Сухой, порывистый ветер поднимал из-под ног облака пыли. Перед ними лежал Валкис. Масса темных камней громоздилась на берегу, холодном в этом странном свете двух лун. Поднявшись на гребень, Винтерс увидел разрушенные башни дворца.
Они шли мимо черной спокойной воды по мостовой, изношенной сандалиями бесчисленных поколений. Даже в этот поздний час город не спал. Желтый свет факелов пробивал темноту ночи. Откуда-то доносилась странная музыка. На улицах, в подворотнях, на узких кровлях домов кишела жизнь.
Гибкие, худощавые мужчины, изящные женщины, глаза которых метали искры, молча следили за чужаками. И над всем этим Винтерс слышал характерный шум городов Нижнего Канала - бормотанье и звон колокольчиков, которые носили женщины, вплетая их в свои длинные темные волосы, подвешивая к ушам и щиколоткам.
Колдовским был этот город и очень зловредным, но не уставшим. Винтерс чувствовал горячую, мощную пульсацию его жизни. Ему стало страшно. Его городская одежда и белые туники его спутников бросались в глаза в этом месте, где были только голые груди, короткие блестящие юбки и пояса, украшенный драгоценными камнями.
Но никто не обращал на них внимания. Они вошли в большой дом. Кор Хал закрыл за ними дверь кованой бронзы, и Винтерс почувствовал глубокое облегчение. Он повернулся к Кор Халу.
- Скоро? - спросил он, пытаясь скрыть дрожь в руках.
- Все готово. Холк, проводи его.
Кеши поклонился, и Винтерс пошел за ним.
Место совершенно не походило на зал Шанга в Кахоре. Между этими стенами из тесаного камня мужчины и женщины жили, любили и умирали насильственной смертью. В трещинах между плитами высыхали кровь и слезы, скапливавшиеся веками. Занавеси и мебель уже в силу свой древности стоили целое состояние. Их красота не увядала, хоть время ее и подпортило. В другом конце коридора находилась бронзовая дверь с узким отверстием, забранным решеткой.
Холк остановился.
- Раздевайтесь.
Винтерс заколебался. У него был револьвер, и он не хотел с ним расставаться.
- А почему здесь? Я хотел бы сохранить свою одежду.
- Раздевайтесь здесь, - повторил Холк. - Таково правило.
Винтерс повиновался.
Раздевшись догола, он вошел в узкую камеру. Здесь не было обитого мягким стола, только несколько звериных шкур было брошено прямо на голый пол. На противоположной стороне, на стене, вырисовывалось темное отверстие с решеткой.
Бронзовая дверь закрылась за ним, и он услышал, как звякнул тяжелый засов. Было абсолютно темно. Теперь-то он испугался по-настоящему. Но было уже поздно. Настала минута, когда все стало слишком поздно.
Собственно, эта минута настала, когда исчезла Джил Леланд.
Он лег на шкуры. Над ним в своде потолка что-то отсвечивало. Потом это "что-то" стало более блестящим. Скоро он увидел, что это призма, довольно большая и вырезанная из целого кристалла огненного цвета.
Через решетку послышался голос Кор Хала:
- Землялин!
- Да!
- Эта призма - одна из драгоценностей Шанга. Их резали мудрецы Каэр Ду полмиллиона лет назад. Они унесли секрет этой материи и умение резать грани с собой. Осталось только три таких драгоценности.
Искры, которые были больше энергий, чем светом, потрескивали на стенах камеры. Красные, оранжевые, зеленовато-голубые. Крохотные вспышки огня Шанга, сжигающие сердце.
Винетсу было страшно.
- А радиация? - спросил он. - Лучи, проходящие через призму, той же породы, что и в Кахоре?
- Да. Тайна их проекции тоже исчезла вместе с Каэр Ду. Наверное, они использовали космические лучи. Мы пользуемся для призмы обыкновенным кварцевым и можем давать довольно слабую радиацию для тех целей, которые преследуем в своих Коммерческих Городах.
- Кто это "мы", Кор Хал?
Кор Хал рассмеялся тихим и порочным смехом.
- Землянин, мы - Марс!
