- Ее еще можно спасти, - сказала Фанд, - если вы найдете средство. Хотя вам сейчас нужен кто-то, кто спасет вас, капитан Винтерс, - добавила она с проницательным видом.
Очаровательное серебряное создание приблизилось. Глаза Джил пристально смотрели на него. Он видел, что притягивает ее, и она старается понять причину. Она молчала и горло Винтерса мучительно сжалось.
Стражник, державший веревку, пустил девушку идти свободно. Затем она остановилась и посмотрела в лицо Винтерса. Ее большие темные глаза наполнились слезами, она тихо застонала и упала на колени к его ногам.
Старуха закудахтала. Глаза Фанд были как глубокие золотые чаши.
Винтерс наклонился, поднял Джил и прижал ее к себе в яростной любви обладателя и защитника. Он тихо сказал Фанд:
- Теперь вы видели все. Можем ли мы уйти?
- Отведите их в сад Шанга, - сказала она, соглашаясь. - Уже пора.
Стражники повели Барка Винтерса и женщину, которую он потерял и нашел, по большим звучным залам дворца до длинного спуска, покрытого газоном, ведущего к амфитеатру.
Тяжелая металлическая решетка закрылась за ними.
Крепко сжимая руку Джил, Винтерс спустился по туннелю и скоро вышел на арену, в сад Шанга.
Он остановился, ослепленный резким светом. Джил крепче сжала его руку. Напряжение ожидания заставило его вздрогнуть, он наклонил голову, как бы прислушиваясь.
Не прошло и минуты, как зазвонил гонг, нежность и звучность которого могла бы призвать какого-нибудь проклятого жреца к прославлению злобного культа; не прошло и минуты, как между деревьями появились антропоиды. Они шли медленно, волоча ноги, принюхиваясь к зловонному запаху летающих в воздухе тварей, прислушиваясь к плеску и свистящим крикам, которые доносились из еще невидимого бассейна.
Только один момент оставался для того, чтобы быть охваченным ужасом, пытаясь отрицать реальность этого кошмара, желая ослепнуть и оглохнуть, а лучше всего умереть.
На сидениях, поднятых выше защитной стены, множество марсиан смотрело вниз. Они походили на людей, пришедших в зоопарк, чтобы посмотреть на существа, отступившие от времени - на опасных животных, к которым они испытывали личную ненависть.
Снова зазвенел гонг. Джил отпрыгнула, таща за руку Барка. Во всем саду на секунду все замолкло, а потом раздался дьявольский хор рычания и криков, которые были ужасающе человеческими и ужасающе нечеловеческими, и совсем рядом голос Джил, присоединившийся к этому вою и беспристрастно напевавший:
- Шанга! Шанга!
Только тут Винтерс понял, что хотела сказать Фанд по поводу Марса. В то время, как Джил, опустив голову, тащила его между деревьями, через лужайки, он, наконец, осознал, что этот сад Шанга не что иное, как зоопарк, где жители Марса могли видеть, какими дикими животными были их экономические завоеватели. Он ощутил жгучий стыд и боль.
Дегенерировавшие обезьяны, бегающие голыми под деревьями, покорные рабы огня Шанга!
Он зарычал, чтобы заставить Джил остановиться. Она ускорила бег, так что ему пришлось бороться с ней, погружая пятки в землю. Она беспрерывно повторяла:
- Шанга!
К ним бросился высокий антропоид-самец из древней эпохи. Из его глотки вырывались экстатические звуки. За ним бежали такие же, как он - в той же стадии эволюции. Они схватили Винтерса и очаровательное серебряное создание, бывшее раньше Джил и поволокли за собой. Винтерс отбивался, но тщетно: дикие, мохнатые тела крепко его сдавили.
Пока они приближались к центру сада, к ним присоединялись другие. Глядя на них, Винтерс испытывал тошноту. Это была вальпургиева ночь, фестиваль богохульства. Он попал в ловушку, в безвыходное положение, которое вело его прямиком к разрушению.
Та, что была Джил, прошла еще короткую дорогу, и такие как она были приемлемы, поскольку были еще людьми. Винтерс знал, что он и сам такой же, поэтому он и не испытывал к ним особого отвращения. Но другие… все были стадии приматов.
Бесформенные животные с волочащейся походкой, мохнатые, с деформированными черепами и маленькими красными глазками, с улыбкой-гримасой, обнажающей желтые зубы, особи, которых антропологи никогда не видели и не представляли: особи, которые не были ни человекообразными, ни обезьяноподобными, они не принадлежали ни к одной форме жизни и никогда не были классифицированы.
