(27 июля 2003 г)
321. 28 июля 2003 г
Где-то сейчас на Земле подрастают две девочки, у которых аллергия на солнце. Им, наверно, лет по 12 сейчас. Я их видел, когда им было лет по 5.
Их когда-то показывали по телевизору… да, тогда для них разработали специальную одежду, которая закрывает все тело, и чудовищные черные очки…
Я не знаю, почему я о них подумал. Просто вспомнил и пожалел, как это так… вот я, как бы я без солнца?..
А ведь есть на свете настоящие создания ночи. Быть может, в древние времена они попадали в легенды, ведь это было так страшно и непонятно, что солнечный свет причиняет человеку боль и может даже убить его.
322.
В моей легенде о странном человеке люди боялись солнца и луны, может и не зря…
А я вот в последнее время стал задумываться о том, что создал так легко и беспечно, на одном дыхании…
323.
*Хроники Великой Битвы
((глава восьмая))
—Вопрос доверия
Дорога в Реноцвольф петляла между скалами-карликами и порой ныряла в искусственные туннели.
Нугут, конечно, спешил, но и не забывал, что Лад тоже не железный, а потому берег его силы.
Хуже было то, что по пути он никого не встретил, хотя, по всем расчетам, должен был догнать. Крытый фургон, который тянет старая кляча, далеко бы не ушел.
А тут — три дня — и никого. Хотя вся дорога в следах от копыт и сапог.
Медлить было нельзя — надо бы повернуть назад и гнать в Мэн. Ничего другого Нугуту в голову не приходило.
Но сердце подсказывало, что что-то не так в этом Реноцвольфе, и уехать, не разобравшись, — большая ошибка…
Поэтому он потратил еще полдня, чтобы добраться до развилки. Там от главной дороги отходила дорога поменьше, вся разъезженная телегами и покрытая засохшей грязью.
Не долго думая, Нугут отправился по ней.
Дорога нырнула в березовую рощу и вынырнула уже посреди полей. Поспевающие колосья были вытоптаны и переломаны, как будто здесь прошла небольшая армия. Причем, совсем недавно.
Нугут прибавил ходу…
Там, где должна была быть деревня, уже тлели угли большого пожарища. Победители орали так громко и весело, что Нугут без труда их расслышал даже с такого расстояния.
Орки…
…Ворота были снесены напрочь, как будто пронесся ураган. Трава побурела от крови… После битв в ней вырастают огромные красные цветы, невероятно красивые, но кровавого цвета… пока же это просто бурая трава, над которой вьются мухи…
Пахло горелым мясом — орки жгли трупы, по обычаю сложив и своих, и чужих в одну кучу — перед Огнем все равны…
— Стой! — окликнули его на орочьем наречии. Нугут остановился и спешился. Орк подошел и внимательно оглядел пришельца. — Ты кто такой?
— Нугутом кличут меня, — ответил он по-орочьи. — Я свободный воин.
— Чужак! — бросил орк. — Болтаешь по-нашински, а говор чужой!
— Я с севера, где ледяные пики и горные львы, — надменно сказал Нугут. Во взгляде орка промелькнуло удивление, а тон стал более уважительным.
— Меня прозвали Граксом, — кивнул он.
— Что за битва здесь была? — спросил Нугут, когда закончились все эти церемонии.
— Они начали первые. Вырезали нашу деревню, пока мы, воины, были на охоте. Сегодня мы отомстили им.
— Погоди, Гракс, разве в Реноцвольфе когда-нибудь жили орки?
— Мы пришли в прошлом году из-за гор. Основали деревню, не трогали людей. А они убили наших детей, женщин и стариков. Они напали на нас просто потому, что мы орки!
— Вы тоже хороши — ответили тем же!
— А что нам было делать?!! — прошипел Гракс.
