что «только»?
— Он без куртки был. Только в штанах и форменном берете Академии.
— О! То есть он — все же адепт академии, раз был в форменном берете и — я правильно тебя понял? — форменных брюках?
— Да. Брюки тоже были… форменные.
Дили не знала и терзалась этим — вдруг она уже нарушила свое слово. Эльф правильно понял переживания девушки.
— Все-все-все милая. Этого достаточно. Больше ни слова об этом паршивце. Я его теперь сам найду. Давай лучше поговорим об операции. Этот, с позволения сказать, лекарь всего лишь на время снял боль, но ничего не излечил. Как бы хуже не сделал. Давай я хотя бы проведу диагностику. И не спорь с дядей Лассиэлем! Это не больно и не долго. Марш в операционную!
Тут на счастье Дили из-за угла вывернула карета, на бешеной скорости пролетела переулок и остановилась прямо напротив дома эльфа. Из кареты выпрыгнул адепт и ринулся к дверям. На рукаве его куртки красовалась эмблема лекарского факультета и нашивки третьего курса. Данное зрелище не вызвало ни малейшего любопытства соседей. Привыкли. Эльф — светило лекарского дела. Нередко его вот так выдергивали, в том числе и с балов в королевском дворце. Значит, есть пациенты люди и не люди, которым без его помощи не выжить.
Добирался лекарь всегда в карете, чтобы не тратить силы на телепорт и поберечь их для пациентов. Ну разве что в экстренных случаях.
Про Лассиэля ходили слухи, будто в нескольких войнах враги разрабатывали специальные операции нацеленные исключительно на его захват. Не крепости. Не стратегически важные объекты, а всего лишь одного великого мага-лекаря.
Обычно, если лекарей захватывают, то исключительно при удаче, например, успешном прорыве, когда противник не успевает эвакуировать госпиталь. При этом лекарей никогда не причисляют к пленным. Они являются для всех рас ценным трофеем, который потом можно выкупить за солидные деньги. Во время войны эти трофеи с почетом препровождаются в свои госпитали, где им предлагается работа по специальности за соответствующее, немалое, вознаграждение. Дело в том, что все лекари по окончании обучения дают клятву бороться за жизнь и здоровье пациента вне зависимости от его расы, гражданства, веры и социального положения.
— Прости, Огонек. Похоже, мне надо спешить. Обещай мне завтра же непременно придти на осмотр. Обещаешь?
— Обещаю, дядя Лассиэль!
На следующий день с утра Дили, как обещала, пришла к дому эльфа. К сожалению — ну прямо о-очень большому, ведь так хотелось еще раз прослушать длинный монолог о необходимости операции — хозяина не оказалось дома и по мнению слуги не будет, минимум, дня три. Много охотников пострадало при ликвидации нашествия тварей из Проклятой Дыры. Такое периодически, раз в пять-семь лет, случается. Причем пока так и не удалось установить причины и уничтожить стихийный телепорт. Он появляется спонтанно каждый раз в другом месте, но в пределах окружности радиусом примерно в три целых четырнадцати сотых километра, где-то ближе к центру западного сектора Королевского Леса.
Дили со спокойной душой развернулась и отправилась домой. Свое обещание придти завтра она выполнила и с облегчением решила больше не показываться на глаза семейному врачу до самого поступления. Иначе уговорит же на операцию, которую девушка все-таки основательно побаивалась, и будет донимать просьбами выбрать его факультет. Папа был категорически против. Не понятно из каких соображений он настойчиво добивался, чтобы дочь обязательно поступила на военную кафедру. Зачем это надо девушке, обожающей танцы и не любящей боевые искусства, не объяснял. Бурчал невнятно себе под нос и твердил все время одно — она должна, хотя бы из любви к отцу. Дили отца любила и вынуждала сама себя смириться с его капризом.
По пути к дому девушка с наслаждением перебирала самые убойные эпитеты, которыми она наградит вчерашнего нахала за то, что он посмел с ней сделать. Надо только дождаться, когда он придет на тренировку и высказать ему все! Прямо в лицо! Хорошо бы обломать шаловливые ручки, но вряд ли он позволит, а ей с ним, судя по тому, что она видела вчера, точно не справится.
Дома Дили быстро переоделась в одежду для тренировок: легкие удобные штаны и куртку, — вышла на задний двор и приступила к разминке. Упражнения сегодня выполнялись старательно, но очень уж вяло. Девушка постоянно прислушивалась к звукам за забором, которые могли бы ей сообщить о приходе Нико. Не доверяя ушам, постоянно подбегала к забору, вставала носочками на горизонтальную планку и выглядывала. Ишь ты! На коленках за забором! Это ж какая дылда должна быть?! Он еще и за эти слова ответит. Месть будет страшна и неизбежна, как восход солнца на востоке. Но… за весь день парень так и не появился. Продуманные и отшлифованные до блеска ругательства оказались невостребованными.