Все темные пятна земной эволюции были представлены в этом саду для воспитания марсиан. Винтерсу, землянину, становилось плохо при одной мысли, что он в конце концов происходит от этих кошмарных тел. Какое уважение могли питать марсиане к подобной расе, столь близкой еще к своему началу?
Гонг бросил последний замирающий призыв. Волна согнутых мохнатых плеч, скошенных лбов увлекла Винтерса и Джил на центральную площадку. Там сильно пахло мускусом. Та же вонь, что исходит из павильона рептилий в зоопарке. Винтерс увидел, что озеро взбаламучено существами, жившими там: они торопились выйти и ответить на зов гонга.
Дойти до общего предела и дальше, дальше - до млекопитающих, до жабер и чешуи, до яйца, снесенного в горячую грязь, до самого последнего эшелона, последней ступени, свистящей, извивающейся, отталкивающей.
Джил задыхалась. "Шанга! Шанга!" - кричала она, глядя в небо, а Винтерс чувствовал, что его мозг затуманивается. Что-то холодное и влажное проскользнуло между его ног. Он покачнулся и его вырвало.
Он обхватил руками Джил и пытался преградить ей дорогу в толпе, но надежды на успех у него не было. Он был в ловушке.
Он поднял глаза и увидел над своей головой призмы, установленные на длинных шестах. Они начали сверкать пламенем, которое он помнил.
Теперь он дошел до конца. Конец его поискам Джил Леланд, конец всему. Нервный нежный и смертоносный луч коснулся его кожи. Он почувствовал пробуждавшийся в нем голод, жестокое желание, трепет зверя, который находился под его кожей, так близко к поверхности. Он подумал об озере; приятно ли жить в этой влажности, дышать жабрами, которые были когда-то в его собственном теле, когда он был еще эмбрионом в теле матери.
" Потому что именно этим я и должен стать", - подумал он. - "В озере. Я и Джил. А потом? Амебой, а потом…"
Он видел ложу, откуда короли Валкиса наблюдали за боями гладиаторов. Кровь бросилась ему в лицо. Сейчас там находилась Фанд. Она оперлась на камень и смотрела; ему показалось даже с такого расстояния, что он видит в золотых глазах отблеск пренебрежительной улыбки. Рядом с ней сидели Кор Хал и старуха, закутанная в черное.
Огни Шанга сияли и жгли. В свободном пространстве настала тишина. Легкие стоны и жалобные вскрикивания не нарушали тишину, а только делали ее еще более глубокой. Жаркие блики танцевали на лицах, обращенных к небу, блестели в открытых глазах. Все тела - чешуйчатые или мохнатые - были окружены нимбами. Джил протянула руки к двойным солнцам, и сама казалась тонким пучком серебряного свечения.
В его крови уже чувствовалось безумие. Его напряженные мускулы выгибались. Легкая блистающая вуаль наводила на его мозг забвение и расслабление: "Джил и Барк вдвоем на заре жизни, счастливы тем, что живут, безразличны ко всему, кроме любви и удовлетворения простых чувств".
Тут он услышал смех и ядовитые насмешки марсиан, собравшихся смотреть на несчастье его мира. Он сделал над собой усилие, отвел глаза от этого проклятого света и вновь заглянул в лицо Фанд, потом Кор Хала и в тысячи других лиц; в его глазах загорелось угрюмое и страшное выражение.
Звериные формы катались по траве, извивались в экстазе Шанга. Джил встала на четвереньки. Он чувствовал, что его энергия покидает его. Чудесная боль, прекрасная, дикая, ликующая.
Он схватил Джил и потащил ее под деревья вне круга света.
Она не хотела идти. Она кричала, царапала ему лицо, пинала его ногами. Тогда он ударил ее, и она бессильно обмякла в его руках, он злобно расшвыривал извивающиеся тела, спотыкался об них, падал, вставал, снова падал и, наконец, пополз на коленях. Только одно давало ему мужество продолжать путь, вынести все муки: презрительное, улыбающееся лицо Фанд.
Жжение луча ослабло и потом исчезло. Живым и здоровым он выбрался из круга и потащил Джил в чащу, стараясь не поворачиваться лицом к поляне, потому что чувствовал, как притягивает его наркотический свет, и боялся глядеть на него.