Танцующий огонь, беспрерывно растущий, сверкал на его теле, проникал в артерии и мозг. Так не было в солярии с его прекрасными деревьями. Там это было наслаждением чем-то бурным, тревожащим, странным и возбуждающим. А здесь…
Его тело стало корчиться, изгибаться, извиваться в судорогах. Ему казалось, что он не вынесет этой чудесной, чудесной боли.
Голос Кор Хала зазвучал с бесконечно далекого, рокового расстояния:
- Мудрецы Каэр Ду были не так уж мудры. Они нашли секрет Шанга и убежали туда, спасаясь от войн и от скуки и снова прошли путь эволюции. А знаешь, что с ними случилось, землянин? Они погибли! В одно поколение Каэр Ду исчезли с поверхности Марса.
Становилось трудно отвечать, трудно думать.
- Какая важность? - хрипло сказал Винтерс. - Пока жили, они были счастливы.
- А ты счастлив, землянин?
- Да, - задыхаясь, ответил он. - Да!
Он едва выговаривал слова. Крутясь на своей меховой подстилке, охваченный таким великолепным, таким извращенным ощущением, о котором и не мечтал, Барк Винтере был счастлив. Огонь Шанга грел его как колдовское солнце, в котором утонули все его неприятности и печали, осталась только радость.
Кор Хал снова рассмеялся.
Затем Винтерс уже не был уверен ни в чем. В мозгу мутилось, наплывали периоды тьмы. Приходя в себя, он испытывал только ощущение необычности. Но у него сохранилось воспоминание по крайней мере об одной части этого странного пути.
В момент прояснения, в течение одной или двух минут ему казалось, что один камень отошел, открыв кварцитовый экран. В этом экране показалось лицо, смотревшее на него, в то время как он лежал голый в этом чудесном пламени.
Лицо женщины, высокородной марсианки, с узкими, но крепкими костями, длинными ресницами и красным ртом, который, если его целовать, был как экзотический фрукт и сладкий, и горький. Глаза ее были золотые, как огонь, такие же жгучие, такие же гордые и презрительные.
В стене, должно быть, был микрофон, потому что она говорила и он слышал ее голос, полный сладкой и жесткой магии. Она называла его по имени. Он не мог подняться, но ему удалось подползти к ней, и в его колеблющемся мозгу она была частью той внезапной силы, которая играла им. Разрушение и очарование, такое же неопределимое, как смерть. На его земной взгляд, она была не так привлекательна, как Джил, но в ней чувствовалась сила. Его красный рот искушал его, линия ее голых плеч сводила его с ума.
- Ты силен, - сказала она. - Ты будешь жить до конца. И это хорошо, Барк Винтерс.
Он попытался что-то сказать, но тщетно. Она улыбнулась.
- Ты бросил мне вызов, землянин. Я знаю. Ты бросил вызов Шанга. Ты храбр, а я люблю храбрых мужчин. И ты безумен, я люблю безумных, потому что игра с ними возбуждает. Я с нетерпением жду, землянин, когда ты подойдешь к концу своих поисков!
Он опять попытался заговорить, но не смог. Затем на него упали ночь и молчание. Он унес с собой во тьму отзвук ее презрительного смеха.
Больше он не думал о себе, как о капитане Винтерсе, а только как о человеке, носящем имя Барк. Камни, на которых он лежал, были жесткими и холодными. Было темно, как в колодце, но его глаза и уши были настороже. По звуку дыхания он сделал вывод, что находится в закрытом помещении, и это ему не понравилось. Из его горла вырвался приглушенный стон. Волосы на затылке ощетинились. Он попытался вспомнить, как попал сюда. Что-то произошло, что-то, имеющее отношение к огню, но он не знал, что именно и почему.
Оставалась только одна мысль: он что-то искал. Что-то было потеряно, и он хотел его найти. Отсутствие этого причиняло ему боль, но он не мог вспомнить, что искал. Однако он так сильно нуждался в этом неведомом, что шел через все препятствия, за исключением смерти.
Он встал и принялся изучать свою тюрьму. И почти немедленно обнаружил отверстие. Осторожно ощупав его, он понял, что это проход. Ничего не было видно, но воздух был насыщен странными запахами. Инстинкт говорил ему, что это ловушка. Он нерешительно присел на корточки. Руки его сжимались и разжимались: он хотел бы иметь оружие, но тут не было никакого оружия. Чуть погодя он бесшумно вошел в проход.