— На вас теперь ополчится вся страна. Вас просто сметут, а потом двинутся за горы, туда, где живут остальные ваши родичи. Вам лучше уйти сейчас, все равно вы не выстоите против всей страны. Это спасло бы тех, кто остался в живых…
— Я уведу своих людей. Ты прав, воин, — кивнул Гракс. А Нугут подумал, что орки не такие уж безмозглые, как о них все говорят (сам он орков живьем не видел с тех пор, как его забрали из родной деревни)…
— И… месть, это не выход. Детей и женщин этим не вернешь… — печально добавил Нугут…
Гракс внимательно посмотрел на такого странного орка и… кивнул…
— А тебе бы лучше пойти с нами, брат, — сказал он наконец. — Тебе обратного пути уже нет. Карательные отряды сбегутся со всех сторон. А на дорогах выставят посты — мышь не проскочит… Мы отправляемся сейчас!
Гракс проорал что-то нечленораздельное — и сотня воинов, покрытых грязью, кровью и копотью, вскочили на коней и построились в колонну по 10, правда, в последнем ряду получилось только 5. Всего было 25 всадников (Нугут с удивлением заметил среди них несколько вооруженных оркских женщин… впрочем, мечи у них были ничуть не легче, чем у мужчин)… Еще четыре коня — без седоков…
Минута на сбор — и орки тронулись в путь. Гракс и Нугут ехали впереди.
— Вы не видели фургон, странствующих артистов? — спросил Нугут. — Это такие бродяги в пестрых лохмотьях.
— Нет, — буркнул Гракс… в орочьем языке каждое слово похоже на смачное ругательство… — Они украли у тебя что-нибудь? — а предводитель орков оказался сообразительным парнем!..
— Да.
— И что?
— Моего ученика.
— [непечатное орочье словцо] Убить их мало!
— Сначала поймать бы их… Мне надо обратно в Норенайн. Они, скорее всего, поехали в Мэн.
— От наших земель до Норенайна неделя пути.
— Неделя?!!
— А что ты хотел, вояка?.. — пожал плечами Гракс. — Зачем им твой ученик? Может, они убили его уже?
— Нет… Это долгая история, — Нугут осекся. Гракс выжидающе молчал… — Хорошо, я расскажу тебе…
Вопреки всем ожиданиям, Гракс выслушал его внимательно и вдумчиво…
— …Эльфийская девчонка… волк… школа для всех… да еще брат твой человечий… — протянул он задумчиво. — Ты странный вестник, Нугут… Знаешь, я понимаю тебя… Я верил людям. Я торговал с ними. Я выучил их язык. За это меня изгнали мои родичи. Я ушел в Реноцвольф и увел с собой верных ребят и их семьи. А люди оказались такой мразью, которой еще поискать…
— Дело не в этом, Гракс, — мягко возразил Нугут. — Среди каждого народа есть подонки. И есть герои… Слушай, езжайте с ребятами в Горную Цитадель. Без таких, как вы, ей не выстоять. Про нее еще толком никто не знает, но когда узнают, весь мир ополчится на тех, кто решил нарушить Порядок.
— Ты веришь, что наступит время — и любой орк сможет спокойно ходить по людским городам или даже учиться в эльфийских академиях?!!
— Верю…
— Хм… — Гракс задумался. — Хорошо, я посовещаюсь с ребятами вечером. А пока прибавим ходу! Нам надо быть в горах до темноты.
Горные громады нависали над каменистой тропой, делая ее похожей на узкий коридор с бесконечными стенами и звездным потолком.
Где-то журчала вода…
Построившись в колонну по два, отряд Гракса устало брел в темноте. Казалось, вечность прошла, прежде чем они вышли на открытое место. Но даже тогда не стали разводить костров…
Один орк, совсем еще подросток, рухнул с коня. Оказалось, парнишка был ранен, и ни словом никому до сих пор не обмолвился. Герой, тоже мне…
Нугут остался с ним — другого лекаря не нашлось. Остальных Гракс собрал на военный совет.
Совещались долго. Нугут сам не заметил, как провалился в сон, точно в волчью яму… Снилась Тьма… Утром Гракс тряс его, как грушу, чтобы разбудить.