Выпрямившись, он посмотрел на королевскую ложу. Только гордость поддерживала его теперь. Несмотря на расстояние, он смотрел прямо в глаза Фанд, и ее чистый серебристый голос донесся до него:
- Вы все равно вернетесь в огонь Шанга, землянин. Завтра или послезавтра, но вернетесь. - Она говорила с полной уверенностью. По ее мнению, это было столь же непреложно, как то, что поутру взойдет солнце.
Барк Винтерс не ответил. Он стоял некоторое время и глядел на Фанд. Затем даже гордость ему изменила, и он, обессиленный, упал.
Последняя мысль, мелькнувшая в его голове, говорила, что Фанд и Марс бросили вызов Земле и что дело не только в том, чтобы спасти свою женщину от разрушения.
Когда он пришел в себя, была уже ночь. Джил терпеливо сидела рядом с ним. Она принесла ему поесть и, пока он пожирал пищу, принесла воды в чашеобразном листе.
Он пытался разговаривать с ней, но пропасть между ними была слишком широка. Она была спокойна и задумчива. Он вырвал ее из огня Шанга, и она этого не забыла.
Попытка бежать вместе с ней была явно бесполезной. Он встал и оставил ее одну. Она не пошла за ним.
Сад еще освещался лунами. По-видимому, дикие животные Шанга спали. Он двигался с бесконечными предосторожностями. Он осмотрел арену в поисках выхода. В его уме сложился план. План этот нельзя было назвать экстраординарным, он знал, что вполне вероятно умрет еще до того, как наступит утро, но ему нечего было терять, и он об этом мало беспокоился. Он был человеком, землянином, и гнев его был сильнее всякого страха.
Стены арены были высокими и гладкими. Даже обезьяна не могла бы забраться по ним. Все туннели были заблокированы, за исключением того, через который он вошел. Он спустился в него и дошел до решетки. По другую ее сторону горел огонек, зажженный стражниками. Там было двое часовых.
Винтерс вернулся на арену.
Провал еще до попытки. Винтерс стоял и с горечью смотрел на стены, которые держали его в плену. И тогда он обратил внимание на шесты, на вершинах которых были прикреплены призмы Шанга. Он подошел к одному из них. Слишком высоко, чтобы залезть. Длинный металлический шест, поднимающийся выше стены; верхняя его часть концентрировала на открытое пространство лучи.
Слишком высоко, чтобы залезть. Но для человека с веревкой…
Винтерс подошел к деревьям. Там он нашел лианы, сплел и связал их вместе. Он нашел маленькое поленце, достаточно большое, чтобы зацепить им за край, и достат точно легкое, чтобы его можно было бросить. Затем он вернулся к шесту.
С третьей попытки полено пролетело через стену. Перехватываясь руками и молясь, чтобы лианы выдержали, он начал взбираться.
Подъем показался ему очень долгим. При свете лун он чувствовал себя голым и беззащитным. Но лианы не порвались, ничей голос не помешал Винтерсу. Он схватился за шест и поднялся на ноги, затем сбросил могущую выдать его веревку. Чуть позже он уже стоял на ступеньках амфитеатра.
Избегая стражников, находящихся в туннеле, он вышел из амфитеатра и описал круг по холму. Он укрывался, где мог или полз на животе, когда не было ничего, что могло бы скрыть его. Движущиеся тени от лун помогали ему, потому что делали видимость обманчивой. Дворец стоял перед ним: огромный и темный, раздавленный грузом веков.
Свет горел в двух местах: в нижнем этаже, где, по-видимому, был зал стражников, и на третьем этаже: там был слабый свет, как бы от одного единственного факела. Там, предположил он, вероятно, находились апартаменты Фанд.
Он поднялся по холму и вошел во дворец. Это громадное здание, наполовину разрушенное, вряд ли охранялось, даже если к этому были бы основания. Бесшумно ступая босыми ногами, Винтерс шел через большие пустые залы.
Глаза его привыкли к темноте, да и свет лун, проникающий в окна, позволял ему видеть путь. Залы, холлы и коридоры грезили над своими выцветшими штандартами и разбитыми трофеями, вспоминая дни былой славы. Винтере вздрогнул: здесь было что-то, похожее на леденящее дыхание вечности.
Он поднялся по лестнице, по другой и, наконец, увидел свет на третьем этаже - слабый, мигающий луч из дверной щели.
