Сергей Михайлович Беляев
I. Чьи записи?
День был серенький, и не верилось, что уже давно наступил май. С утра прошел дождь. Перед павильоном аэродрома медленно подсыхали заметные лужицы. Из сидевших на террасе в буфете выделялся статной фигурой плечистый человек в серой тужурке. Он выпил стакан чая и теперь дымил папиросой, пытливым взглядом осматривая лица окружающих. Можно было подумать, что он за кем-то наблюдает.
Но инструктор N-х авиационных мастерских Лебедев не был сыщиком. Просто у него был наблюдательный и пытливый ум. Он замечал каждую мелочь и делал это как-то попутно, не отрываясь от основной мысли. Сейчас Лебедев обдумывал детали недавнего своего рекордного полета на скорость, успехом которого он был обязан только новой, им же составленной, горючей смеси. Он вспомнил, как в детстве мечтал сделаться химиком, но судьба повернулась так, что пришлось заинтересоваться конструкциями моторов. Призыв в армию… авиационная часть… первый взлет на аппарате… И на высоте 500 м от земли Лебедев почувствовал, что воздух - вот его стихия.
Мысли Лебедева вернулись на землю. Рассматривая лица сидящих в буфете, он начал строить предположения, что из себя представляет каждый из них. Это были приехавшие из города встречать прибывающих из Кенигсберга пассажиров. Аппарат по расписанию должен был снизиться в 17 ч. 15 м. Почему-то Лебедев более долгим взглядом задержался на двух гражданах. Один из них медленно доедал простоквашу. У него было милое пухлое округлое лицо, какие бывают у людей, привыкших охватывать своей головой какое-нибудь очень большое и сложное дело, хотя на вид они и очень скромны. Такие люди строят громадные мосты, проектируют мощные электростанции. Лебедев увидал на нем высокие сапоги и фуражку со значком. Несомненно, это был инженер. За тем же столом, против инженера, утопал в клубах трубочного дыма маленький человечек, сгорбившийся и угловатый. Плечи у него торчали углами, нос был похож на угольник, остроконечная шапка - и та ухитрялась торчать тремя углами. Иногда порыв ветра врывался в павильонный буфет и разгонял клубы дыма. Тогда Лебедеву становилось видно, как угловатый человечек с хорошо скрываемым любопытством вглядывался в лицо инженера, как будто хотел надолго запомнить его. Желтый портфель, лежавший около стакана простокваши перед инженером, тоже привлекал внимание человечка.
Лебедев взглянул на часы-браслет и поднялся. В то же время был дан сигнал, что аппарат показался на горизонте.
Встречавшие оставили террасу. Лебедев острыми глазами увидал точку в прорези между серыми облаками, куда слева ударили лучи солнца. Дождик покропил сверху и перестал.
Аппарат приземлился и плавно катил по аэродрому. Вот он совсем близко, тормозит, и видно, как из-под колес взметываются грязные брызги.
Лебедев пошел к аппарату. На этом «Юнкерсе» прибывал его товарищ - борт-механик Андрейко. Совсем недавно решил Лебедев принять участие в новом рискованном перелете, - и кому же быть при этом перелете механиком, как не другу милому Андрейко.
Около аппарата шли краткая проверка документов и досмотр багажа прибывших из-за границы. Потом пассажиры заторопились к террасе, где толпились встречающие.
Мимо Лебедева первым протащился сухощавый гражданин, изнемогавший под тяжестью двух чемоданов. Лебедев отметил на липе этого пассажира странно подслеповатый взгляд левого глаза и выгнутый утиный нос. Отметка запечатлелась в мозгу Лебедева. Так фотограф щелкает затвором аппарата, который ловит лица и сценки; на фотографической пластинке происходит фото-химический процесс; придет фотограф в лабораторию и, когда надо, проявит пластинки. У Лебедева была колоссальная память на лица и события. Его мозг, как фотоаппарат, ловил и в нужную минуту проявлял то, что хоть однажды увидали глаза Лебедева.
И еще сценку поймал Лебедев: угловатый человечек подскочил к «Утиному носу», - изогнувшись, поклонился, взял оба чемодана. И тут заметил Лебедев, что человечек обладает солидной силой. Он легко и свободно понес чемоданы за «Утиным носом». Чемоданы взвалены в авто… оба человека сели… гудок… Авто исчезло за поворотом шоссе.
От павильона по направлению ко второму пассажиру шел быстрыми шагами инженер. Он махал фуражкой и портфелем одновременно. Близко почти пробежал мимо Лебедева, крича:
- Бутягин… А я тебя жду!
Лебедев повернулся направо и увидал второго пассажира.
- Неужели это ты, Бутягин? - воскликнул Лебедев.
Пассажир в темносинем костюме и в пальто в накидку прищурился на Лебедева поверх пенснэ:
- Вот неожиданная встреча! Неужели это ты, Антошка Лебедев?