Шел он долго, его плечи касались свода. Затем он увидел перед собой красный, мигающий свет и уловил запах дыма и человека.
Медленно, очень медленно, животное, носящее имя Барк, пошло по направлению к свету.
Он дошел до конца туннеля. Неожиданно позади со звоном упала решетка. Обратного пути не было.
Но он и не хотел возвращаться. Его враги были впереди и он желал с ними сразиться. Он знал, что не может напасть на них неожиданно. Выпятив широкую грудь, он выскочил из туннеля.
Его осветил свет факелов, оглушили крики разнузданной толпы. Он стоял один на большом каменном блоке - на том древнем камне, на котором выставлялись рабы Валкиса, но Барк об этом не знал. Здесь было много мужчин и женщин, но вокруг каменной плиты оставалось широкое пространство. Они смотрели на него и смеялись над землянином, вкусившим запретного плода, того плода, до которого не касались даже бездушные люди Нижних Каналов.
Создание, называющееся Барком, было еще человеком, но увы уже приближавшемся к обезьяне. За те часы, которые он провел под светом Шанга, он изменился физически: изменились его кости и тело.
Он и так был сильным и могучим человеком, а теперь уплотнился, затвердел, появились признаки звериной силы. Стали выдаваться челюсти и надбровные дуги; густая шерсть покрывала грудь, руки и ноги; на затылке щетинилось начало гривы. Глаза светились грубым умом и хитростью: примитивный разум, умеющий говорить, разжигать огонь, делать оружие - и больше ничего.
Ссутулившись, он оглядел толпу. Он не знал, кто были эти люди, но ненавидел их. Они принадлежали к другому племени, даже их запах был ему чуден. И они тоже ненавидели его: сам воздух дрожал от их враждебности.
Его взгляд упал на человека, легким прыжком выскочившим на свободное пространство. Но он не помнил, что этого человека звали Кор Хал, не заметил, что тот сменил белую тунику Торговых Городов на юбку и пояс Нижних Каналов, что в его ушах висели золотые кольца Барракеша, что теперь, он тот, кто он в действительности и был: бандитом, рожденным и воспитанным расой бандитов, которая была цивилизована так давно, что могла позволить себе забыть об этом.
Барк сознавал только одно: этот человек был его личным врагом.
- Капитан Барк Винтерс, - сказал Кор Хал, - человек из племени Земли, хозяев космических путей, строителей космических городов, мастеров наживы и грабежа.
Он не кричал, но его голос разносился по всему пространству, заполненному людьми. Барк наблюдал за ним: его глаза при свете факелов казались двумя красными мигающими искорками. Он слегка покачивался на ногах, руки балансировали, пустые, но готовые схватить. Барк не понимал слов, но знал, что это были угрозы и оскорбления.
- Смотрите на него, люди Валкиса! - вскричал Кор Хал. - Теперь это наш хозяин. Его правительство управляет Городами-государствами Марса. У нас отняли нашу гордость, наши богатства. Что нам осталось, детям умирающего мира?
Ответ, пришедший от стен Валкиса, был тих и не имел слов: это были первые аккорды гимна, написанного в аду. Кто-то бросил камень.
Барк без усилия вскочил и бросился к Кор Халу, чтобы схватить его за горло.
Раздался смех, похожий на крик кота, крик чистой дикости. Толпа задвигалась, как один человек. Сверкали лезвия ножей, глаза, драгоценные камни, колокольчики и страшные точки американских кастетов. Длинные, черные языки бичей закрутились со свистом и хлопанием.
Кон Хал ждал, пока Барк окажется почти около него. Затем он наклонился и сделал полуоборот, сделав изящное движение марсианской туфлей без задника, его нога ударила Барка в подбородок и опрокинула его на землю.
Пока полуоглушенный Барк катился, Кор Хал взял бич.
- Вот что, землянин! - закричал он, - ползи на брюхе, лижи камни, которые лежали тут еще до того, как обезьяна Земли научилась ходить!
Длинный, узкий ремень свистнул и ударил, оставив на бархатистом теле красный рубец. Нестройный хор голосов кричал:
- Пусть идет!.. Гони его перед собой, гони дикое животное Шанга, как делали наши предки, когда дикие звери нападали на них.