Стражи не было. Повезло. Не только потому, что одной трудностью меньше, но и потому, что это подтверждало его предположение: Фанд не любила, чтобы кто-то проверял ее уходы и приходы. С точки зрения безопасности, страж был бы бесполезным фрагментом в этом священном месте. Фанд была здесь на собственной территории. Врагов здесь не было.
Кроме одного.
Винтерс бесшумно открыл дверь. Усталая горничная спала на низком ложе; она не пошевелилась, когда он прошел мимо нее. За сводчатой дверью, занавешенной плотным занавесом, он нашел хозяйку дома.
Она спала в огромной резной кровати королей Валкиса. Она выглядела в ней ребенком. Она была красива очень опасной и очень злой красотой.
Винтерс безжалостно оглушил ее ударом кулака. Из сна она сразу же перешла в бессознательное состояние, даже не успев вскрикнуть. Он связал ее шарфами и поясами, которые нашлись в комнате, заткнул ей рот и взвалил этот легкий груз себе на плечо. Тем же путем он вышел из дворца.
Все оказалось неожиданно легко. Он и не предполагал, что это будет столь просто. "В сущности, - подумал он, - люди редко защищаются от невозможного".
Фобос ушел в свое путешествие вокруг Марса, а Деймос был слишком низко, чтобы дать много света. То неся бесчувственное тело Фанд, то волоча ее по открытым местам, он вернулся в амфитеатр и поднялся по ступеням до края стены. Ему предстояло прыгнуть с шести метров и он постарался спустить Фанд как можно осторожнее: он не хотел ее убить. Затем он сам повис на кончиках пальцев и упал в густой кустарник.
Когда он отдышался и удостоверился, что Фанд невредима, он отнес ее в густой кустарник рядом с поляной. Вздохнув с облегчением, он скрылся там с наследницей королей Валкиса и стал ждать.
Фанд посмотрела на него в полутьме, и глаза ее вспыхнули.
- Да, - сказал он, - вы здесь, в саду Шанга. Я принес вас сюда. Мы должны поговорить о торге, Фанд.
Он вытащил кляп, но положил руку на ее рот, боясь, что она закричит.
- Никакого торга между нами не будет, землянин, - сказала она.
- Наша жизнь, Фанд. Ваша против моей жизни и жизни Джил, а также тех, кого еще можно спасти. Разбейте призмы, прекратите это безумие и будете жить до такой же старости и сумасшествия, как ваша мать.
Страха в ней не было. Непреклонная гордость, ненависть, но не страх. Она засмеялась.
Его пальцы сжали ее шею стальным объятием.
- Тонкое горло, - сказал он. - Нежное. Оно легко сломается.
- Ломайте. Шанга будет продолжаться и без меня. Кор Хал возьмет это на себя. А вы, Барк Винтерс… вы не сможете убежать. - Она показала зубы в насмешливой улыбке. - Вы присоединитесь к животным. Ни один человек не выйдет из Шанга свободно.
- Знаю, - сказал Винтерс. - Поэтому я должен разрушить Шанга, пока она не разрушила меня.
Она посмотрела на него, голого и безоружного, сидящего на корточках в кустах, и снова засмеялась.
- Может быть, это и невозможно, - сказал он, пожимая плечами. - Я узнаю, когда будет слишком поздно, в любом случае узнаю. В сущности, я беспокоюсь не о себе, Фанд. Я мог быть вполне счастлив, бегая на четвереньках по вашему саду. Без сомнения, я буду абсолютно счастлив, погрузившись в озеро и посвистывая. Нет, Фанд, дело не во мне и даже не в Джил.
- В чем же тогда?
- У Земли тоже есть гордость, - серьезно ответил он. - Эта гордость более поздняя и более рудиментарная, чем ваша. Я согласен, она тоже может временами становиться безжалостной и отвратительной. Но Земля в основном - добрая планета. Она населена подходящими людьми и она сделала больше, чем все другие миры, для продвижения солнечной системы. Поскольку я - землянин, то не хочу видеть бесчестие своего народа. - Он поднял глаза и посмотрел на амфитеатр. - Я убежден, - продолжал он, - что Земля и Марс могли бы многому научиться друг у друга, если фанатики с обеих сторон перестанут сеять смуту. Вы - худшее создание из всех, о которых я когда-либо слышал, Фанд. Вы идете даже дальше фанатизма. - Он задумчиво посмотрел на нее. - Я уверен, что вы также безумны, как и ваша мать.