Неожиданные встречи друзей всегда бывают шумными. Бутягин обнялся с инженером и Лебедевым:
- Знакомьтесь, товарищи… Инженер Груздев… А это Антон Лебедев, мой старинный приятель и друг детства…
Груздев и Лебедев обменялись рукопожатиями.
- Из командировочки вернулся наверно? - осведомился Лебедев у Бутягина.
- Изволил угадать, Антон. Я ведь не бросил химию - химик-агроном. Честь имею представиться! Мой лозунг: «Химия на службе сельскому хозяйству». А вот товарищ Груздев, так это строитель специалист по конвейерным установкам. А я его в свою веру перетягиваю…
- Заражает меня товарищ Бутягин лозунгом: «Конвейер на службе у деревни», - улыбнулся Груздев.
- Что же мы стоим, товарищи? - спросил Лебедев. - Пошли или поехали?
- Есть какие-нибудь новости? - тихо осведомился Груздев у Бутягина. - Вы ничего не писали…
- Интересного масса… Машина Бласа будет сущими пустяками перед тем, что задумали мы с вами. Мы не скрываем от тебя, Антон. Придумали мы замечательнейшую штуку… Если удастся, то устраиваю пир и тебя заранее приглашаю…
Сзади послышался крик. Кто-то кричал, будто звал остановиться. Шедшие обернулись. От аппарата бежал бортмеханик и держал что-то в высоко поднятой руке:
- Это не вы обронили, гражданин? - обратился подбежавший к Бутягину.
- А ну-ка покажи, Андрейко, что такое, - спросил Лебедев.
- Да мне показалось, что вы обронили книжечку, - ответил борт-механик. - Вы, наверное, вынимали носовой платок, да и обронили.
Бутягин вертел в руках маленькую записную книжку в коричневом кожаном переплете.
- Это не моя книжка, - сказал Бутягин, машинально развертывая исписанные странички. Тотчас же он вскрикнул, и книжка в его руках задрожала.
- Смотрите, Груздев, - прошептал Бутягин, показывая пальцем на исписанную страницу.
Лебедев любопытно взглянул тоже:
- Ни черта не понять…
Бутягин попытался улыбнуться:
- Из тебя трудно сделать химика, Антон. Это химические формулы. И как раз касаются интересующего меня вопроса. Вот данные тончайшего анализа химических удобрений… Вот процентный состав удобрителя «Нитрцфоска-9»… Но эта книжка не моя… Я не имею прав проникать в чужие тайны, - глухо сказал Бутягин. - Я знаю, чья эта книжка… Рядом со мной в кабине сидел иностранец. Он часто подносил книжку к правому глазу. Левый у него кривой. Я его прозвал «иностранный господин с утиным носом». Поищите его, он где-нибудь здесь на аэродроме.
Лебедев равнодушно посмотрел на небо, как будто на-глаз определял высоту летящего самолета, и откашлялся:
- Андрейко… клади на мою ладонь эту книжку! - Широкая ладонь была подставлена к груди Андрейко. Книжка легла на ладонь.
- Есть, товарищ Лебедев.
Книжка была запрятана в карман лебедевской тужурки. Лебедев с неба перевел взор на землю и, улыбнувшись, посмотрел на аэродромные ворота, через которые выкатывался на шоссе последний автомобиль с прибывшими пассажирами.
- «Утиный нос» давно автомобиль увез. Его физиономия мною замечена. Книжку он свою получит! Ручаюсь вам, товарищи.
Лебедев взял Бутягина под руку:
- А теперь - айда!
II. Очередное затруднение
- Алло! Это ты, Антон? Говорю я, Бутягин. Постарайся приехать ко мне через час. Адрес ты знаешь. Есть потребность в личном свидании с тобой. У меня к тебе просьба. К ней присоединяется и Иван Васильевич. Не знаешь, кто? Да Груздев, инженер, с которым я познакомил тебя на прошлой неделе… Так приедешь? Ладно! До свидания! Ждем…
Бутягин положил телефонную трубку, вытянулся в кресле и сказал сидевшему на диване Груздеву:
- Через час он будет здесь… Ну, продолжим нашу беседу… По вашей инженерной части у нас как будто все в порядке. Вот на этом листе бумаги я вижу ваши расчеты. Думаю, что конструкция машины будет вне конкуренции. Но вот со стороны химической я, должен вам сознаться, стою не то что в тупике, а скорее - на распутьи. Передо мною два химических пути. Для нашей машины необходимо, в удобрительной ее части, использовать вещество наибольшей силы, так сказать - удобрительный концентрат, и в то же время такое, чтоб оно было дешево. За последние годы у нас в СССР открыто чрезвычайно много новых природных богатств, и удобрительным сырьем мы обеспечены в полной мере. Машина наша с этой стороны не будет испытывать нужды. В своем докладе я укажу, что для нас чрезвычайно важны Соликамские калийные месторождения, равно как и залежи фосфоритов, найденные в Карелии. Залежи серы в Караимской пустыне позволят нам использовать серные соединения для некоторых специальных целей, о которых я вам говорил. Но в маленьком химическом открытии, которое я сделал, получается вот что. Вы, инженер, в химии понимаете, - поэтому не буду распространяться. Одно из веществ, по-моему, должно сыграть роль катализатора[1] при добывании азота из воздуха. Азот для удобрительной работы нашей машины необходим…
- Ты разглагольствуешь, как оратор на площади, - раздался голос, и в окно просунулась голова Лебедева. - Здравствуйте, товарищи! Бутягинский голос слышен у трамвайной остановки. Я даже не стал и звонить у крыльца, а шел, как по веревочке, прямо к этому окну. Ты кричишь на всю улицу о какой-то невероятной машине.