И они гнали его перед собой бичом, ножом и рогатинами по улицам Валкиса, под преследующими его лунами. Он шел, осыпаемый насмешками.
Сходя с ума от ярости, он хотел убивать, но не мог до них добраться. Если он бросался на них, они расступались и куда бы он не повернулся, всюду его встречали то ремень бича, то лезвие ножа, то пинок. Кровь текла, но только его кровь, и высокий скрипучих смех женщин беспрерывно преследовал его.
Он жаждал убийства. Желание убивать было в нем более красным и более мощным, чем его собственная кровь. Но он качался от боли в многочисленных ранах, зрение его мутнело, и если его большие руки сжимались на теле, чтобы разорвать его, то его самого рвали и отталкивали, валили на землю обмотавшимися вокруг его горла бичами.
В конце концов у него остались только страх и желание убежать. И они дали ему убежать. Длинные кружащиеся улицы Валкиса, поднимающиеся и спускающиеся извилистые переулки, от которых все еще пахло былыми преступлениями - там они позволили ему бежать. Но не надолго. Ему преградили путь к каналу и к высокому морю, которое тянулось далеко и обещало свободу. Они все время гнали перед собой дрожащее, задыхающееся животное, которое было когда-то Барком Винтерсом, капитаном "Старфлайта", и заставили его подняться на холм.
Теперь Барк шел медленно. Он ворчал, голова его слепо качалась в патетической пытке вызова. Его горячая кровь стекала на камни, но свистящие удары бича все время гнали его вперед.
Выше, еще выше. Мимо больших доков, теперь едва заметных, со столбами для причалов, еще сохранивших следы канатов судов, которые стояли там когда-то и пыль их одряхления. Четыре уровня выше канала. Четыре порта, четыре города, четыре эпохи, записанные на камне. Даже Барк, первобытный человек, был подавлен и испуган.
Здесь не оставалось даже следов жизни. Ее не было уже давно. Ветер сорвал кровли с пустых домов, округлил углы, расширил двери и оконные проемы, так что работа человека стерлась почти полностью. Люди Валкиса теперь молчали. Они преследовали животное, их ненависть не уменьшалась, даже, наоборот, стала интенсивнее.
Здесь был костяк их мира. Земля была зеленой звездой, молодой и богатой, а здесь марсиане проходили по мраморным набережным, где короли Валкиса ставили на якорь свои галеры и даже мрамор раскрошился под пятой времени.
На самом верху, на гребне, королевский дворец был свидетелем бичевания этого чужака. И теперь во всем Валкисе не было ни звука, кроме звона колокольчиков, которые вздыхали по тому, другому миру, где женщины бегали своими маленькими ножками, по щиколотки погружая их в пыль.
Барк карабкался вверх, как некогда поднималась обезьяна Марса. Внутренности его заледенели от ужаса перед этими темными местами, у которых не было никакого запаха, даже запаха смерти.
Он миновал место, где дома были построены в центральном углублении кораллового рифа. Он перелез через риф и увидел скалистый склон с тремя впадинами, пробитыми морем. Он поднялся по этому склону, не зная и не желая знать, что это такое.
Оказавшись на плато, он перешел остатки набережной, у которой некогда была якорная стоянка в бухте, и остановился, не оглядываясь назад. Его по-прежнему преследовали. Его бока впали, в глазах было отчаяние. Он продолжал свой путь, тяжело поднимаясь по узким, крутым улицам; дома превратились в бесформенные кучи, там, где касались его руки или ноги, оставались красные следы. Наконец он добрался до вершины холма. Перед ним возвышалась громадная масса дворца. Его примитивный ум сказал ему, что это место опасно. Он обошел высокую мраморную стену, окружавшую здание и внезапно его ноздри учуяли запах воды.
Язык его распух от жажды. Он задыхался, в глотку набилась пыль. Ему необходимо было освежиться, смыть кровь и грязь, успокоить жгучую боль ран, чтобы забыть о своих врагах и об угрожающем предмете вроде горы, находящемся за стеной. И он побежал нервным шагом вдоль обрыва, пока не оказался перед решеткой; перескочив через нее, он почувствовал под ногами мягкий, свежий газон. Там были цветы и кусты с тяжелым запахом, слабо светящиеся под лунами.