Выбравшись из сна, Нугут разлепил тяжелые веки и увидел розовый рассвет над горами.
— Мы решили, что идем, — посвятил его в суть дела Гракс. — Вряд ли наши родичи приняли бы нас назад после того, как изгнали, разве что мы склонили бы головы, а ведь мы не слуги, мы воины!.. Мои ребята верят тебе. Особенно после того, как ты вылечил Рюга.
— А, мальца этого, — догадался Нугут.
— Я не малец! — послышался обиженный голос слева. — Мне уже 16!
— Здоров, как бык, — оценил Нугут. — Я пошел в первый боевой поход, когда мне было 16, - сказал он пареньку, — вернулся со стрелой в плече…
— Куда идти теперь? — прервал его Гракс.
— Так, сейчас нарисую…
Карту он рисовал в горной пыли. Потом ее запомнили и пыль развеяли по ветру, чтобы не оставлять подсказки преследователям, если они сунутся в горный коридор.
— В Цитадели не знают, что вы придете, — предупредил Нугут. — Да и вообще, такое количество народа может их испугать, так что не идите всей гурьбой, вышлите кого-нибудь одного вперед. Лучше того, что по-человечьи говорит хоть чуть-чуть. Спросите Ростора. Скажите, что вас прислал Нугут, друг Бьёрна и что вы присоединяетесь к школе.
— Справимся, не маленькие, — заверил его Гракс. — Тебе с нами еще день по пути, а потом пойдешь Дымчатой Тропой. Она огибает гору, дальше идет вдоль русла Морозного Ручья и выходит в Норенайн около водопада. Оттуда — два дня пути до Мэна, а от него еще три — до Лонтэка.
— Я успею до полнолуния?
— Должен успеть. Мы верим в тебя.
Еще день пути проехали вместе. Орки Гракса один за другим догоняли Нугута и расспрашивали о Горной Цитадели. Жаль, он мало чего мог рассказать, только то, что помнил со слов Бьёрна. И очень жалел, что не расспросил его тогда поподробнее. Понадеялся, что скоро увидит все собственными глазами… Да и вообще, он что, не представляет себе, как выглядят древние замки — эка невидаль!..
Вечером, уже не опасаясь ничего, развели костры. Женщины даже спели несколько орочьих песен. Слов Нугут почти не разобрал. Он говорил-то по-орочьи с трудом, причем все время побаиваясь сломать язык…
…Помнится, он все дивился голосам орков. Ведь не слышал он их раньше. Да и народ свой знал больше по легендам и байкам. Потому, наверно, и чувствовал себя чужим здесь. Потому и сидел в стороне.
А песен не пел по той причине, что ни одной орочьей и не знал… Даже совестно стало как-то… Тогда Нугут решил, что как-нибудь обязательно штук десять выучит…
Расстались на рассвете, пожелав друг другу удачи.
Граксу Нугут верил. Странно… Верил тому, кто недавно перерезал целую деревню мирных жителей. Верил тому, кого едва знал. Верил без всякой гарантии, что не приедет в мертвую Цитадель, заваленную трупами.
Верил.
Хотя, бывает, за такой верой кроется хитрая ловушка: ты можешь ошибиться, если пойдешь по зову сердца и перестанешь слушать разум…
(28 июля 2003 г)
324. —Лекарь
Жил-был великий лекарь, Ренон, лучший лекарь из всех служителей Сервиллиуса. Это он исцелил колдуна Натаниэля… И вообще не было в мире такой болезни, от которой он не нашел бы лекарства. С годами росло его мастерство. И его гордыня.
Но великану достаточно камешка, чтобы споткнуться и разбиться, упав со своей же высоты…
Однажды Ренон получил странное письмо в большом конверте с тремя печатями. Он сломал одну за другой, и конверт лопнул сам, и из него посыпались маленькие записки. Много-много. Тысяча и одна.
Все они были разные. Некоторые даже в стихах. Но все говорили об одном: страна Имани умирает. Одного за другим жителей поражала ужасная болезнь. Сначала человек переставал улыбаться. Потом — смотреть в глаза другим людям. Потом и разговаривать. А в конце ложился на землю и не двигался, пока не умирал, будто что-то съедало все его силы изнутри…
Имани была бедной страной. Да разве может быть богатой страна, где зверствует болезнь? Поэтому она хоть и просила помощи, но не в силах была заплатить за нее. Однако Ренон был богат и горд. Только ему было скучно, и призыв о помощи он принял, как путевку в нежданное и захватывающее приключение.
На следующий день Ренон вылетел в Имани первым же драконом…
Дракон летел быстро, но болтал по пути всякую чепуху, заваливая лекаря рассказами о пролетаемой местности. Поэтому Ренон устал сверх меры, пока добрались до места.
Перед посадкой дракон сделал над Имани круг.
Ренон увидел серую безрадостную землю, по которой стелился странный туман; затихшие города, где одни люди лежали прямо на камнях тротуаров неподвижно или сидели на краешках крыш, нахохлившись, словно голуби, а другие двигались, как во сне.
Дракон приземлился на главной площади с поникшим фонтаном. Люди, лежавшие на плитах, даже не пошевелились, но они были живые и тяжело дышали, будто их придавила к земле невидимая ноша. Можно вообразить, какого труда стоило дракону аккуратно приземлиться, чтобы никого не раздавить. Но он справился, потом отсалютовал Ренону, попрощался и взмыл в серое безрадостное небо, на котором даже солнце казалось тусклым и больным.
Навстречу Ренону выбежал мэр города. Пока лекарь с ним разговаривал, он заметил, что мэр совсем не улыбается, в голосе у него такая тоска, что сердце рвется на части, а из глаз вот-вот закапают слезы… Неизвестная болезнь и на него наложила лапу…
Семь долгих лет провел Ренон в этом городе, сражаясь с болезнью один на один, а после вернулся в родной Римар, но не победителем, а побежденным. Все заметили, что он давно уже не улыбается, с людьми разговаривает мало и все больше сидит у окна и смотрит куда-то в пустоту…
Одному молодому лекарю повезло поговорить с Реноном в один из редких моментов, когда над ним будто проходил луч солнца, разгоняя туманную пелену в глазах и заставляя уголки губ дрожать в попытке улыбнуться.
И юный ученик задал ему вопрос: что же за болезнь это была и почему ей нет лечения?
Ренон вздохнул и ответил: "Эта болезнь иссушает не тело, но душу… Я боролся за каждого больного, я пытался пролить свет на его жизнь, внушить, что жить стоит, что надо только подняться, дышать, бороться за свое счастье. Я внушал каждому, что он нужен, что его любят, что мир прекрасен. Я доказывал каждое свое слово. А люди все равно умирали…
Они не хотели лечиться. Они слишком привыкли к своей болезни, она вгрызлась в них так глубоко, что они и не верили, что ее можно оторвать. И не верили, что это просто и естественно — быть счастливым.
И вот что я тебе скажу, юный друг, у нее есть лечение. Просто каждый человек должен найти его в себе. Найти силы изменить что-то в своей жизни. Голос разума тут бессилен — он кричит в пустоту.
Это как глубокий сон, и не так-то просто заставить себя проснуться… вот я не смог…"
"Да что же это за болезнь, учитель?!" — пылко воскликнул ученик.
И тогда Ренон, поникший, будто постаревший раньше времени, прошептал: "Одиночество…"
(28 июля 2003 г)
325.
P.S. Имани — значит "надежда" на одном из африканских языков.
Страну я так назвал без всякого замысла — просто потому, что это было созвучно ей. Просто понял, что слово подходит — и все.
Так, может, не зря она так назвалась?..
326. 29 июля 2003 г
Сегодня с утра мы сходили с Юлей на пляж.