- Ну, влезай! - встал и протянул Лебедеву руки Бутягин.
Лебедев легко перепрыгнул через подоконник и очутился в кабинете.
- Серьезно, друзья мои. Конечно, насчет трамвайной остановки я приврал. Но все-таки, ставлю вас в известность, факт таков: подошел я к твоей одинокой хижине, Бутягин, и спугнул из-под окна какого-то подозрительного гражданина. Если он не подслушивал ваших разговоров, то я бы очень удивился. Во всяком случае, он шмыгнул в кусты. Я занял его позицию, прислушался, а вы говорите о машине, и будто не совсем обычной. Разрешите заметить… оба вы не дети, а научные деятели… В науке порой нужны секреты…
- Вы, Лебедев, делаете нам выговор, что мы оставили окно открытым? - сказал, приподнявшись с дивана, Груздев и пожал руку Лебедеву. - Но воздух-то какой замечательный! Из парка несет распускающейся липой…
- Мы не хотели задыхаться в собственных испарениях, Антон, - сказал Бутягин. - Здравствуй, краса и гордость советской авиации. Садись и не ворчи. Можешь курить. Окно тогда тем более должно быть оставлено открытым.
- Тогда я сяду здесь… Займу наблюдательный пункт…
Лебедев сел на подоконник и закурил папироску.
- Ты меня не насчет машины звал? - спросил он Бутягина.
- Насчет машины, Антон. Видишь ли, в чем дело… Вкратце - вот основная мысль. Если злаки, например пшеницу и рис, сажать, как сажают у нас некоторые овощи, то есть сначала сажать семена в узких грядках, а потом взошедшие ростки, как рассаду, пересаживать на поле, соблюдая известные расстояния между ними, то есть, другими словами, применять к этому огородническую культуру, то требуется чортова уйма чрезвычайно большого труда. Попробуй руками каждый пшеничный росток сажать в поле.
- С ума можно сойти, - заметил Лебедев, пуская колечки дыма, которые уплывали в темнеющую синь майского вечера.
- Но эта каторжная культура еще существует, хотя восемь лет тому назад германский техник Блас и изобрел машину, которая механизирует операцию пересадки ростков, облегчает и удешевляет ее. Теперь уже не требуется той массы труда, которую в Китае употребляют при ручном способе. Машина Бласа вдесятеро ускорила работу. Раньше, да и теперь еще в глухих углах нашего Союза крестьянин при ручном сеянии разбрасывает на один м
* * *
Бутягин очнулся. Сколько прошло времени, он не знал. Глаза нестерпимо болели. Черная тьма стояла вокруг. Ощупью Бутягин подполз к подоконнику, приподнялся и крикнул в окно:
- Помогите!..
III. Лебедев не теряет времени даром
- Спасибо вам, доктор. Я отлично вижу. Глаза мои совершенно не утомляются.
Бутягин, подняв лицо кверху, умоляющим взглядом посмотрел на доктора, только что снявшего с его глаз повязку. Тот шутливо погрозил пальцем:
- Я знаю, куда вы гнете. Опять читать до поздней ночи? Опять писать формулы? Разрешаю вам читать не больше двух страниц в день. Разумеется, только в течение ближайших недель. Глаза нужно приучать к работе постепенно. Я навещу вас…
Молодая девушка, стоявшая около кресла Бутягина, скромно предложила:
- Я могу приходить каждый день и читать вслух.
Бутягин обратился к доктору:
- Вот мой добрый гений. Ксения Георгиевна не отходила от меня все эти дни.
Ксения конфузливо отвернулась:
- Вы так расхваливаете меня за пустячную работу, что мне совестно…
Доктор стал искать свою шляпу:
- Сейчас я навещу нашего инженера. У него поражение глаз гораздо слабее. Возможно, что я ему разрешу выходить на воздух.
- А мне когда, на воздух можно? - как ребенок попросил Бутягин.
- Вы могли бы выйти и сегодня, но только опасайтесь ветра и пыли. До свиданья.
Ксения проводила доктора и вернулась в кабинет к Бутягину.
- Мы будем продолжать статью о действии синильной кислоты на растения? - спросила она, садясь на стул против Бутягина. Тот приподнял руку: